Бетти забирается в ванну, но Мария не уходит. Папа начинает кричать на нее по-русски.На сей раз Мария осмеливается крикнуть ему в ответ: «Не трогай ее, прекрати это… я умру… » И что-то еще по-русски…Папа абсолютно неподвижен, он вдавливает Марию взглядом в угол ванной, пока она не становится вялой и безвольной. Он что-то тихо говорит ей по-русски, по-прежнему глядя в упор… она подчиняется, идет к ванне. Отец держит в руке бокал с коричневой жидкостью, окунает в нее палец, мажет язык Бетти… Горло Бетти горит, она кашляет… кашляет, смеется и плескается в теплой воде… Доносятся звуки прекрасной классической музыки. Мария лежит в воде рядом с Бетти.«Мои маленькие девочки», — ласково обращается к обеим папа. Его намыленные руки гладят тело Бетти, грудь и живот. «Моя любимица», — воркует он. Он проникает рукой между ее бедер…… О-о-о, она ощущает теплоту. «Ты щекочешь меня, папа». Она смущенно отодвигается.Мария снова сердится, отстраняет Бетти от папы. Бетти выскальзывает из длинных намыленных пальцев папы и ударяется плечом о край ванны. Мария пытается выбраться из ванны и вытащить оттуда Бетти.«Сука, сука», — кричит папа, хватает Марию за волосы, тянет обратно в воду. Багровеет, заталкивает голову Марии под воду. Она не сопротивляется. Почему-то она больше не борется, вода остается спокойной.«Пожалуйста, отпусти ее, пожалуйста, пожалуйста. — Бетти тянет папу за руку. — Она не хотела. Она просит прощения».Девочка уже умоляет: «Подними ее». Мария лежит слишком неподвижно. Господи, пожалуйста, дай ей подняться.Папа позволяет Марии подняться, она тихо плачет и одновременно сдерживается. Вид у нее испуганный. Бетти не смеет шевельнуться.«Мои маленькие девочки», — снова начинает ворковать папа, намыливает пах Бетти, внутреннюю сторону бедер, словно и не слышал маминых протестов. Бетти намыливает маме спину, чтобы она успокоилась…… Папа вытирает Бетти и ведет к столу, уставленному маленькими пирожными, которые купил спедиально для дочери. «Иди сюда, моя любимая девочка, покажи папе, как широко его маленькая балерина умеет раздвигать ноги. Потом получишь столько пирожных, сколько захочешь».Конечно, она сделает для папы шпагат даже без пирожных, но он так сильно ее любит, что все равно хочет побаловать пирожными. Он будет гордиться ею. Бетти ложится на кровать и разводит ноги в стороны, а папа кормит ее восхитительными сладостями… Вот как широко!. Этот вечер был бы чудесным, если бы не Мария. Теперь папа угощает пирожными и ее. Может, Бетти ошиблась в отношении того, что произошло в ванной… да, она ошиблась… ошиблась.… Мария снова плачет. «Почему ты плачешь?» — спрашивает Бетти.За нее отвечает папа: «Она боится, что ты расскажешь кому-нибудь, как сильно я люблю тебя, мою доченьку, ласкаю. Понимаешь, в России все по-другому. Отцы не любят своих дочерей так, как я люблю тебя. Отцы только работают, им не разрешается играть с их маленькими девочками. Мария боится, что, если ты кому-нибудь расскажешь, об этом узнают в России. Тогда ее заставят вернуться назад без нас. И накажут. Пожалуйста, Бетти, обещай, что ты никому не скажешь ради Марии».«Нет, нет, Мария, я никогда не скажу, — всхлипывает Бетти. — Не покидай нас. Я так тебя люблю. Нет, я никогда, никогда, никогда… »Но Мария плачет еще сильнее. Папа делает шаг к ней. Мария сжимается.«Мама думает, что ты скажешь, Бетти».«Никогда… никогда, я не скажу, Мария… я обещаю, обещаю, не скажу… никогда. Я люблю тебя, Мария. Никогда!»Мария затихает… она неподвижна, ее почти нет здесь… она напоминает привидение… Папа расчесывает ниспадающие на плечи волосы Марии… ГЛАВА 7 Вечером, в девять тридцать, я прибыла к отелю «Ритц», чтобы отдать дань уважения пригласившему меня Джорджу Химинесу. Решив соответствовать экстравагантности его утренних черных цветов, надела купленное в Париже черное платье без бретелек и скромное болеро. «Мадам, пожалуйста, следуйте за мной». — Метрдотель в смокинге отвел взгляд от серебристой розочки на бедре; ниже уже начинался разрез, обнажавший при ходьбе левую ногу. На лице почти незаметно косметики, но волосы стянуты на макушке, чтобы показать длинные серьги с бриллиантами, подаренные Ивом Боланье во время обеда в парижском «Ритце». «На этот раз все будет иначе», — с усмешкой подумала я. Кто знает? Может, теперь пиратом окажется Элизабет. Студия «Гойя и Химинес» была бы для меня идеальной европейской базой. Ив Боланье позеленеет от злости.Мы подошли к столу в укромном уголке зала. Джордж Химинес весьма предусмотрительно выбрал место — театральная подсветка стирала все морщинки на его лице, поднимала чуть провисший от возраста подбородок. Это магическое освещение уничтожало сеточку и темные полукружья под глазами. Я видела лишь красивую, гладкую кожу. Бодрый, с крепким молодым телом пятидесятипятилетний Джордж выглядел на тридцать пять, но тонкие отшлифованные манеры и чувство собственного достоинства появляются только в таком возрасте — взгляд настоящего джентльмена останавливается на лодыжке, а не на бедре.Представляю, как меняет меня это голливудское освещение. Казалось, я сбросила лет двадцать; в обрамлении пляшущих огоньков свечей розовело гладкое лицо Бетти с фуксиновой помадой на губах — лицо дерзкой инженю, готовящейся стать звездой бизнеса; сегодня к ней приковано внимание восхитительного принца.Принц встал и дотронулся до моей руки, прервав грезы Элизабет голосом с легким британским акцентом:— Как вы сегодня прекрасны, mi Elisabeta. Пожалуйста, присаживайтесь. Позвольте насладиться вашим обществом.Не скрою, он произнес мое имя совершенно очаровательным образом.Два красивых официанта осторожно подвинули мне бархатное малиновое кресло; два других почтительно застыли, наблюдая за церемонией. Пятый принес бутылку шампанского.Да, я явно оказалась во владениях Джорджа. Все вокруг гармонировало с его образом блестящего, зрелого, неотразимого мужчины. Ослепительно улыбнувшись, Джордж поднял бокал:— За самую красивую и талантливую женщину Барселоны. Больше всего на свете мне хочется стать вашим добрым другом.Я не заставила себя долго ждать и ответила столь же напыщенно:— Mi buen amigo, salud, amor у pesetas у tiempo para gustarlos. Мой добрый друг, желаю вам здоровья, любви, денег и времени, дабы наслаждаться всем этим.Джордж слишком быстро осушил рюмочку с марочным «Муммом». Неужели он нервничает?Принесли лангустов посреди замысловато колотого льда. Я пригубила шампанское, расщепила розовую раковину и положила в рот кусочек нежного белого мяса. Джордж последовал моему примеру. Изучая друг друга, каждый посасывал во рту сочное лакомство.Джордж Химинес теперь пил шампанское гораздо сдержаннее.— Я большой поклонник ваших творений, — сказал он. — В них ощущается огромная внутренняя энергия, горячее сердце. Но больше всего мне нравятся ваши камерные вещи. Они напоминают бесшумный мотор коллекционного «роллс-ройса», летящего по шоссе. Аудиторию просто завораживает.— Весьма необычный комплимент, Джордж. Большое спасибо.Мы снова посмотрели друг другу в глаза. Странно, но сегодня я пила больше, чем обычно. Пришлось поставить свой бокал.— Мне тоже нравится ваша работа, Джордж. Недавно я видела запись вашего выступления перед выпускниками Гарварда. Вы тоже чаруете аудиторию.Весьма романтическая обстановка ничуть не мешала деловому тону беседы; говорил в основном Джордж. На самом деле он мало знал о современном кинопроизводстве. Его влекло другое; он утверждал, что Хуан Гойя являлся той силой и талантом, которые стояли за компанией «Гойя и Химинес». Джордж и Хуан дружили с детства, два года назад Джордж вложил дополнительные средства в киностудию Хуана. За годы работы в кино Хуан снял немало превосходных, но малобюджетных фильмов. Когда Хуан приобрел сценарий фильма об олимпиаде, Джордж счел целесообразным пригласить меня.Хуан же с энтузиазмом поддержал эту идею, исходя из своих художественных соображений. Теперь они нисколько не сомневались, что их ждет большой успех.— На самом деле, — признался Джордж, — я почти не знаком со сценарием. Знаю только, что Хуан находит его превосходным. Идеальным для вас.Британский акцент Джорджа очень шел ему. Этот человек оказался просто динамитом.Покончив с кино, Джордж Химинес принялся рассказывать о своих индустриальных компаниях. Тут уж не было ему равных. Захватывающе, конечно, но зачем так старательно знакомить меня со своей деловой биографией?.. Да, люди часто говорят о своей работе… необычные ренние цветы намекали на возможность романа… может, он пытается таким образом произвести впечатление… Ему это удалось. Во всяком случае, интереса к моей кинокомпании он не проявлял. Возможно, он и не знал, о чем спрашивать. Надо быть поосторожнее, но, похоже, он мне нравится.Мы целый час поглощали первое блюдо. Наконец остатки лангустов исчезли; официанты в изящных черных смокингах подали фазанье консоме с другим вином. Я удивилась, что Джордж Химинес пробовал горячий бульон точно так же, как Ив. Дул нежно и осторожно, при этом ямка на мужественном подбородке выглядела еще сексуальнее. Не в одной ли международной школе им ставили манеры?Джордж с энтузиазмом приблизился ко мне.— Элизабета, у меня прекрасная идея. На следующей неделе я по делам буду в Париже — всего несколько дней. Почему бы нам там не встретиться? У меня превосходная квартира на авеню Фош, она постоянно пустует. Там очень удобно. Оттуда поедем в Афины. Я покажу вам то, что вы еще никогда не видели.В наше время подобные предложения делаются различными способами. Кажется, первый шаг к роману сделан.— Думаю, не получится, — ответила я.— О, приезжайте. Вы не можете даже вообразить, сколь прекрасна Греция в это время года. Как чудесны маленькие деревни! Улицы там такие узкие, что, стоя посреди, дотягиваешься руками до стен домов. А люди какие?! Приветливые, радушные: приглашают туристов к себе, спешат накормить. Но прежде, встретившись в Париже, мы насладимся его обаянием, пока еще не слишком жарко и мало туристов. Посетим оперу и дома моды на Рю Фобур Сент-Оноре. Что-нибудь купите, у меня там есть счета. Буду безмерно счастлив сделать подарок человеку, который обеспечит успех нашего фильма.— Звучит просто замечательно, Джордж. Поверьте, я люблю Париж и благодарю вас за щедрость, но, к сожалению, не могу отвлекаться от проекта, потому что должна через несколько недель вернуться в Штаты. Честно говоря, если вы хотите вернуть инвестиции с прибылью, для вас должно быть гораздо важнее, чтобы я немедленно приступила к работе.— Я уже богат, — очень медленно произнес Джордж, и весь его энтузиазм тут же иссяк. — Деньги никогда не делают человека счастливым. Любить без них гораздо легче. Одиночество — бремя богатого человека, если он не может разделить свою собственность с прекрасной женщиной… особенно если речь идет о женщине, знакомства с которой жаждал слишком долго.Он откинулся на спинку кресла и заказал еще вина. Глаза его наполнились бесконечной тоской.Интересно, он имел в виду какую-то абстрактную женщину или же хотел познакомиться именно со мной? Словно почувствовав настроение, официанты посмотрели на Джорджа так, точно хотели помочь ему увезти даму во Францию и Грецию.Зарядившись от них энергией, Джордж продолжал:— Я так надеялся, что вы согласитесь, Элизабета. Мы оба смотрели записи интервью друг друга, еще до нашей встречи возник взаимный интерес. Что-то заставляло нас снова и снова возвращаться к записям. Понимаю, что не должен признаваться, но вчера, узнав от Хуана о вашем прибытии, я отменил деловые встречи в Нью-Йорке и прилетел сюда. Такой поступок в общем-то не в моих правилах.Трудно поверить, что Джордж Химинес, владелец разбросанных по всему миру компаний, способен отменить деловую встречу, но тем не менее я была польщена.— Элизабета, вы не хотите ехать со мной в Париж, потому что неудобно оставаться наедине с мужчиной, который еще женат?Миндалевидные глаза с мужской прямотой требовали примерно такого ответ: «Да, да, конечно, дело только в этом. Разве может существовать какая-то другая причина?»Я молчала.Джордж совсем погрустнел.— Знаете, в Испании развестись гораздо сложнее, чем у вас. Мы — католическая страна. Брак сохраняется формально ради видимости и детей. Мы с женой оба понимаем и считаемся с этим. Вам, американкам, наверное, трудно понять, у вас появляются какие-то подозрения.Я почему-то сочла необходимым пощадить самолюбие Джорджа, видимо, такое желание часто возникает у женщин, особенно при встрече с гордым мужчиной. И сказала:— Джордж, мне бы не хотелось влюбиться в женатого человека. В данном случае такая опасность вполне реальна.Джордж почувствовал себя лучше. Его самолюбие не пострадало. Виной всему была только мораль. Принесли салат из листьев эндивия. Церемония сдабривания его приправой и соусом сгладила момент.— Вы меня немного удивляете, Элизабета. При личной встрече кажетесь мягче, simpatica, чем во время телевизионных интервью, где говорите лишь о работе. Работа, работа, вечная работа.— Поэтому вы сначала заговорили о работе, Джордж?— Хотел, чтобы вы чувствовали себя комфортно.— У меня нет желания казаться сухой и жесткой, но вам-то хорошо известно, что во время интервью надо проявлять бдительность. Стоит затронуть что-то личное, как журналисты сразу же все исказят с помощью монтажа.— Вы никогда не отвечаете на один-единственный вопрос, — гнул свое Джордж. — Наверно, над ним ломает голову множество мужчин. Почему вы до сих пор не замужем? Уверен, возможностей было предостаточно.— Все зависит от того, что считать возможностями.— Боланье?Он произнес фамилию так, словно хотел оскорбить всех французов. Похоже, Ив и его заставил забыть о хороших манерах. Это нас объединяло.— Только не Боланье, — ответила я и, пробуждая ревность, отразившуюся в миндалевидных глазах Джорджа, добавила: — Хотя не стану отрицать, что Ив Боланье — один из лучших в мире любовников.Трое пажей в смокингах подкатили тележку с говяжьим филе, разнообразными инструментами и жаровнями. Мы величественно ждали, пока официанты в белых перчатках резали, поджигали, добавляли соус; потом оставили нас, дабы мы насладились вкусом, ароматом, красотой блюда и общением. На какое-то время мы отвлеклись друг от друга, отдавшись дегустации. Затем лениво, как два жирных насытившихся кота, отыскавших лучшее место в доме, откинулись на спинки своих малиновых тронов. Бокалы наполнили арманьяком.Вновь изучающе взглянув на меня, Джордж Химинес заговорил:— У меня есть давнишний близкий друг — тоже весьма преуспевающая женщина. Вы ее очень напоминаете.— Чем?— Умением держаться. Она — известная во всем мире танцовщица.— Какая танцовщица?Джордж тотчас заметил интерес, который пробудило во мне слово «танцовщица».— Мерседес — одна из знаменитейших танцовщиц в стиле фламенко, неистовая, талантливая, умная, восхитительная… Выросла в Севилье среди цыган, училась у великих мадридских преподавателей. Ее техника и артистизм получили признание всех испанских знатоков. Мне бы хотелось вас познакомить.— Пожалуй, было бы неплохо.— Мерседес и ее муж — весьма влиятельные, интересные во всех отношениях и гордые люди. Конечно, они женаты, но ее муж, Родольфо Себаллос, бисексуал. А Мерседес? Она — совершенное произведение искусства. Оба не признают условностей.— Но они женаты? Это условность.— Мерседес и Родольфо связаны духовно и всегда возвращаются друг к другу, чтобы вместе танцевать и ставить танцы в труппе. Женаты уже пятнадцать лет. И сохранили необычную любовь. Их ребенок, мальчик, умер от менингита. Сейчас ему исполнилось бы десять. Родольфо и Мерседес долгое время пребывали в печали. Родольфо говорил, что Мерседес уже не воспрянет духом, но потом все изменилось. Чтобы забыться, супруги открыли маленький ночной клуб в стиле фламенко, создали собственный балет. Ее искусство стало еще совершеннее. Я прекрасно знаю ее. Сегодня мы с вами пойдем к ним в «Лас Куэвас», чтобы вы увидели их мастерство. Клуб недалеко от Барселоны.— Жажду посмотреть, как они танцуют.— И Мерседес будет очень рада познакомиться, поговорить о вашей работе. Уверен, она признает в вас такую же талантливую и независимую женщину, как и она сама. Женщину, которой нет нужды посягать на ее жизненное пространство. В этом отношении она здорово смахивает на кошку.— В вашем описании есть нечто зловещее.— Нет, она очень добра. Вся Барселона уважает ее за щедрость не меньше, чем за талант. Наверняка Мерседес предложит вам свою помощь в работе, сможет избавить вас от множества проблем. Так уж она устроена.Я невольно подумала о том, с какой подозрительностью отнеслись бы к Джорджу мои нью-йоркские подруги. Этот город заставляет относиться с недоверием ко всему. На нашем последнем «девичнике» звучали всевозможные истории об обманутых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26