Матадоры старались измотать быка серией виртуозных па-де-де.Далее коррида настолько захватила меня, что почти заставила забыть, что происходит на самом деле. Маноло решил самостоятельно воткнуть бандерильи и выполнил это безупречно. Каждый раз он останавливался перед быком и смотрел ему в глаза. Потом обращался к нему, воодушевляя на атаку. Животное замирало как вкопанное; с трибун не доносилось ни единого звука; наконец, решившись, бык отчаянно ударял копытами о землю и бросался к Маноло. Матадор также устремлялся к быку и перед столкновением искусно отступал в сторону. Его гибкое тело нависало над рогами и избегало контакта. При каждом движении зрители ни минуты не сомневались, что рог вот-вот вонзится в сердце Маноло. Но он всякий раз оставался невредимым, а спину быка украшала очередная пара цветных раскачивающихся бандерилий. Толпа взрывалась радостными криками, оркестр играл громче, аккомпанируя массовому экстазу.Теперь Маноло казался неуязвимым. Мы с Мерседес, крепко взявшись за руки, затаили дыхание. Маноло с красной мулетой и шпагой в руках собирался исполнить величественную финальную серию вероник. Любое отточенное движение сопровождалось криками с трибун. Маноло испытал быка несколькими предварительными верониками. «Оле, оле», — неистовствовали трибуны; наконец Маноло опустился перед быком на колени и поднял руки к небу. Трибуны ахнули, восхищаясь таким бесстрашием. Маноло, не поднимаясь с колен, начал приближаться к быку, дразнить, размахивая висящей на шпаге мулетой. Разъяренный бык бросился вперед. Маноло, по-прежнему стоя на коленях, перебросил плащ через голову животного, вынуждая его промахнуться. Трибуны ревели от восторга: «Оле, оле». Хладнокровный Маноло демонстрировал мужество на коленях, повернувшись спиной к быку. Животное в ярости, ударив копытами о землю, снова бросилось к матадору с невероятной скоростью. Снова Маноло взмахнул мулетой над головой быка, на этот раз поднявшись с колен. При следующей атаке Маноло повернулся, сделал коронный пас и, обернувшись плащом, чудом избежал рогов. На белом костюме Маноло осталась бычья кровь.— Он, похоже, сумасшедший, — выдохнула я, обращаясь к Мерседес.— Да, — согласилась та. — Но посмотри на донну Фернанду. Она куда безумнее.Донна Фернанда невозмутимо обмахивалась веером с улыбкой на лице; казалось, она изысканно отстранилась от окружавшей ее толпы.Наконец настало время убийства. Маноло встал перед быком в боевую стойку и прицелился шпагой. Они уставились друг на друга. Бык отказывался атаковать. Чувствовал? Маноло терпеливо заговорил, воодушевляя животное. Но бык не реагировал. Маноло бросил на землю платок. Бык не сдвинулся с места. Толпа затаила дыхание. Точно сойдя с плаката, Маноло поднялся на цыпочки и шагнул вперед. Бык устремился на врага в лобовой атаке. Когда они встретились в центре арены, Маноло ловко вонзил шпагу именно туда, куда целился. Обманутый бык медленно опустился на колени. Маноло поднял руки, приветствуя зрителей. Толпа взорвалась! В агонии бык перекатился на спину, забив копытами в воздухе. Меня пробрала дрожь, на глаза навернулись слезы, вызванные трагической красотой варварского зрелища.Затем мужество и варварство были вознаграждены. Один из бандерильеро получил приказ отрезать уши и хвост быка для Маноло в качестве награды за превосходный бой. Маноло обошел арену; восхищенные зрители бросали ему цветы и подарки. На арену вывели упряжку лошадей и утащили мертвого быка. Как только Маноло оказался напротив нашей ложи, один из бандерильеро поднялся к нам и протянул мне уши и хвост. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Мерседес толкнула меня локтем в бок.— Возьми, не позорь нас, возьми.Я заставила себя улыбнуться, и человек, поднесший мне этот дар, с удовлетворением вернулся на арену. Толпа провожала его взглядами. Я встала, чтобы уйти. Мерседес не сдвинулась с места.— Сходи успокой свой бедный желудок, — с улыбкой подтрунивала она. — Я останусь, увидимся позже. Не забудь, вечером торжества в честь матадоров, донна Фернанда пригласила нас. ГЛАВА 11 Мы с Мерседес прибыли на пир после полуночи, проведя какое-то время среди ликующей сан-ферменской толпы. Маноло сидел на возвышении во главе длинного стола, украшенного цветами. На другом конце безупречная фарфоровая донна Фернанда Роса Алькасар с обожанием смотрела на сына. По обеим сторонам расположились «гвардейцы» и прихлебатели. Маноло внимательно рассматривал свой бокал, а остальные выжидающе изучали донну Фернанду.— Она начинает сегодняшний ритуал, — загадочно прошептала Мерседес.— Какой ритуал? — спросила я подругу, желавшую, как всегда, меня заинтриговать.— Видишь, как они смотрят на донну Фернанду?— Как?— Сейчас она решает, с кем сегодня будет заниматься любовью Маноло. Они ждут указаний, чтобы доставить драгоценный приз для ее драгоценного сына.— Просто смешно. Маноло — национальный герой и взрослый человек. Он должен сам принимать такие решения.— Маноло и донна Фернандо не видят в этом ничего смешного. Она отдала сыну всю свою жизнь. Направляет каждый его шаг за пределами арены. Кое-кто говорит, что и на арене тоже. Она сделала из него того, кем он сегодня является. Он исполняет каждое ее желание. Если ее воображение окажется бесплодным, сегодня он останется без женщины.— Вот уж ни на йоту не верю. Откуда это тебе известно?— Я это знаю. Если не веришь, следи внимательно за тем, что происходит между ними, и ты поймешь.В этот миг человек, сидевший справа от донны Фернанды, встал и направился к нам. Донна Фернанда внимательно смотрела на него своими безупречно подведенными глазами; мужчины, окружавшие Маноло, улыбались и одобрительно поднимали бокалы.— Она сделала выбор, — объявила Мерседес. — Это ты.— Какая нелепость! Она не могла выбрать меня.— Почему нет? Кто подходит смуглому красивому матадору лучше эффектной американской блондинки?— Я вижу, что за эти годы в Испании ничего не изменилось.— Si, ты по-прежнему королева на балу матадоров.— Я думаю, что смуглая неотразимая танцовщица фламенко — более подходящая награда для Маноло. Они выбрали тебя, а не меня.— Но я уже была избранницей, — лукаво ответила Мерседес.— И каковы же впечатления?— Неплохо, — засмеялась Мерседес.— Сеньоры…Приближенный донны Фернанды остановился подле, обнажив в приветливой улыбке пожелтевшие от табака зубы.— Извините меня, я — Маркос Рамирес, слуга великого матадора Маноло Арриегаса. От имени его достопочтенной матери, донны Фернанды Росы Алькасар, устроившей торжества в честь выдающейся победы ее сына на Коррида дел Торос, приглашаю вас обеих вместе с нами почтить Маноло.— Говорит так, словно Маноло — божество, — шепнула я Мерседес.— Второе по значимости после донны Фернандес, — отозвалась та.— Сеньоры! — требовательно произнес Маркос. — Пожалуйста, следуйте за мной, дабы вместе с нами почтить Маноло Арриегаса.— Надо сделать то, что он просит. — Мерседес почти насильно повела меня. — Донна Фернанда — щедрая покровительница искусства, я благодарна ей.Мужчины встали из-за стола, радуясь, что мы приняли изысканное приглашение. Правда, обошлось без реверанса перед донной Фернандой, хотя атмосфера располагала. Я смущенно остановилась, а Мерседес подошла к донне Фернанде засвидетельствовать наше почтение. Донна Фернанда, похоже, весьма обрадовалась встрече с Мерседес; она пристально рассматривала меня теперь уже вблизи. Мерседес вернулась, и мы сели. Мужчины также опустились на стулья. Маноло все еще всматривался в рубиновое вино; в нашу сторону он так и не взглянул.— Мерседес, — еле слышно произнесла я, — похоже, для нас обеих нет места в фантазиях Маноло.— Выбор сделан не им, — тихо пробормотала она. — Решение принято донной Фернандой.Маноло мрачно разглядывал свой бокал; донна Фернанда сделала знак Маркосу. Он и двое других мужчин сели вокруг нас.— Сеньора, — заговорил наконец Маноло. — Quiere bailar? Хотите танцевать?Я встала, подала руку и двинулась к танцплощадке. Мерседес сверкнула вслед своими темными глазами. Маркос пригласил Мерседес, мы вчетвером исполняли танго. Другие приближенные присоединились к нам со своими партнершами. Мы с Маноло танцевали внутри образовавшегося кордона. Стоило нам приблизиться к гостям, они тотчас начинали приветствовать и поздравлять Маноло. Он крепко держал меня в объятиях, ища их одобрения, я отвечала тем же, наслаждаясь волнением Мерседес. После танца она увела меня в дамскую комнату и насмешливо сказала:— Chica, не радуйся слишком сильно. Тебя избрали королевой только на один вечер. Завтра о тебе забудут.— Это же только забава, Мерседес, причем организовала ее ты, а не я. Это входит в твои планы. Мы приехали в Памплону развлекаться.Поправив свою прическу, я покинула Мерседес, чтобы продолжать флирт. Меня прямо-таки забавляло, что Мерседес ревностно следит за мной.У стола, возле донны Фернанды уже стояла другая женщина. С ненавистью претендентки помоложе, полной решимости заполучить интересовавшего ее мужчину, она уставилась на нас своими зелеными глазами из-под длинных черных ресниц. Долой всякое почтение к знаменитой танцовщице фламенко и знаменитому кинопродюсеру — ее снедала страсть двадцатилетней девчонки к знаменитому матадору.— Похоже, донну Фернанду посетило новое видение, — шепнула я Мерседес, беззаботно наполнявшей бокал вином.— Quiere bailar? — не теряя времени даром, обратился Маноло к новой гостье с длинными иссиня-черными волосами и темно-красными губами. В облегающем платье с серебристыми блестками и глубоким вырезом она выглядела многообещающе. Маноло, похоже, ужасно обрадовался, когда она согласилась потанцевать с ним; приближенные с партнершами последовали за этой парой.— Кто это? — я охотно утешилась бокалом рубинового вина из рук своей сестры по танцам; Маноло и серебристые блестки удалились.— Это Сандра Гарсиа, новая актриса и известная нимфетка.— О, мечта каждого мужчины. Понятно, почему донна Фернанда изменила свое решение.— Только ради Маноло, ему сегодня нужен секс, чтобы расслабиться после дневного боя. Любовники проведут вместе ровно три дня — потом Маноло будет отдыхать и готовиться к новой корриде. Донна Фернанда не в силах нарушить традицию, а мы способны сорвать их планы. Поэтому она изменила свой выбор.— И мы никогда не узнаем, кто бы стал счастливицей, да?Я повернулась к Маркосу, который, кажется, получил задание отвлечь нас от Маноло, и взяла бокал с вином.Маркос жестом приказал мужчинам окружить нас, чтобы мы не помешали сближению — Маноло с Сандрой.— Chica, — Мерседес позвала меня и провела сквозь «оцепление», радуясь, что Сандра помешала мне. — Уже третий час, наш поезд отправляется в Барселону в семь тридцать. Если мы хотим хоть немного поспать, нам пора уходить.— О, — мужчины одновременно вздохнули; их миссия окончена, теперь они могут развлекаться с дамами по собственному выбору.— Muchas gracias, muchas gracias, — мы поблагодарили мужчин, засвидетельствовали свое почтение донне Фернанде. Она, величественно помахивая веером, явно радовалась избавлению от нас.Мы одновременно прыснули и направились к красному автомобилю с откидывающейся крышей. Вскоре нас доставили в гостиницу. Заливаясь безудержным смехом, нам пришлось зажимать друг другу рты, чтобы не разбудить других гостей. Хотя, вероятно, никто еще не вернулся с гуляний.Мы проскользнули в темный отель, как сбежавшие с урока школьницы. Оказавшись в своем номере, я уже просто умирала от смеха и бессильно рухнула на кровать; Мерседес последовала за мной. Она скатилась с кровати на пол, потянула за собой меня, покрывало, простыню и подушки. Наши лица оказались в опасной близости, как вдруг у Мерседес появились два носа, четыре глаза, рот исчез…Внезапно она закричала:— Поднимайся, Элизабет, поднимайся!Мерседес склонилась надо мной и начала трясти, пытаясь прекратить смех.Но я никак не могла остановиться, со мной происходило что-то другое, ужасное…— Остановись, Элизабет! Встань! — Мерседес шлепнула меня по лицу. — Перестань! Поднимись!Голова уже раскалывалась от смеха… но я не могла остановиться… Комната опустела, Мерседес растирала мне лицо и руки льдом. Холодная вода стекала мне прямо в рот; я видела капли, блестевшие на руке, и продолжала смеяться. Через открытую дверь в нашу комнату заходили какие-то люди, мелькали их лица, мне приказывали лечь, толкали… «Тс-с»… в ведерке блестел лед… смех не прекращался… «Тс-с».
Двенадцатилетняя девочка смеется… она лежит в ванне под ярким светом… вокруг сверкает лед… на нее смотрят… медсестры, доктора в белых халатах… она пытается выбраться, но ее заталкивают назад… «Тс-с, Куколка Бетти»… ее толкают в лед… Сейчас она утонет… Она смеется, смеется…Девочка становится мною.… Я, нагая, лежу на больничной кровати… Пытаюсь выбраться, но сбоку находятся прутья… мои руки и ноги привязаны… кожаные ремни врезаются в тело… надо мной склонились люди в белых одеждах… «Тс-с, тс-с, Элизабет»… они не позволяют мне встать… лица исчезают, в комнате становится темно… я одна в железной колыбели… больше не пытаюсь выбраться оттуда… я скоро умру… я смеюсь без остановки…
Смех утих, в темноту гостиничного номера проникал свет сквозь узкую щель из-под двери… Мерседес лежала возле меня в кровати.— Теперь тебе хорошо? — спросила Мерседес. — Теперь тебе хорошо?В голосе звучал страх.— Не знаю, что произошло, — ответила я. — Показалось, что я в больнице. Ужасно. Мне никогда прежде не приходилось там бывать. На кровати и окнах прутья… Я…— Пожалуйста, Элизабет, это только сон. Не волнуйся, per favor. Ты слишком много выпила, вот и все.Она пыталась успокоить меня, но, видимо, и сама разволновалась.— Сейчас, должно быть, уже шесть. Если мы опоздаем, Родольфо меня убьет. Надо собраться и оплатить счет. Я выступаю сегодня вечером в «Лас Куэвас». Ven chica, пожалуйста, возьми себя в руки. Просто тебе приснился плохой сон.— Ужасный сон. Не поддается никакому объяснению.— Может, расскажешь?Доброта вперемежку с тревогой пробивалась в ее голосе.— Нет, я и так причинила тебе слишком много хлопот. Хочется забыть его. Кошмар какой-то.Мерседес вздохнула с явным облегчением. Встала с кровати и раздвинула шторы, в комнату проник мягкий утренний свет. Пытаясь подняться, я вдруг ощутила свой вес; Мерседес рекомендовала мне еще полежать. Но я отказалась и, стараясь не отставать от нее, принялась укладывать чемодан.— С тобой все в порядке? — постоянно спрашивала она.— Да, все нормально, — отвечала я; казалось, что голос звучит приглушенно, слишком тихо. Но говорить громче страшно. Вдруг смех начнется снова?Пока она собиралась, я наскребла достаточно, чтобы расплатиться за номер. Мы с Мерседес на красном автомобиле доехали до вокзала, где ей в закрытом кафе удалось раздобыть чашку кофе. Я наслаждалась кофе; за два часа ожидания опоздавшего поезда на свежем воздухе моя голова прояснилась. Наконец состав прибыл.— Скорей, скорей, mas rapido! — торопила меня Мерседес, словно надеясь таким образом наверстать время и прибыть в Барселону в соответствии с расписанием.Я взяла свой чемодан. Мне уже лучше, она права, этот сон — не вещий. Я выпила слишком много вина, ела непривычно острую пищу. Теперь все уже позади. Сегодня в Барселоне меня ждут важные дела. Я никогда не была в больнице. ГЛАВА 12 Мерседес в купе искала в чемоданах свои магнитофонные кассеты, а я задержалась в коридоре.— Ven chica, — обратилась она, — что-то интересное?И вышла в коридор посмотреть.— Есть тут одна женщина… .Я кивнула на соседнее купе, предлагая Мерседес заглянуть туда.— Ты ее знаешь?Ничуть не удивительно, поскольку Мерседес, похоже, знала всех интересных людей.— Да, конечно, — подтвердила она, бросив взгляд на крупную, величественную женщину, которая смотрела в окно. — Мадам Мария Орасио, знаменитая оперная певица. Сейчас, правда, уже не поет. Вероятно, едет к своему мужу, который иногда дирижирует симфоническим оркестром в Барселоне. Наш Тосканини.Мерседес шептала с большим уважением; она не хотела, чтобы наши взгляды и разговор показались бесцеремонными.— Тебе не помешало бы увидеть мадам Марию на сцене. Мощнейшее контральто.— Хорошо бы познакомиться с ней, — настойчиво произнесла я. — Пожалуйста, представь меня.В облике мадам Орасио, облокотившейся на оконную раму, было что-то неуловимое. Именно так моя преподавательница балета мадам Вероша сидела в кресле у стены студии. Со спины мадам Орасио, несомненно, походила на мадам Вероша, но певица обернулась, и я увидела совсем другие черты. Однако линии тела и ткань серовато-черного платья в точности повторяли стиль моей преподавательницы, носившей длинные юбки. Сходство поражало.Во время знакомства мадам Орасио говорила на безупречном английском, но иногда в ее словах проскальзывала интонация моей наставницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26