Мы прошли много миль! Слава Богу, попался фермер с маленьким грузовичком, довез нас до населенного пункта, который он назвал городом, и какой-то парень продал нам колесо за сумму, во много раз большую стоимости аренды автомобиля. Это еще пустяк… Я бы заплатил больше, чтобы нас отвезли назад. Мы всю дорогу катили колесо!Мне не передали сообщения. Ни к чему упоминать и о моих оставшихся без ответа звонках.— Похоже, вы заняты, не буду вас отвлекать. Послушайте… вы позволите позвонить вам позже?Он был просто воплощением вежливости.— Звоните, если хотите.— Отлично! Я правда рад, что мы встретить. Поговорим позже!Очень сомневаюсь, что он позвонит.
— Пикник в Монсерра, — пригласил меня по телефону Стивен. — Зеленые зубчатые горы, великолепная архитектура монастыря бенедиктинцев, уникальная Черная Мадонна. Вы знаете, что именно там происходит действие вагнеровской оперы «Парсифаль»? Думаю, эта прекрасная поездка займет минимум времени. Устроите себе великолепный отдых посреди рабочего дня. Мне известно, как рано встают кинематографисты — в отличие от нас, телевизионщиков. Я заеду за вами и быстро доставлю назад.— Пикник — это замечательно, — пришлось согласиться мне. Пожалуй, встречусь со Стивеном один раз и, вероятно, смогу забыть всю эту историю.—Договорились. Завтра в три. — Стивен, похоже, уверен, что поездка доставит массу удовольствия. — Я позабочусь о пище. Вам останется лишь обеспечить свое присутствие.— Ладно. Я захвачу вина.— Чудесно, — закончил он. — Жду с нетерпением.
***Мы ехали в маленьком «фиате» среди отвесных вершин Монсерра, погода стояла великолепная. Стивен сосредоточенно маневрировал по серпантину. Я краем глаза изучала его профиль. Сложная трасса полностью поглотила его внимание, и недавняя бравада в стиле Ретта Батлера куда-то исчезла.— Вы были правы, просто потрясающе, — заметила я, кивнув на изумительную зелень вокруг.Стоило мне только раскрыть рот, как Стивен тотчас превратился в Пола Ньюмена, небрежно снял руку с руля, откинулся на спинку сиденья… Стал человеком, который часто носится на бешеной скорости в спортивных автомобилях, чувствует себя уверенно и на трассах посложнее, а сейчас проявляет некоторую осторожность исключительно ради меня.— Доверьтесь мне, — откликнулся он.Мы выбрались на поросшее травой плато. Остановились на обочине и вышли полюбоваться острыми изрезанными вершинами, видом города и порта… Забавно, как быстро исчезают люди, когда смотришь с высоты.— Вчера в комнате прессы только о вас и говорили, — начал Стивен. — О том, как вы выкупили права и взялись за работу. Да, у вас характер. А стиль в кинобизнесе напоминает об Уолл-стрит.—Такой же упорный труд плюс преданность делу необходимы и лыжнику-олимпийцу.— Видимо, это справедливо для большинства лыжников. Но у меня все было не совсем так, хотя результаты почти те же. Я был просто мальчишкой-бунтарем, преданным только свободе.— И что же заставило вас упорно тренироваться?— Этого не было. Скоростной спуск оказался для меня естественным занятием. В Колорадо мы ежедневно катались на лыжах, но я не стремился к победе, как другие парни. Скорее был поэтом, хотел попасть на вершину, в небо, оказаться среди снегов. Там чувствовал себя свободным.— Вы бы не попали в американскую национальную сборную только благодаря поэтическому восприятию мира и стремлению к свободе, что-то должно было измениться внутри.— В общем, что-то, конечно, изменилось. В шестнадцать мой отец сказал, что я должен повзрослеть и подумать о деловой карьере.— Вы не согласились?— Нет! Мой отец был банкиром, влиятельным человеком. Чем сильнее он толкал меня в сторону Гарварда и летней работы в банке, тем сильнее я бунтовал. В те шестидесятые годы все пели о свободе, перспектива просидеть всюжизнь в банке ужасала меня. Я в основном пр о водил время на склонах, с моими оценками меня бы не приняли в престижный колледж.— Неужели Гарвард так плох?— Для меня — да! Он олицетворял мир отца я был готов на все, лишь бы избежать такой участи. Я задыхался, но отец не отпускал меня. Мне надо было превзойти всех, чтобы вырваться на свободу. Например, попасть в олимпийскую команду. В конце концов он удовлетворился, что я стал Молодым Почетным Гражданином, и оставил меня в покое.— Что случилось с поэтом?— Он по-прежнему жив. Значительно позже, после смерти отца, мне удалось опубликовать некоторые стихотворения, написанные на горе. Забавно — мне помогли спортивные успехи. Я зачастую думаю об авторах, которые не могут пробиться, и о том, как мне повезло…Стивен замолчал.— Не знаю, почему я рассказываю вам все это. Странно, но мне почему-то кажется, что могу-что между нами возникло какое-то понимание.Ну вот, опять, подумала я, поняв, как заинтересовала меня его история. Эта старая формула «мы встречались где-то раньше среди вечности». Нет уж, увольте.— Такое впечатление, что мы знаем друг друга лучше, чем это возможно в данных обстоительствах — продолжил он в соответствии со сценарием. — И в самолете что-то ощущалось. Верно?Он повернулся ко мне.— М-м-м, — все, что я могла ответить. Право, уж эти мне мужчины! Но он живет в Калифорнии. Я искала оправдание тому, что звучало, как заученная фраза. Кажется, калифорнийцы весьма откровенны и восприимчивы к космическим связям.— Довольно обо мне. — Стивена, похоже, смутила собственная открытость. — Как вы попали в кинематограф?— Сначала я стала балериной. Таков мой путь к свободе. Мне нравилось это занятие больше всего на свете, но к двадцати пяти годам тело подвело. Травмы. Я отчаянно пыталась восстановить форму, но не смогла. Надо было что-то делать, и мне повезло.— Мне следовало догадаться, что вы были танцовщицей. По вашей походке, длинным ногам, таким же, как у тех прекрасных девушек-лебедей, в которых я влюбился, попав старшеклассником на балет. Представляете, меня много лет преследовали фантазии по поводу этих лебедей.— Значит ли это, что вы ответили бы на мои телефонные звонки, если бы знали, что я когда-то была лебедем?— Какие телефонные звонки?— Стивен, только не говорите, что не получали мои сообщения.— Нет, хотя дочь справлялась каждый день где бы мы ни путешествовали. Вы действительно звонили, Элизабет?— Да, звонила пару раз.— Не могу поверить, что она так поступила. Бедная Дженн, она иногда бывает собственницей, но попытайтесь ее понять. Моя жена умерла, когда Дженн была еще маленькой.— О, мне очень жаль.— Да, Дженн — славная девочка, но я проявлял чрезмерную снисходительность. Испортил ее. Это моя вина.— Где она сейчас?— Я по-прежнему ее балую. Отправил в Париж с одноклассницей и ее семьей. Конечно, пришлось купить ей новый гардероб и множество туфель. Девчонки обожают туфли. Пусть почаще общается с ровесниками. И если уж они питают слабость к туфлям, то Дженн их получит.— Воспользуйтесь теннисным лагерем. Мои подруги жалуются, что их дочери без ума от флоридского летнего лагеря, а зимой общаются только со своими нью-йоркскими партнерами по теннису и бредят Андре Агасси. Впрочем, по крайней мере не болтаются без дела.— Наверно, есть такие спортивные дети, но Дженн не из их числа. Возможно, будь моя жена жива, она бы захотела, чтобы Дженн играла в теннис.— Она была теннисисткой?— Тони занималась всем. В школе была пловчихой. Это помимо лыж. Мы оба входили в олимпийскую сборную. Как родственные души, вместе открывали мир. Это было чем-то большим, нежели роман. Поженились очень молодыми. Затем Тони погибла, управляя маленьким самолетом в Хальстатте. Мне сказали, что она была одна, когда это случилось. Я просто умирал от горя…Стивен снова замолчал.— Право, не знаю, зачем я говорю вам все это. Извините, это не лучшая тема для мужчины на пикнике.— Нет, пожалуйста, мне действительно интересно.Вопреки моему желанию так оно и было. Может, он на самом деле не получал сообщений. Может, действительно не встретился со мной в «Авенида Палас» из-за спущенной шины. В любом случае день оказался прекрасным, и мы уже приехали сюда. Просто чудесная безмятежная пауза в безумном ритме съемок. Мы опустились на траву, вокруг поднимались эффектные изрезанные скалы.Стивен достал из «фиата» большую корзинку и одеяло.— Сейчас попробуем этих двухстворчатых моллюсков. Абсолютно свежие, я купил их на рынке сегодня утром и попросил гостиничного повара приготовить. Вот, — он открыл корзину, пахло божественно. — Кроме того, есть горный сливочный сыр с перцем, чудесный французский хлеб с симпатичной корочкой, самые красные яблоки, какие только вам доводилось видеть; вы наверняка еще не пробовали эту сладкую и восхитительную клубнику. Люблю рынок Бокериа. Я едва не скупил его весь.Выкладывая еду на яркую зеленую салфетку, Стивен словно демонстрировал драгоценности; сокровища рынка пробуждали радость. Может, это шаги опытного мужчины по накатанной дорожке соблазнения, ведущей от ленча к постели? Или он искренне заботится?— А вот и питье, — сказала я, смущенно вытаскивая из бумажного пакета ординарное вино.— Чудесно, Элизабет. Позвольте, я положу в сухой лед.— Продумано до мелочей. Очень мило с вашей стороны.— Я же говорил вам в самолете, — шутливым тоном произнес Стивен, — возможно, вы составите счастье всей моей жизни.Почему он по-прежнему изъясняется фразами из мыльных опер?— Судя по тому, что я читала и слышала о вас, знаменитых холостяках, подобное счастье вы переживаете слишком часто.— Это выдумки средств массовой информации, — улыбнулся Стивен. Потом вдруг улыбка слетела с лица. — Могу лишь повторить: я нуждаюсь в настоящих чувствах.Нет! Это было бы слишком идеально, слишком своевременно; он чересчур хорош в лучах солнца. Совершенный роман из фантазий Бетти. Подобные романы всегда оборачивались всего лишь сексуальным контактом. Нельзя допустить повторения, даже если все его слова — абсолютная правда.— О да, — насмешливо парировала я, — соблазнение продолжается.Мне показалось или мое замечание действительно огорчило Стивена? Он потянулся за бутылкой и стал вытаскивать пробку. Затем в упор посмотрел на меня.— Как идет работа над фильмом?Слова звучали как-то по-другому, безлично.— Отлично. Еще пару недель, и я вернусь в Нью-Йорк и займусь монтажом.Стивен теперь говорил только о работе, я избегала всего, что могло привести к любовной теме. Мы играли роли американцев, работающих в чужой стране, наслаждаясь ничего не значащей болтовней. В шесть часов вечера нам пришлось отправиться в город на запланированные встречи.На обратном пути дорога показалась гораздо круче.— Не беспокойтесь, у меня большая практика в скоростном спуске с гор, — насмешливо заверил Стивен, сжав руль на очередном вираже. — И мне доводилось ездить по Тихоокеанскому шоссе. — Теперь он манипулировал одной рукой. — Вы там бывали? Это настоящий серпантин.— Нет. В Калифорнии я всегда пользуюсь самолетами. У меня никогда не хватало времени проехать по этой трассе.— О, там стоит побывать. Получите массу удовольствия. Дорога идет вдоль океана. Волны подбираются к колесам, из воды торчат белые скалы. Настоящая Калифорния. Как только приедете туда в следующий раз, позвоните, я буду вашим гидом. Остановимся на ленч в Кармеле и съедим десерт в Монтерее.— Звучит заманчиво, — бросила я небрежно, словно отвечала на приглашение, зная, что в дальнейшем оно не будет повторено.— Послушайте, зачем ждать так долго? — Стивен прошел поворот, едва касаясь руля. — В пятницу я закончу работу здесь и поеду в Коста-Брава — Дикий Берег. Великолепное место, к тому же у меня превосходная идея. Почему бы нам не поехать вместе? Самолет вылетает в воскресенье, вы успеете выспаться и продолжить работу в понедельник.Я не знала, что и сказать.— Спать будем в разных комнатах, — быстро добавил он. — Послушайте, вы отлично проведете время!— Хорошо. — Я пообещала себе, что ни при каких обстоятельствах не стану заниматься с ним любовью. Может, он говорил правду, утверждая, что все его романы — всего лишь фантазии журналистов. Как знать? Масса желанных мужчин на самом деле однолюбы. В конце концов, если смотреть правде в глаза, я тоже одна.— Значит, договорились? — уточнил Стивен.— Хорошо, почему бы и нет, — мне просто было нечего терять. ГЛАВА 20 Расставшись с Брендоном, я снова засомневалась… Известный бабник! Но он не производил такого впечатления… Я лучше кого-либо знакома с репортерскими «утками». Я напряженно работаю дома, никакой «личной жизни», однако что только обо мне не говорят! Можно подумать…Наконец в пятницу, для поддержания светской жизни и разрушения образа суперженщины-трудоголика, я освободилась до окончания рабочего дня и поспешила в отель собрать вещи для поездки в Коста-Брава. Времени было мало, весь мой гардероб состоял из обрезанных джинсов, топика, кроссовок и бейсбольной кепки, с раннего утра защищавшей от жаркого солнца во время съемок; я сунула также пару джинсов для прохладных вечеров, несколько чистых футболок и майку лавандового цвета с вырезом на плече. Стивен приехал вовремя в белоснежной рубашке с голубыми полосками: рукава аккуратно закатаны до локтей, джинсы недавно выстираны и выглажены, имбирного цвета мокасины. Он очаровательно улыбался. Я бросила свой тощий рюкзак на заднее сиденье сверкающего желтого джипа и села рядом с журналистом.— Выглядишь просто потрясающе, — он неожиданно перешел на «ты». — Только тебе больше подошла бы кепка с буквами «JIA». В следующий раз я подарю тебе шляпу с рекламой «Доджерс»… Смотришься великолепно… Я чень рад, что ты смогла поехать.— Благодарю за комплимент. Я тоже рада, что выбралась. И не думала, что мне удастся, неделя была кошмарная.— Да, дела здесь не всегда идут так гладко, как дома, — он улыбнулся, словно всю неделю занимался киносъемкой в чужой стране.— Каждый день какие-то сюрпризы, — призналась я. — Пришлось переписать сценарий, потому что заказанные вещи не привезли, декорации не подготовили или техники с актерами не вышли на работу. Тем не менее материал получился великолепный, естественный! Все участники съемок потрудились на славу, и я рада, что работа закончена!— Похоже, у меня аналогичный случай. Материал неплохой, я тоже доволен.Мы рассмеялись. Стивен вел себя, как будто мы давным-давно знакомы.— Знаешь, — я наконец расслабилась, — я долго жила в Барселоне, но никогда не ездила в Коста-Брава.— Надо же, а я и не знал. Мне и самому когда-то давно довелось почти что жить тут. Испания всегда влекла меня. А когда ты здесь жила?— Когда танцевала. Поступила в гастролирующую европейскую балетную труппу. Труппа, закончив выступления в Барселоне, отправилась в Париж. Я же осталась здесь и стала танцевать в оперном театре. Мне только исполнилось девятнадцать.— Должно быть, тебе понравилось в Барселоне, если ты отказалась от Парижа. И что ты чувствовала, танцуя здесь? Вероятно, нечто волнительное для юной девушки. Что ты делала?— Я бы рассказала, если бы не моя усталость. — Зачем затрагивать эту тему? Вдруг он знает о Бетти? Обо всех ее любовниках… Сколько их было? Что если он знает о сексуальной акробатике, которую она постигла в Барселоне… впрочем, нет… Я всегда была с ней знакома… Меня прекрасно обучили раньше…— Пожалуйста, не стоит разговаривать только из уважения ко мне. Откинься на спинку сиденья, отдыхай. За уик-энд мы вдоволь наговоримся.Должно быть, когда я находилась здесь, Стивен катался на лыжах в Америке… Со своей молодой женой… Здоровая любящая пара… блестящие молодые американцы…— Коста-Брава сейчас совсем не та, нежели в твои балетные годы, — заявил Стивен. — Теперь тут масса отелей и людей, как на любом другом прибрежном курорте. Но я покажу тебе мои любимые места, где скалы слишком отвесны, чтобы строить отели, а пляжи чересчур каменисты для туристов. В окрестностях только старая маврская крепость и несколько древних замков на скалах.— Там так пустынно?— Ну… кажется, есть еще четырехзвездочный отель для любителей гольфа, где-то в долине возле рыбацкой деревни. Его построили на тот случай, если кому-то захочется цивилизации.— Звучит заманчиво, — я улыбнулась. — Мне всегда нравилась природа, но только сейчас, на съемках, появилась возможность наслаждаться ею. Я всегда была жертвой великих нью-йоркских застенков.Мы мчались на север, проезжая скалы Коста-Врава. По сторонам мелькали плотно расставленные белые отели, отдыхающие в купальных костюмах, пляжные пиццерии и магазины летней одежды; вдали искрилось бирюзовое море. Горы, покрытые густой голубовато-зеленой растительностью. Деревья отбрасывали зеленоватые тени на ровный золотистый песок. Стивен убрал козырьки на лобовом стекле джипа; мы буквально купались в солнечном свете.— Держись, — предупредил журналист. — Дорога неровная и опасная.Он взялся за руль обеими руками; очевидно, не шутит, подумала я и только успела вцепиться в ручку, как машина здорово подпрыгнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Пикник в Монсерра, — пригласил меня по телефону Стивен. — Зеленые зубчатые горы, великолепная архитектура монастыря бенедиктинцев, уникальная Черная Мадонна. Вы знаете, что именно там происходит действие вагнеровской оперы «Парсифаль»? Думаю, эта прекрасная поездка займет минимум времени. Устроите себе великолепный отдых посреди рабочего дня. Мне известно, как рано встают кинематографисты — в отличие от нас, телевизионщиков. Я заеду за вами и быстро доставлю назад.— Пикник — это замечательно, — пришлось согласиться мне. Пожалуй, встречусь со Стивеном один раз и, вероятно, смогу забыть всю эту историю.—Договорились. Завтра в три. — Стивен, похоже, уверен, что поездка доставит массу удовольствия. — Я позабочусь о пище. Вам останется лишь обеспечить свое присутствие.— Ладно. Я захвачу вина.— Чудесно, — закончил он. — Жду с нетерпением.
***Мы ехали в маленьком «фиате» среди отвесных вершин Монсерра, погода стояла великолепная. Стивен сосредоточенно маневрировал по серпантину. Я краем глаза изучала его профиль. Сложная трасса полностью поглотила его внимание, и недавняя бравада в стиле Ретта Батлера куда-то исчезла.— Вы были правы, просто потрясающе, — заметила я, кивнув на изумительную зелень вокруг.Стоило мне только раскрыть рот, как Стивен тотчас превратился в Пола Ньюмена, небрежно снял руку с руля, откинулся на спинку сиденья… Стал человеком, который часто носится на бешеной скорости в спортивных автомобилях, чувствует себя уверенно и на трассах посложнее, а сейчас проявляет некоторую осторожность исключительно ради меня.— Доверьтесь мне, — откликнулся он.Мы выбрались на поросшее травой плато. Остановились на обочине и вышли полюбоваться острыми изрезанными вершинами, видом города и порта… Забавно, как быстро исчезают люди, когда смотришь с высоты.— Вчера в комнате прессы только о вас и говорили, — начал Стивен. — О том, как вы выкупили права и взялись за работу. Да, у вас характер. А стиль в кинобизнесе напоминает об Уолл-стрит.—Такой же упорный труд плюс преданность делу необходимы и лыжнику-олимпийцу.— Видимо, это справедливо для большинства лыжников. Но у меня все было не совсем так, хотя результаты почти те же. Я был просто мальчишкой-бунтарем, преданным только свободе.— И что же заставило вас упорно тренироваться?— Этого не было. Скоростной спуск оказался для меня естественным занятием. В Колорадо мы ежедневно катались на лыжах, но я не стремился к победе, как другие парни. Скорее был поэтом, хотел попасть на вершину, в небо, оказаться среди снегов. Там чувствовал себя свободным.— Вы бы не попали в американскую национальную сборную только благодаря поэтическому восприятию мира и стремлению к свободе, что-то должно было измениться внутри.— В общем, что-то, конечно, изменилось. В шестнадцать мой отец сказал, что я должен повзрослеть и подумать о деловой карьере.— Вы не согласились?— Нет! Мой отец был банкиром, влиятельным человеком. Чем сильнее он толкал меня в сторону Гарварда и летней работы в банке, тем сильнее я бунтовал. В те шестидесятые годы все пели о свободе, перспектива просидеть всюжизнь в банке ужасала меня. Я в основном пр о водил время на склонах, с моими оценками меня бы не приняли в престижный колледж.— Неужели Гарвард так плох?— Для меня — да! Он олицетворял мир отца я был готов на все, лишь бы избежать такой участи. Я задыхался, но отец не отпускал меня. Мне надо было превзойти всех, чтобы вырваться на свободу. Например, попасть в олимпийскую команду. В конце концов он удовлетворился, что я стал Молодым Почетным Гражданином, и оставил меня в покое.— Что случилось с поэтом?— Он по-прежнему жив. Значительно позже, после смерти отца, мне удалось опубликовать некоторые стихотворения, написанные на горе. Забавно — мне помогли спортивные успехи. Я зачастую думаю об авторах, которые не могут пробиться, и о том, как мне повезло…Стивен замолчал.— Не знаю, почему я рассказываю вам все это. Странно, но мне почему-то кажется, что могу-что между нами возникло какое-то понимание.Ну вот, опять, подумала я, поняв, как заинтересовала меня его история. Эта старая формула «мы встречались где-то раньше среди вечности». Нет уж, увольте.— Такое впечатление, что мы знаем друг друга лучше, чем это возможно в данных обстоительствах — продолжил он в соответствии со сценарием. — И в самолете что-то ощущалось. Верно?Он повернулся ко мне.— М-м-м, — все, что я могла ответить. Право, уж эти мне мужчины! Но он живет в Калифорнии. Я искала оправдание тому, что звучало, как заученная фраза. Кажется, калифорнийцы весьма откровенны и восприимчивы к космическим связям.— Довольно обо мне. — Стивена, похоже, смутила собственная открытость. — Как вы попали в кинематограф?— Сначала я стала балериной. Таков мой путь к свободе. Мне нравилось это занятие больше всего на свете, но к двадцати пяти годам тело подвело. Травмы. Я отчаянно пыталась восстановить форму, но не смогла. Надо было что-то делать, и мне повезло.— Мне следовало догадаться, что вы были танцовщицей. По вашей походке, длинным ногам, таким же, как у тех прекрасных девушек-лебедей, в которых я влюбился, попав старшеклассником на балет. Представляете, меня много лет преследовали фантазии по поводу этих лебедей.— Значит ли это, что вы ответили бы на мои телефонные звонки, если бы знали, что я когда-то была лебедем?— Какие телефонные звонки?— Стивен, только не говорите, что не получали мои сообщения.— Нет, хотя дочь справлялась каждый день где бы мы ни путешествовали. Вы действительно звонили, Элизабет?— Да, звонила пару раз.— Не могу поверить, что она так поступила. Бедная Дженн, она иногда бывает собственницей, но попытайтесь ее понять. Моя жена умерла, когда Дженн была еще маленькой.— О, мне очень жаль.— Да, Дженн — славная девочка, но я проявлял чрезмерную снисходительность. Испортил ее. Это моя вина.— Где она сейчас?— Я по-прежнему ее балую. Отправил в Париж с одноклассницей и ее семьей. Конечно, пришлось купить ей новый гардероб и множество туфель. Девчонки обожают туфли. Пусть почаще общается с ровесниками. И если уж они питают слабость к туфлям, то Дженн их получит.— Воспользуйтесь теннисным лагерем. Мои подруги жалуются, что их дочери без ума от флоридского летнего лагеря, а зимой общаются только со своими нью-йоркскими партнерами по теннису и бредят Андре Агасси. Впрочем, по крайней мере не болтаются без дела.— Наверно, есть такие спортивные дети, но Дженн не из их числа. Возможно, будь моя жена жива, она бы захотела, чтобы Дженн играла в теннис.— Она была теннисисткой?— Тони занималась всем. В школе была пловчихой. Это помимо лыж. Мы оба входили в олимпийскую сборную. Как родственные души, вместе открывали мир. Это было чем-то большим, нежели роман. Поженились очень молодыми. Затем Тони погибла, управляя маленьким самолетом в Хальстатте. Мне сказали, что она была одна, когда это случилось. Я просто умирал от горя…Стивен снова замолчал.— Право, не знаю, зачем я говорю вам все это. Извините, это не лучшая тема для мужчины на пикнике.— Нет, пожалуйста, мне действительно интересно.Вопреки моему желанию так оно и было. Может, он на самом деле не получал сообщений. Может, действительно не встретился со мной в «Авенида Палас» из-за спущенной шины. В любом случае день оказался прекрасным, и мы уже приехали сюда. Просто чудесная безмятежная пауза в безумном ритме съемок. Мы опустились на траву, вокруг поднимались эффектные изрезанные скалы.Стивен достал из «фиата» большую корзинку и одеяло.— Сейчас попробуем этих двухстворчатых моллюсков. Абсолютно свежие, я купил их на рынке сегодня утром и попросил гостиничного повара приготовить. Вот, — он открыл корзину, пахло божественно. — Кроме того, есть горный сливочный сыр с перцем, чудесный французский хлеб с симпатичной корочкой, самые красные яблоки, какие только вам доводилось видеть; вы наверняка еще не пробовали эту сладкую и восхитительную клубнику. Люблю рынок Бокериа. Я едва не скупил его весь.Выкладывая еду на яркую зеленую салфетку, Стивен словно демонстрировал драгоценности; сокровища рынка пробуждали радость. Может, это шаги опытного мужчины по накатанной дорожке соблазнения, ведущей от ленча к постели? Или он искренне заботится?— А вот и питье, — сказала я, смущенно вытаскивая из бумажного пакета ординарное вино.— Чудесно, Элизабет. Позвольте, я положу в сухой лед.— Продумано до мелочей. Очень мило с вашей стороны.— Я же говорил вам в самолете, — шутливым тоном произнес Стивен, — возможно, вы составите счастье всей моей жизни.Почему он по-прежнему изъясняется фразами из мыльных опер?— Судя по тому, что я читала и слышала о вас, знаменитых холостяках, подобное счастье вы переживаете слишком часто.— Это выдумки средств массовой информации, — улыбнулся Стивен. Потом вдруг улыбка слетела с лица. — Могу лишь повторить: я нуждаюсь в настоящих чувствах.Нет! Это было бы слишком идеально, слишком своевременно; он чересчур хорош в лучах солнца. Совершенный роман из фантазий Бетти. Подобные романы всегда оборачивались всего лишь сексуальным контактом. Нельзя допустить повторения, даже если все его слова — абсолютная правда.— О да, — насмешливо парировала я, — соблазнение продолжается.Мне показалось или мое замечание действительно огорчило Стивена? Он потянулся за бутылкой и стал вытаскивать пробку. Затем в упор посмотрел на меня.— Как идет работа над фильмом?Слова звучали как-то по-другому, безлично.— Отлично. Еще пару недель, и я вернусь в Нью-Йорк и займусь монтажом.Стивен теперь говорил только о работе, я избегала всего, что могло привести к любовной теме. Мы играли роли американцев, работающих в чужой стране, наслаждаясь ничего не значащей болтовней. В шесть часов вечера нам пришлось отправиться в город на запланированные встречи.На обратном пути дорога показалась гораздо круче.— Не беспокойтесь, у меня большая практика в скоростном спуске с гор, — насмешливо заверил Стивен, сжав руль на очередном вираже. — И мне доводилось ездить по Тихоокеанскому шоссе. — Теперь он манипулировал одной рукой. — Вы там бывали? Это настоящий серпантин.— Нет. В Калифорнии я всегда пользуюсь самолетами. У меня никогда не хватало времени проехать по этой трассе.— О, там стоит побывать. Получите массу удовольствия. Дорога идет вдоль океана. Волны подбираются к колесам, из воды торчат белые скалы. Настоящая Калифорния. Как только приедете туда в следующий раз, позвоните, я буду вашим гидом. Остановимся на ленч в Кармеле и съедим десерт в Монтерее.— Звучит заманчиво, — бросила я небрежно, словно отвечала на приглашение, зная, что в дальнейшем оно не будет повторено.— Послушайте, зачем ждать так долго? — Стивен прошел поворот, едва касаясь руля. — В пятницу я закончу работу здесь и поеду в Коста-Брава — Дикий Берег. Великолепное место, к тому же у меня превосходная идея. Почему бы нам не поехать вместе? Самолет вылетает в воскресенье, вы успеете выспаться и продолжить работу в понедельник.Я не знала, что и сказать.— Спать будем в разных комнатах, — быстро добавил он. — Послушайте, вы отлично проведете время!— Хорошо. — Я пообещала себе, что ни при каких обстоятельствах не стану заниматься с ним любовью. Может, он говорил правду, утверждая, что все его романы — всего лишь фантазии журналистов. Как знать? Масса желанных мужчин на самом деле однолюбы. В конце концов, если смотреть правде в глаза, я тоже одна.— Значит, договорились? — уточнил Стивен.— Хорошо, почему бы и нет, — мне просто было нечего терять. ГЛАВА 20 Расставшись с Брендоном, я снова засомневалась… Известный бабник! Но он не производил такого впечатления… Я лучше кого-либо знакома с репортерскими «утками». Я напряженно работаю дома, никакой «личной жизни», однако что только обо мне не говорят! Можно подумать…Наконец в пятницу, для поддержания светской жизни и разрушения образа суперженщины-трудоголика, я освободилась до окончания рабочего дня и поспешила в отель собрать вещи для поездки в Коста-Брава. Времени было мало, весь мой гардероб состоял из обрезанных джинсов, топика, кроссовок и бейсбольной кепки, с раннего утра защищавшей от жаркого солнца во время съемок; я сунула также пару джинсов для прохладных вечеров, несколько чистых футболок и майку лавандового цвета с вырезом на плече. Стивен приехал вовремя в белоснежной рубашке с голубыми полосками: рукава аккуратно закатаны до локтей, джинсы недавно выстираны и выглажены, имбирного цвета мокасины. Он очаровательно улыбался. Я бросила свой тощий рюкзак на заднее сиденье сверкающего желтого джипа и села рядом с журналистом.— Выглядишь просто потрясающе, — он неожиданно перешел на «ты». — Только тебе больше подошла бы кепка с буквами «JIA». В следующий раз я подарю тебе шляпу с рекламой «Доджерс»… Смотришься великолепно… Я чень рад, что ты смогла поехать.— Благодарю за комплимент. Я тоже рада, что выбралась. И не думала, что мне удастся, неделя была кошмарная.— Да, дела здесь не всегда идут так гладко, как дома, — он улыбнулся, словно всю неделю занимался киносъемкой в чужой стране.— Каждый день какие-то сюрпризы, — призналась я. — Пришлось переписать сценарий, потому что заказанные вещи не привезли, декорации не подготовили или техники с актерами не вышли на работу. Тем не менее материал получился великолепный, естественный! Все участники съемок потрудились на славу, и я рада, что работа закончена!— Похоже, у меня аналогичный случай. Материал неплохой, я тоже доволен.Мы рассмеялись. Стивен вел себя, как будто мы давным-давно знакомы.— Знаешь, — я наконец расслабилась, — я долго жила в Барселоне, но никогда не ездила в Коста-Брава.— Надо же, а я и не знал. Мне и самому когда-то давно довелось почти что жить тут. Испания всегда влекла меня. А когда ты здесь жила?— Когда танцевала. Поступила в гастролирующую европейскую балетную труппу. Труппа, закончив выступления в Барселоне, отправилась в Париж. Я же осталась здесь и стала танцевать в оперном театре. Мне только исполнилось девятнадцать.— Должно быть, тебе понравилось в Барселоне, если ты отказалась от Парижа. И что ты чувствовала, танцуя здесь? Вероятно, нечто волнительное для юной девушки. Что ты делала?— Я бы рассказала, если бы не моя усталость. — Зачем затрагивать эту тему? Вдруг он знает о Бетти? Обо всех ее любовниках… Сколько их было? Что если он знает о сексуальной акробатике, которую она постигла в Барселоне… впрочем, нет… Я всегда была с ней знакома… Меня прекрасно обучили раньше…— Пожалуйста, не стоит разговаривать только из уважения ко мне. Откинься на спинку сиденья, отдыхай. За уик-энд мы вдоволь наговоримся.Должно быть, когда я находилась здесь, Стивен катался на лыжах в Америке… Со своей молодой женой… Здоровая любящая пара… блестящие молодые американцы…— Коста-Брава сейчас совсем не та, нежели в твои балетные годы, — заявил Стивен. — Теперь тут масса отелей и людей, как на любом другом прибрежном курорте. Но я покажу тебе мои любимые места, где скалы слишком отвесны, чтобы строить отели, а пляжи чересчур каменисты для туристов. В окрестностях только старая маврская крепость и несколько древних замков на скалах.— Там так пустынно?— Ну… кажется, есть еще четырехзвездочный отель для любителей гольфа, где-то в долине возле рыбацкой деревни. Его построили на тот случай, если кому-то захочется цивилизации.— Звучит заманчиво, — я улыбнулась. — Мне всегда нравилась природа, но только сейчас, на съемках, появилась возможность наслаждаться ею. Я всегда была жертвой великих нью-йоркских застенков.Мы мчались на север, проезжая скалы Коста-Врава. По сторонам мелькали плотно расставленные белые отели, отдыхающие в купальных костюмах, пляжные пиццерии и магазины летней одежды; вдали искрилось бирюзовое море. Горы, покрытые густой голубовато-зеленой растительностью. Деревья отбрасывали зеленоватые тени на ровный золотистый песок. Стивен убрал козырьки на лобовом стекле джипа; мы буквально купались в солнечном свете.— Держись, — предупредил журналист. — Дорога неровная и опасная.Он взялся за руль обеими руками; очевидно, не шутит, подумала я и только успела вцепиться в ручку, как машина здорово подпрыгнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26