Она вздохнула. – Во мне сейчас только тепло, жизнь и желание.
И опять из его глаз выглянул демон.
– То, что надо.
Он медленно задвигался, проникая все глубже и оставаясь начеку: не появится ли в ее глазах искорка боли. Он прислушивался к ее жалобным просьбам о большем.
Но боли не было, а была только душераздирающая радость. Она раскачивала бедра, вбирая его в себя без остатка, призывая его действовать энергичнее, быстрее, утоляя ее сладостную жажду. Тело ее пело чистую песню любви, кровь пульсировала в ней, грела, заряжала.
И в какую-то секунду она подумала: возможно ли сохранить мгновение?
А потом со всех сторон ударили электрические разряды, сходясь в одном месте. Ангел приподняла таз, сжалась, вцепилась в простыню.
В момент ее наивысшего взлета Дэн последовал за ней в эту бездну, к ней возвратилось сознание.
Память вихрем охватила ее, и она утонула.
Глава девятая
Ангел – это не ее имя.
Ее зовут Кэти.
Ее Королевское Высочество, Кэтрин Оливия Энн Торн, принцесса Лландаронская.
Сердце бешено билось в груди, а она лежала, прильнув всем телом к мужчине, которого полюбила. Прошлое омывало ее, как волны океана, того океана, что бьется в живописный скалистый берег Лландарона.
Боже правый, она вспомнила. Вспомнила все.
Дэн повернулся, увлекая ее за собой. Ее тело остывало, еще до конца не расслабившись после пережитых волнений, а обрывки воспоминаний соединялись в мозгу. Она прикрыла глаза, осторожно прижалась к Дэну лбом, на котором еще не зажил шрам. Перед ней проплывали картины детства, изумительные комнаты во дворце. Ей слышался ласковый голос матери, она видела глаза отца. И еще у нее были два брата, Алекс и Максим, оба заботливые и любящие. Ее сиятельный дядя и городской ветеринар Рейнен Турк и возлюбленная приемная мать – тетя Фара.
Она неловко поерзала, ощущая усиленное сердцебиение. Она любит их всех, и ей их отчаянно не хватает, но она не испытывает стремления возвратиться домой, увидеть родных. Почему?
Она ломала голову и анализировала вернувшиеся образы в поисках ответов.
Ее ноги все еще переплетались самым нескромным образом с ногами Дэна, и она придвинулась к нему ближе. Он обвил ее талию, притянул к себе, словно почувствовал, как она нуждается в его силе. Это немыслимо, подумала она, но мощная, мускулистая рука, обнимавшая ее, ровное биение сердца, которое она ощущала грудью, заставляли отступать поселившуюся в ней тревогу. Дэн помогал ей спокойнее переносить возвращение памяти.
Перед мысленным взором встал ее последний день во дворце, прием, посвященный возвращению на родину Максима и Фрэн.
Фрэн. Единственный человек, кому ведома ее тайна. Она, должно быть, сейчас не находит себе места. Кэти пообещала выходить с ней на связь каждые три дня. Ничего удивительного в том, что ее уже ищут.
Сердце ухнуло куда-то вниз, как камень. Ее кошмарный сон. Эти двое, что идут за ней по пятам, – ее телохранители. Им приказано найти ее и привезти домой. Вернуть к жизни, вся сущность которой состоит во внешних обязанностях. К жизни, которая ничем не напоминает жизнь.
– Ангел, тебе хорошо?
При звуках этого имени она как будто растаяла, вспомнив, какой опасный и какой изумительный человек их произнес.
Он уткнулся носом ей в затылок, провел языком там, где у нее билась жилка. Жаркая, пульсирующая волна прошла сквозь нее, а вслед за ней пришло давящее осознание вины. Она знала, что должна сделать, как поступить. Причем немедленно. Не стонать, не прижиматься к Дэну, а взглянуть ему в глаза и объяснить, кто она такая и от кого он взялся ее защищать.
Но она потеряла способность здраво мыслить, когда он поцеловал ее в губы и их глаза встретились.
Этот опасный Дэн Мейсон – слуга закона. Он велел ей вернуться в его дом с одной лишь целью: чтобы получить отсрочку и разобраться, кто она, кто ее преследователи. Как только выяснится, что она вновь обрела память, что знает о своем высоком положении и ей ничто не грозит, он отошлет ее назад.
Кэти теряла голову, не зная, на что решиться. Он отправит ее обратно, то есть туда, где она была несчастна.
Правда, оставался вопрос: когда она бежала из Лландарона, только ли покоя искала? Или же ей хотелось окунуться в ту жизнь, где есть место выбору?
Всего лишь через два дня Дэн вернется в город и там выяснит все сам. Так зачем торопить события, зачем терять его раньше, чем это станет неизбежным? Разве она не имеет права сделать свой выбор, последовать велению сердца и пожить полноценной жизнью эти два дня?
Королевское достоинство поднялось откуда-то из самой глубины и пробило брешь в стене сомнений, подбросив, однако, свой контраргумент: а как же быть с выбором Дэна?
Сердце у нее болезненно сжалось, и она приняла единственно правильное, единственно честное решение:
– Дэн, я должна тебе…
– С тобой что-то не так.
Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, и при этом прикосновении она растаяла и взмолилась, чтобы Господь позволил ей затеряться здесь навеки.
– Ангел, тебе плохо?
Только продолжай называть меня так, мысленно выкрикнула она. Может быть, так ты поможешь мне забыть, кто я на самом деле.
– Мне вовсе не плохо.
– Точно?
Она кивнула.
– Мне хорошо. Только…
– Хорошо? – Усмехнувшись, он выпустил ее, натянул новый презерватив, снова рухнул на кровать и положил ее на себя. Глаза у него потемнели, приобрели кофейный оттенок. – Тогда займемся хорошим делом, – насмешливо добавил он.
Она вымучила улыбку. Как же неправильно он истолковал ее осторожные слова!
– Я не то хотела сказать… Дэн, это было не просто хорошо, это было намного, намного лучше. Это было что-то удивительное, неземное. Я никогда не думала, что для меня такое возможно…
Он прижал ее голову к себе и закрыл ей рот поцелуем.
– Ангел, в мире существует гораздо большее.
Глаза у нее моментально закрылись. В воображении она сложила ладони, молясь о том, чтобы так оно и было.
Он всмотрелся в нее.
– У тебя что-то на уме.
– Да.
– Рассказывай.
Слова уже вертелись на кончике языка, наподобие злобного бесенка. Она закусила губу.
– Я хочу тебе… Я хочу…
Но слова застряли у нее в горле. Она сама их проглотила. Из трусости.
Дэн ослепил ее улыбкой.
– Не смущайся, Ангел, я тоже опять хочу тебя. – Он приподнял ее и занялся ее телом вплотную. – Всю ночь, весь день.
Она чувствовала, как он пламенеет от страсти. Встретилась с ним глазами и попыталась еще раз:
– Дэн, мне нужно по-настоящему…
Но время ушло, слова уже не рождались, когда Дэн проводил ладонями по ее бедрам, стискивал их, мягко, но настойчиво раскачивая ее.
– Тебе больно?
Она выдохнула и с силой сжала его.
– Нет.
– A раз так, Ангел, я дам тебе то, что нужно.
Луна врывалась в окно, а воздух был напоен любовью. Она видела только своего раскачивающегося Дэна и его меняющиеся глаза цвета кофе.
– Дэн…
Она сама не знала, чего хочет.
– Бери все, что тебе нужно, моя сладкая.
И она сдалась, отдалась ему, взяла его руки в свои и положила себе на груди.
Завтра. Завтра она все ему расскажет.
Она начала двигаться, раскачиваться, извиваться, а Дэн вновь оказался в том месте, затронул ту струну внутри нее. Его мышцы жили своей жизнью под ее пальцами, судорожно сжавшимися при его последних содроганиях.
А когда он играл с ее сосками, бормотал, как она красива, она издала застрявший в ее горле крик, означавший капитуляцию. И он подарил ей землетрясение.
Если он совершил с этой девушкой что-то плохое, пусть его заберет дьявол.
Свет солнца, словно вор, прокрался в комнату и перемещался по ней, не в силах оставить место преступления до тех пор, пока не прибудут законные власти, то есть вечерний сумрак.
Ангел спала возле Дэна, ее рыжеватые кудри ласкали его загорелые плечи, спину, и в эти минуты она была действительно ангелом. Свернувшись калачиком в его руке, она по-хозяйски устроила одну ногу у него на бедрах.
Вспышка огня обожгла Дэна, но он сумел погасить пламя. Одного взгляда на нее, одного прикосновения достаточно, чтобы он вновь загорелся. Как же это случилось? Он крепче прижал ее к себе. Как случилось, что она вновь разбудила в нем живые чувства?
Может, оттого, что она так много отдала ему? Себя?
Накануне вечером она предложила ему свою девственность, и теперь, при ярком свете дня, он обязан был чувствовать себя мерзавцем, потому что позволил себе взять то, чего был не вправе домогаться. Но он не чувствовал. Он испытывал гордость – гордость человека, удостоенного столь драгоценного подарка.
Удостоенного – и жаждущего новых даров.
А время на утоление жажды ограниченно. В городе он узнает ее историю. А когда ее личность будет установлена и он удостоверится, что она находится под надежной защитой, их пути разойдутся. Совершенно очевидно, что они принадлежат к разным, не пересекающимся мирам. Она – сама жизнь, а он… Однако присяжные все еще совещаются, и, пока они не вынесли вердикта, он не вправе хотеть чего-то большего, чем удовлетворение телесных потребностей.
Да он и недостоин такой женщины. Если в нем еще сохранилась хотя бы крупица разума, он немедленно встанет, оденется и поедет в город, чтобы узнать, нашел ли Джек для него что-нибудь новое.
Ангел рядом с ним вздохнула, потянулась и приподняла ногу, коснувшись его самого чувствительного места.
Дэн застонал. Джек подождет.
Ее губы нашли мочку его уха и шепнули:
– Ты проснулся?
– Чертовски проснулся.
Она лизнула его ухо языком.
– Я знаю, как тебя вытащить.
Его уже охватывал нестерпимый жар.
– Мой пистолет в шкафу, – пробормотал он.
– Нет уж, шериф, у меня не то на уме.
Этот сладострастный шепот и смех окончательно разожгли его, раздразнили до крайности.
– И что же у тебя на уме?
Ее маленькая ручка ожила на его груди, и живот у него сжался, когда ее ногти впились ему в кожу. Он задержал дыхание, когда она овладела им, принялась гладить, дразнить его шею легкими, как бабочки, поцелуями.
– Что-то не ангельские у тебя прикосновения, – шепнул он сквозь стиснутые зубы.
Ее божественные ласки то легки, то проникают до костей. А ее голос сохраняет возбуждающие хрипловатые нотки.
– Как я догадываюсь, вы, шериф, не привыкли оказываться на лопатках?
Он стиснул в кулаках края простыни.
Она задвигалась активнее, все более пылко гладя его.
– А еще я догадываюсь, что ты не привык терять голову.
Много она видит, ох, много.
– Да, не привык.
И уже через секунду она оказалась на спине, полностью открывшись ему.
– Есть возражения, Ангел?
Мягкая, ласковая улыбка тронула ее губы.
– Никаких.
Сжав зубы, он непослушными пальцами развернул фольгу.
Только голова у него еще оставалась.
И это было его последней мыслью перед тем, как он погрузился в женщину.
– Я и не представляла, что ты романтик, Дэн Мейсон.
– Ничего подобного.
– Тогда как ты объяснишь пикник на берегу реки?
– Мы просто позавтракали.
Кэти смеялась над ним, твердо зная, что угрюмое отрицание Дэна – чистое притворство. Ведь это он привел ее на романтическое, красивое место. Своего рода свидание влюбленных. Просто ему нравится играть с ней, выводить ее из себя. Равно как и ей нравится отвечать ему колкостями и задавать провокационные вопросы.
– Шериф, не води меня за нос. Может, ты и большой зверюга-полицейский, но я знаю твои сентиментальные стороны, которые ты так упорно скрываешь.
Он буквально пожирал ее взглядом.
– А я знаю твои.
Она усмехнулась.
– Ты очень приятный собеседник.
Глаза у Дэна сузились.
– А ты вообще очень приятна. Особенно вот здесь, между…
– Пальцами?
Дэн сразу смягчился.
– Именно. Твои пальчики, груди, губы, щеки. Хотя я-то говорил вот об этой сладкой, невообразимой впадинке между…
– Прекрати! – закричала она, не в силах сдержать смех.
Конечно, это не было любовным свиданием под осинами и соснами. Хотя инициатором пикника был самый потрясающий в мире любовник.
За двадцать минут до этого Кэти отогнала острое желание поделиться с Дэном своими вновь обретенными воспоминаниями и приняла его приглашение позавтракать на речном берегу.
Лучшее место для романтической трапезы трудно было вообразить. Лучшее место. В нескольких минутах от дома, у подножия поросшего травой холма, отбрасывавшего тень, в которой так приятно присесть в солнечное утро, послушать пение птиц и плеск волн о камни.
Дэн бросил в рот горсть изюма.
– Знаешь, должен тебе сказать: мне нравится, когда меня называют большим и крутым зверюгой.
– А если – опасным?
– Еще лучше.
– Я вижу, ты опасное существо. – Она прислонилась к стволу осины, покрытому наростами, которые очертаниями напоминали черные женские глаза. – А тебе нравится быть помощником шерифа полиции Соединенных Штатов?
– День на день не приходится.
– Ты ведь ловишь преступников?
– Тех, кто находится в бегах, – уточнил Дэн и пожал плечами. – Хотя, наверное, они и есть преступники.
Она сама не знала, что заставило ее задать следующий вопрос. Просто не смогла удержаться, слова сами сорвались с губ:
– Ты когда-нибудь убивал человека?
Дэн вскинул голову и, прищурясь, оценивающе посмотрел на нее.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, мы с тобой заняты тем, что задаем вопросы, стараясь проникнуть друг в друга.
Он бросил очередную горсть изюма обратно в миску.
– Согласись, ты не совсем честно играешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты мне о своем прошлом ничего не можешь рассказать и притом вынуждаешь меня говорить о моем.
Ощущение вины пронзило ее, подобно змеиному яду. Найдись у нее хоть сколько-нибудь мужества, она бы немедленно рассказала ему все и разрушила бы таким образом этот чудесный день. У нее не осталось мужества, только любовь и желание.
– Ты не обязан делиться со мной ничем, если не хочешь сам.
Не то чтобы она искренне так считала, но так все же будет честнее.
Он глубоко вздохнул и лег на плед, подложив руки под голову.
– Я никого не убивал. Это тебя устраивает? – И вполголоса добавил: – Непосредственно, во всяком случае.
– Непосредственно?
– Именно.
– Скажи, ради всего святого, что это означает?
– Ничего особенного. Закон нарушен не был. И все.
Кэти умирала от любопытства, но заставила себя промолчать. По его лицу, по твердо сжатым губам она видела, что Дэн не станет вдаваться в подробности.
Да и какая, в сущности, разница? Ей нет дела до того, чем он занимался в прошлом. И чего вдаваться в детали, которые в эти минуты не играют никакой роли? Никакого давления – ни с ее, ни с его стороны.
Чтобы поднять им обоим настроение, она прибегла к излюбленному женскому лекарству:
– Ты еще голоден?
– Изюма с меня довольно.
– Тогда, может, сэндвич?
– Ну, давай.
– Возьми половинку моего.
Дэн приподнялся на локте, взял у Кэти сэндвич и разломил пополам. Через пять секунд сэндвича уже не было.
На губах у Кэти появилась улыбка.
– По-моему, ты не откажешься и от второй половины.
Снова между ними опустилась стена.
– Спасибо.
– С моим удовольствием.
– Знаешь, твое удовольствие – это все, что мне требуется.
Глаза Дэна опять весело засверкали.
Кэти смущенно улыбнулась.
– Ешь свой сэндвич, господин помощник шерифа.
– Есть, мэм. – Он послал ей ласковую улыбку. – Кстати, к твоему сведению, это мой любимый сэндвич. В детстве я всегда такие ел.
– Бекон со всем отлично сочетается.
Дэн засмеялся.
– Здесь ты права.
– Лично я без ума от арахисового масла и меда. Ем и не могу наесться. Мой брат…
Она осеклась, осознав, что произнесла. Дэн вскинул голову.
– Откуда это?
– Просто вырвалось.
Она выговорила эти два слова с таким трудом, словно сердце застряло у нее в горле.
– У тебя есть брат.
– Да. Наверное.
– Ты еще что-нибудь помнишь?
На мгновение ей показалось, что она плывет и ее сердце не в ладу с рассудком. Помнит ли она еще что-нибудь? Хороший вопрос. Сейчас ей предстоит либо сказать правду, либо солгать. Следующая фраза определит ее ближайшее будущее с человеком, которого она любит.
Сердце забилось неровно, когда она подняла на Дэна глаза.
– Нет, больше ничего не помню.
Что-то промелькнуло у него на лице. Возможно, это только игра ее воображения, но она готова была поклясться, что увидела в его взгляде облегчение.
Кэти взяла бутылку с водой и сделала жадный глоток.
– Жарко сегодня, – заметила она и подвинулась, чтобы опять оказаться в тени дерева.
– Разденься до пояса. Здесь никого нет.
Она хотела сделать вид, что предложение шокировало ее, но в глубине души поблагодарила Дэна за то, что он подарил ей этот уют и покой уединения.
– А как же животные?
– Если им можно ходить голыми, то можно и тебе.
– А как же ты?
Он усмехнулся.
– Я ничего не имею против того, чтобы оказаться голым среди лесных обитателей.
– Нет. – Кэти рассмеялась. – Ведь меня увидишь ты.
– Я полностью «за».
Она опять засмеялась, чувствуя, как жизнь наполняет ее.
– Ты считаешь, что в программу нашего завтрака входит стриптиз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
И опять из его глаз выглянул демон.
– То, что надо.
Он медленно задвигался, проникая все глубже и оставаясь начеку: не появится ли в ее глазах искорка боли. Он прислушивался к ее жалобным просьбам о большем.
Но боли не было, а была только душераздирающая радость. Она раскачивала бедра, вбирая его в себя без остатка, призывая его действовать энергичнее, быстрее, утоляя ее сладостную жажду. Тело ее пело чистую песню любви, кровь пульсировала в ней, грела, заряжала.
И в какую-то секунду она подумала: возможно ли сохранить мгновение?
А потом со всех сторон ударили электрические разряды, сходясь в одном месте. Ангел приподняла таз, сжалась, вцепилась в простыню.
В момент ее наивысшего взлета Дэн последовал за ней в эту бездну, к ней возвратилось сознание.
Память вихрем охватила ее, и она утонула.
Глава девятая
Ангел – это не ее имя.
Ее зовут Кэти.
Ее Королевское Высочество, Кэтрин Оливия Энн Торн, принцесса Лландаронская.
Сердце бешено билось в груди, а она лежала, прильнув всем телом к мужчине, которого полюбила. Прошлое омывало ее, как волны океана, того океана, что бьется в живописный скалистый берег Лландарона.
Боже правый, она вспомнила. Вспомнила все.
Дэн повернулся, увлекая ее за собой. Ее тело остывало, еще до конца не расслабившись после пережитых волнений, а обрывки воспоминаний соединялись в мозгу. Она прикрыла глаза, осторожно прижалась к Дэну лбом, на котором еще не зажил шрам. Перед ней проплывали картины детства, изумительные комнаты во дворце. Ей слышался ласковый голос матери, она видела глаза отца. И еще у нее были два брата, Алекс и Максим, оба заботливые и любящие. Ее сиятельный дядя и городской ветеринар Рейнен Турк и возлюбленная приемная мать – тетя Фара.
Она неловко поерзала, ощущая усиленное сердцебиение. Она любит их всех, и ей их отчаянно не хватает, но она не испытывает стремления возвратиться домой, увидеть родных. Почему?
Она ломала голову и анализировала вернувшиеся образы в поисках ответов.
Ее ноги все еще переплетались самым нескромным образом с ногами Дэна, и она придвинулась к нему ближе. Он обвил ее талию, притянул к себе, словно почувствовал, как она нуждается в его силе. Это немыслимо, подумала она, но мощная, мускулистая рука, обнимавшая ее, ровное биение сердца, которое она ощущала грудью, заставляли отступать поселившуюся в ней тревогу. Дэн помогал ей спокойнее переносить возвращение памяти.
Перед мысленным взором встал ее последний день во дворце, прием, посвященный возвращению на родину Максима и Фрэн.
Фрэн. Единственный человек, кому ведома ее тайна. Она, должно быть, сейчас не находит себе места. Кэти пообещала выходить с ней на связь каждые три дня. Ничего удивительного в том, что ее уже ищут.
Сердце ухнуло куда-то вниз, как камень. Ее кошмарный сон. Эти двое, что идут за ней по пятам, – ее телохранители. Им приказано найти ее и привезти домой. Вернуть к жизни, вся сущность которой состоит во внешних обязанностях. К жизни, которая ничем не напоминает жизнь.
– Ангел, тебе хорошо?
При звуках этого имени она как будто растаяла, вспомнив, какой опасный и какой изумительный человек их произнес.
Он уткнулся носом ей в затылок, провел языком там, где у нее билась жилка. Жаркая, пульсирующая волна прошла сквозь нее, а вслед за ней пришло давящее осознание вины. Она знала, что должна сделать, как поступить. Причем немедленно. Не стонать, не прижиматься к Дэну, а взглянуть ему в глаза и объяснить, кто она такая и от кого он взялся ее защищать.
Но она потеряла способность здраво мыслить, когда он поцеловал ее в губы и их глаза встретились.
Этот опасный Дэн Мейсон – слуга закона. Он велел ей вернуться в его дом с одной лишь целью: чтобы получить отсрочку и разобраться, кто она, кто ее преследователи. Как только выяснится, что она вновь обрела память, что знает о своем высоком положении и ей ничто не грозит, он отошлет ее назад.
Кэти теряла голову, не зная, на что решиться. Он отправит ее обратно, то есть туда, где она была несчастна.
Правда, оставался вопрос: когда она бежала из Лландарона, только ли покоя искала? Или же ей хотелось окунуться в ту жизнь, где есть место выбору?
Всего лишь через два дня Дэн вернется в город и там выяснит все сам. Так зачем торопить события, зачем терять его раньше, чем это станет неизбежным? Разве она не имеет права сделать свой выбор, последовать велению сердца и пожить полноценной жизнью эти два дня?
Королевское достоинство поднялось откуда-то из самой глубины и пробило брешь в стене сомнений, подбросив, однако, свой контраргумент: а как же быть с выбором Дэна?
Сердце у нее болезненно сжалось, и она приняла единственно правильное, единственно честное решение:
– Дэн, я должна тебе…
– С тобой что-то не так.
Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, и при этом прикосновении она растаяла и взмолилась, чтобы Господь позволил ей затеряться здесь навеки.
– Ангел, тебе плохо?
Только продолжай называть меня так, мысленно выкрикнула она. Может быть, так ты поможешь мне забыть, кто я на самом деле.
– Мне вовсе не плохо.
– Точно?
Она кивнула.
– Мне хорошо. Только…
– Хорошо? – Усмехнувшись, он выпустил ее, натянул новый презерватив, снова рухнул на кровать и положил ее на себя. Глаза у него потемнели, приобрели кофейный оттенок. – Тогда займемся хорошим делом, – насмешливо добавил он.
Она вымучила улыбку. Как же неправильно он истолковал ее осторожные слова!
– Я не то хотела сказать… Дэн, это было не просто хорошо, это было намного, намного лучше. Это было что-то удивительное, неземное. Я никогда не думала, что для меня такое возможно…
Он прижал ее голову к себе и закрыл ей рот поцелуем.
– Ангел, в мире существует гораздо большее.
Глаза у нее моментально закрылись. В воображении она сложила ладони, молясь о том, чтобы так оно и было.
Он всмотрелся в нее.
– У тебя что-то на уме.
– Да.
– Рассказывай.
Слова уже вертелись на кончике языка, наподобие злобного бесенка. Она закусила губу.
– Я хочу тебе… Я хочу…
Но слова застряли у нее в горле. Она сама их проглотила. Из трусости.
Дэн ослепил ее улыбкой.
– Не смущайся, Ангел, я тоже опять хочу тебя. – Он приподнял ее и занялся ее телом вплотную. – Всю ночь, весь день.
Она чувствовала, как он пламенеет от страсти. Встретилась с ним глазами и попыталась еще раз:
– Дэн, мне нужно по-настоящему…
Но время ушло, слова уже не рождались, когда Дэн проводил ладонями по ее бедрам, стискивал их, мягко, но настойчиво раскачивая ее.
– Тебе больно?
Она выдохнула и с силой сжала его.
– Нет.
– A раз так, Ангел, я дам тебе то, что нужно.
Луна врывалась в окно, а воздух был напоен любовью. Она видела только своего раскачивающегося Дэна и его меняющиеся глаза цвета кофе.
– Дэн…
Она сама не знала, чего хочет.
– Бери все, что тебе нужно, моя сладкая.
И она сдалась, отдалась ему, взяла его руки в свои и положила себе на груди.
Завтра. Завтра она все ему расскажет.
Она начала двигаться, раскачиваться, извиваться, а Дэн вновь оказался в том месте, затронул ту струну внутри нее. Его мышцы жили своей жизнью под ее пальцами, судорожно сжавшимися при его последних содроганиях.
А когда он играл с ее сосками, бормотал, как она красива, она издала застрявший в ее горле крик, означавший капитуляцию. И он подарил ей землетрясение.
Если он совершил с этой девушкой что-то плохое, пусть его заберет дьявол.
Свет солнца, словно вор, прокрался в комнату и перемещался по ней, не в силах оставить место преступления до тех пор, пока не прибудут законные власти, то есть вечерний сумрак.
Ангел спала возле Дэна, ее рыжеватые кудри ласкали его загорелые плечи, спину, и в эти минуты она была действительно ангелом. Свернувшись калачиком в его руке, она по-хозяйски устроила одну ногу у него на бедрах.
Вспышка огня обожгла Дэна, но он сумел погасить пламя. Одного взгляда на нее, одного прикосновения достаточно, чтобы он вновь загорелся. Как же это случилось? Он крепче прижал ее к себе. Как случилось, что она вновь разбудила в нем живые чувства?
Может, оттого, что она так много отдала ему? Себя?
Накануне вечером она предложила ему свою девственность, и теперь, при ярком свете дня, он обязан был чувствовать себя мерзавцем, потому что позволил себе взять то, чего был не вправе домогаться. Но он не чувствовал. Он испытывал гордость – гордость человека, удостоенного столь драгоценного подарка.
Удостоенного – и жаждущего новых даров.
А время на утоление жажды ограниченно. В городе он узнает ее историю. А когда ее личность будет установлена и он удостоверится, что она находится под надежной защитой, их пути разойдутся. Совершенно очевидно, что они принадлежат к разным, не пересекающимся мирам. Она – сама жизнь, а он… Однако присяжные все еще совещаются, и, пока они не вынесли вердикта, он не вправе хотеть чего-то большего, чем удовлетворение телесных потребностей.
Да он и недостоин такой женщины. Если в нем еще сохранилась хотя бы крупица разума, он немедленно встанет, оденется и поедет в город, чтобы узнать, нашел ли Джек для него что-нибудь новое.
Ангел рядом с ним вздохнула, потянулась и приподняла ногу, коснувшись его самого чувствительного места.
Дэн застонал. Джек подождет.
Ее губы нашли мочку его уха и шепнули:
– Ты проснулся?
– Чертовски проснулся.
Она лизнула его ухо языком.
– Я знаю, как тебя вытащить.
Его уже охватывал нестерпимый жар.
– Мой пистолет в шкафу, – пробормотал он.
– Нет уж, шериф, у меня не то на уме.
Этот сладострастный шепот и смех окончательно разожгли его, раздразнили до крайности.
– И что же у тебя на уме?
Ее маленькая ручка ожила на его груди, и живот у него сжался, когда ее ногти впились ему в кожу. Он задержал дыхание, когда она овладела им, принялась гладить, дразнить его шею легкими, как бабочки, поцелуями.
– Что-то не ангельские у тебя прикосновения, – шепнул он сквозь стиснутые зубы.
Ее божественные ласки то легки, то проникают до костей. А ее голос сохраняет возбуждающие хрипловатые нотки.
– Как я догадываюсь, вы, шериф, не привыкли оказываться на лопатках?
Он стиснул в кулаках края простыни.
Она задвигалась активнее, все более пылко гладя его.
– А еще я догадываюсь, что ты не привык терять голову.
Много она видит, ох, много.
– Да, не привык.
И уже через секунду она оказалась на спине, полностью открывшись ему.
– Есть возражения, Ангел?
Мягкая, ласковая улыбка тронула ее губы.
– Никаких.
Сжав зубы, он непослушными пальцами развернул фольгу.
Только голова у него еще оставалась.
И это было его последней мыслью перед тем, как он погрузился в женщину.
– Я и не представляла, что ты романтик, Дэн Мейсон.
– Ничего подобного.
– Тогда как ты объяснишь пикник на берегу реки?
– Мы просто позавтракали.
Кэти смеялась над ним, твердо зная, что угрюмое отрицание Дэна – чистое притворство. Ведь это он привел ее на романтическое, красивое место. Своего рода свидание влюбленных. Просто ему нравится играть с ней, выводить ее из себя. Равно как и ей нравится отвечать ему колкостями и задавать провокационные вопросы.
– Шериф, не води меня за нос. Может, ты и большой зверюга-полицейский, но я знаю твои сентиментальные стороны, которые ты так упорно скрываешь.
Он буквально пожирал ее взглядом.
– А я знаю твои.
Она усмехнулась.
– Ты очень приятный собеседник.
Глаза у Дэна сузились.
– А ты вообще очень приятна. Особенно вот здесь, между…
– Пальцами?
Дэн сразу смягчился.
– Именно. Твои пальчики, груди, губы, щеки. Хотя я-то говорил вот об этой сладкой, невообразимой впадинке между…
– Прекрати! – закричала она, не в силах сдержать смех.
Конечно, это не было любовным свиданием под осинами и соснами. Хотя инициатором пикника был самый потрясающий в мире любовник.
За двадцать минут до этого Кэти отогнала острое желание поделиться с Дэном своими вновь обретенными воспоминаниями и приняла его приглашение позавтракать на речном берегу.
Лучшее место для романтической трапезы трудно было вообразить. Лучшее место. В нескольких минутах от дома, у подножия поросшего травой холма, отбрасывавшего тень, в которой так приятно присесть в солнечное утро, послушать пение птиц и плеск волн о камни.
Дэн бросил в рот горсть изюма.
– Знаешь, должен тебе сказать: мне нравится, когда меня называют большим и крутым зверюгой.
– А если – опасным?
– Еще лучше.
– Я вижу, ты опасное существо. – Она прислонилась к стволу осины, покрытому наростами, которые очертаниями напоминали черные женские глаза. – А тебе нравится быть помощником шерифа полиции Соединенных Штатов?
– День на день не приходится.
– Ты ведь ловишь преступников?
– Тех, кто находится в бегах, – уточнил Дэн и пожал плечами. – Хотя, наверное, они и есть преступники.
Она сама не знала, что заставило ее задать следующий вопрос. Просто не смогла удержаться, слова сами сорвались с губ:
– Ты когда-нибудь убивал человека?
Дэн вскинул голову и, прищурясь, оценивающе посмотрел на нее.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, мы с тобой заняты тем, что задаем вопросы, стараясь проникнуть друг в друга.
Он бросил очередную горсть изюма обратно в миску.
– Согласись, ты не совсем честно играешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты мне о своем прошлом ничего не можешь рассказать и притом вынуждаешь меня говорить о моем.
Ощущение вины пронзило ее, подобно змеиному яду. Найдись у нее хоть сколько-нибудь мужества, она бы немедленно рассказала ему все и разрушила бы таким образом этот чудесный день. У нее не осталось мужества, только любовь и желание.
– Ты не обязан делиться со мной ничем, если не хочешь сам.
Не то чтобы она искренне так считала, но так все же будет честнее.
Он глубоко вздохнул и лег на плед, подложив руки под голову.
– Я никого не убивал. Это тебя устраивает? – И вполголоса добавил: – Непосредственно, во всяком случае.
– Непосредственно?
– Именно.
– Скажи, ради всего святого, что это означает?
– Ничего особенного. Закон нарушен не был. И все.
Кэти умирала от любопытства, но заставила себя промолчать. По его лицу, по твердо сжатым губам она видела, что Дэн не станет вдаваться в подробности.
Да и какая, в сущности, разница? Ей нет дела до того, чем он занимался в прошлом. И чего вдаваться в детали, которые в эти минуты не играют никакой роли? Никакого давления – ни с ее, ни с его стороны.
Чтобы поднять им обоим настроение, она прибегла к излюбленному женскому лекарству:
– Ты еще голоден?
– Изюма с меня довольно.
– Тогда, может, сэндвич?
– Ну, давай.
– Возьми половинку моего.
Дэн приподнялся на локте, взял у Кэти сэндвич и разломил пополам. Через пять секунд сэндвича уже не было.
На губах у Кэти появилась улыбка.
– По-моему, ты не откажешься и от второй половины.
Снова между ними опустилась стена.
– Спасибо.
– С моим удовольствием.
– Знаешь, твое удовольствие – это все, что мне требуется.
Глаза Дэна опять весело засверкали.
Кэти смущенно улыбнулась.
– Ешь свой сэндвич, господин помощник шерифа.
– Есть, мэм. – Он послал ей ласковую улыбку. – Кстати, к твоему сведению, это мой любимый сэндвич. В детстве я всегда такие ел.
– Бекон со всем отлично сочетается.
Дэн засмеялся.
– Здесь ты права.
– Лично я без ума от арахисового масла и меда. Ем и не могу наесться. Мой брат…
Она осеклась, осознав, что произнесла. Дэн вскинул голову.
– Откуда это?
– Просто вырвалось.
Она выговорила эти два слова с таким трудом, словно сердце застряло у нее в горле.
– У тебя есть брат.
– Да. Наверное.
– Ты еще что-нибудь помнишь?
На мгновение ей показалось, что она плывет и ее сердце не в ладу с рассудком. Помнит ли она еще что-нибудь? Хороший вопрос. Сейчас ей предстоит либо сказать правду, либо солгать. Следующая фраза определит ее ближайшее будущее с человеком, которого она любит.
Сердце забилось неровно, когда она подняла на Дэна глаза.
– Нет, больше ничего не помню.
Что-то промелькнуло у него на лице. Возможно, это только игра ее воображения, но она готова была поклясться, что увидела в его взгляде облегчение.
Кэти взяла бутылку с водой и сделала жадный глоток.
– Жарко сегодня, – заметила она и подвинулась, чтобы опять оказаться в тени дерева.
– Разденься до пояса. Здесь никого нет.
Она хотела сделать вид, что предложение шокировало ее, но в глубине души поблагодарила Дэна за то, что он подарил ей этот уют и покой уединения.
– А как же животные?
– Если им можно ходить голыми, то можно и тебе.
– А как же ты?
Он усмехнулся.
– Я ничего не имею против того, чтобы оказаться голым среди лесных обитателей.
– Нет. – Кэти рассмеялась. – Ведь меня увидишь ты.
– Я полностью «за».
Она опять засмеялась, чувствуя, как жизнь наполняет ее.
– Ты считаешь, что в программу нашего завтрака входит стриптиз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13