Потом она, не таясь, завладела его нижней губой, а он вторгся языком ей в рот и присоединился к ней в ее горячей игре.
Охваченная желанием открыться ему всем сердцем, она вложила в обжигающие поцелуи всю свою любовь, до последней унции. Желание острой болью жило в ней, а дождь между тем заливал ее и Дэна, вода текла по носам, затекала в открытые рты.
С мучительным стоном Дэн отпрянул. Она улыбнулась ему, когда он откинул намокшую прядь с ее щеки.
– Надо возвращаться.
– И просохнуть.
Дэн вызывающе улыбнулся.
– Ну насчет этого не знаю.
– Горячий душ.
– Вдвоем… за занавеской…
Она расхохоталась.
– Поворачивайся и пришпоривай Ранкона.
Одного слова Дэна было достаточно, чтобы жеребец припустил рысью. Прошло еще несколько минут, и Дэн прокричал через плечо:
– Я решил, что завтра возьму Ранкона в город.
Капли дождя барабанили по ее плечам и лицу, а слова Дэна барабанной дробью отозвались у нее сердце.
– Так скоро?
– Это ты о нем или обо мне?
Она не ответила. Ответа не требовалось.
– Я же сказал, что буду заботиться о тебе до тех пор, пока загадка не разрешится.
Внезапно ее пробрал холод.
– Да, я помню. И очень ценю. Это было так…
– Да-да, – крикнул Дэн в ответ. – Но Джеку я обещал быть у него через пару дней.
– И пара дней прошла.
– Да, прошла.
Она наклонилась к нему.
– Как ты думаешь, он узнал что-нибудь?
– Джек – лучший у нас профессионал. Во всяком случае, я надеюсь, он узнал, кто за тобой охотится. А может быть, и для чего они это делают. А если он опять окажется на высоте, значит, уже будет знать, кто ты.
Они приближались к дому, а Кэти не могла унять дрожь. Она не может отказаться от него и потому не должна допустить, чтобы он узнал истину.
Небо позади них прорезали молнии.
Ей необходимо изобрести способ, который позволит ей удержать его завтра в постели.
Глава одиннадцатая
– Это называется – «слюнки текут».
Дэн проткнул пухлую белую карамель тонкой деревянной кочергой, которую предварительно выстругал из изогнутой ветки.
Кэти завороженно наблюдала, как он поворачивает аппетитную сласть над искрами, вылетавшими из сухих дров в камине.
– Мне кажется, я никогда не пробовала «слюнки текут».
Дэн взглянул на нее с насмешливым удивлением.
– Видно, тебя обделили в детстве.
– Возможно.
Она взяла палочку, приготовленную им для нее, и воткнула в карамель. Голова у нее шла кругом. Обделили. Да знал бы он! Невероятная семья, невероятный дом. Пони, роскошные платья, слуги, балы, драгоценности. Мечта многих и многих. Наверное, с ее стороны стремление к любви было эгоизмом. Наверное, она должна быть благодарна за то, что ей даровано.
Она смотрела на человека, которого полюбила. Да, она благодарна. За несколько недель свободы, за этого мужчину, при виде которого у нее подгибаются колени, а сердце поет.
– Осторожно, Ангел.
Она вздрогнула и вытащила свою палочку из огня, который уже охватил ее карамель.
Она поспешно задула огонек на кончике палки, повернулась к Дэну и покачала головой.
– Я-то думала, прошли те дни, когда я сжигала еду.
Ее отчаяние вызвало у Дэна только смех.
– Не волнуйся, там, где «слюнки текут», подгорелые штучки весьма ценятся.
– Не может такого быть, просто ты стараешься быть милым.
Его бровь взметнулась.
– Я милым быть не умею. И тебе это известно.
– Это точно. – Улыбка тронула ее губы.
– Так попробуй, и сама убедишься.
Ладно, если он издевается над ней и заставляет взять в рот нечто, на вкус напоминающее уголь или содержимое пепельницы, ее месть не заставит себя долго ждать. Она-то придумает что-нибудь похлеще и не менее мучительное.
Дэн казался совершенно довольным.
– Не будь мокрой курицей.
Она вздернула подбородок.
– Я не мокрая курица.
– Рад это слышать. А теперь приступай.
Не переставая чувствовать на себе его взгляд, она взяла карамель в рот. Что-то сладкое, легкое, хрустящее… Она подняла глаза.
– Это чудо!
– Я же тебе говорил!
Он не сводил глаз с ее рта.
– В чем дело?
– Только в одном. – Он наклонился к ней и прошептал: – Ты попробовала… – его язык уже исследовал ее нижнюю губу, – карамель.
Словно горячая жидкость разлилась по ее животу, вызывая в ней голод, мучительный голод. Но он не прильнул к ее губам, не дал ей самого необходимого своими неспешными, вводящими в дрожь поцелуями.
Нет. Он только отпрянул, усмехнулся и прошептал:
– Ты права. Это чудо.
– Дразнишь, – проворчала она.
– Ангел, прежде всего – самое главное. Я обещал научить тебя готовить «слюнки текут».
– То есть горячая карамель – это еще не все?
– Требуется гораздо больше.
Легкая улыбка тронула его губы.
Подавляя в себе приливы желания, Ангел наблюдала, как Дэн сооружает «слюнки текут». Первым делом он тоже попробовал карамель.
– Берем пшеничную лепешку, кладем на нее шоколад, а уже потом – карамель.
– И горячая карамель растапливает шоколад?
– Ты необыкновенно сообразительна.
Пожалуй, Дэн был искренне удивлен, и Кэти рассмеялась.
– А ты в детстве часто ел такие штуки? – спросила она, когда он протянул ей готовое изделие.
– Только тогда, когда у нас оказывалась пара шоколадных плиток и зажигалка.
Какое же разное у них было детство! И тем не менее оба жили словно в невидимой тюрьме. Он-то станет к ней относиться иначе, если узнает, в каких условиях она росла. Когда узнает, мысленно поправилась она.
– Вы разогревали карамель зажигалкой?
Дэн кивнул.
– Но это же очень опасно.
– А как, по-твоему, я дошел до жизни такой?
– Когда не обращал внимания на опасность?
– Ну да.
– Наверное, плохо за тобой присматривали.
– Вообще никак. А чего еще ждать от детского приюта?
– В этой стране система призрения сирот далеко продвинулась за последние годы. Я выяснила…
Она прикусила язык, и веки у нее задрожали. Проницательный взгляд Дэна впился в нее, и было видно, что серьезные вопросы готовы сорваться с его губ.
Она поспешила опередить его с ответом:
– Должно быть, я работала с детьми.
Не совсем правда – но и не ложь. В разных странах она старалась быть другом детей, была представителем интересов детских учреждений и их спонсором.
– Тогда понятно.
– Ну да.
– Думаю, завтра мы узнаем наверняка.
Она вымученно улыбнулась.
– Я не в силах ждать.
– Правда?
– Правда.
В его глазах мелькнуло что-то, похожее на удовольствие. Он взглянул на ее пшеничную лепешку с карамелью и шоколадом.
– Ты собираешься есть?
Она с радостью вернулась к шутливым вопросам-ответам, которые помогли бы ей забыть, что этот вечер, вероятно, последний, когда они с Дэном по-настоящему вместе, когда он смотрит на нее как на обычную девушку.
– Вы, шериф, хотите отобрать у меня «слюнки текут»?
– И не только их.
– А-а, значит, мы хотим одного и того же.
Что-то есть в этом человеке, во всей ситуации, что побуждало ее к рискованным, безрассудным поступкам. Она почти не сомневалась, что в Лландароне, в атмосфере чопорного двора, ей не пришло бы в голову показаться на людях с губами и щеками, измазанными жидким шоколадом, который стекал вниз, на грудь.
Но сейчас она не в Лландароне.
Сейчас она здесь, она сидит у гудящего камина, прислушивается к стуку дождя по крыше – и к своим мыслям, за которыми должны последовать действия.
– Ангел, ты что делаешь?
– Ты согласился, что мы хотим одного и того же.
– Согласился.
Она улыбнулась.
– Так иди сюда и возьми то, что нужно нам обоим.
Дэну показалось, что его мозг вот-вот взорвется. А она склонилась к нему, одетая в его чистые шорты и его же белую майку. Ее волосы рассыпались по плечам. Она близка, от нее исходит невообразимый запах, к которому примешивается аромат горячего шоколада, а полузакрытые глаза соблазняют и искушают.
Он задрожал от нетерпения всем телом.
Сладость шоколада, ее сладость проникли в его кровь, его ладонь нашла ее шею, и он притянул к себе ее голову. Тосковать им предстоит потом, а пока у них еще много времени. Сейчас ей необходимо быть поглощенной им, а он жаждет взять свое.
Дэн наклонил голову, захватил ее губы, и при ее стонах грудь его наполнили гордость и радость: он вышел победителем из битвы, в которой оба участника были союзниками.
Потом ему понадобилось нечто большее, и он двинулся ниже, целуя ее в подбородок, в шею. Его поцелуи сделались жарче, когда он оказался около ключицы, там, где билась жилка, где кожа была горячей и гладкой.
– Еще, – жадно прошептала она.
Она получит все, чего хочет и когда захочет. Дэн вновь двинулся вдоль ее тела, следуя за полоской шоколада, оставленной для его языка. Ее дыхание сделалось неровным, ее пальцы нащупали край рубашки, и ее грудь обнажилась.
Дэн уже был тверд, как гранит.
Он забрал в руку маленькую полусферу, помассировал ее, наклонился и стиснул сосок. Из горла у нее вырвался крик, такой неподдельный, рожденный в такой глубине ее существа, что ему захотелось издать такой же – по причинам, которых ему не хотелось ни осознавать, ни анализировать.
Его ловкие пальцы быстро освободили их обоих от одежды.
– Да, да, – шептала она, пока его пальцы исследовали ее тело, не пропуская ни кудрявых прядей, прилипших к его бедрам, ни грудей, прильнувших к его груди. Время остановилось, когда ее ноги обвили его.
Он рухнул на нее и медленно вошел внутрь. Дождь стучал в бешеном ритме по крыше и оконным стеклам, и Дэн подчинился этому ритму, забрал Ангела и унесся с ней вместе в мир неведомого наслаждения.
Они уносились все выше и выше, а когда за окном вспыхнула молния, тогда же вспыхнула Ангел, и Дэн, накрыв ее губы, последовал за ней.
– Ангел…
– Что?
– Ты не спишь?
– Н-нет…
Кэти лежала у угасающего камина, завернувшись в одеяло, уютно устроившись в руках Дэна. Она подняла голову и взглянула на стенные часы: два часа сорок пять минут. Ну почему время бежит вперед?
Дэн запустил пальцы ей в волосы и опустил ее голову себе на грудь. Удивительно, но ее сердцебиение тут же усилилось при прикосновении.
– Может, пойдем в кровать?
– Не сейчас.
– Тебя что-нибудь беспокоит?
Дэн помедлил с ответом, только крепче стиснул ее.
– Помнишь, ты спросила меня, убивал ли я людей?
Ее сердце тут же откликнулось на тяжелые удары молота в его груди.
– Помню.
Он выдохнул.
– Четыре года назад убили мою девушку. Я лежал в больнице после ранения и не мог быть рядом с ней.
Мышцы живота у Кэти сжались.
– Ее убили?
– Да.
– Она ведь была не просто твоей девушкой?
– Не просто.
Комната начала вращаться вокруг Кэти.
– Она была моей невестой.
У Кэти остановилось дыхание, но ей все-таки удалось выговорить:
– Что же случилось?
– Мы преследовали одного преступника. Отменный негодяй. Я не успел его захватить, он всадил в меня пулю и отправил на койку. Дженис была полна решимости дожать его и отправилась на охоту в паре с одним новичком.
– Ох, Дэн…
– А меня, Ангел, не было рядом, и я не мог ее защитить.
Кэти ничего не говорила, только крепко держала Дэна за руки. Внезапно все происшедшее за последнюю неделю обрело значение, стало понятным отношение Дэна к жизни, к браку, к людям, равно как и его стремление защищать ее.
– Парень, который ее убил, сумел скрыться. Четыре года я его выслеживал, выжидал момента, когда он оступится. В конце концов я накрыл его на станции мойки рефрижераторов.
– И что было потом?
– Была борьба, и я скрутил его. Сейчас он в тюрьме.
– Ты ранил его?
– Несколько шрамов у него осталось.
Она села.
– Дэн…
– Ему наложили несколько швов.
– Ты искалечил его.
– Да, черт возьми! – рявкнул Дэн, также садясь на кровати, и глаза у него угрожающе заблестели. – Адом клянусь, он заслужил куда больше.
– И из-за этого ты здесь?
Он кивнул.
– В подвешенном состоянии. Полная неопределенность. Предполагается, что я обдумываю то, что натворил. Как будто я могу не думать об этом.
Кэти тронула его ладонь. Она не станет судить слишком хорошо она понимает человека, мучимого прошлым.
– Ты любил ее?
– Ну конечно.
В глазах у нее заблестели слезы: она представила себе, что значит потерять того, кого любишь. Потерять родных. Потерять Дэна.
– Дэн, мне так жаль…
Его взгляд нашел ее, и у него в глазах зажглось нечто похожее на любовь.
– Я скажу тебе одну вещь, Ангел. В тот день я практически умер и не думал, что когда-нибудь вернусь к жизни. До тех пор, пока… – Он провел ладонью по волосам. – Но потом…
– А что было потом?
Он с нежностью посмотрел на нее.
– Ты.
– Дэн…
– Не знаю, Ангел, что это все значит, знаю только, что ты первой за долгое время заставила меня почувствовать что-то. Ты поразительная, открытая… Ты настоящая. Я не шутил, когда сказал, что не встречал никого, кто был бы похож на тебя.
Она едва не задохнулась от острого чувства вины. Она обязана рассказать ему правду. Именно сейчас. Он раскрыл ей свое прошлое, свое сердце. Что же она выберет? Будет она женщиной, которая любит его, или будет жалкой трусихой?
– Ангел, иди ко мне.
Он натянул презерватив, устроил ее на себе и ласково поцеловал в губы. Дождь между тем продолжал шелестеть, а от огня в камине остались лишь красные угольки.
– Дэн, я должна тебе кое-что сказать.
– Не нужно больше разговоров.
– Но я…
– Я разрываюсь, Ангел, ты мне нужна.
Его глаза умоляли, а нижней частью живота она явственно чувствовала его страсть.
– Ангел, я должен быть в тебе.
Сердце у нее ныло не меньше, чем тело. Она приподняла бедра, открываясь Дэну, давая ему доступ к тому тайному месту, которого он так жаждал. Стиснув его руки, она положила их себе на бедра.
Легкое движение – и они слились в одно целое.
Свет и тепло утреннего солнца тронули веки Кэти. Она вытянулась под легкой простыней. В теле еще жила память о ночи любви, и Кэти улыбнулась, вспомнив бурный вихрь, захвативший их в этой постели около трех или четырех часов ночи. И те причудливые позы, которые оба принимали…
Она пошевелила правой ногой, отыскивая бедро Дэна, но нащупала только смятые простыни.
Она с удивлением открыла глаза, осмотрелась и не увидела ничего, кроме стенных часов, которые показывали полдень.
Страх все сильнее охватывал ее. Она выбралась из постели и оделась, потом обежала всю эту тесную хижину. Дэна не было.
Она вышла на крыльцо, тщетно всматриваясь в окружающее пространство. Ничего. У нее запершило в горле. Как он мог оставить ее без единого слова? Ей стало горько.
Осмотр конюшни принес неутешительные новости. Ранкона на месте не было.
Боже правый.
Он уехал в город, как и обещал. В ней поднялась паника. Дэн уехал в город, где кто-то другой сообщит ему, что она – принцесса и на ее след вышли люди из ее личной охраны.
Она опустилась на крыльцо и закрыла руками лицо.
Как она могла допустить такую трусость? Почему решила, что сможет удержать его еще на день?
Из ее глаз вот-вот готовы были хлынуть слезы, очень близко стоявшие уже десять минут – с тех пор как она проснулась и убедилась в отсутствии Дэна.
Среди деревьев послышалось какое-то движение. Треснула ветка.
Сердце у Кэти скакнуло.
Дэн.
Он не поехал в город, поехал в лес, может быть, отправился к реке порыбачить.
Она поднялась и приложила руку козырьком ко лбу, заслоняясь от яркого света, и от ее торжества не осталось и следа: на опушке показались два фыркающих жеребца, а на них – два ее телохранителя, Питер и Кейл. Они подъехали к ней и склонили головы.
– Ваше высочество?
С огромным усилием Кэти вскинула подбородок.
– Да?
– Мы явились, чтобы доставить вас домой.
Глава двенадцатая
Дэн просунул ногу в стремя и вскочил на спину Ранкона. За какую-то неделю он сделался безмозглым романтиком.
Опустив взгляд на руки, он недовольно помотал головой. Собирать фиалки для женщины, которая спит в его постели! Услышав про это, ребята в полиции развеселились бы так, что устроили бы попойку.
И все-таки Дэн не сдерживал улыбки, думая, как обрадуется Ангел – и вознаградит его сторицей.
Он слегка пришпорил Ранкона и направил его к хижине. День обещал быть великолепным – солнечным и не слишком жарким. Такой день хорошо провести у реки или (он заулыбался еще шире) в реке.
Но его улыбка тут же пропала. Ему же надо мчаться в город, чтобы узнать новости у Джека. Его долг перед Ангелом – выяснить, кто она и откуда. Правда, если быть честным, у него нет ни малейшего желания вытаскивать на свет Божий что-либо, что может разрушить «их маленький мир», если прибегнуть к ее выражению. Пусть у них будет хотя бы еще один день.
Безмозглый романтик.
Он все еще продолжал ругать себя, когда выезжал на поляну. Но, приблизившись к дому, внезапно почувствовал, что в воздухе что-то изменилось. Что именно – он еще не установил. Все так же светит солнце, щебечут птицы, но что-то уже не так.
А затем многое стало ясно.
Сердце едва не выскочило из груди Дэна. Он до предела натянул поводья, спрыгнул с Ранкона и потянулся к оружию.
На крыльце, прямо напротив Ангела, стояли два европейских подонка, которых он уже видел в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Охваченная желанием открыться ему всем сердцем, она вложила в обжигающие поцелуи всю свою любовь, до последней унции. Желание острой болью жило в ней, а дождь между тем заливал ее и Дэна, вода текла по носам, затекала в открытые рты.
С мучительным стоном Дэн отпрянул. Она улыбнулась ему, когда он откинул намокшую прядь с ее щеки.
– Надо возвращаться.
– И просохнуть.
Дэн вызывающе улыбнулся.
– Ну насчет этого не знаю.
– Горячий душ.
– Вдвоем… за занавеской…
Она расхохоталась.
– Поворачивайся и пришпоривай Ранкона.
Одного слова Дэна было достаточно, чтобы жеребец припустил рысью. Прошло еще несколько минут, и Дэн прокричал через плечо:
– Я решил, что завтра возьму Ранкона в город.
Капли дождя барабанили по ее плечам и лицу, а слова Дэна барабанной дробью отозвались у нее сердце.
– Так скоро?
– Это ты о нем или обо мне?
Она не ответила. Ответа не требовалось.
– Я же сказал, что буду заботиться о тебе до тех пор, пока загадка не разрешится.
Внезапно ее пробрал холод.
– Да, я помню. И очень ценю. Это было так…
– Да-да, – крикнул Дэн в ответ. – Но Джеку я обещал быть у него через пару дней.
– И пара дней прошла.
– Да, прошла.
Она наклонилась к нему.
– Как ты думаешь, он узнал что-нибудь?
– Джек – лучший у нас профессионал. Во всяком случае, я надеюсь, он узнал, кто за тобой охотится. А может быть, и для чего они это делают. А если он опять окажется на высоте, значит, уже будет знать, кто ты.
Они приближались к дому, а Кэти не могла унять дрожь. Она не может отказаться от него и потому не должна допустить, чтобы он узнал истину.
Небо позади них прорезали молнии.
Ей необходимо изобрести способ, который позволит ей удержать его завтра в постели.
Глава одиннадцатая
– Это называется – «слюнки текут».
Дэн проткнул пухлую белую карамель тонкой деревянной кочергой, которую предварительно выстругал из изогнутой ветки.
Кэти завороженно наблюдала, как он поворачивает аппетитную сласть над искрами, вылетавшими из сухих дров в камине.
– Мне кажется, я никогда не пробовала «слюнки текут».
Дэн взглянул на нее с насмешливым удивлением.
– Видно, тебя обделили в детстве.
– Возможно.
Она взяла палочку, приготовленную им для нее, и воткнула в карамель. Голова у нее шла кругом. Обделили. Да знал бы он! Невероятная семья, невероятный дом. Пони, роскошные платья, слуги, балы, драгоценности. Мечта многих и многих. Наверное, с ее стороны стремление к любви было эгоизмом. Наверное, она должна быть благодарна за то, что ей даровано.
Она смотрела на человека, которого полюбила. Да, она благодарна. За несколько недель свободы, за этого мужчину, при виде которого у нее подгибаются колени, а сердце поет.
– Осторожно, Ангел.
Она вздрогнула и вытащила свою палочку из огня, который уже охватил ее карамель.
Она поспешно задула огонек на кончике палки, повернулась к Дэну и покачала головой.
– Я-то думала, прошли те дни, когда я сжигала еду.
Ее отчаяние вызвало у Дэна только смех.
– Не волнуйся, там, где «слюнки текут», подгорелые штучки весьма ценятся.
– Не может такого быть, просто ты стараешься быть милым.
Его бровь взметнулась.
– Я милым быть не умею. И тебе это известно.
– Это точно. – Улыбка тронула ее губы.
– Так попробуй, и сама убедишься.
Ладно, если он издевается над ней и заставляет взять в рот нечто, на вкус напоминающее уголь или содержимое пепельницы, ее месть не заставит себя долго ждать. Она-то придумает что-нибудь похлеще и не менее мучительное.
Дэн казался совершенно довольным.
– Не будь мокрой курицей.
Она вздернула подбородок.
– Я не мокрая курица.
– Рад это слышать. А теперь приступай.
Не переставая чувствовать на себе его взгляд, она взяла карамель в рот. Что-то сладкое, легкое, хрустящее… Она подняла глаза.
– Это чудо!
– Я же тебе говорил!
Он не сводил глаз с ее рта.
– В чем дело?
– Только в одном. – Он наклонился к ней и прошептал: – Ты попробовала… – его язык уже исследовал ее нижнюю губу, – карамель.
Словно горячая жидкость разлилась по ее животу, вызывая в ней голод, мучительный голод. Но он не прильнул к ее губам, не дал ей самого необходимого своими неспешными, вводящими в дрожь поцелуями.
Нет. Он только отпрянул, усмехнулся и прошептал:
– Ты права. Это чудо.
– Дразнишь, – проворчала она.
– Ангел, прежде всего – самое главное. Я обещал научить тебя готовить «слюнки текут».
– То есть горячая карамель – это еще не все?
– Требуется гораздо больше.
Легкая улыбка тронула его губы.
Подавляя в себе приливы желания, Ангел наблюдала, как Дэн сооружает «слюнки текут». Первым делом он тоже попробовал карамель.
– Берем пшеничную лепешку, кладем на нее шоколад, а уже потом – карамель.
– И горячая карамель растапливает шоколад?
– Ты необыкновенно сообразительна.
Пожалуй, Дэн был искренне удивлен, и Кэти рассмеялась.
– А ты в детстве часто ел такие штуки? – спросила она, когда он протянул ей готовое изделие.
– Только тогда, когда у нас оказывалась пара шоколадных плиток и зажигалка.
Какое же разное у них было детство! И тем не менее оба жили словно в невидимой тюрьме. Он-то станет к ней относиться иначе, если узнает, в каких условиях она росла. Когда узнает, мысленно поправилась она.
– Вы разогревали карамель зажигалкой?
Дэн кивнул.
– Но это же очень опасно.
– А как, по-твоему, я дошел до жизни такой?
– Когда не обращал внимания на опасность?
– Ну да.
– Наверное, плохо за тобой присматривали.
– Вообще никак. А чего еще ждать от детского приюта?
– В этой стране система призрения сирот далеко продвинулась за последние годы. Я выяснила…
Она прикусила язык, и веки у нее задрожали. Проницательный взгляд Дэна впился в нее, и было видно, что серьезные вопросы готовы сорваться с его губ.
Она поспешила опередить его с ответом:
– Должно быть, я работала с детьми.
Не совсем правда – но и не ложь. В разных странах она старалась быть другом детей, была представителем интересов детских учреждений и их спонсором.
– Тогда понятно.
– Ну да.
– Думаю, завтра мы узнаем наверняка.
Она вымученно улыбнулась.
– Я не в силах ждать.
– Правда?
– Правда.
В его глазах мелькнуло что-то, похожее на удовольствие. Он взглянул на ее пшеничную лепешку с карамелью и шоколадом.
– Ты собираешься есть?
Она с радостью вернулась к шутливым вопросам-ответам, которые помогли бы ей забыть, что этот вечер, вероятно, последний, когда они с Дэном по-настоящему вместе, когда он смотрит на нее как на обычную девушку.
– Вы, шериф, хотите отобрать у меня «слюнки текут»?
– И не только их.
– А-а, значит, мы хотим одного и того же.
Что-то есть в этом человеке, во всей ситуации, что побуждало ее к рискованным, безрассудным поступкам. Она почти не сомневалась, что в Лландароне, в атмосфере чопорного двора, ей не пришло бы в голову показаться на людях с губами и щеками, измазанными жидким шоколадом, который стекал вниз, на грудь.
Но сейчас она не в Лландароне.
Сейчас она здесь, она сидит у гудящего камина, прислушивается к стуку дождя по крыше – и к своим мыслям, за которыми должны последовать действия.
– Ангел, ты что делаешь?
– Ты согласился, что мы хотим одного и того же.
– Согласился.
Она улыбнулась.
– Так иди сюда и возьми то, что нужно нам обоим.
Дэну показалось, что его мозг вот-вот взорвется. А она склонилась к нему, одетая в его чистые шорты и его же белую майку. Ее волосы рассыпались по плечам. Она близка, от нее исходит невообразимый запах, к которому примешивается аромат горячего шоколада, а полузакрытые глаза соблазняют и искушают.
Он задрожал от нетерпения всем телом.
Сладость шоколада, ее сладость проникли в его кровь, его ладонь нашла ее шею, и он притянул к себе ее голову. Тосковать им предстоит потом, а пока у них еще много времени. Сейчас ей необходимо быть поглощенной им, а он жаждет взять свое.
Дэн наклонил голову, захватил ее губы, и при ее стонах грудь его наполнили гордость и радость: он вышел победителем из битвы, в которой оба участника были союзниками.
Потом ему понадобилось нечто большее, и он двинулся ниже, целуя ее в подбородок, в шею. Его поцелуи сделались жарче, когда он оказался около ключицы, там, где билась жилка, где кожа была горячей и гладкой.
– Еще, – жадно прошептала она.
Она получит все, чего хочет и когда захочет. Дэн вновь двинулся вдоль ее тела, следуя за полоской шоколада, оставленной для его языка. Ее дыхание сделалось неровным, ее пальцы нащупали край рубашки, и ее грудь обнажилась.
Дэн уже был тверд, как гранит.
Он забрал в руку маленькую полусферу, помассировал ее, наклонился и стиснул сосок. Из горла у нее вырвался крик, такой неподдельный, рожденный в такой глубине ее существа, что ему захотелось издать такой же – по причинам, которых ему не хотелось ни осознавать, ни анализировать.
Его ловкие пальцы быстро освободили их обоих от одежды.
– Да, да, – шептала она, пока его пальцы исследовали ее тело, не пропуская ни кудрявых прядей, прилипших к его бедрам, ни грудей, прильнувших к его груди. Время остановилось, когда ее ноги обвили его.
Он рухнул на нее и медленно вошел внутрь. Дождь стучал в бешеном ритме по крыше и оконным стеклам, и Дэн подчинился этому ритму, забрал Ангела и унесся с ней вместе в мир неведомого наслаждения.
Они уносились все выше и выше, а когда за окном вспыхнула молния, тогда же вспыхнула Ангел, и Дэн, накрыв ее губы, последовал за ней.
– Ангел…
– Что?
– Ты не спишь?
– Н-нет…
Кэти лежала у угасающего камина, завернувшись в одеяло, уютно устроившись в руках Дэна. Она подняла голову и взглянула на стенные часы: два часа сорок пять минут. Ну почему время бежит вперед?
Дэн запустил пальцы ей в волосы и опустил ее голову себе на грудь. Удивительно, но ее сердцебиение тут же усилилось при прикосновении.
– Может, пойдем в кровать?
– Не сейчас.
– Тебя что-нибудь беспокоит?
Дэн помедлил с ответом, только крепче стиснул ее.
– Помнишь, ты спросила меня, убивал ли я людей?
Ее сердце тут же откликнулось на тяжелые удары молота в его груди.
– Помню.
Он выдохнул.
– Четыре года назад убили мою девушку. Я лежал в больнице после ранения и не мог быть рядом с ней.
Мышцы живота у Кэти сжались.
– Ее убили?
– Да.
– Она ведь была не просто твоей девушкой?
– Не просто.
Комната начала вращаться вокруг Кэти.
– Она была моей невестой.
У Кэти остановилось дыхание, но ей все-таки удалось выговорить:
– Что же случилось?
– Мы преследовали одного преступника. Отменный негодяй. Я не успел его захватить, он всадил в меня пулю и отправил на койку. Дженис была полна решимости дожать его и отправилась на охоту в паре с одним новичком.
– Ох, Дэн…
– А меня, Ангел, не было рядом, и я не мог ее защитить.
Кэти ничего не говорила, только крепко держала Дэна за руки. Внезапно все происшедшее за последнюю неделю обрело значение, стало понятным отношение Дэна к жизни, к браку, к людям, равно как и его стремление защищать ее.
– Парень, который ее убил, сумел скрыться. Четыре года я его выслеживал, выжидал момента, когда он оступится. В конце концов я накрыл его на станции мойки рефрижераторов.
– И что было потом?
– Была борьба, и я скрутил его. Сейчас он в тюрьме.
– Ты ранил его?
– Несколько шрамов у него осталось.
Она села.
– Дэн…
– Ему наложили несколько швов.
– Ты искалечил его.
– Да, черт возьми! – рявкнул Дэн, также садясь на кровати, и глаза у него угрожающе заблестели. – Адом клянусь, он заслужил куда больше.
– И из-за этого ты здесь?
Он кивнул.
– В подвешенном состоянии. Полная неопределенность. Предполагается, что я обдумываю то, что натворил. Как будто я могу не думать об этом.
Кэти тронула его ладонь. Она не станет судить слишком хорошо она понимает человека, мучимого прошлым.
– Ты любил ее?
– Ну конечно.
В глазах у нее заблестели слезы: она представила себе, что значит потерять того, кого любишь. Потерять родных. Потерять Дэна.
– Дэн, мне так жаль…
Его взгляд нашел ее, и у него в глазах зажглось нечто похожее на любовь.
– Я скажу тебе одну вещь, Ангел. В тот день я практически умер и не думал, что когда-нибудь вернусь к жизни. До тех пор, пока… – Он провел ладонью по волосам. – Но потом…
– А что было потом?
Он с нежностью посмотрел на нее.
– Ты.
– Дэн…
– Не знаю, Ангел, что это все значит, знаю только, что ты первой за долгое время заставила меня почувствовать что-то. Ты поразительная, открытая… Ты настоящая. Я не шутил, когда сказал, что не встречал никого, кто был бы похож на тебя.
Она едва не задохнулась от острого чувства вины. Она обязана рассказать ему правду. Именно сейчас. Он раскрыл ей свое прошлое, свое сердце. Что же она выберет? Будет она женщиной, которая любит его, или будет жалкой трусихой?
– Ангел, иди ко мне.
Он натянул презерватив, устроил ее на себе и ласково поцеловал в губы. Дождь между тем продолжал шелестеть, а от огня в камине остались лишь красные угольки.
– Дэн, я должна тебе кое-что сказать.
– Не нужно больше разговоров.
– Но я…
– Я разрываюсь, Ангел, ты мне нужна.
Его глаза умоляли, а нижней частью живота она явственно чувствовала его страсть.
– Ангел, я должен быть в тебе.
Сердце у нее ныло не меньше, чем тело. Она приподняла бедра, открываясь Дэну, давая ему доступ к тому тайному месту, которого он так жаждал. Стиснув его руки, она положила их себе на бедра.
Легкое движение – и они слились в одно целое.
Свет и тепло утреннего солнца тронули веки Кэти. Она вытянулась под легкой простыней. В теле еще жила память о ночи любви, и Кэти улыбнулась, вспомнив бурный вихрь, захвативший их в этой постели около трех или четырех часов ночи. И те причудливые позы, которые оба принимали…
Она пошевелила правой ногой, отыскивая бедро Дэна, но нащупала только смятые простыни.
Она с удивлением открыла глаза, осмотрелась и не увидела ничего, кроме стенных часов, которые показывали полдень.
Страх все сильнее охватывал ее. Она выбралась из постели и оделась, потом обежала всю эту тесную хижину. Дэна не было.
Она вышла на крыльцо, тщетно всматриваясь в окружающее пространство. Ничего. У нее запершило в горле. Как он мог оставить ее без единого слова? Ей стало горько.
Осмотр конюшни принес неутешительные новости. Ранкона на месте не было.
Боже правый.
Он уехал в город, как и обещал. В ней поднялась паника. Дэн уехал в город, где кто-то другой сообщит ему, что она – принцесса и на ее след вышли люди из ее личной охраны.
Она опустилась на крыльцо и закрыла руками лицо.
Как она могла допустить такую трусость? Почему решила, что сможет удержать его еще на день?
Из ее глаз вот-вот готовы были хлынуть слезы, очень близко стоявшие уже десять минут – с тех пор как она проснулась и убедилась в отсутствии Дэна.
Среди деревьев послышалось какое-то движение. Треснула ветка.
Сердце у Кэти скакнуло.
Дэн.
Он не поехал в город, поехал в лес, может быть, отправился к реке порыбачить.
Она поднялась и приложила руку козырьком ко лбу, заслоняясь от яркого света, и от ее торжества не осталось и следа: на опушке показались два фыркающих жеребца, а на них – два ее телохранителя, Питер и Кейл. Они подъехали к ней и склонили головы.
– Ваше высочество?
С огромным усилием Кэти вскинула подбородок.
– Да?
– Мы явились, чтобы доставить вас домой.
Глава двенадцатая
Дэн просунул ногу в стремя и вскочил на спину Ранкона. За какую-то неделю он сделался безмозглым романтиком.
Опустив взгляд на руки, он недовольно помотал головой. Собирать фиалки для женщины, которая спит в его постели! Услышав про это, ребята в полиции развеселились бы так, что устроили бы попойку.
И все-таки Дэн не сдерживал улыбки, думая, как обрадуется Ангел – и вознаградит его сторицей.
Он слегка пришпорил Ранкона и направил его к хижине. День обещал быть великолепным – солнечным и не слишком жарким. Такой день хорошо провести у реки или (он заулыбался еще шире) в реке.
Но его улыбка тут же пропала. Ему же надо мчаться в город, чтобы узнать новости у Джека. Его долг перед Ангелом – выяснить, кто она и откуда. Правда, если быть честным, у него нет ни малейшего желания вытаскивать на свет Божий что-либо, что может разрушить «их маленький мир», если прибегнуть к ее выражению. Пусть у них будет хотя бы еще один день.
Безмозглый романтик.
Он все еще продолжал ругать себя, когда выезжал на поляну. Но, приблизившись к дому, внезапно почувствовал, что в воздухе что-то изменилось. Что именно – он еще не установил. Все так же светит солнце, щебечут птицы, но что-то уже не так.
А затем многое стало ясно.
Сердце едва не выскочило из груди Дэна. Он до предела натянул поводья, спрыгнул с Ранкона и потянулся к оружию.
На крыльце, прямо напротив Ангела, стояли два европейских подонка, которых он уже видел в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13