Падение… Удар… Боль.
Так и влюбленность кончается разочарованием и болью.
Пейдж не теряла равновесия. Она просто нервничала.
Нервничала по поводу того, как выбить все фантазии, которые она посеяла в голове Ники насчет того, какой незабываемой она будет в постели.
Сегодня она провела два частных урока на дому у клиентов, чтобы заработать денег на подарок для Ники.
Затем в спортивный клуб Лос-Анджелеса позвонил один из инструкторов и сообщил, что заболел, и ей пришлось выдержать двойную нагрузку – за себя и за заболевшего инструктора. На последнем занятии она так устала, что после тренировки чуть не потеряла сознание. Затем, почувствовав сильный приступ тошноты, она была вынуждена бежать в туалет, чтобы ее вырвало.
После этого у нее было еще два частных урока, а потом она объехала город, собирая экстравагантные яства для импровизированного пикника, который запланировала устроить вечером в постели у Ники. Из-за всего этого она попала домой гораздо позже, чем планировала.
Тем не менее она умудрилась за сорок пять минут принять ванну и добраться до Ники.
Дочь Ники, Марни, съезжала с подъездной дорожки как раз в тот момент, когда Пейдж въезжала на нее, и они помахали друг другу. Волосы Марни были подстрижены, как у панка, и Пейдж удивилась этому хипповатому виду. Она приписала эту перемену на счет рок-импрессарио, на которого жаловался Ники. Марни встретила его на вечере после концерта в зеленой комнате «Стар Доума», и Пейдж знала, что Ники проверял парня, выискивая семейные тайны, в надежде, что они были. Его настойчивость удивила бы ее, если бы она не знала, что он принадлежит к тому типу отцов, которые находят что-нибудь отрицательное решительно во всех поклонниках своей дочери. Старый фрейдистский комплекс искажал его восприятие.
Хотя были еще только сумерки, огни двадцатидвухкомнатного особняка уже сияли, когда Пейдж вышла из машины и подошла ко входу. Перед тем как позвонить, она коротко вздохнула. Ее голова была занята обдумыванием плана действий. Что, если он уже внизу и готов ехать? Что тогда? Что отвечать, если он поинтересуется сумками с покупками?
Внутри одной из них был подарок для Ники: великолепный халат, который она на самом деле купила для себя, потому что цвет ее халата ей не подходил и не нравился фасон. Внутри другой сумки были продукты, которые должны были заменить их обед в «Чейзенс».
Дверь открыл Сэмми – дворецкий Ники, филиппинец.
– Здравствуйте, мисс Уильямс. Вы прекрасно выглядите!
На ней – белое трикотажное вечернее платье в обтяжку, которое она считала подходящим к случаю: очень сексуальное, но изысканное, идеальное для девочки, которую он хотел бы затащить в постель, и все же с достаточным вкусом.
– Спасибо. Он наверху? – спросила Пейдж, надеясь на положительный ответ, что значительно упростило бы организацию и осуществление соблазнения.
– Да. Я скажу ему, что вы здесь, – сказал Сэмми, собираясь идти наверх, но Пейдж жестом остановила его:
– Все в порядке.
Она сама отправилась наверх, слегка подмигнув Сэмми.
Ники как раз завязывал перед зеркалом галстук, когда она вошла в комнату, толкнув незапертую дверь и задом шаловливо прикрывая ее за собой. По телевизору, естественно, передавали спортивные новости.
– Привет. Ну, разве ты не восхитительна? – воскликнул Лумис, поворачиваясь с похотливым выражением на лице, чтобы отдать ей должное.
Сам он в темном костюме и галстуке выглядел щеголем. Пейдж подумала, что если бы у них были дети, то они унаследовали бы высокий рост и прекрасное телосложение. Если бы это была девочка и ей бы достался нос Ника, то, возможно, понадобилась бы пластическая операция, но если бы она получила блеск его глаз, то была бы просто неотразима.
Она подошла, чтобы помочь ему с галстуком, хотя в ее намерения не входило позволять ему куда-либо идти. Его встречу с друзьями в «Чейзенс» можно было считать почти отмененной.
Пока она примерялась и завязывала у него на шее галстук в крапинку из итальянского шелка, он ухватил кончиками пальцев ее соски, заставив их затвердеть так, что они стали выпирать через ткань платья.
Оставив одну руку на ее груди, он скользнул другой вниз по спине, бормоча что-то насчет идеальных форм. На Пейдж не было трусиков, и когда до него это дошло, он задрал подол ее платья и обхватил голые ягодицы с видом жадного удивления.
– Боже мой, я же не смогу сосредоточиться на обеде, – пожаловался он, пробегая руками вниз по ее бедрам, прижимаясь к ней возбужденным естеством. – Ты такая баловница. В один прекрасный день я просто запрыгну на тебя, маленькая сучка, – сипло пригрозил он.
– Всему свое время.
– Правда?
– Да.
– А как ты собираешься сосредоточиться? – спросил он, запуская пальцы туда, где обычно находились трусики, и чувствуя там влажность.
Она обхватила его член двумя руками и, слегка массируя, двинулась вниз, а затем, добравшись до яичек, обратно вверх, чуть медленнее и нажимая чуть сильнее, при этом мягко покусывая мочку его уха.
– Ты сводишь меня с ума. Я даже не могу разговаривать с тобой по телефону без того, чтобы у меня не возникла эрекция.
Его руки крепко обхватили ее бедра, вызывая приятную слабость, которую она не позволяла прежде ощущать с ним. Наконец она почувствовала себя свободно и легко, так как не было необходимости сдерживать себя.
– Ах, черт побери, я не могу так идти, Пейдж, – прорычал он, начиная снимать брюки. – Я хочу почувствовать твой нахальный ротик. Давай, детка, сделай мне минет перед тем, как мы пойдем.
Пейдж отступила и засмеялась, радуясь агрессивному выражению его лица. Она расстегнула платье.
– Я сделаю лучше, – предложила она с хитрой усмешкой, стоя перед ним в одних туфлях на высоких каблуках из кожи ящерицы, которые подчеркнули длину ее ног, когда она, выбравшись из путаницы платья, не торопливо направилась к его роскошной кровати.
Она тянула время, снимая с кровати покрывало, а затем растянулась на боку, приглашая его подойти поближе. Зеркало на потолке подтверждало, что эффект был что надо. Это же подтверждало выражение его лица.
– Через пятнадцать минут мы встречаемся со всеми в «Чейзенс», – начал он, прочищая горло.
Она засмеялась и повернулась на спину, сексуально обхватив ладонью свою грудь и пальцами лаская сосок, а затем, глядя вверх в зеркало, соблазнительным движением скользнула к низу живота.
– Где ты на самом деле будешь через пятнадцать минут? Есть чили в «Чейзенс» или здесь, в постели, вместе со мной?
Ники принял волевое решение. Сбрасывая с себя одежду, он взял телефон, стоявший рядом с кроватью, и начал набирать номер.
К тому времени как он дозвонился и передал сообщение, что не сможет приехать, она уже сняла с него брюки и пробиралась языком вверх по его бедрам, украдкой приближаясь к налившемуся кровью детородному органу. Когда он, наконец, попрощался, она опять рассмеялась, с облегчением смакуя свою силу и снова обретая уверенность. Игриво глядя в его обожающие глаза, выхватила у него трубку и опустила ее на рычаг.
– Я собираюсь затрахать тебя до умопомрачения, Ники Лумис, – предупредила она, дерзко хватая пульт управления телевизором и выключая его, когда они вместе скользнули в лоно кровати и остатки одежды полетели во всех направлениях.
– Мистер Король Спорта, – ворковала она любовно, целуя его член. – Я собираюсь заставить тебя потерять сознание.
– Ты, маленькая сучка, все еще собираешься привести меня на веревочке к алтарю? – спросил он, закрывая глаза и вскрикивая от удовольствия, когда внушительный орган полностью исчез у нее во рту.
– Ты думаешь я шутила? – спросила она, помедлив.
Он засмеялся и покачал головой:
– Нет…
Пейдж никогда не была слишком музыкальной, но занимаясь любовью чувствовала себя виртуозом. Он был музыкальным инструментом, на котором она никогда прежде не играла, и, подчиняясь ее внутреннему танцевальному ритму, они слились в единой мелодии ощущений.
Она играла с ним по-своему, заставляя, как и обещала, терять сознание, да и сама едва не теряла его, соблазненная шелковистой кожей и мягчайшими волосами на его теле, такими нежными, что она не могла не пробегать пальцами через их густую поросль.
Намереваясь и дальше удерживать инициативу, она забралась на Лумиса сверху и, раскидав простыни, оседлала. Она закинула его толстые руки ему за голову, так, чтобы иметь возможность наблюдать за его лицом.
Его глаза были зажмурены, веки напряжены, рот открыт в гримасе желания, тонкие губы натянулись, когда она вела его, инстинктивно подстраиваясь под его темп.
Откинувшись назад и почувствовав, как он еще глубже врывается внутрь нее, она снова увидела его лицо в зеркале над головой. Оно было полно чего-то первобытного, чего-то такого животного и страстного, что по ее спине пробежала крупная дрожь. Пейдж поняла, что он приближается к кульминации, и повела его выше и выше, намереваясь довести его до состояния, которого он никогда не испытывал. По их телам бежал, смешиваясь, горячий пот. Она чувствовала, что он может кончить в любой момент, и не могла оторвать глаз от его лица. Ни на секунду не теряя контроля, она была заворожена ощущением силы и могущества.
Она чувствовала себя так, как будто заглядывала в потаенные уголки его сущности, куда можно было добраться, только трахнув его, и она хотела протянуть этот момент как можно дольше, возможно навсегда.
Когда он начал кончать, Пейдж искренне огорчилась, потому что вместе с этим кончался и момент откровения. Она обнаружила, что едва сдерживает слезы, хотя никогда не плакала. Никогда! Она горячо верила, что плач только делает людей более уязвимыми. Пейдж не плакала со дня смерти матери.
Но затем сила его оргазма ударила в нее, заставляя достичь кульминации такой же силы, соединяя их ощущения и их стоны, вызывая головокружение.
– О господи, Пейдж! Я даже не могу поверить, что ты действительно все это сделала со мной! – кричал он, прижимая ее к себе и удерживая свой член внутри нее.
Он перевернул ее и теперь сам был сверху, и их щеки касались друг друга. Они лежали так до тех пор, пока его эрекция не ослабла.
Пейдж была поражена тем, что, кончив, он не откатился в сторону, как она ожидала, а вместо этого подложил ей под голову мягкую подушку.
Его неожиданная нежность переполнила ее.
«Господи, неужели все это происходит со мной?» – спрашивала она себя, боясь надеяться и снова сдерживая слезы.
Деньги, великолепный секс и нежность, думала она, зная, что ее страх будет разрушительным, пока она ожидает неудачи.
Падение… Неминуемый удар… Боль.
ГЛАВА 27
Болельщики уже заполняли «Стар Доум», возбужденные предвкушением игры, державшей в томительном ожидании любителей баскетбола. За «Звезд Лос-Анджелеса» играл новичок с надписью на майке «Без промаха», и все обсуждали его дебют среди профессионалов. Ники и Пейдж вышли из длинного белого лимузина и поспешили в сторону входа, осаждаемые охотниками за автографами. Сопровождаемая через неистовую толпу высоким, скандально знаменитым спортивным магнатом, Пейдж чувствовала себя приобщившейся к его славе. Рука Ники собственнически держала ее за талию, каждые несколько секунд они останавливались, он чиркал свою подпись, а затем продолжал прокладывать путь в сторону внушающего благоговение круглого строения, им же самим и воздвигнутого.
У входа их встретили охранники, сопровождавшие их весь остальной путь и проследившие за тем, чтобы они вошли в лифт одни.
После быстрого и короткого интервью для местной телевизионной станции, в котором он дал все тот же ответ из двух предложений на вопрос, который ему задавали двадцать раз за последние две недели: «Что вы думаете по поводу перспектив вашей команды в связи с появлением новичка Робертса?», – Ники и Пейдж присоединились к его гостям в закрытом ресторанном зале клуба «Стар Доума», где за большим столом в форме подковы Лумис обычно принимал друзей и знакомых, большинство из которых были знаменитостями.
Пейдж знала, что сегодня там должны быть Джо Намет со своим маленьким сыном, Джимми Коннерс – тоже с сыном, О. Дж. Симпсон, а также ожидались космонавт Скотт Карпентер, майор Том Бредли, Керк Дуглас, его сын Майкл Дуглас и « псих ненормальный» Джек Николсон.
Установленный протокол банкетов Ники, предшествующих шоу, позволял гостям делать заказ, когда бы они ни пришли. Обычно подавали бифштексы и омаров. Обстановка была очень непринужденной. Ники обычно приезжал одним из самых последних.
Пробираясь по узкому проходу, Пейдж следовала за Ники к месту во главе стола, которое всегда было зарезервировано за ним и где сегодня она будет сидеть рядом с его сыном Типом Лумисом.
По дороге к их местам, она заметила, что Ники кивает привлекательной рыжеволосой женщине на другой стороне стола, которая смеялась с друзьями.
– Она будет новой девочкой Ривлона, – тихо объяснил он Пейдж. – Ее жених, парень в кожаном пиджаке, утверждает, что он незаконнорожденный сын Джими Хендрикса или что-то в этом роде. А та молодая леди рядом с ними собирается стать самым крутым новым секс-символом после Рэчел Уэлч. Я встречался с ней.
«Встречался – значит, трахался», – подумала Пейдж, со сдержанной улыбкой садясь на стул, который Ники выдвинул для нее, и разглядывая десятки молодых хорошеньких женщин, с которыми – она это прекрасно знала – будет вынуждена постоянно соперничать, если ей удастся окончательно заманить Ники в свои силки.
– С кем? С ней или с Рэчел? – уточнила она.
Лумис улыбнулся так, что она была готова его убить.
– С обеими.
Так ей и надо – нечего было спрашивать. Сама подставилась. Конечно, с обеими.
Появился официант, готовый принять заказ.
– Я знаю, что вы умираете с голоду, – поддел он Пейдж, потому что она обычно именно так его приветствовала.
Она постоянно умирала с голоду. Она отрицательно покачала головой и заказала только тарелку супа, вместо обычного омара. От одного лишь этого слова ей начинал мерещиться рыбный запах, мгновенно вызывавший пустоту под ложечкой – ощущение, которое последнее время она испытывала слишком часто.
– Не умираете с голоду? Вы хорошо себя чувствуете? – официант посмотрел на нее с недоверием, его карандаш завис над маленьким блокнотом.
– Я чувствую себя хорошо. Просто сегодня я не так зверски голодна, – ответила она, довольная, что Ники повернулся в другую сторону, и все его внимание было, поглощено анекдотом, который рассказывал старый голливудский комедиант.
Ее начинало мучить неприятное, терзающее душу беспокойство из-за тошноты, которая, казалось, никогда не проходила, и болезненного ощущения набухшей груди. Поскольку ее менструальный цикл всегда отличался нерегулярностью, то, что она уже пропустила одни месячные, а теперь запаздывали и следующие, ее не насторожило. Чего не скажешь о почти постоянном подташнивании.
– Как насчет вас, мистер Лумис? Как всегда?..
Комедиант как раз закончил рассказывать анекдот, и все сидящие вокруг него рассмеялись. Ники, смеявшийся, естественно, громче всех, повернулся, чтобы кивком подтвердить заказ, и снова обратил свое внимание к гостям, чтобы рассказать свой анекдот.
Когда словечко из трех букв появилось в первой же фразе анекдота, один из гостей Ники шутливо прикрыл уши своего сына руками, как бы защищая его от грубости хозяина.
– А я слышал это слово раньше, – заявил ребенок, шумно допивая остатки «Ширли Темпла» и отталкивая руки отца.
– Вот как? – спросил кто-то. – И что оно означает?
– Я забыл. – Его маленькие щечки налились краской.
– Но ты знал?
Малыш смущенно пожал плечами и запрокинул свой, уже пустой, стакан. Все засмеялись, и отец ребенка пожал плечами. Ники же продолжил рассказывать.
– Ну, как твой бизнес? – спросила Пейдж, оборачиваясь к тридцатидвухлетнему сыну Ники.
Он был чрезвычайно хорош, с длинными волосами, собранными сзади в хвост, но ужасно угрюм.
– Все нормально. Спасибо, – ответил тот неопределенно.
Она имела в виду маленький компьютерный бизнес, в который его отец удачно вложил деньги, когда Тип вернулся в Лос-Анджелес – потерянный, запутавшийся, лишившийся всей собственности.
Тип Лумис был одной из тысяч потерянных душ, соблазненных и подвергнутых психологической обработке Раджнишем в штате Орегон, где для того, чтобы стать членом секты, они отказались от всего своего земного имущества в его пользу.
Это было крупное мошенничество Раджниша, которое он организовал, внушая наивным ищущим детям свои желания. Они все, в конце концов, остались без гроша в кармане, полные веры и предположительно ставшие более счастливыми, освободившись от собственности, в то время, как их великий и чистый «учитель» алчно копил капитал за их счет.
Все это тянулось до одного прекрасного дня, когда их бесчестный лидер внезапно замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Так и влюбленность кончается разочарованием и болью.
Пейдж не теряла равновесия. Она просто нервничала.
Нервничала по поводу того, как выбить все фантазии, которые она посеяла в голове Ники насчет того, какой незабываемой она будет в постели.
Сегодня она провела два частных урока на дому у клиентов, чтобы заработать денег на подарок для Ники.
Затем в спортивный клуб Лос-Анджелеса позвонил один из инструкторов и сообщил, что заболел, и ей пришлось выдержать двойную нагрузку – за себя и за заболевшего инструктора. На последнем занятии она так устала, что после тренировки чуть не потеряла сознание. Затем, почувствовав сильный приступ тошноты, она была вынуждена бежать в туалет, чтобы ее вырвало.
После этого у нее было еще два частных урока, а потом она объехала город, собирая экстравагантные яства для импровизированного пикника, который запланировала устроить вечером в постели у Ники. Из-за всего этого она попала домой гораздо позже, чем планировала.
Тем не менее она умудрилась за сорок пять минут принять ванну и добраться до Ники.
Дочь Ники, Марни, съезжала с подъездной дорожки как раз в тот момент, когда Пейдж въезжала на нее, и они помахали друг другу. Волосы Марни были подстрижены, как у панка, и Пейдж удивилась этому хипповатому виду. Она приписала эту перемену на счет рок-импрессарио, на которого жаловался Ники. Марни встретила его на вечере после концерта в зеленой комнате «Стар Доума», и Пейдж знала, что Ники проверял парня, выискивая семейные тайны, в надежде, что они были. Его настойчивость удивила бы ее, если бы она не знала, что он принадлежит к тому типу отцов, которые находят что-нибудь отрицательное решительно во всех поклонниках своей дочери. Старый фрейдистский комплекс искажал его восприятие.
Хотя были еще только сумерки, огни двадцатидвухкомнатного особняка уже сияли, когда Пейдж вышла из машины и подошла ко входу. Перед тем как позвонить, она коротко вздохнула. Ее голова была занята обдумыванием плана действий. Что, если он уже внизу и готов ехать? Что тогда? Что отвечать, если он поинтересуется сумками с покупками?
Внутри одной из них был подарок для Ники: великолепный халат, который она на самом деле купила для себя, потому что цвет ее халата ей не подходил и не нравился фасон. Внутри другой сумки были продукты, которые должны были заменить их обед в «Чейзенс».
Дверь открыл Сэмми – дворецкий Ники, филиппинец.
– Здравствуйте, мисс Уильямс. Вы прекрасно выглядите!
На ней – белое трикотажное вечернее платье в обтяжку, которое она считала подходящим к случаю: очень сексуальное, но изысканное, идеальное для девочки, которую он хотел бы затащить в постель, и все же с достаточным вкусом.
– Спасибо. Он наверху? – спросила Пейдж, надеясь на положительный ответ, что значительно упростило бы организацию и осуществление соблазнения.
– Да. Я скажу ему, что вы здесь, – сказал Сэмми, собираясь идти наверх, но Пейдж жестом остановила его:
– Все в порядке.
Она сама отправилась наверх, слегка подмигнув Сэмми.
Ники как раз завязывал перед зеркалом галстук, когда она вошла в комнату, толкнув незапертую дверь и задом шаловливо прикрывая ее за собой. По телевизору, естественно, передавали спортивные новости.
– Привет. Ну, разве ты не восхитительна? – воскликнул Лумис, поворачиваясь с похотливым выражением на лице, чтобы отдать ей должное.
Сам он в темном костюме и галстуке выглядел щеголем. Пейдж подумала, что если бы у них были дети, то они унаследовали бы высокий рост и прекрасное телосложение. Если бы это была девочка и ей бы достался нос Ника, то, возможно, понадобилась бы пластическая операция, но если бы она получила блеск его глаз, то была бы просто неотразима.
Она подошла, чтобы помочь ему с галстуком, хотя в ее намерения не входило позволять ему куда-либо идти. Его встречу с друзьями в «Чейзенс» можно было считать почти отмененной.
Пока она примерялась и завязывала у него на шее галстук в крапинку из итальянского шелка, он ухватил кончиками пальцев ее соски, заставив их затвердеть так, что они стали выпирать через ткань платья.
Оставив одну руку на ее груди, он скользнул другой вниз по спине, бормоча что-то насчет идеальных форм. На Пейдж не было трусиков, и когда до него это дошло, он задрал подол ее платья и обхватил голые ягодицы с видом жадного удивления.
– Боже мой, я же не смогу сосредоточиться на обеде, – пожаловался он, пробегая руками вниз по ее бедрам, прижимаясь к ней возбужденным естеством. – Ты такая баловница. В один прекрасный день я просто запрыгну на тебя, маленькая сучка, – сипло пригрозил он.
– Всему свое время.
– Правда?
– Да.
– А как ты собираешься сосредоточиться? – спросил он, запуская пальцы туда, где обычно находились трусики, и чувствуя там влажность.
Она обхватила его член двумя руками и, слегка массируя, двинулась вниз, а затем, добравшись до яичек, обратно вверх, чуть медленнее и нажимая чуть сильнее, при этом мягко покусывая мочку его уха.
– Ты сводишь меня с ума. Я даже не могу разговаривать с тобой по телефону без того, чтобы у меня не возникла эрекция.
Его руки крепко обхватили ее бедра, вызывая приятную слабость, которую она не позволяла прежде ощущать с ним. Наконец она почувствовала себя свободно и легко, так как не было необходимости сдерживать себя.
– Ах, черт побери, я не могу так идти, Пейдж, – прорычал он, начиная снимать брюки. – Я хочу почувствовать твой нахальный ротик. Давай, детка, сделай мне минет перед тем, как мы пойдем.
Пейдж отступила и засмеялась, радуясь агрессивному выражению его лица. Она расстегнула платье.
– Я сделаю лучше, – предложила она с хитрой усмешкой, стоя перед ним в одних туфлях на высоких каблуках из кожи ящерицы, которые подчеркнули длину ее ног, когда она, выбравшись из путаницы платья, не торопливо направилась к его роскошной кровати.
Она тянула время, снимая с кровати покрывало, а затем растянулась на боку, приглашая его подойти поближе. Зеркало на потолке подтверждало, что эффект был что надо. Это же подтверждало выражение его лица.
– Через пятнадцать минут мы встречаемся со всеми в «Чейзенс», – начал он, прочищая горло.
Она засмеялась и повернулась на спину, сексуально обхватив ладонью свою грудь и пальцами лаская сосок, а затем, глядя вверх в зеркало, соблазнительным движением скользнула к низу живота.
– Где ты на самом деле будешь через пятнадцать минут? Есть чили в «Чейзенс» или здесь, в постели, вместе со мной?
Ники принял волевое решение. Сбрасывая с себя одежду, он взял телефон, стоявший рядом с кроватью, и начал набирать номер.
К тому времени как он дозвонился и передал сообщение, что не сможет приехать, она уже сняла с него брюки и пробиралась языком вверх по его бедрам, украдкой приближаясь к налившемуся кровью детородному органу. Когда он, наконец, попрощался, она опять рассмеялась, с облегчением смакуя свою силу и снова обретая уверенность. Игриво глядя в его обожающие глаза, выхватила у него трубку и опустила ее на рычаг.
– Я собираюсь затрахать тебя до умопомрачения, Ники Лумис, – предупредила она, дерзко хватая пульт управления телевизором и выключая его, когда они вместе скользнули в лоно кровати и остатки одежды полетели во всех направлениях.
– Мистер Король Спорта, – ворковала она любовно, целуя его член. – Я собираюсь заставить тебя потерять сознание.
– Ты, маленькая сучка, все еще собираешься привести меня на веревочке к алтарю? – спросил он, закрывая глаза и вскрикивая от удовольствия, когда внушительный орган полностью исчез у нее во рту.
– Ты думаешь я шутила? – спросила она, помедлив.
Он засмеялся и покачал головой:
– Нет…
Пейдж никогда не была слишком музыкальной, но занимаясь любовью чувствовала себя виртуозом. Он был музыкальным инструментом, на котором она никогда прежде не играла, и, подчиняясь ее внутреннему танцевальному ритму, они слились в единой мелодии ощущений.
Она играла с ним по-своему, заставляя, как и обещала, терять сознание, да и сама едва не теряла его, соблазненная шелковистой кожей и мягчайшими волосами на его теле, такими нежными, что она не могла не пробегать пальцами через их густую поросль.
Намереваясь и дальше удерживать инициативу, она забралась на Лумиса сверху и, раскидав простыни, оседлала. Она закинула его толстые руки ему за голову, так, чтобы иметь возможность наблюдать за его лицом.
Его глаза были зажмурены, веки напряжены, рот открыт в гримасе желания, тонкие губы натянулись, когда она вела его, инстинктивно подстраиваясь под его темп.
Откинувшись назад и почувствовав, как он еще глубже врывается внутрь нее, она снова увидела его лицо в зеркале над головой. Оно было полно чего-то первобытного, чего-то такого животного и страстного, что по ее спине пробежала крупная дрожь. Пейдж поняла, что он приближается к кульминации, и повела его выше и выше, намереваясь довести его до состояния, которого он никогда не испытывал. По их телам бежал, смешиваясь, горячий пот. Она чувствовала, что он может кончить в любой момент, и не могла оторвать глаз от его лица. Ни на секунду не теряя контроля, она была заворожена ощущением силы и могущества.
Она чувствовала себя так, как будто заглядывала в потаенные уголки его сущности, куда можно было добраться, только трахнув его, и она хотела протянуть этот момент как можно дольше, возможно навсегда.
Когда он начал кончать, Пейдж искренне огорчилась, потому что вместе с этим кончался и момент откровения. Она обнаружила, что едва сдерживает слезы, хотя никогда не плакала. Никогда! Она горячо верила, что плач только делает людей более уязвимыми. Пейдж не плакала со дня смерти матери.
Но затем сила его оргазма ударила в нее, заставляя достичь кульминации такой же силы, соединяя их ощущения и их стоны, вызывая головокружение.
– О господи, Пейдж! Я даже не могу поверить, что ты действительно все это сделала со мной! – кричал он, прижимая ее к себе и удерживая свой член внутри нее.
Он перевернул ее и теперь сам был сверху, и их щеки касались друг друга. Они лежали так до тех пор, пока его эрекция не ослабла.
Пейдж была поражена тем, что, кончив, он не откатился в сторону, как она ожидала, а вместо этого подложил ей под голову мягкую подушку.
Его неожиданная нежность переполнила ее.
«Господи, неужели все это происходит со мной?» – спрашивала она себя, боясь надеяться и снова сдерживая слезы.
Деньги, великолепный секс и нежность, думала она, зная, что ее страх будет разрушительным, пока она ожидает неудачи.
Падение… Неминуемый удар… Боль.
ГЛАВА 27
Болельщики уже заполняли «Стар Доум», возбужденные предвкушением игры, державшей в томительном ожидании любителей баскетбола. За «Звезд Лос-Анджелеса» играл новичок с надписью на майке «Без промаха», и все обсуждали его дебют среди профессионалов. Ники и Пейдж вышли из длинного белого лимузина и поспешили в сторону входа, осаждаемые охотниками за автографами. Сопровождаемая через неистовую толпу высоким, скандально знаменитым спортивным магнатом, Пейдж чувствовала себя приобщившейся к его славе. Рука Ники собственнически держала ее за талию, каждые несколько секунд они останавливались, он чиркал свою подпись, а затем продолжал прокладывать путь в сторону внушающего благоговение круглого строения, им же самим и воздвигнутого.
У входа их встретили охранники, сопровождавшие их весь остальной путь и проследившие за тем, чтобы они вошли в лифт одни.
После быстрого и короткого интервью для местной телевизионной станции, в котором он дал все тот же ответ из двух предложений на вопрос, который ему задавали двадцать раз за последние две недели: «Что вы думаете по поводу перспектив вашей команды в связи с появлением новичка Робертса?», – Ники и Пейдж присоединились к его гостям в закрытом ресторанном зале клуба «Стар Доума», где за большим столом в форме подковы Лумис обычно принимал друзей и знакомых, большинство из которых были знаменитостями.
Пейдж знала, что сегодня там должны быть Джо Намет со своим маленьким сыном, Джимми Коннерс – тоже с сыном, О. Дж. Симпсон, а также ожидались космонавт Скотт Карпентер, майор Том Бредли, Керк Дуглас, его сын Майкл Дуглас и « псих ненормальный» Джек Николсон.
Установленный протокол банкетов Ники, предшествующих шоу, позволял гостям делать заказ, когда бы они ни пришли. Обычно подавали бифштексы и омаров. Обстановка была очень непринужденной. Ники обычно приезжал одним из самых последних.
Пробираясь по узкому проходу, Пейдж следовала за Ники к месту во главе стола, которое всегда было зарезервировано за ним и где сегодня она будет сидеть рядом с его сыном Типом Лумисом.
По дороге к их местам, она заметила, что Ники кивает привлекательной рыжеволосой женщине на другой стороне стола, которая смеялась с друзьями.
– Она будет новой девочкой Ривлона, – тихо объяснил он Пейдж. – Ее жених, парень в кожаном пиджаке, утверждает, что он незаконнорожденный сын Джими Хендрикса или что-то в этом роде. А та молодая леди рядом с ними собирается стать самым крутым новым секс-символом после Рэчел Уэлч. Я встречался с ней.
«Встречался – значит, трахался», – подумала Пейдж, со сдержанной улыбкой садясь на стул, который Ники выдвинул для нее, и разглядывая десятки молодых хорошеньких женщин, с которыми – она это прекрасно знала – будет вынуждена постоянно соперничать, если ей удастся окончательно заманить Ники в свои силки.
– С кем? С ней или с Рэчел? – уточнила она.
Лумис улыбнулся так, что она была готова его убить.
– С обеими.
Так ей и надо – нечего было спрашивать. Сама подставилась. Конечно, с обеими.
Появился официант, готовый принять заказ.
– Я знаю, что вы умираете с голоду, – поддел он Пейдж, потому что она обычно именно так его приветствовала.
Она постоянно умирала с голоду. Она отрицательно покачала головой и заказала только тарелку супа, вместо обычного омара. От одного лишь этого слова ей начинал мерещиться рыбный запах, мгновенно вызывавший пустоту под ложечкой – ощущение, которое последнее время она испытывала слишком часто.
– Не умираете с голоду? Вы хорошо себя чувствуете? – официант посмотрел на нее с недоверием, его карандаш завис над маленьким блокнотом.
– Я чувствую себя хорошо. Просто сегодня я не так зверски голодна, – ответила она, довольная, что Ники повернулся в другую сторону, и все его внимание было, поглощено анекдотом, который рассказывал старый голливудский комедиант.
Ее начинало мучить неприятное, терзающее душу беспокойство из-за тошноты, которая, казалось, никогда не проходила, и болезненного ощущения набухшей груди. Поскольку ее менструальный цикл всегда отличался нерегулярностью, то, что она уже пропустила одни месячные, а теперь запаздывали и следующие, ее не насторожило. Чего не скажешь о почти постоянном подташнивании.
– Как насчет вас, мистер Лумис? Как всегда?..
Комедиант как раз закончил рассказывать анекдот, и все сидящие вокруг него рассмеялись. Ники, смеявшийся, естественно, громче всех, повернулся, чтобы кивком подтвердить заказ, и снова обратил свое внимание к гостям, чтобы рассказать свой анекдот.
Когда словечко из трех букв появилось в первой же фразе анекдота, один из гостей Ники шутливо прикрыл уши своего сына руками, как бы защищая его от грубости хозяина.
– А я слышал это слово раньше, – заявил ребенок, шумно допивая остатки «Ширли Темпла» и отталкивая руки отца.
– Вот как? – спросил кто-то. – И что оно означает?
– Я забыл. – Его маленькие щечки налились краской.
– Но ты знал?
Малыш смущенно пожал плечами и запрокинул свой, уже пустой, стакан. Все засмеялись, и отец ребенка пожал плечами. Ники же продолжил рассказывать.
– Ну, как твой бизнес? – спросила Пейдж, оборачиваясь к тридцатидвухлетнему сыну Ники.
Он был чрезвычайно хорош, с длинными волосами, собранными сзади в хвост, но ужасно угрюм.
– Все нормально. Спасибо, – ответил тот неопределенно.
Она имела в виду маленький компьютерный бизнес, в который его отец удачно вложил деньги, когда Тип вернулся в Лос-Анджелес – потерянный, запутавшийся, лишившийся всей собственности.
Тип Лумис был одной из тысяч потерянных душ, соблазненных и подвергнутых психологической обработке Раджнишем в штате Орегон, где для того, чтобы стать членом секты, они отказались от всего своего земного имущества в его пользу.
Это было крупное мошенничество Раджниша, которое он организовал, внушая наивным ищущим детям свои желания. Они все, в конце концов, остались без гроша в кармане, полные веры и предположительно ставшие более счастливыми, освободившись от собственности, в то время, как их великий и чистый «учитель» алчно копил капитал за их счет.
Все это тянулось до одного прекрасного дня, когда их бесчестный лидер внезапно замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52