для развлечения, для дружбы, для чудесного секса и просто для того, чтобы было весело.
Но теперь она должна была признать, что для нее это тоже нелегко. Если бы она тщательно не опекала свои чувства, то запросто могла бы позволить себе тоже глубоко увлечься им. Она сходила с ума от его внешности, ума, от его умения любить, от всего, кроме его финансового положения и очевидного отсутствия напористости. Больше не было никого, с кем бы она могла беседовать так же, как могла это делать с Марком. Рядом с ним она чувствовала себя самой собой. Он был вне критики.
Чтобы удержаться и не влюбиться в него, ей потребовалась вся сила воли, весь опыт ее ничтожных, болезненных, бесперспективных романов и весь тот цинизм, который она вынесла из них.
Она продолжала спрашивать себя: хотела ли она прожить так остаток своей жизни? Скудное существование на профессорское жалованье в крохотной арендуемой квартирке. Мечта о такой жизни, какая досталась Кит, лопнет, как мыльный пузырь. Нет. Решительно нет.
Увлечение пройдет. Фантастический секс тоже. Возможно, он будет наставлять ей рога со своими милыми студенточками. Если Ники будет ее дурачить, то за это, по крайней мере, будет заплачено.
– Послушай, Пейдж, я был неправ, – извинился Марк. Его руки снова и снова ласкали ее грудь, вызывая возбуждение. – Я рад, что ты поступила со мной так чрезмерно честно, – сказал он, снимая очки и потирая глаза, как будто в них что-то попало – Может быть, именно это мне нравится в тебе больше всего.
– Нет, это я должна извиняться, – прошептала Пейдж. – Я не знаю, Марк, может быть, это неправильно, может быть, я поступаю нечестно, – она вздрогнула от его прикосновения, – может быть, мы больше не должны видеться, – выдавила она из себя, надеясь на его возражения и не представляя себе, что будет делать, если их не последует.
Она не знала, что и подумать, когда он промолчал, снова прижимаясь своими губами к ее, на этот, раз еще сильнее, их языки столкнулись, поцелуй набирал силу, тела сплетались все плотнее и плотнее, пока мир, казалось, не перевернулся вверх тормашками. Дрожь пробежала по ее спине, когда он с видом собственника стал вытаскивать ее рубашку из джинсов, тем же движением расстегивая бюстгальтер, пока его руки не прикоснулись к шелковистой полноте ее груди.
Она с такой же страстью выдирала рубашку из его джинсов, наслаждаясь ощущением его кожи, теплом, исходившим от нее, и его запахом.
Под кончиками его пальцев соски ее грудей напряглись, как маленькие твердые камушки, в то время, как его член настойчиво прижимался спереди к ее джинсам.
Поддерживая за талию, он посадил ее на стол и стащил джинсы вместе с трусиками до колен. Гранит под ее голой попкой был холоден, как лед, но создавал мучительно сексуальное ощущение. Его руки нетерпеливо массировали ее бедра, а затем промежность, пока она расстегивала его джинсы и пыталась из своего неудобного положения снять их и его спортивные трусы. Когда ей это, наконец, удалось, его пенис выскочил, освобожденный из эластичного плена, и она нежно поймала его ладонями, все больше и больше возбуждаясь от его пробудившейся страсти.
Ее поразило выражение его лица, вызвав в памяти еще живую картину Ники, который, раздевшись в один момент, стоял так же нагишом в «Шато Мармонт», такой гордый собой, такой уверенный в себе, самодовольно выставляя напоказ свой возбужденный член, как приз, которым собирался наградить ее. И хотя Марк был совершенно далек от Ники с любой, какую ни возьми, точки зрения, в его глазах тем не менее было то же самое выражение.
Приз Марка, заметила она с некоторой иронией, был больше, чем приз Ники, как бы уравновешивая кошелек.
– Чертовски холодный! – Вскрикнул Марк, забравшись на скользкую поверхность стола и ложась на Пейдж сверху, при этом сдвигаясь вместе с ней так, чтобы было достаточно места.
– Но ощущение просто фантастическое! – воскликнули они одновременно, смеясь и наслаждаясь этим потрясающим ощущением, когда он вошел в нее с блаженным стоном и напором дикаря, глубоко погружаясь вовнутрь.
Не снятая до конца одежда мешала, стесняя движения. Пейдж смотрела на их неистовые, непристойные сражения в арматуре из нержавеющей стали над головой, на бесстыдный образ их двоих, неистово предающихся соитию на холодящей поверхности кухонного стола.
В ее голове проносились нехорошие, достойные порицания мысли, питая приближающийся оргазм и еще больше возбуждая. Плохие, дразнящие мысли о том, что она использует Марка как игрушку, и о договоре, что они трахаются только ради удовольствия. Никаких глубоких отношений. Просто чудесный и презренный секс. Марк не может владеть ею; никто не может владеть ею. Его стоны поднимали ее возбуждение до тех пор, пока она едва могла это выдержать.
В этот момент, на краю кульминации, она случайно взглянула на экран телевизора и увидела рекламу матча чемпионата мира по боксу, назначенного на следующую неделю в «Стар Доуме».
«Стар Доум» Ники Лумиса.
Идея была так же хороша, как и очевидна. Матч чемпионата мира по боксу в «Стар Доуме». Это гениально. Это удача!
Конечно же Ники будет там, в своей личной кабине, о которой она читала.
Она оставит ему их интимный пароль поперек большой доски объявлений.
«Чем меньше – тем больше».
Он поймет сразу же.
«Чем меньше – тем больше», – это была их фраза – Иду на уступки. Ряд номер…».
Что может быть лучше? Она встретится с ним там.
Он захочет трахнуть ее на месте.
Но она заставит его ждать, настояв на том, что теперь, после их последней встречи, он должен сначала узнать ее получше, при этом, конечно, она будет всячески намекать, что ожидание будет того стоить.
Для нее все было ясно как день. Их отношения станут настоящим романом для быстрого на секс Мистера Короля Спорта. Он отведет ее в свою кабину, представит своим дочери, сыну, поклонницам и избранным друзьям.
Возможно, никто из них не будет доверять ей. Возможно, никто из них и не должен этого делать.
Пейдж представила себя, сейчас занимающуюся любовью с Ники.
Она вызвала в воображении его облик, чувства, возникшие у нее к Ники в «Шато». Но воображение оказывалось слабее реальности, когда, открывая глаза, она видела своего великолепного любовника, безумствующего на ней, и слышала его стоны и вскрики.
Его милые глаза открылись, словно он почувствовал, что она наблюдает за ним, и его рот со стоном округлился в экстазе.
И в этот момент они вместе кончили, в унисон, крепко сжимая друг друга, полностью отдаваясь чудесной симфонии чувств.
Пейдж почувствовала, что плачет. Удовольствие возродило в ней чувство вины и вызвало слезы.
Может быть, это действительно было чувство вины. Может быть, это были нервы. А может быть, у нее просто должны были начаться месячные.
* * *
Она подъехала к «Стар Доуму» в совершенно растрепанных чувствах из-за того, что перед выездом тринадцать раз меняла одежду, решая в каком образе ей предстать. Одевать мини-юбку или нет? Или джинсы? Может быть, лучше кожаные брюки? Или замшевую юбку? Длинную, ниспадающую или короткую узкую? Невинную или сексуальную, или и то, и другое?
Она должна была помнить, что, возможно, там вместе с ним будут его дети и друзья. Некоторые из них могли помнить фокус, выкинутый ею на вечеринке. Они будут внимательно разглядывать ее. Оценивать.
Все еще колеблясь, она, в конце концов, надела вареные джинсы, бледно-голубую блузку с большими подкладными плечами, коричневый ремень из змеиной кожи, который сочетался с ковбойскими сапогами и дерзкой бежевой шляпой «стетсон»
Украдкой кинув последний взгляд на себя в зеркало заднего вида и поправив шляпу, она глубоко вздохнула и вышла из машины, направившись в сторону современного здания «Стар Доума». Стоянка была забита невообразимой смесью машин и любителей бокса В воздухе витал сильный дух агрессии, готовой вырваться наружу. Было много выпивки, много крепких словечек и большие ставки.
Первое препятствие, которое Пейдж нужно было преодолеть, это попасть внутрь без билета. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы его купить, обзванивая мелких спекулянтов и предлагая дикую цену. Она даже представить не могла, что когда-нибудь будет предлагать за билет такие деньги. Но на первый за всю историю Лос-Анджелеса матч чемпиона мира по боксу достать билет было просто невозможно. Ни за какие деньги.
Столь популярное мероприятие было еще одной значительной удачей для спортивного антрепренера Ники Лумиса, очередным крупным пустячком на его жизненном пути.
Пейдж с трудом протискивалась через толпу.
Обычно около дверей стояли люди, продававшие билеты. Но сейчас она увидела только людей, пытавшихся их купить. Она прикинула, что билеты, если какие еще и остались, сейчас должны были стоить около девятисот долларов.
Она приближалась ко входу, обеспокоенная тем, что еще не приняла решение. Ее несла толпа.
Она заметила несколько билетов, которые неосторожно держали доверчивые руки. Если бы только она могла выхватить один из них, один единственный билет, который для нее имел, конечно же, гораздо большее значение. Она увидела женщину в очень темных, шикарных солнечных очках, которой, казалось, было скучно до слез. Женщина была, скорее всего, из тех, кто ненавидит сражения, находя их варварскими, и здесь была с единственной целью – сопровождать своего мужа. Пейдж страстно желала вцепиться в ее билет. Женщина, несомненно, почувствует облегчение, если ее освободить от необходимости идти внутрь и терпеть весь этот пот, кровь и грубость. Она наверняка будет благодарна.
– Билет, пожалуйста.
Пейдж испуганно подняла глаза. Контролер кинул на нее наглый непристойный взгляд. Он нетерпеливо с раздражением помахал рукой у нее перед носом. Раздражение толпы за ее спиной тоже нарастало. Все торопились попасть внутрь. Толкались, сбиваясь в кучу за ней.
– Здесь, – сказала Пейдж, торопливо вручая ему воздух.
– Очень смешно, дамочка. Попытайтесь еще раз, – он злобно оскалил желтые зубы.
Пейдж невинно взглянула на свою пустую руку, а затем вскрикнула, изображая смущение. Ее сердце на самом деле колотилось.
– Он только что был здесь. Он был у меня секунду назад, – пробормотала она. – Кто-нибудь, должно быть, взял его!
Играя во всю силу своих способностей, она ударилась в панику, которою в этот момент ей легко было сымитировать ввиду весьма высокой вероятности так и не приблизиться к желанной цели, не говоря уже обо всех этих сердитых людях, оравших и толкавших ее в спину, и очереди, разбухшей сверх всякой меры. Пустив подобающую случаю слезу, она продолжала свое представление.
– Честно. Он… он только что был у меня. Я не знаю, к это произошло…
Она позволила своему голосу сорваться, склонилась к земле в отчаянных поисках, изображая растерянность, не зная, где искать билет.
– Да. Конечно, дамочка.
Пока она делала вид, что ищет билет, контролер важно повернул голову в сторону охранника, и ее сердце забилось еще чаще. Ей придется придерживаться своей легенды. Возможно, кто-нибудь пожалеет ее и пропустит внутрь.
Симпатии толпы за ее спиной разделились. Одни из них орали на Пейдж, а другие – на контролера, чтобы тот пропустил ее.
Пейдж играла на грани истерики, восклицая, каким важным для нее был этот матч. Она видела, что они не могут принять решение. Они должны ее пропустить.
Затем, в самый разгар скандала, длинный белый лимузин подъехал к обочине как раз напротив входа. Ники Лумис, большой, пышущий энергией, под пронзительный свист и вопли толпы быстро приближался к ним, и, утверждая свое положение владельца спортивной арены, желал выяснить, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Обнаружив в центре заварухи Пейдж, он расхохотался.
Пейдж, готовая провалиться сквозь землю от смущения, узнала его дочь, стоящую за его спиной с холодным видом и разглядывающую ее с непонятной ухмылкой.
– Мы снова встретились, мисс Уильямс, – произнес Ники, начиная понимать ситуацию из выкриков на заднем плане. – Или я неправ? – спросил он, и взгляд его маленьких живых глаз наполнил ее надеждой, заставляя поверить, что он тоже немало поработал дома.
Ободренная, но не теряя бдительности, она задержала дыхание, когда он уводил ее с пути своих заплативших клиентов. Она была удивлена шумной поддержкой толпы, которая теперь болела за нее, подбадривая и громко крича:
– Эй, пропусти ее, Ники. Девчонка просто красавица.
Пейдж поразило, что он настолько знаменит и что все эти люди были его поклонниками. Несколько человек попросили у него автограф.
Она с облегчением ожидала, пока он закончит раздавать автографы. Ее план определенно лопнул, как мыльный пузырь, но счастливый случай позволил ей составить новый.
Закончив с последним автографом и выдав последнюю публичную улыбку, он с ожиданием повернулся к ней, предупреждая своим взглядом, что она играет с огнем.
Не обращая внимания на тот интерес, который они возбуждали у окружающих, и на взгляды, которыми обменивались его родственники и друзья, она открыто глянула ему в глаза. Ей были знакомы многие мужчины, способные своим присутствием заполнить комнату, но Ники Лумис, как она с удовольствием заметила, мог своим присутствием заполнить стадион. Его стадион.
– Ты девчонка, которую трудно отыскать, – заключил спортивный магнат, все еще не утративший могучего телосложения.
С облегчением она поняла, что он не потерял к ней интерес. Она молча улыбнулась, заметив, как он дал сигнал своей дочери, которая увела всю группу в здание стадиона.
– Итак, куда мы отправимся отсюда? – резко спросил он, когда они остались одни.
Его тонкие губы задумчиво сжались, пока он, оценивая ее, ждал ответа.
– В постель, я надеюсь…
– Разве тебе недостаточно? – ответила она, продолжая приноравливаться к его стилю, или к отсутствию оного, и наблюдая, как он ухмыляется так, будто уже получил ее. – Разве ты не понял еще в прошлый раз? Я до смерти хочу лечь с тобой в постель, Ники Лумис, – тщательно взвешивая слова, произнесла она с ослепительным блеском зеленых глаз и улыбкой, которая вскружила столько голов. – Но сначала я узнаю тебя, а ты – меня.
Чувствуя, что краснеет от того, что высказалась слишком откровенно, она убеждала себя, что должна была это сказать.
Ничего не говоря, ничего не давая, чувствуя себя играющей в покер с большими ставками и довольно паршивыми картами на руках, Пейдж услышала его великолепный утробный смех, который она помнила с прошлой встречи. Его проницательные глаза с изумлением вглядывались в нее.
– Ты не поразила меня таким банальным заходом, – поддел он ее.
Это был короткий поединок силы воли, они стояли, и каждый ожидал, что другой отступит.
Он снова рассмеялся, на этот раз с вызовом.
– Ты действительно так хороша? – спросил он.
– А ты действительно так хочешь это узнать? – отпарировала она, имитируя абсолютную уверенность в этом.
– Да, мне так кажется, – согласился он неохотно, поднимая пепельную бровь и беря ее за руку.
Пейдж почувствовала, что сияет, когда он провел ее в «Стар Доум» мимо взволнованного контролера, через толпу, которая была его толпой, на специальном лифте в свою знаменитую личную кабину.
Взрыв аплодисментов потряс трибуны, и, несмотря на то, что они предназначались Томми Сайксу, защищавшему звание чемпиона, Пейдж чувствовала себя так, будто именно ей хлопали тысячи зрителей.
ГЛАВА 20
Пейдж и Сьюзен сидели рядом с бассейном, пили кофе и завтракали. Пейдж громко читала письмо Тори.
«Дорогие Пейдж и Сьюзен, – начала она. – Я выпила жуткое количество местного напитка, который здесь называют «батида де кокос», поэтому не вполне уверена в том, что в состоянии связно писать. (Замечание. Этот чудесный и очень крепкий напиток, который на острове готовят дети, имеет простой рецепт. Ловкие местные дети забираются на кокосовое дерево как обезьянки, срывают зеленые связки кокосовых орехов, которые затем охлаждают в ящиках со льдом. Когда кокосовые орехи достаточно охладятся, дети с помощью мачете отсекают им верхушки, а затем сливают некоторое количество сока, чтобы освободить место для бренди из сахарного тростника, называемого «пинга». После этого в орех вставляется соломинка и, пожалуйста, получается вкуснейший напиток из всех, какие я когда-либо пробовала. Хммм…).
Даже если я не в состоянии связно написать это письмо, я все равно продолжаю, так как у меня есть новости огромной важности, поэтому будьте снисходительны.
Помимо того, что я на грани сокрушительного поражения от батида де кокос, здесь, на частном пляже я безумно влюблена.
Наконец-то мы можем забить гвоздь в крышку гроба Тревиса Уолтона. Умер и похоронен, девочки! Никаких сожалений! Ричард Беннеттон оказался идеальным средством против моей джорджийской любви.
Я не только влюблена, я еще и помолвлена.
Пейдж, тебе как раз это понравится – к помолвке Ричард купил мне в Буэнос-Айресе кольцо с колумбийским изумрудом в восемь каратов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52