Испытывая знакомые симптомы страха перед выходом на сцену, она скрестила на счастье пальцы и устремилась вперед.
Частично скрытая примитивной африканской скульптурой, она стояла как вкопанная рядом с дверью, наблюдая за Ники, который без тени юмора смотрел на официанта, вручавшего ему поднос, накрытый куполообразной крышкой. Обнаружив сверкающий материал и вытащив записку, он без стеснения присвистнул своим друзьям, в кругу которых стоял. На его лице появилось выражение мальчишеской радости, и Пейдж с облегчением вздохнула. Этот человек был воплощением озорства; она поняла это, когда он снова присвистнул, прочитав приложенную записку, и, все еще держа в руке большой стебель имбиря и обрезанный подол ее платья, стал оглядываться в поисках остального.
Увидев Пейдж, он издал радостный возглас. Ее сердце подпрыгнуло, и она стремглав рванула через дверь, мимо стен, обшитых старинными панелями, которые нечаянно задела, мимо великолепных резных консолей, экзотических живописных полотен, красочного китайского фарфора и выставленных страусиных яиц, споткнувшись о завернувшийся вверх угол абюссонского ковра, поднялась и понеслась к выходу мимо бесценных сокровищ, демонстрировавшихся в масштабах, которых она никогда раньше не видела. Пейдж кинула беглый взгляд на «Филадельфию», который на танцплощадке уже бурно жестикулировал с двумя девчонками, которых она послала ему в подтверждение своего решения.
В два счета Ники Лумис оказался рядом с Пейдж. Его глаза коротко глянули ей в лицо, а затем опустились вниз на перекроенное платье и задержались там с живым интересом. Нечасто ей приходилось так задирать голоpу, но он был таким огромным, таким невероятно могучим. Он был похож на быка, и «Филадельфия» рядом с ним выглядел слишком смирным, слишком слащаво красивым.
– По-моему, я хотел бы познакомиться с тобой получше, – мягко произнес Ники.
– Не здесь, – ответила Пейдж, уверенная в успехе и пока что довольная своим обменом.
Это его забавляло, но он был осторожен.
– Отель «Бел Эйр» – подходящее… – сказал он, жестикулируя большой рукой, и на его пальце сверкнул массивный перстень с сапфиром.
Но Пейдж лукаво улыбнулась, вытягивая руку и дотрагиваясь пальцем до его губ, чтобы помешать ему закончить фразу.
– Сегодня я угощаю, – сказала она со своей знойной улыбкой, хорошо осознавая, что такой человек, как Ники Лумис, не привык к тому, чтобы его «угощали», а уж тем более, чтобы это делали его подружки.
Он привык заботиться обо всем, брать инициативу во всем, платить за все. Но в этом заключался план Пейдж: она хотела отстранить его от власти, а себя выделить, показать, что она не такая, как все. Мини-юбка была всего лишь уступкой.
Ее предложение было тактическим ходом, дерзким и наглым вызовом, призванным возбудить его интерес, что, очевидно, и получилось. Она намеревалась быть осторожной, чтобы не попасть ни в один из шаблонов Ники Лумиса, особенно чтобы не стать шаблонным приключением на одну ночь, о чем ее уже предупреждали.
Игриво Пейдж выхватила у него из рук ключи от машины и сама села за руль его «роллс-ройса». Не успел он хоть что-нибудь сказать, как она уже полностью взяла инициативу на себя и выруливала из ворот сказочного замка, увозя молчаливого Ники вниз по бульвару Сансет в сторону другого замка – «Шато Мармонт».
«Он так сильно хочет уложить меня, что позволяет мне показать место «стыковки»«, – подумала она с внутренним ликованием, очень довольная собой.
Ошарашенный вид Ники Лумиса, когда он, оглядев пентхаус, заметил икру, шампанское, цветы, музыку, приглушенный свет, откинутый угол одеяла, эффектный вид ночного города, освещавший номер, заставил сердце Пейдж радостно забиться.
Он был совершенно сбит с толку. Она поняла это по выражению его лица, когда он повернулся к ней.
– Ты все это спланировала заранее?
Ее губы изогнулись в непроизвольной ухмылке.
«Спасибо „Филадельфии»«, – подумала она, полностью его прощая. – Спасибо ему за пентхаус и за то, что он заказал потрясающее угощение. Спасибо, что был занят целый день и не успел все это попробовать. Спасибо, что привел ее на вечер к Ники Лумису. И спасибо за рубиново-красное платье…»
– Кто бы еще это сделал? – пошутила она, присоединяясь к Ники на кушетке.
С головокружением от успеха Пейдж сама открыла бутылку шампанского и наполнила два хрустальных бокала. Лумис просто сидел, откинувшись назад и наблюдал за ней с неприкрытым изумлением, расслабляясь, получая удовольствие от всего происходящего, в какую бы игру она ни играла, и позволяя ей играть в нее до конца.
Его большие руки покоились на спинке кушетки, одна нога была вытянута вперед, в сторону Пейдж, а другая – согнута в колене в небрежной манере спортсменов. Его галстук-бабочка свободно болтался на шее, а пара верхних пуговиц элегантной белой рубашки были расстегнуты.
– По-моему, мне нравится, что я соблазнился на изменение своих планов, – резюмировал он, принимая бокал шампанского, который она протянула ему.
Пейдж снова улыбнулась.
«Чем меньше – тем больше», – напомнила она себе, веря, что для нее это лучшая тактика.
Она собиралась мало говорить, не подпускать его к себе и не развеивать образ, который она сымпровизировала по наитию, понимая, что ему нравится. Вместо того чтобы биться над ответом или попытаться сменить тему разговора, она занялась вскрытием банки – с белужьей икрой.
– Ну… У меня есть несколько вопросов, – начал Ники, откусывая кусочек крекера, намазанного икрой, который она ему приготовила.
– Вот как? – спросила она, глядя на него своими зелеными глазами с намерением не выпускать его из-под контроля.
Он рассмеялся.
– Около дюжины.
Пейдж невинно потягивала шампанское, все еще не отрывая от него глаз.
– Начинай, – предложила она, готовая к уверткам.
– С кем ты была сегодня на вечере?
Она бросила ему самодовольную уклончивую улыбку.
– Со Стеком Паркером.
– Со Стеном Паркером, – повторил он, пытаясь вспомнить, кто это такой.
Пейдж видела, что это, имя ему ни о чем не говорит. Она уже знала от «Филадельфии», что, к счастью, они никогда не были знакомы.
– Он был твоим дружком?
– Угу, – кивнула она. – А теперь он с твоей подружкой… или, правильнее сказать, с подружками, во множественном числе.
И без того маленькие глазки Ники стали, казалось, еще меньше, когда он оценивающе наблюдал, как Пейдж зачерпывала очередную солидную порцию икры и намазывала ему второй крекер.
– Могу я спросить, как ты это устроила? – поинтересовался он, крайне заинтригованный.
– Если хочешь…
Перед тем как запихнуть в рот очередное канапе, Лумис на секунду задумался.
– Этот парень, Стен Паркер, знал, что ты собиралась отделаться от него? Он знал о твоих… планах на вечер?
– Ты имеешь в виду мои планы насчет тебя? – прервала его Пейдж, смакуя икру, размазывая икринки по небу языком и наслаждаясь изысканным вкусом сочившегося из них сока, когда они лопались.
Он выглядел польщенным.
– Я встречал тебя когда-нибудь раньше? Мы когда-нибудь прежде встречались?
– Нет, – ответила она просто.
Холодное, пузырящееся шампанское, проходя через горло, с шипением попадало прямо в ее мозг.
– Ты интересуешься спортом? – задал он следующий вопрос.
Она не знала, что на это ответить. Она находила спорт невыносимо скучным. Но в нем была вся его жизнь.
– Как я могу интересоваться тобой и не интересоваться спортом?
«Ловкий финт», – подумала она, осознавая, что обеспечила себя работой.
Завтра после тренировок в клубе здоровья она направится прямиком в библиотеку и усердно вычитает все, что относится к спорту, в том числе отыщет упоминания о нем в периодике.
«Интересно, – думала она, – в каком году он играл за «Грин Бей Пекерс» и в какой линии?»
– Может быть, ты интересуешься деньгами, – ответил он довольно грубо.
– Кто – я? О, я ненавижу деньги, – заявила она с притворным пафосом, как будто он чуть не заставил ее передернуться. – А ты, может быть, интересуешься сексом? – заметила она, пародируя его подозрительность.
– Кто, я? О, я ненавижу секс, – продолжил он шутливую перепалку с великолепным утробным смехом.
Они сидели рядом, пытаясь друг друга перехитрить, валяя дурака и получая от этого удовольствие.
– Хммм, именно так мне и говорили, – парировала Пейдж.
– Что тебе говорили?
На ее губах появилась улыбка, которая должна была означать «я никогда не скажу».
– Так почему же я здесь? Почему я? – спросил он, скидывая туфли.
Его глаза снова сузились. Ожидая ее ответа, он развязал галстук и отложил его в сторону.
Это был хитрый вопрос. Она решила, что самым остроумным ответом будет правда.
– Я только что переехала сюда из Нью-Йорка и выбираю себе мужа. По всем расчетам, из тебя получается паршивый кандидат в мужья, но, похоже, мне нравится то, что я вижу, и мне нравятся рискованные предприятия.
Лумис как раз набрал полный рот шампанского и чуть им не захлебнулся. Пейдж представила себе, как он торопливо надевает туфли, хватает со стула галстук-бабочку и мчится за дверь, пока его не сцапал жуткий призрак брака.
Но вместо этого он просто взял салфетку и вытер рот, продолжая тем временем изучать ее с еще большим изумлением, чем раньше. Она воодушевилась, потому что ее план не был абсолютно неосуществимым. Возможно, ей так показалось потому, что он не убежал и не рассердился.
– Брак, ха! – улыбнулся он, успокаиваясь и отхлебывая очередной глоток шампанского.
– Какого черта! Это снова вошло в моду, – заверила Пейдж его, отмечая про себя то, как он посмотрел на ее ноги.
– Ты хочешь на веревочке привести меня к алтарю, ха?
– Как быка, – моргнула она с наигранной скромностью.
– Кажется, я должен нервничать, – сказал он, взмахом руки подчеркивая опасность. – Когда ты чего-то хочешь, ты добиваешься, и при этом все средства хороши.
– Можешь уходить прямо сейчас. – Пейдж скинула туфли, забираясь с ногами на софу и уютно устраиваясь поближе к нему. – Теперь, когда ты знаешь, какой коварной и опасной я могу быть.
– Нет, я думаю еще пооколачиваться здесь какое-то время. – Ники звякнул своим бокалом о ее и пристально глядел ей в глаза, пока оба они пили за вызов, брошенный друг другу.
У него были тонкие губы, и она сосредоточила на них свое внимание, помедлив, перед тем как их поцеловать, чтобы добиться должного эффекта. Она хотела продолжать командовать, продолжать соблазнение.
Однако, поцеловав его, Пейдж с удивлением обнаружила, что он держал во рту шампанское, которое влил ей в рот, когда их губы соединились, создавая забавное и одновременно чертовски сексуальное ощущение. Он давал ей понять, что она не сможет полностью взять инициативу в свои руки. Он сам был коварным и опасным, заставлял ее кожу покрываться мурашками, а щеки – гореть. Не прерывая поцелуя, Лумис забрался на нее сверху, и ее короткое платье задралось еще выше, на бедра. На фоне мягкой и романтической музыки все происходящее воспринималось нереально. Свечи, горящие на столе рядом с цветами, создавали приятное оживление.
– Какая замена! Ты заставляешь двойняшек Боббси выглядеть, как бигмак по сравнению с филе-миньоном, – сказал он, резко разрушая романтический настрой тем, что полез за бумажником и без всякой деликатности извлек из него маленький голубой пакетик с «резинкой». – Чтобы каждый чувствовал себя в безопасности, – объяснил он бестактно.
Пейдж была слишком возбуждена, чтобы что-нибудь ответить.
«Роман взорвался – конец», – думала она безрадостно, когда он спрыгнул с нее.
Не успела она даже повернуться на бок, как он уже практически закончил раздеваться, скинув всю одежду на то же самое роскошное кресло с подголовником, где уже лежал его галстук-бабочка, и цинично улыбался, тщеславно гордый своим чрезвычайно здоровым телом!
– Особенно в наши дни никто не может быть застрахован, – грубо добавил он перед тем, как с многозначительным видом отправиться в ванную комнату.
Для ее прекрасного вечера это уже перебор, думала Пейдж с раздражением. Когда она перестанет мечтать? Она просто очередная подстилка для этого парня. Совершенно такая же, как те два чуда в мини-юбках, с которыми она поменялась местами. А почему он должен был думать как-то иначе? Не подтвердила ли она его впечатление, когда обрезала ножницами половину своего нового платья, а затем преподнесла ему отрезанную часть? Даже хуже – она на десять лет старше той парочки.
Отказываясь становиться в бесконечный ряд его взаимозаменяемых девочек на одну ночь даже с риском никогда больше не увидеть его, Пейдж соскочила с кушетки и вытащила из своей сумочки помаду.
Он думал, что сделает это здесь, самодовольный сукин сын, уже готовый натянуть маленькую защитную изоляцию на свой драгоценный член, готовый трахнуть ее. Отлично, догадайся, кто кого трахнет сегодня вечером?
Он хотел безопасности, пусть получит ее, но что касается сексуального удовлетворения, то это останется его личным делом.
В поисках чего-нибудь, на чем написать, Пейдж схватила его праздничную рубашку и небрежно написала на ее спине вторую за этот вечер записку ему, просто повторив первую: «Чем меньше – тем больше». Если бы он меньше говорил и больше целовался, у него было бы больше шансов ее уложить.
Кипя от ярости, Пейдж собрала остальную его одежду, оставив разложенной на стуле надписанную рубашку, чтобы ему было о чем подумать, его бумажник и карманные деньги. Захватив из стенного шкафа сумку со своими вещами, свою сверкающую вечернюю сумочку от Джудит Лейбер и дорогие туфли на высоком каблуке от Мод Фризон, она покинула номер. К черту Ники Лумиса. И Стена Паркера – тоже. К черту их всех.
Сбегая вниз по ступенькам в подавленном состоянии, в одной туфле и неся другую под мышкой, смущаясь от того, что бросается в глаза охапкой одежды в руках и своим собственным обрезанным платьем от Валентино, она увидела себя в искаженном гротескном виде в зеркальной стене, которая шла вдоль лестницы. Это зрелище было скорее смешным, чем печальным, и Пейдж почувствовала, как гнев ее постепенно стихает. Странно, безумно и забавно. Почему это вызвало у нее такую депрессию?
Сегодня вечером ее цель обрела лицо, имя и характер. Это уже прогресс. И она определенно выделилась. Ники Лумису будет трудно забыть этот маленький сексуальный семестр.
К счастью, она пребывала в растрепанных чувствах, иначе она просто увеличила бы счет своих постельных приключений и испортила бы этим все дело, сущность которого, по случаю, откровенно выложила Ники. Чувствуя себя все более и более уверенно, Пейдж пересмотрела свое положение, заключив, что, в конце концов, сегодняшняя неудача могла обернуться потрясающим успехом.
Ее цель – достаточно заинтриговать его, чтобы он выделил ее из многих других, и заставить хотеть ее. Она думала, что, возможно, решила обе задачи.
С другой стороны, она надеялась, что не перестаралась, просто хотела сбить с него спесь, но не настолько, чтобы он не захотел увидеть ее еще раз. Именно поэтому она утащила его одежду, а вовсе не для того, чтобы раздеть догола, думала она, глядя на груз в своих руках.
Проходя мимо старинной витрины, в которой были выставлены аккуратная стопка теннисок «Шато Мармонт» и стопка пижам в цветочек, она резко вернулась назад, поняв, что ее проблема решена.
Картина, которая появилась у нее в голове – Ники Лумис, сам Мистер Король Спорта, выходит из «Шато Мармонт» в пижаме, – поразила ее до глубины души.
– Могу я вам помочь? – спросил ее портье, печально глядя из-за газеты.
Ощутив знакомый трепет возбуждения, потому что состязание с Ники Лумисом еще не окончилось, Пейдж согласилась на его предложение и вручила ему пару купюp, посылая выполнить еще одну часть своего все еще развивающегося плана. Она проинструктировала его постучать в дверь пентхауса и, если никто не ответит, проскользнуть вовнутрь, положить набор – пижаму с тенниской – на голубое кресло с подголовником, а затем выскользнуть обратно. Подумав, она вручила портье туфли и носки Ники.
«Один раунд за мной», – подумала она, забираясь в «астон-мартин лагонду», и вырулила на дорогу, чувствуя прилив радостного возбуждения и самоуважения.
ГЛАВА 17
Все случилось так быстро. Но затем Тори предположила, что такова была вся жизнь Ричарда Беннеттона, и глядя на то, как развиваются события, ей лучше было поскорее привыкнуть к этому.
Быстро, с такой же ужасающей скоростью, с которой «Гольфстрим» (частный самолет Ричарда) летел сейчас, вспарывая небеса высоко над долиной Амазонки, приближаясь к границе Боливии, после остановки для заправки в Панаме, по пути в Аргентину.
За одну ночь жизнь Тори изменилась. Это было восхитительно. Она наслаждалась скоростью, с которой самолет, презирая притяжение земли, набирал высоту. Тори была воздушным змеем, и Ричард направлял ее курс все выше и выше, пока она наконец не освободилась от хронической тяги к Тревису, и ее упорная до дрожи джорджийская любовь не превратилась в простое ностальгическое пятнышко на красном горизонте прежней жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52