Я начинаю жалеть, что ничего толком не знаю об андеграундных панк-группах. Возникает искушение рассказать, что я тащилась от «Violent Femmes», но не хотелось бы получить в ответ выпученные глаза. Давно я не чувствовала себя такой отсталой. Надо срочно начинать записывать MTV.
– Знаешь, – говорю, все еще обращаясь к ее заднице, – твоя комната – это что-то. Представляю, в какое бешенство пришла твоя мама, когда увидела.
Она поворачивается ко мне с довольно гнусной ухмылкой. Ага . Я попала в точку.
– Думаю, не представляете, – говорит она. – Очень жестко обломилась. У нее на лбу есть большая вена, которая набухает, когда она злится, – так я думала, она сейчас лопнет. А отец сказал, что это круто, так что мне все сошло.
Она снова поворачивается, ко мне задом и продолжает возиться со своими тряпками.
Я выдерживаю паузу и продолжаю наступление:
– Думаю, больше всего тебе сейчас хочется свалить от нее подальше, как только ты закончишь школу.
Прежде чем ответить, она колеблется секунду-другую. Похоже на то, что она решает, вступать в дискуссию или послать меня в жопу. Если она меня посылает, я ухожу и больше не возвращаюсь. И пусть Линда увольняет меня, если хочет.
– Очень хочется, – говорит она. Черт. Честно говоря, я предпочла бы идти в жопу, это было бы более изящным финалом. – У меня будет квартира в Нью-Йорке, как только мне стукнет восемнадцать.
Вот оно что. Тик хочет в следующем году жить в Нью-Йорке , поэтому мы думали про Принстон или Колумбию. Очень мило было с ее стороны не упомянуть про то, что Тик хочет в Школу рока.
Тут должен быть бой-френд. Зуб даю, на пару лет старше, не учится, не работает. Наверняка музыкант или типа того, и он убедил ее, что если они вместе переедут в Нью-Йорк, то их ждет успех, и они будут жить долго и счастливо. На денежки Стефана Гарднера, разумеется. Ну почему девки такие тупые и предсказуемые? Впрочем, надо двигаться дальше, так что я продолжаю строить из себя глупую взрослую, которая ни во что не врубается.
– Одна? – спрашиваю я с невинным видом.
– Нет, – говорит она. – С бой-френдом. Из моей команды.
Бинго! Какая я умная. У меня это отлично получается с кино – я смотрю минут десять, а потом порчу Эндрю все удовольствие, рассказав в точности, чем все закончится. Мне действительно надо было идти в киношколу. Был бы у меня сейчас здоровенный дом и нервная деточка. О, кстати о деточках – пора проверять сиськи. Я скрещиваю руки на груди и незаметно прощупываю. Пока ничего.
Хорошо, вернемся к Тик. Потакать подростковой тупости нехорошо, зато можно попробовать посеять доброе семя. Какой я все-таки крутой махинатор, самой страшно. Правда, следом появляется мысль, что меня только что обвел вокруг пальца другой крутой махинатор. Черил попросту вынудила меня сделать за нее то, на что у нее самой духу не хватает. Я начинаю чувствовать непреодолимое желание сказать Тик, что свалить в Нью-Йорк с ее юным вымогателем – великолепная идея, и делать это надо прямо сейчас, не дожидаясь окончания школы. Но я этого не говорю.
– Ух ты, здорово, – говорю я вместо этого. – Собираешься подписать контракт с какой-нибудь студией?
– Ну да. Я понимаю, это звучит глупо, но Маркус – мой бой-френд – он еще менеджер моей группы, и он знает много людей в городе. Кое-кто уже заинтересовался, но они хотят для начала встретиться со мной.
Перед глазами всплывает сцена из «Славы», где Ирен Кара встречается с «фотографом», и тот просит ее снять блузку, чтобы он смог лучше понять, как она будет смотреться в кадре. Я изо всех сил стараюсь изображать искренность.
– Отнюдь не глупо. Не сомневаюсь, что у тебя все получится.
После чего делаю вид, что хочу сказать еще кое-что, но колеблюсь.
– Что еще? – говорит она. – Если вы собираетесь сказать, что будет трудно и надо обеспечить тылы, – спасибо, я уже это слышала от мамы.
– Нет, – говорю я, – я собиралась сказать совсем другое. Послушай, меня совершенно не волнует, поступишь ты в колледж или не поступишь. Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям, которые хотят поступить, а не убеждать тех, кто не хочет. – По крайней мере так было до сегодняшнего утра. – Я хотела сказать, что тебе надо быть предельно осторожной со звукозаписывающими компаниями, вот и все. Ты наверняка слышала все эти истории про музыкантов, в том числе весьма известных, которые остались без гроша из-за своих глупых контрактов. – Она молчит, но я вижу, что ей интересно, и двигаюсь дальше. – Моя подруга работает юристом в сфере развлечений, в том числе занимается контрактами со студиями. Ты представить себе не можешь, как они эксплуатируют талантливых ребят. Заключают контракт с молодой неизвестной группой, и те так счастливы, что их взяли, что согласны на все. А потом выпускают хит, становятся знаменитыми и вдруг обнаруживают, что связаны кабальными контрактами, и после расплаты с агентами и менеджерами не остается ничего. – Тут я делаю жест «ну-с-этим-то-у-вас-все-в-порядке». – Уверена, твой бой-френд прекрасно знает всю эту кухню, раз он менеджер и все такое.
Она смотрит на меня пару секунд, видимо, решая, вру я или нет.
– Да, – говорит она. – Он работал с четырьмя командами или даже больше, и у него есть знакомые на разных студиях.
Я встаю:
– Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду. Похоже, моя помощь тебе не нужна.
Я направляюсь к двери, а она возвращается к своей куче тряпок, как будто я уже ушла. Я берусь за ручку двери, но прежде чем открыть ее, еще раз забрасываю удочку:
– Тик, если ты все-таки захочешь поговорить с моей подругой, я думаю, она не будет возражать. Ты ведь можешь себе позволить вызнать у врага пару стратегических наводок?
Она уже начинает поворачиваться в мою сторону, но останавливает себя на полпути и снова смотрит на свою кучу. Не хочешь показывать интерес, думаю я. Как хочешь, думаю я. Наживку-то ты проглотила.
– Да, спасибо, – бормочет она. – Я обсужу это с Маркусом.
Я открываю дверь, делаю шаг в коридор и практически сталкиваюсь с Черил. Я чувствую себя, как в той сцене из «Веселой Троицы», где Крисси в очередной раз подслушивает под дверью, приставив к уху стакан. Только на моей Крисси вместо гольфиков и махровых шортиков надеты «Jimmy Choos» и моя розовая юбка. Она делает мне знаки рукой, чтобы я шла к лестнице, что я и делаю.
Когда мы доходим до нижней ступеньки, она поворачивается ко мне.
– Как вы быстро, – говорит она. – Появились какие-нибудь идеи по поводу колледжа?
Я одариваю ее своим лучшим стальным взглядом.
– Мы вообще не обсуждали колледжи, – говорю я.
– Не обсуждали? А что же вы тогда обсуждали? Я не просила вас полчаса трепаться с моей дочерью ни о чем.
Значит , так? Ладно.
– Нет, Черил, вы просили меня поработать за вас «плохим парнем». Я не люблю, когда со мной играют втемную. Если бы я знала, что Тик не интересует поступление, я была бы подготовлена к разговору. Но раз я об этом не знала, вам придется позволить мне вести дело своими методами.
Я направляюсь к двери, и у Черил снова начинает дрожать губа. Наверное, до того как она встретилась со Стефаном, она была подающей надежды актрисой. Надеюсь, у нее остался агент, потому что у нее это здорово получается.
– Я знаю, знаю. – Она уже как бы плачет. – Мне очень неловко. Просто я не могла сказать Линде, что вы мне нужны для того, чтобы уговорить ее поступать в колледж. Вы должны понять, Стефан – очень заметный человек в обществе, и, если выяснится, что Тик бунтует, все только и будут говорить об этом. А потом еще, не дай бог, все просочится в таблоиды.
Ну, во-первых, не так уж трудно было догадаться, что Тик бунтует. Солдатских ботинок и пирсинга вполне достаточно для раскрытия этой страшной тайны. А во-вторых, я сильно подозреваю, что она ждет от меня сочувствия к ней самой, какового я не испытываю. Просто ни малейшего. Я поднимаю брови и ничего не говорю. Она понимает намек и жалобно смотрит на меня.
– И что мы делаем дальше? – спрашивает она. Я вздыхаю:
– Ничего. Ничего не делаем. Не упоминайте о колледже. Не упоминайте обо мне. Оставьте ее в покое. Она мне позвонит, это я вам обещаю.
Она делает скептическое выражение лица, чем меня ужасно раздражает. Придется повторить:
– Оставьте ее в покое, и она мне позвонит.
– Вы уверены? – говорит она.
Нет , дамочка , не уверена. Я говорю тебе это , потому что у меня будет чудесная отмазка , когда я буду объяснять своему боссу , зачем я наврала нашему главному спонсору.
– Уверена, – говорю я и выхожу на улицу. Кстати, почти уверена.
6
Все, завтра уже скоро. Завтра придет мой день – я буду делать этот чертов тест на беременность. Скорее бы, сил никаких нет ждать, крыша едет уже три недели. Пардон, я, наверное, забежала вперед? Хорошо, давайте немного вернемся назад. Как вы понимаете, после той ночи, когда мы с Эндрю трахнулись не предохраняясь (а через пару дней пришли месячные), я стала активно размышлять и в итоге пришла к выводу, что, раз уж меня втягивают в процесс деторождения, делать это надо прямо сейчас. Если хорошенько подумать – какой смысл эпизодически пытаться забеременеть? Ты знаешь, что, возможно , забеременела и, соответственно, ешь что надо, не пьешь чего не надо, но при этом шансы, что ты действительно беременна, – где-то между очень мелкими и никакими. Получается, что каждый месяц эпизодических попыток забеременеть может быть приравнен к лишнему месяцу беременности, разве что без набора веса. Лично я лучше растолстею, и дело с концом. Плюс, как показали мои расчеты, если я не забеременею в августе, я испорчу себе весь учебный год. Осенью уходить в декрет мне никак нельзя. Осенью у меня самая работа. Но – подходим к сути – если я забеременею сейчас, в июне, ребенок родится в марте, а значит, я уйду в декрет на три месяца, а потом еще на три месяца на летние каникулы. Шесть месяцев отпуска! Надо еще что-то говорить?
Придя к этим выводам, я решила взяться за дело серьезно. Оказалось, что все это очень похоже на процесс подачи заявления в колледж. Выясняешь, чего хочешь, проводишь необходимые исследования, вычисляешь все выгодные позиции, а потом подаешь заявление и надеешься на лучшее. Вот что у меня получилось.
Исследования: я просидела в Интернете целую неделю и прочитала все про овуляцию – как ее можно выследить и когда лучше трахаться, – после чего начала исследовать свои вагинальные выделения как какую-нибудь древнюю рукопись Мертвого моря, в которой содержится вся информация о жизни после смерти. Разумеется, я до сих пор не имею ни малейшего понятия, чем отличаются нормальные выделения, бесцветные и водянистые от выделений при овуляции – бесцветных, водянистых и вязких типа яичного белка. Я даже пожертвовала на это несколько яиц, чтобы хоть знать, что искать, но когда дошло до практического применения этих знаний, я так и не заметила никакой особой вязкости, поэтому в итоге пошла в аптеку и купила штук пятнадцать наборов для определения овуляции, решив, что этот способ должен быть более надежным.
Выгодные позиции: чем глубже, тем лучше. Конкретно – в миссионерской позе и как собачки.
Подача заявления: на случай если наборы для определения овуляции окажутся неточными, я решила, что мы с Эндрю просто будем трахаться каждый день на протяжении трех недель, так что пропустить пик овуляции будет невозможно.
Клянусь вам, это было как еще один медовый месяц. Каждый день Эндрю приходил с работы, и я встречала его в спальне, готовая сорвать с него одежды. И как только я поняла, что можно избавиться от моей паранойи «сейчас-мы-будем-делать-ребеночка», секс стал просто сказочным. Такой сексуальной энергии у меня не было со студенческих времен. Единственная разница была в конце: вместо того чтобы обмякнуть друг на друге потными телами, я десять минут лежала в кровати подняв ноги вверх, а Эндрю скакал по комнате и бил себя кулаками в грудь, словно пещерный человек, который только что свершил акт воспроизводства во исполнение своего эволюционного долга. Ну, если вам интересно, могу еще сказать, что несколько раз я щипала себя и спрашивала, как это мы умудряемся такое вытворять.
Ну вот, нить событий восстановлена, завтра, как я уже сказала, я делаю этот чертов тест на беременность, и посмотрим, окупятся ли мои тяжкие труды… Шесть месяцев отпуска – слишком хорошая вещь, чтобы дать ей просочиться сквозь пальцы.
Шесть ноль три утра. Я аккуратно приподнимаю одеяло и бесшумно выскальзываю из кровати. Эндрю я ничего не говорила про сегодняшний день. Если получится, хочу сделать ему сюрприз. Сама себе удивляюсь – я совсем не склонна к сантиментам, но мне упорно не дают покоя глупые фантазии о том, как я буду сообщать ему про беременность. Я представляю, что прокрадываюсь к нему в офис, пока он на обеде или на совещании, и оставляю у него на столе какую-нибудь детскую фигню. Он возвращается, садится за компьютер и замечает погремушку/пинетку/соску. Он в полном недоумении берет ее в руки, тогда из-за двери появляюсь я с глазами, полными слез, и, когда до него доходит, глаза его тоже увлажняются, и мы медленно идем навстречу друг другу, пока не встречаемся посреди комнаты в страстном объятии. Потом мы оба выходим из офиса, и он кричит: Я буду отцом ! – и все секретарши аплодируют, а мы обнимаемся.
Разумеется, эти фантазии не имеют никакого отношения к реальности по целому ряду причин. Ну, во-первых, я – это я; во-вторых, Эндрю работает один, и у него нет секретарши, не говоря уже о целой комнате секретарш; и в-третьих, даже если бы я решила проделать что-нибудь подобное, он точно посчитал бы это глупой шуткой, и все кончилось бы скандалом. Но я готова спорить на последнюю пару туфель, что Джули сообщила Джону именно так.
Не тратя времени на одевание, я запираюсь в ванной, открываю свой шкафчик под раковиной и выуживаю пакетик с тестом, который я закупила вместе с прочей ерундой для выслеживания овуляции. Срываю упаковку и еще раз читаю инструкцию: пописать на палочку и подождать одну минуту. Если в каждом окошке появится полоска, значит, я беременна. Если только в одном – номер не прошел. Я делаю глубокий вдох и усаживаюсь на унитаз, держа палочку под собой. Разумеется, я тут же описала всю свою руку. Могли бы придумать какую-нибудь держалку для своих палочек! Закончив с писаньем, я мою руку, кладу палочку на пол на кусочек туалетной бумаги и усаживаюсь ждать. В одном окошке тут же появляется жирная пурпурная полоска, но второе пока остается пустым. Там написано: подождать минуту , говорю я себе, не смотри , пока минута не пройдет.
Очень долгая минута. Я снова смотрю на палочку. Второе окошко все еще остается пустым – подождите-ка... что это такое? Я хватаю палочку и подношу к самым глазам. Во втором окошке, появилась тонюсенькая пурпурная полоска. Она такая тощенькая, что я уже думаю, не привиделась ли она мне, – о боже, нет, это точно она. Сердце перестает биться, и в голове проносится ужасная мысль – а действительно ли то, что случилось, нужно мне прямо сейчас? Совершенно не уверена. Ощущение, что все сосуды сжались и кровь больше никуда не течет. Блин, о чем я думала? Что за шило у меня в заднице? Почему нельзя было подождать еще пару месяцев? Боже милостивый. Что я наделала ?
К черту сюрприз. Пойду скажу Эндрю. Прямо сейчас.
С описанной палочкой в руках я распахиваю дверь ванной, врываюсь в спальню и прыгаю на кровать, где мирно посапывает Эндрю. Яростно трясу его и пихаю под нос свой тест.
– Видишь тут две полоски, видишь? Я точно вижу две полоски. Черт подери, Эндрю, я действительно беременна!
Сама себе удивляюсь, но никакие сомнения и разочарования не лишили меня надежды на романтическую сцену признания. Я представляю, как он рыдает или подхватывает меня на руки и кружит по комнате, а еще лучше – выражает глубокую и искреннюю благодарность за мое самопожертвование, которое я совершаю, дабы помочь ему избавиться от мучительных переживаний по поводу смерти его отца. Но Эндрю продолжает спать. Я опять трясу его:
– Эндрю, ты меня слышишь? Я беременна. У нас будет ребенок.
Он открывает глаза и окидывает меня мутным взглядом:
– Значит, мы сегодня трахаться не будем?
Минутку , минутку. Он это сказал , или мне послышалось? Нет. Не послышалось , именно это он и сказал. Я бью его по руке, сильно:
– Эндрю, ты что, издеваешься? Я тебе говорю, что я беременна, а ты хочешь знать, будем ли мы сегодня трахаться? Да тебе повезет, если я тебе сегодня позволю спать в этой кровати.
Я выскакиваю из спальни и иду в свою гардеробную, чтобы накинуть что-нибудь. Не хочу бегать перед ним голой. И вообще не хочу его видеть. Зоя забегает за мной в гардеробную, и я захлопываю дверь. Слышно, как Эндрю встает с кровати.
– Зайка? – говорит он. – Зайка...
Стучится ко мне в дверь. Ага, понял, что вляпался. Я демонстративно игнорирую его и усаживаюсь на пол потискать Зою. Она переворачивается на спину и подставляет мне пузико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Знаешь, – говорю, все еще обращаясь к ее заднице, – твоя комната – это что-то. Представляю, в какое бешенство пришла твоя мама, когда увидела.
Она поворачивается ко мне с довольно гнусной ухмылкой. Ага . Я попала в точку.
– Думаю, не представляете, – говорит она. – Очень жестко обломилась. У нее на лбу есть большая вена, которая набухает, когда она злится, – так я думала, она сейчас лопнет. А отец сказал, что это круто, так что мне все сошло.
Она снова поворачивается, ко мне задом и продолжает возиться со своими тряпками.
Я выдерживаю паузу и продолжаю наступление:
– Думаю, больше всего тебе сейчас хочется свалить от нее подальше, как только ты закончишь школу.
Прежде чем ответить, она колеблется секунду-другую. Похоже на то, что она решает, вступать в дискуссию или послать меня в жопу. Если она меня посылает, я ухожу и больше не возвращаюсь. И пусть Линда увольняет меня, если хочет.
– Очень хочется, – говорит она. Черт. Честно говоря, я предпочла бы идти в жопу, это было бы более изящным финалом. – У меня будет квартира в Нью-Йорке, как только мне стукнет восемнадцать.
Вот оно что. Тик хочет в следующем году жить в Нью-Йорке , поэтому мы думали про Принстон или Колумбию. Очень мило было с ее стороны не упомянуть про то, что Тик хочет в Школу рока.
Тут должен быть бой-френд. Зуб даю, на пару лет старше, не учится, не работает. Наверняка музыкант или типа того, и он убедил ее, что если они вместе переедут в Нью-Йорк, то их ждет успех, и они будут жить долго и счастливо. На денежки Стефана Гарднера, разумеется. Ну почему девки такие тупые и предсказуемые? Впрочем, надо двигаться дальше, так что я продолжаю строить из себя глупую взрослую, которая ни во что не врубается.
– Одна? – спрашиваю я с невинным видом.
– Нет, – говорит она. – С бой-френдом. Из моей команды.
Бинго! Какая я умная. У меня это отлично получается с кино – я смотрю минут десять, а потом порчу Эндрю все удовольствие, рассказав в точности, чем все закончится. Мне действительно надо было идти в киношколу. Был бы у меня сейчас здоровенный дом и нервная деточка. О, кстати о деточках – пора проверять сиськи. Я скрещиваю руки на груди и незаметно прощупываю. Пока ничего.
Хорошо, вернемся к Тик. Потакать подростковой тупости нехорошо, зато можно попробовать посеять доброе семя. Какой я все-таки крутой махинатор, самой страшно. Правда, следом появляется мысль, что меня только что обвел вокруг пальца другой крутой махинатор. Черил попросту вынудила меня сделать за нее то, на что у нее самой духу не хватает. Я начинаю чувствовать непреодолимое желание сказать Тик, что свалить в Нью-Йорк с ее юным вымогателем – великолепная идея, и делать это надо прямо сейчас, не дожидаясь окончания школы. Но я этого не говорю.
– Ух ты, здорово, – говорю я вместо этого. – Собираешься подписать контракт с какой-нибудь студией?
– Ну да. Я понимаю, это звучит глупо, но Маркус – мой бой-френд – он еще менеджер моей группы, и он знает много людей в городе. Кое-кто уже заинтересовался, но они хотят для начала встретиться со мной.
Перед глазами всплывает сцена из «Славы», где Ирен Кара встречается с «фотографом», и тот просит ее снять блузку, чтобы он смог лучше понять, как она будет смотреться в кадре. Я изо всех сил стараюсь изображать искренность.
– Отнюдь не глупо. Не сомневаюсь, что у тебя все получится.
После чего делаю вид, что хочу сказать еще кое-что, но колеблюсь.
– Что еще? – говорит она. – Если вы собираетесь сказать, что будет трудно и надо обеспечить тылы, – спасибо, я уже это слышала от мамы.
– Нет, – говорю я, – я собиралась сказать совсем другое. Послушай, меня совершенно не волнует, поступишь ты в колледж или не поступишь. Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям, которые хотят поступить, а не убеждать тех, кто не хочет. – По крайней мере так было до сегодняшнего утра. – Я хотела сказать, что тебе надо быть предельно осторожной со звукозаписывающими компаниями, вот и все. Ты наверняка слышала все эти истории про музыкантов, в том числе весьма известных, которые остались без гроша из-за своих глупых контрактов. – Она молчит, но я вижу, что ей интересно, и двигаюсь дальше. – Моя подруга работает юристом в сфере развлечений, в том числе занимается контрактами со студиями. Ты представить себе не можешь, как они эксплуатируют талантливых ребят. Заключают контракт с молодой неизвестной группой, и те так счастливы, что их взяли, что согласны на все. А потом выпускают хит, становятся знаменитыми и вдруг обнаруживают, что связаны кабальными контрактами, и после расплаты с агентами и менеджерами не остается ничего. – Тут я делаю жест «ну-с-этим-то-у-вас-все-в-порядке». – Уверена, твой бой-френд прекрасно знает всю эту кухню, раз он менеджер и все такое.
Она смотрит на меня пару секунд, видимо, решая, вру я или нет.
– Да, – говорит она. – Он работал с четырьмя командами или даже больше, и у него есть знакомые на разных студиях.
Я встаю:
– Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду. Похоже, моя помощь тебе не нужна.
Я направляюсь к двери, а она возвращается к своей куче тряпок, как будто я уже ушла. Я берусь за ручку двери, но прежде чем открыть ее, еще раз забрасываю удочку:
– Тик, если ты все-таки захочешь поговорить с моей подругой, я думаю, она не будет возражать. Ты ведь можешь себе позволить вызнать у врага пару стратегических наводок?
Она уже начинает поворачиваться в мою сторону, но останавливает себя на полпути и снова смотрит на свою кучу. Не хочешь показывать интерес, думаю я. Как хочешь, думаю я. Наживку-то ты проглотила.
– Да, спасибо, – бормочет она. – Я обсужу это с Маркусом.
Я открываю дверь, делаю шаг в коридор и практически сталкиваюсь с Черил. Я чувствую себя, как в той сцене из «Веселой Троицы», где Крисси в очередной раз подслушивает под дверью, приставив к уху стакан. Только на моей Крисси вместо гольфиков и махровых шортиков надеты «Jimmy Choos» и моя розовая юбка. Она делает мне знаки рукой, чтобы я шла к лестнице, что я и делаю.
Когда мы доходим до нижней ступеньки, она поворачивается ко мне.
– Как вы быстро, – говорит она. – Появились какие-нибудь идеи по поводу колледжа?
Я одариваю ее своим лучшим стальным взглядом.
– Мы вообще не обсуждали колледжи, – говорю я.
– Не обсуждали? А что же вы тогда обсуждали? Я не просила вас полчаса трепаться с моей дочерью ни о чем.
Значит , так? Ладно.
– Нет, Черил, вы просили меня поработать за вас «плохим парнем». Я не люблю, когда со мной играют втемную. Если бы я знала, что Тик не интересует поступление, я была бы подготовлена к разговору. Но раз я об этом не знала, вам придется позволить мне вести дело своими методами.
Я направляюсь к двери, и у Черил снова начинает дрожать губа. Наверное, до того как она встретилась со Стефаном, она была подающей надежды актрисой. Надеюсь, у нее остался агент, потому что у нее это здорово получается.
– Я знаю, знаю. – Она уже как бы плачет. – Мне очень неловко. Просто я не могла сказать Линде, что вы мне нужны для того, чтобы уговорить ее поступать в колледж. Вы должны понять, Стефан – очень заметный человек в обществе, и, если выяснится, что Тик бунтует, все только и будут говорить об этом. А потом еще, не дай бог, все просочится в таблоиды.
Ну, во-первых, не так уж трудно было догадаться, что Тик бунтует. Солдатских ботинок и пирсинга вполне достаточно для раскрытия этой страшной тайны. А во-вторых, я сильно подозреваю, что она ждет от меня сочувствия к ней самой, какового я не испытываю. Просто ни малейшего. Я поднимаю брови и ничего не говорю. Она понимает намек и жалобно смотрит на меня.
– И что мы делаем дальше? – спрашивает она. Я вздыхаю:
– Ничего. Ничего не делаем. Не упоминайте о колледже. Не упоминайте обо мне. Оставьте ее в покое. Она мне позвонит, это я вам обещаю.
Она делает скептическое выражение лица, чем меня ужасно раздражает. Придется повторить:
– Оставьте ее в покое, и она мне позвонит.
– Вы уверены? – говорит она.
Нет , дамочка , не уверена. Я говорю тебе это , потому что у меня будет чудесная отмазка , когда я буду объяснять своему боссу , зачем я наврала нашему главному спонсору.
– Уверена, – говорю я и выхожу на улицу. Кстати, почти уверена.
6
Все, завтра уже скоро. Завтра придет мой день – я буду делать этот чертов тест на беременность. Скорее бы, сил никаких нет ждать, крыша едет уже три недели. Пардон, я, наверное, забежала вперед? Хорошо, давайте немного вернемся назад. Как вы понимаете, после той ночи, когда мы с Эндрю трахнулись не предохраняясь (а через пару дней пришли месячные), я стала активно размышлять и в итоге пришла к выводу, что, раз уж меня втягивают в процесс деторождения, делать это надо прямо сейчас. Если хорошенько подумать – какой смысл эпизодически пытаться забеременеть? Ты знаешь, что, возможно , забеременела и, соответственно, ешь что надо, не пьешь чего не надо, но при этом шансы, что ты действительно беременна, – где-то между очень мелкими и никакими. Получается, что каждый месяц эпизодических попыток забеременеть может быть приравнен к лишнему месяцу беременности, разве что без набора веса. Лично я лучше растолстею, и дело с концом. Плюс, как показали мои расчеты, если я не забеременею в августе, я испорчу себе весь учебный год. Осенью уходить в декрет мне никак нельзя. Осенью у меня самая работа. Но – подходим к сути – если я забеременею сейчас, в июне, ребенок родится в марте, а значит, я уйду в декрет на три месяца, а потом еще на три месяца на летние каникулы. Шесть месяцев отпуска! Надо еще что-то говорить?
Придя к этим выводам, я решила взяться за дело серьезно. Оказалось, что все это очень похоже на процесс подачи заявления в колледж. Выясняешь, чего хочешь, проводишь необходимые исследования, вычисляешь все выгодные позиции, а потом подаешь заявление и надеешься на лучшее. Вот что у меня получилось.
Исследования: я просидела в Интернете целую неделю и прочитала все про овуляцию – как ее можно выследить и когда лучше трахаться, – после чего начала исследовать свои вагинальные выделения как какую-нибудь древнюю рукопись Мертвого моря, в которой содержится вся информация о жизни после смерти. Разумеется, я до сих пор не имею ни малейшего понятия, чем отличаются нормальные выделения, бесцветные и водянистые от выделений при овуляции – бесцветных, водянистых и вязких типа яичного белка. Я даже пожертвовала на это несколько яиц, чтобы хоть знать, что искать, но когда дошло до практического применения этих знаний, я так и не заметила никакой особой вязкости, поэтому в итоге пошла в аптеку и купила штук пятнадцать наборов для определения овуляции, решив, что этот способ должен быть более надежным.
Выгодные позиции: чем глубже, тем лучше. Конкретно – в миссионерской позе и как собачки.
Подача заявления: на случай если наборы для определения овуляции окажутся неточными, я решила, что мы с Эндрю просто будем трахаться каждый день на протяжении трех недель, так что пропустить пик овуляции будет невозможно.
Клянусь вам, это было как еще один медовый месяц. Каждый день Эндрю приходил с работы, и я встречала его в спальне, готовая сорвать с него одежды. И как только я поняла, что можно избавиться от моей паранойи «сейчас-мы-будем-делать-ребеночка», секс стал просто сказочным. Такой сексуальной энергии у меня не было со студенческих времен. Единственная разница была в конце: вместо того чтобы обмякнуть друг на друге потными телами, я десять минут лежала в кровати подняв ноги вверх, а Эндрю скакал по комнате и бил себя кулаками в грудь, словно пещерный человек, который только что свершил акт воспроизводства во исполнение своего эволюционного долга. Ну, если вам интересно, могу еще сказать, что несколько раз я щипала себя и спрашивала, как это мы умудряемся такое вытворять.
Ну вот, нить событий восстановлена, завтра, как я уже сказала, я делаю этот чертов тест на беременность, и посмотрим, окупятся ли мои тяжкие труды… Шесть месяцев отпуска – слишком хорошая вещь, чтобы дать ей просочиться сквозь пальцы.
Шесть ноль три утра. Я аккуратно приподнимаю одеяло и бесшумно выскальзываю из кровати. Эндрю я ничего не говорила про сегодняшний день. Если получится, хочу сделать ему сюрприз. Сама себе удивляюсь – я совсем не склонна к сантиментам, но мне упорно не дают покоя глупые фантазии о том, как я буду сообщать ему про беременность. Я представляю, что прокрадываюсь к нему в офис, пока он на обеде или на совещании, и оставляю у него на столе какую-нибудь детскую фигню. Он возвращается, садится за компьютер и замечает погремушку/пинетку/соску. Он в полном недоумении берет ее в руки, тогда из-за двери появляюсь я с глазами, полными слез, и, когда до него доходит, глаза его тоже увлажняются, и мы медленно идем навстречу друг другу, пока не встречаемся посреди комнаты в страстном объятии. Потом мы оба выходим из офиса, и он кричит: Я буду отцом ! – и все секретарши аплодируют, а мы обнимаемся.
Разумеется, эти фантазии не имеют никакого отношения к реальности по целому ряду причин. Ну, во-первых, я – это я; во-вторых, Эндрю работает один, и у него нет секретарши, не говоря уже о целой комнате секретарш; и в-третьих, даже если бы я решила проделать что-нибудь подобное, он точно посчитал бы это глупой шуткой, и все кончилось бы скандалом. Но я готова спорить на последнюю пару туфель, что Джули сообщила Джону именно так.
Не тратя времени на одевание, я запираюсь в ванной, открываю свой шкафчик под раковиной и выуживаю пакетик с тестом, который я закупила вместе с прочей ерундой для выслеживания овуляции. Срываю упаковку и еще раз читаю инструкцию: пописать на палочку и подождать одну минуту. Если в каждом окошке появится полоска, значит, я беременна. Если только в одном – номер не прошел. Я делаю глубокий вдох и усаживаюсь на унитаз, держа палочку под собой. Разумеется, я тут же описала всю свою руку. Могли бы придумать какую-нибудь держалку для своих палочек! Закончив с писаньем, я мою руку, кладу палочку на пол на кусочек туалетной бумаги и усаживаюсь ждать. В одном окошке тут же появляется жирная пурпурная полоска, но второе пока остается пустым. Там написано: подождать минуту , говорю я себе, не смотри , пока минута не пройдет.
Очень долгая минута. Я снова смотрю на палочку. Второе окошко все еще остается пустым – подождите-ка... что это такое? Я хватаю палочку и подношу к самым глазам. Во втором окошке, появилась тонюсенькая пурпурная полоска. Она такая тощенькая, что я уже думаю, не привиделась ли она мне, – о боже, нет, это точно она. Сердце перестает биться, и в голове проносится ужасная мысль – а действительно ли то, что случилось, нужно мне прямо сейчас? Совершенно не уверена. Ощущение, что все сосуды сжались и кровь больше никуда не течет. Блин, о чем я думала? Что за шило у меня в заднице? Почему нельзя было подождать еще пару месяцев? Боже милостивый. Что я наделала ?
К черту сюрприз. Пойду скажу Эндрю. Прямо сейчас.
С описанной палочкой в руках я распахиваю дверь ванной, врываюсь в спальню и прыгаю на кровать, где мирно посапывает Эндрю. Яростно трясу его и пихаю под нос свой тест.
– Видишь тут две полоски, видишь? Я точно вижу две полоски. Черт подери, Эндрю, я действительно беременна!
Сама себе удивляюсь, но никакие сомнения и разочарования не лишили меня надежды на романтическую сцену признания. Я представляю, как он рыдает или подхватывает меня на руки и кружит по комнате, а еще лучше – выражает глубокую и искреннюю благодарность за мое самопожертвование, которое я совершаю, дабы помочь ему избавиться от мучительных переживаний по поводу смерти его отца. Но Эндрю продолжает спать. Я опять трясу его:
– Эндрю, ты меня слышишь? Я беременна. У нас будет ребенок.
Он открывает глаза и окидывает меня мутным взглядом:
– Значит, мы сегодня трахаться не будем?
Минутку , минутку. Он это сказал , или мне послышалось? Нет. Не послышалось , именно это он и сказал. Я бью его по руке, сильно:
– Эндрю, ты что, издеваешься? Я тебе говорю, что я беременна, а ты хочешь знать, будем ли мы сегодня трахаться? Да тебе повезет, если я тебе сегодня позволю спать в этой кровати.
Я выскакиваю из спальни и иду в свою гардеробную, чтобы накинуть что-нибудь. Не хочу бегать перед ним голой. И вообще не хочу его видеть. Зоя забегает за мной в гардеробную, и я захлопываю дверь. Слышно, как Эндрю встает с кровати.
– Зайка? – говорит он. – Зайка...
Стучится ко мне в дверь. Ага, понял, что вляпался. Я демонстративно игнорирую его и усаживаюсь на пол потискать Зою. Она переворачивается на спину и подставляет мне пузико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36