У меня теперь все интереснее, крупнее и красивее, ну, ты меня понимаешь. А ты-то как живешь? Симпатичный муженек на месте?
Последний раз, когда Эд был в Лос-Анджелесе, я пригласила его пообедать с нами и сходить посмотреть «Баффи, убийцу вампиров». Эндрю удрал домой посреди сеанса, но успел совершенно очаровать Эда.
– Муженек при мне, так что можешь не надеяться. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но у нас будет ребенок. Девочка.
Эд восторженно охает:
– Боже ты мой, поздравляю. Это сейчас самый писк. Все знаменитости ходят беременные. – Только голубой может рассуждать о беременности как о модном аксессуаре. – Имя уже придумала?
В моей голове вспыхивает ослепительная лампочка. Даже не верится, что я могла позабыть об именах. Прошло уже две недели с тех пор, как мы выяснили, что у нас девочка, а мне так ни с кем и не удалось это обсудить. Ну, сами подумайте, от кого я могу услышать честное беспристрастное мнение, которому могла бы доверять? Джули отпадает, от Стейси я не услышу ничего, кроме гадостей, на Эндрю надежды никакой, но вот Эд – Эд идеальная фокус-группа. Согласитесь, в этом вопросе никто не поможет лучше, чем модный столичный педик.
– Ну, на настоящий момент, – говорю я, – мой список сузился до двух имен. Они должны начинаться на «П» или на «Дж», – только не надо меня спрашивать, все вопросы к Эндрю, – в общем, я пока остановилась на Паркер и Джози. Как тебе?
Эд презрительно цыкает зубом:
– Нет, милая, только не Джози. Ей всю жизнь придется отбиваться от шуточек про ее киску. Нет, нет, нет, это будет трагедия.
На самом деле, я об этом уже думала, но меня смущала мысль, не дойду ли я со своей предусмотрительностью до полной паранойи. Жалко, имя-то хорошее. Так и представляешь маленькую Джози со смешными хвостиками и писклявым девчоночьим голоском. Но Эд все-таки прав. Когда дело дойдет до школы, имя уже таким хорошим не покажется.
– Не возразишь, – говорю я. – Тогда что ты думаешь про Паркер?
Если честно, Паркер у меня значится под номером один. Оно подходит по всем статьям. Начинается на «П», пусть Эндрю порадуется, не рифмуется ни с какой гадостью-пошлостью, необычное, но и не дурацкое, к тому же есть на что опереться в мире искусства – Паркер Поузи, по-моему, все любят. По уверениям Стейсиной книги, самое страшное, что может случиться в школе, – это шуточки про парковку. Это можно пережить. Мне просто нужно было получить подтверждение своим домыслам от человека с хорошим вкусом. У Эда хватает недостатков, но отсутствием вкуса он никогда не страдал.
– Паркер, Паркер... – произносит он в задумчивости, – А мне нравится. Стильно. Что-то в духе фестиваля Санданс. Паркер Стоун. Да, отлично. В школе будет самой крутой девчонкой. Все будут знать, кто такая Паркер Стоун. Заразой тоже будет порядочной, тут уж ничего не поделаешь. Как не быть заразой, если ты Паркер Стоун, самая хорошенькая в школе, все одноклассники облизываются, а она гуляет только с парнями из колледжа, а потом любимый-ненаглядный уходит от нее к какой-то очкастой задрыге, которая вдруг оказывается супердевкой, стоит ей только надеть хороший лифчик, контактные линзы и добавить немного яркой помады. Да, милая, с Паркер Стоун надо держать ушки на макушке.
В этом весь Эд – стоило только произнести имя, и он уже расписал ей личную жизнь на все школьные годы.
– Ладно тебе, ты, по-моему, смотришь слишком много фильмов про подростков.
– Знаю, знаю, – говорит он. – Есть такой грех. Что ж, будем считать этот вопрос решенным. Нашу девочку будут звать Паркер. Паркер Джейд Стоун. Да, вторым именем будет Джейд, я решила, и обсуждению не подлежит. Мне оно нравится, и я не хочу его упускать. А если оно ее будет смущать, пусть никому не говорит, второе имя сообщать необязательно.
– Спасибо вам, мистер Джеллет, вы мне очень помогли. Когда-нибудь я смогу рассказать ей, что выбор ее имени получил ваше высочайшее одобрение.
– Все, хватит, сейчас заплачу. Лучше скажи мне, зачем звонишь? Мой профессиональный нос чует скрытые намерения.
Я смеюсь:
– Нет, дорогой. Ни скрытых намерений, ни тайных планов, все как обычно. Мне нужно узнать, как обстоят дела у одной из моих подопечных. Что там у вас сейчас происходит, решения по абитуриентам уже начали принимать?
– Принимаем, каждый день принимаем. Кто там у тебя? Можно прямо сейчас посмотреть его дело.
– Виктория Гарднер. Дата рождения двадцать первое июля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
Эд молчит, я слышу, как он стучит по компьютеру и насвистывает заставку из «Корабля любви».
– О, нашел. Виктория Гарднер. Да, помню. Она писала про свою комнату. Шикарное сочинение. – Слышно, как он пролистывает файл. – Ага, да, мы по ее поводу пока не приняли решения, и, знаешь, Лара, вряд ли это случится. Оценки за прошлый год отвратительные, а результаты CAT еще хуже.
– Знаю, оценки ужасные, но это же за прошлый год. CAT она пересдала, ждем результатов.
Он снова листает файл и мурлычет свою песенку.
– Она будет в декабре пересдавать? Потому что ноябрьские результаты у меня уже есть.
Я чуть не подскакиваю со стула. Два дня назад Тик мне сказала, что результатов еще нет, что она звонила узнавать, а ей сказали, что у них задержка. Сволочь мелкая. Беру назад все хорошие слова, которые я про нее наговорила.
– У тебя есть результаты?
– М-м-м, сейчас. Шесть-двадцать устные, пять-девяносто математика.
Итого двенадцать-десять? У этой заразы двенадцать-десять? Да я ее убью.
– Это для меня новость, – говорю я, записывая страшную цифру – Ладно. А каких-нибудь отметок от отдела развития в деле нет? Ее родители – крупные спонсоры нашей школы, и они мне сказали, что свяжутся с тобой, чтобы обсудить пожертвование. Я специально дала ее матери твою карточку.
– Ко мне никто не обращался, и в деле ничего нет. Я могу, конечно, позвонить в отдел развития, но обычно они отмечают дела, которые по их части, а потом забирают у нас.
К чертовой матери, что происходит? Что-то мне это не нравится. Я должна добиться от них, чтобы они ей не отказали, пока я не разберусь во всем сама. Придется сказать то, чего совсем не хотелось бы говорить.
– Послушай, Эд, ты знаешь, кто эта девочка? – Блин. Я себя ненавижу.
Эд понижает голос и превращается в одно большое ухо, готовое к приему свежих сплетен.
– Нет. А что, она кто-то? Как я люблю лос-анджелесские частные школы.
Слава богу, Эд всех звезд в гробу видал и всегда рад сказать или услышать какую-нибудь гадость. Только на это и остается надеяться.
– Ее папенька – Стефан Гарднер, режиссер. «Репортаж из сновидения», «Жестокое сердце», помнишь? Оскара взял два года назад.
Эд шумно дышит, и я ясно себе представляю, как он начинает обмахиваться ладошкой, будто опахалом.
– Серьезно?
– Ага.
Он явно продолжает обмахиваться ладошкой.
– О боже. Это серьезно. Значит, наверное, здесь какая-то ошибка. Мне нужно кое с кем поговорить, а потом я свяжусь с тобой.
– Хорошо, – говорю я. – Эд, пожалуйста, проследи, чтобы ей не отказали, пока мы все не разузнаем. Пусть она идет по общему списку – главное, чтобы до пятнадцатого декабря она не получила письмо с отказом, хорошо?
– Никаких отказов, обещаю. Я с облегчением вздыхаю:
– Спасибо, Эд, ты лучше всех.
– Стараюсь. Ладно, подруга, ты поухаживай за меня за маленькой мисс Паркер, а я свяжусь с тобой, как только что-нибудь узнаю. Чао!
Я даже не знаю, что теперь делать. Нет – извините! – знаю. Сначала надо найти Тик и оторвать ей голову. Поверить не могу, что она мне наврала. Причем с невиннейшим выражением лица. Она что, думала, я ничего не узнаю? Тоже мне, заговорщица. «Нет , я не знаю , что происходит; они сказали , что результаты задерживаются , какие-то технические проблемы. Не беспокойтесь , Как только все выяснится , вы узнаете первой , обещаю». Вот именно поэтому я не хотела девочку. Мальчики никогда такого не сделают. У них на это мозгов не хватит.
Я залезаю в компьютер и выясняю, на каком уроке сейчас Тик. Ага, государство и право, и закончится он только через тридцать пять минут. Я записываю номер кабинета, чтобы поймать ее, как только кончится урок, и берусь за телефон. Я должна докопаться до сути.
– Резиденция Гарднеров.
– Здравствуйте, Лори, это Лара Стоун, из школы. Скажите, Черил, случайно, не дома?
– А, добрый день, Лара. Нет, ее сейчас нет, она будет целый день на съемках со Стефаном. Я могу чем-нибудь помочь?
Безусловно. Не могли бы вы , пожалуйста , стырить ее чековую книжку и послать пару миллионов на счет Нью-Йоркского университета? Я бы предпочла Федерал-Экспресс , доставка в десять утра , спасибо .
– Нет, Лори, мне нужно поговорить с ней лично. До нее как-нибудь можно добраться? Это довольно важно.
Лори колеблется:
– Офисный телефон Стефана я вам дать не могу, а мобильники он на съемках не разрешает, но я попробую позвонить ей и попрошу перезвонить вам, если это так важно.
– Да, это важно. Скажите ей, что я в школе и жду ее звонка. Спасибо большое.
Я вешаю трубку, пережидаю пару секунд, чтобы переключиться на другой канал, и набираю номер Эндрю. Мне не терпится сообщить ему имя нашего ребенка.
– Эндрю Стоун.
– Привет, – говорю я. Слышно, как он стучит по клавиатуре.
– Привет, что случилось? – Продолжает печатать. Как я это ненавижу. Получается, что ничего из того, что я ему говорю, не может быть настолько важным, чтобы завладеть его вниманием полностью.
– Прекрати печатать, пожалуйста. – Когда он наконец прекращает, я гордо объявляю ему новость: – Ребенка будут звать Паркер. Паркер Джейд.
Долгая пауза.
– Паркер? Это что, женское имя?
– Да. Как Паркер Поузи.
– Кто?
Снова слышно щелканье по клавишам. Он старается делать это тихо, чтобы я не заметила, но он, скорее всего, просто не понимает, насколько беременность обостряет все чувства. С моими нынешними ушами и носом я вполне могу записываться в супергерои.
– Ты никогда арт-хаусного кино не смотрел? Паркер Поузи. Она во всех фильмах Кристофера Геста. – Эндрю молчит. – Фильм «Лучшие в шоу», она там чокнутую собачницу играла, не помнишь? Должен помнить. Ему этот фильм нравился.
– А, точно. Здорово. Мне нравится. Ты молодец. Послушай, я сейчас действительно очень занят, давай я тебе позвоню попозже, хорошо?
– Ну, давай.
– Ладно. Целую, пока.
Короткие гудки. И это все? «Здорово , давай я перезвоню попозже?» Я ушам своим не верю – так индифферентно относиться к имени своего первого ребенка! Нажимаю кнопку повторного звонка.
– Эндрю Стоун.
– Я только что объявила тебе имя нашего ребенка, и все, что ты мне говоришь, – это «здорово»? Тебя вообще не волнует, что у нашего ребенка теперь есть имя?
Он издает вздох типа «пожалуйста-только-не-сейчас».
– Конечно, волнует. Я же сказал. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не знаю. Но мне казалось, что тебя это должно было больше взволновать.
– У ребенка есть имя. Очень милое. Я рад, что наконец нашлось то, что тебе понравилось. Все прекрасно. Теперь я могу идти? У меня действительно очень много работы. Целую.
– Целую, – говорю я и в полном унынии кладу трубку.
Я вздыхаю. Мужики, они какие-то совсем другие. По крайней мере гетеросексуальные. Дело все-таки важное, сами подумайте. И я ожидала от него других слов – ну, что типа он сейчас приедет, будет сидеть со мной на диване и смотреть, как я пишу Паркер Джейд Стоун разными стилями каллиграфии. Знаете, я потихоньку начинаю понимать, чем привлекает лесбиянство. Я могу себе представить, какое чувствуешь удовлетворение, когда знаешь, что у твоего партнера эмоциональные реакции на происходящее такие, как у тебя. Кстати, это один из немногих положительных моментов того, что родится девочка. Если у меня когда-нибудь будет второй ребенок, Паркер придет в восторг от его имени.
Звонит телефон. Надеюсь, до Эндрю дошло, какой бесчувственной свиньей он себя показал. Руки чешутся поучить его уму-разуму.
– Консультация по высшему образованию. Лара Стоун.
– Здравствуйте, Лара, это Черил. Ладно, почешутся – перестанут.
– Здравствуйте, Черил. Спасибо, что сразу перезвонили.
– Лори сказала, что это очень срочно. Что-то случилось? У Тик неприятности?
Лори зараза. Когда это я говорила про «очень срочно»!
– На самом деле, срочного ничего нет. Я сказала Лори, что это важно. С Тик все в порядке. Я имею в виду физически. – Прочищаю горло. – А звонила я вам, собственно, по поводу Нью-Йоркского университета. Я сегодня говорила с Эдом Джеллетом, и он сказал, что вы с ним не связывались, и в отделе развития, похоже, о вас нет никакой информации. Так что я хотела спросить, с кем вы разговаривали, чтобы разобраться с этой ошибкой, пока они не приняли окончательные решения.
– Ну, – говорит она и понижает голос. – Я, разумеется, собиралась вам позвонить, но так получилось, что практически все время была занята. Никакой ошибки нет. Мы со Стефаном решили не делать пожертвования. У нас в этом году было несколько благотворительных проектов, к тому же мы финансируем строительство Музея современного искусства, так что на Нью-Йоркский университет у нас просто не хватит средств. Возможно, в свое время мы и с ними будем работать, но на сегодняшний день у нас запущено достаточно проектов, которые требуют немедленных вложений. В любом случае, я думаю, у Тик все будет в порядке. Она в вас так верит! Я уверена, что вы сможете что-нибудь придумать.
Я слушаю ее и не верю своим ушам. Они собираются поддерживать сраное искусство в ущерб своей дочери? Кому оно, на хрен, сдалось, это современное искусство? Было бы искусство, так ведь говно сплошное. Что, не хватает еще пары красных квадратов на белом холсте? И на это срочно нужны деньги?
– Поймите, Черил: все, что можно было сделать, я уже сделала. Тик просто недотягивает до уровня Нью-Йоркского университета. И она ничего не делает, чтобы помочь мне. У нее «С» по математике, и она соврала мне про результаты CAT. Сказала, что они еще не готовы, а теперь я узнаю от Эда, что у нее двенадцать-десять. Средний балл для Нью-Йоркского университета – тринадцать-семьдесят.
Черил вздыхает и издает какие-то нечленораздельные звуки.
– Честное слово, – говорит она. – Она меня в гроб вгонит. И какие у нас шансы?
– Очень маленькие. Сегодня утром они готовы были прислать ей отказ, но я уговорила Эда подождать до разговора с вами. Но если честно, с двенадцать-десять и с такими оценками она не попадет даже в колледж из пятидесяти лучших.
Кстати, я понятия не имею, какие колледжи входят в список пятидесяти лучших. Я этой классификацией никогда не пользуюсь. Все эти списки – полная глупость, и по ним никак невозможно определить, подходит колледж или нет. Однако чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. С ней надо говорить на том языке, который она понимает, и, судя по судорожному вздоху, она меня таки поняла.
– Нет-нет, – говорит она, – Так не пойдет. – Она замолкает, и я прямо слышу, как крутятся колесики в ее голове. – Давайте я поговорю со Стефаном, а потом снова свяжусь с вами. Мне надо знать, что он думает об этом.
– Хорошо. Я постараюсь уговорить их, чтобы они взяли ее по общему списку, тогда мы сможем выиграть время, но вам нужно прийти к какому-либо решению до конца зимних каникул.
– Все понятно. Спасибо за вашу честность, Лара. Это теперь такая редкость.
Ну вот, теперь мне стыдно. Но я ведь действительно хочу, чтобы Тик поступила, и не только из-за договора с Линдой. Она мне просто нравится. По крайней мере нравилась до сегодняшнего утра.
– Ну что вы, – говорю я. – Это моя работа. Черил еще раз благодарит меня, прощается, и я уже вешаю трубку, но из нее продолжают нестись вопли.
– Лара, постойте, вы меня слышите?
– Да, – говорю я, поднося трубку обратно к уху. – Я слушаю вас.
– Вы уже выяснили, кто у вас будет?
– Да, – говорю я. – Девочка. Она колеблется пару секунд:
– Сочувствую. Вы даже не представляете, во что вляпались.
– Ну что ж, – говорю я. – Спасибо за вашу честность. Это теперь такая редкость.
Она смеется:
– Согласна. Счастливо, до связи.
Ровно за три минуты до звонка занимаю позицию у кабинета государства и права. Заглядываю через застекленную дверь и вижу Тик. Она сидит на заднем ряду и, скрючившись, читает книжку под столом. Неудивительно, что у нее сплошные «С». Пора с деточкой серьезно поговорить.
В этот момент я слышу свое имя, причем голос идет откуда-то сверху. Поворачиваюсь и вижу Марка, который перегибается через лестничные перила и уже наполовину висит в воздухе.
– Здрасьте, миссис Стоун, у вас есть минутка? Я смотрю на часы:
– Одна минута ровно. И сделай одолжение, встань нормально, я не могу на это смотреть.
Марк возвращается в вертикальное положение и скачет вниз по лестнице.
– Извините, я не думал, что напугаю вас, – говорит он.
Все-таки мне удалось вдолбить в мерзавцев страх божий. Правда, не во всех, увы.
– Друг любезный, у тебя осталось двадцать три секунды, – говорю я.
– Хорошо. Я добавил к своему списку еще несколько колледжей, как вы мне сказали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Последний раз, когда Эд был в Лос-Анджелесе, я пригласила его пообедать с нами и сходить посмотреть «Баффи, убийцу вампиров». Эндрю удрал домой посреди сеанса, но успел совершенно очаровать Эда.
– Муженек при мне, так что можешь не надеяться. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но у нас будет ребенок. Девочка.
Эд восторженно охает:
– Боже ты мой, поздравляю. Это сейчас самый писк. Все знаменитости ходят беременные. – Только голубой может рассуждать о беременности как о модном аксессуаре. – Имя уже придумала?
В моей голове вспыхивает ослепительная лампочка. Даже не верится, что я могла позабыть об именах. Прошло уже две недели с тех пор, как мы выяснили, что у нас девочка, а мне так ни с кем и не удалось это обсудить. Ну, сами подумайте, от кого я могу услышать честное беспристрастное мнение, которому могла бы доверять? Джули отпадает, от Стейси я не услышу ничего, кроме гадостей, на Эндрю надежды никакой, но вот Эд – Эд идеальная фокус-группа. Согласитесь, в этом вопросе никто не поможет лучше, чем модный столичный педик.
– Ну, на настоящий момент, – говорю я, – мой список сузился до двух имен. Они должны начинаться на «П» или на «Дж», – только не надо меня спрашивать, все вопросы к Эндрю, – в общем, я пока остановилась на Паркер и Джози. Как тебе?
Эд презрительно цыкает зубом:
– Нет, милая, только не Джози. Ей всю жизнь придется отбиваться от шуточек про ее киску. Нет, нет, нет, это будет трагедия.
На самом деле, я об этом уже думала, но меня смущала мысль, не дойду ли я со своей предусмотрительностью до полной паранойи. Жалко, имя-то хорошее. Так и представляешь маленькую Джози со смешными хвостиками и писклявым девчоночьим голоском. Но Эд все-таки прав. Когда дело дойдет до школы, имя уже таким хорошим не покажется.
– Не возразишь, – говорю я. – Тогда что ты думаешь про Паркер?
Если честно, Паркер у меня значится под номером один. Оно подходит по всем статьям. Начинается на «П», пусть Эндрю порадуется, не рифмуется ни с какой гадостью-пошлостью, необычное, но и не дурацкое, к тому же есть на что опереться в мире искусства – Паркер Поузи, по-моему, все любят. По уверениям Стейсиной книги, самое страшное, что может случиться в школе, – это шуточки про парковку. Это можно пережить. Мне просто нужно было получить подтверждение своим домыслам от человека с хорошим вкусом. У Эда хватает недостатков, но отсутствием вкуса он никогда не страдал.
– Паркер, Паркер... – произносит он в задумчивости, – А мне нравится. Стильно. Что-то в духе фестиваля Санданс. Паркер Стоун. Да, отлично. В школе будет самой крутой девчонкой. Все будут знать, кто такая Паркер Стоун. Заразой тоже будет порядочной, тут уж ничего не поделаешь. Как не быть заразой, если ты Паркер Стоун, самая хорошенькая в школе, все одноклассники облизываются, а она гуляет только с парнями из колледжа, а потом любимый-ненаглядный уходит от нее к какой-то очкастой задрыге, которая вдруг оказывается супердевкой, стоит ей только надеть хороший лифчик, контактные линзы и добавить немного яркой помады. Да, милая, с Паркер Стоун надо держать ушки на макушке.
В этом весь Эд – стоило только произнести имя, и он уже расписал ей личную жизнь на все школьные годы.
– Ладно тебе, ты, по-моему, смотришь слишком много фильмов про подростков.
– Знаю, знаю, – говорит он. – Есть такой грех. Что ж, будем считать этот вопрос решенным. Нашу девочку будут звать Паркер. Паркер Джейд Стоун. Да, вторым именем будет Джейд, я решила, и обсуждению не подлежит. Мне оно нравится, и я не хочу его упускать. А если оно ее будет смущать, пусть никому не говорит, второе имя сообщать необязательно.
– Спасибо вам, мистер Джеллет, вы мне очень помогли. Когда-нибудь я смогу рассказать ей, что выбор ее имени получил ваше высочайшее одобрение.
– Все, хватит, сейчас заплачу. Лучше скажи мне, зачем звонишь? Мой профессиональный нос чует скрытые намерения.
Я смеюсь:
– Нет, дорогой. Ни скрытых намерений, ни тайных планов, все как обычно. Мне нужно узнать, как обстоят дела у одной из моих подопечных. Что там у вас сейчас происходит, решения по абитуриентам уже начали принимать?
– Принимаем, каждый день принимаем. Кто там у тебя? Можно прямо сейчас посмотреть его дело.
– Виктория Гарднер. Дата рождения двадцать первое июля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
Эд молчит, я слышу, как он стучит по компьютеру и насвистывает заставку из «Корабля любви».
– О, нашел. Виктория Гарднер. Да, помню. Она писала про свою комнату. Шикарное сочинение. – Слышно, как он пролистывает файл. – Ага, да, мы по ее поводу пока не приняли решения, и, знаешь, Лара, вряд ли это случится. Оценки за прошлый год отвратительные, а результаты CAT еще хуже.
– Знаю, оценки ужасные, но это же за прошлый год. CAT она пересдала, ждем результатов.
Он снова листает файл и мурлычет свою песенку.
– Она будет в декабре пересдавать? Потому что ноябрьские результаты у меня уже есть.
Я чуть не подскакиваю со стула. Два дня назад Тик мне сказала, что результатов еще нет, что она звонила узнавать, а ей сказали, что у них задержка. Сволочь мелкая. Беру назад все хорошие слова, которые я про нее наговорила.
– У тебя есть результаты?
– М-м-м, сейчас. Шесть-двадцать устные, пять-девяносто математика.
Итого двенадцать-десять? У этой заразы двенадцать-десять? Да я ее убью.
– Это для меня новость, – говорю я, записывая страшную цифру – Ладно. А каких-нибудь отметок от отдела развития в деле нет? Ее родители – крупные спонсоры нашей школы, и они мне сказали, что свяжутся с тобой, чтобы обсудить пожертвование. Я специально дала ее матери твою карточку.
– Ко мне никто не обращался, и в деле ничего нет. Я могу, конечно, позвонить в отдел развития, но обычно они отмечают дела, которые по их части, а потом забирают у нас.
К чертовой матери, что происходит? Что-то мне это не нравится. Я должна добиться от них, чтобы они ей не отказали, пока я не разберусь во всем сама. Придется сказать то, чего совсем не хотелось бы говорить.
– Послушай, Эд, ты знаешь, кто эта девочка? – Блин. Я себя ненавижу.
Эд понижает голос и превращается в одно большое ухо, готовое к приему свежих сплетен.
– Нет. А что, она кто-то? Как я люблю лос-анджелесские частные школы.
Слава богу, Эд всех звезд в гробу видал и всегда рад сказать или услышать какую-нибудь гадость. Только на это и остается надеяться.
– Ее папенька – Стефан Гарднер, режиссер. «Репортаж из сновидения», «Жестокое сердце», помнишь? Оскара взял два года назад.
Эд шумно дышит, и я ясно себе представляю, как он начинает обмахиваться ладошкой, будто опахалом.
– Серьезно?
– Ага.
Он явно продолжает обмахиваться ладошкой.
– О боже. Это серьезно. Значит, наверное, здесь какая-то ошибка. Мне нужно кое с кем поговорить, а потом я свяжусь с тобой.
– Хорошо, – говорю я. – Эд, пожалуйста, проследи, чтобы ей не отказали, пока мы все не разузнаем. Пусть она идет по общему списку – главное, чтобы до пятнадцатого декабря она не получила письмо с отказом, хорошо?
– Никаких отказов, обещаю. Я с облегчением вздыхаю:
– Спасибо, Эд, ты лучше всех.
– Стараюсь. Ладно, подруга, ты поухаживай за меня за маленькой мисс Паркер, а я свяжусь с тобой, как только что-нибудь узнаю. Чао!
Я даже не знаю, что теперь делать. Нет – извините! – знаю. Сначала надо найти Тик и оторвать ей голову. Поверить не могу, что она мне наврала. Причем с невиннейшим выражением лица. Она что, думала, я ничего не узнаю? Тоже мне, заговорщица. «Нет , я не знаю , что происходит; они сказали , что результаты задерживаются , какие-то технические проблемы. Не беспокойтесь , Как только все выяснится , вы узнаете первой , обещаю». Вот именно поэтому я не хотела девочку. Мальчики никогда такого не сделают. У них на это мозгов не хватит.
Я залезаю в компьютер и выясняю, на каком уроке сейчас Тик. Ага, государство и право, и закончится он только через тридцать пять минут. Я записываю номер кабинета, чтобы поймать ее, как только кончится урок, и берусь за телефон. Я должна докопаться до сути.
– Резиденция Гарднеров.
– Здравствуйте, Лори, это Лара Стоун, из школы. Скажите, Черил, случайно, не дома?
– А, добрый день, Лара. Нет, ее сейчас нет, она будет целый день на съемках со Стефаном. Я могу чем-нибудь помочь?
Безусловно. Не могли бы вы , пожалуйста , стырить ее чековую книжку и послать пару миллионов на счет Нью-Йоркского университета? Я бы предпочла Федерал-Экспресс , доставка в десять утра , спасибо .
– Нет, Лори, мне нужно поговорить с ней лично. До нее как-нибудь можно добраться? Это довольно важно.
Лори колеблется:
– Офисный телефон Стефана я вам дать не могу, а мобильники он на съемках не разрешает, но я попробую позвонить ей и попрошу перезвонить вам, если это так важно.
– Да, это важно. Скажите ей, что я в школе и жду ее звонка. Спасибо большое.
Я вешаю трубку, пережидаю пару секунд, чтобы переключиться на другой канал, и набираю номер Эндрю. Мне не терпится сообщить ему имя нашего ребенка.
– Эндрю Стоун.
– Привет, – говорю я. Слышно, как он стучит по клавиатуре.
– Привет, что случилось? – Продолжает печатать. Как я это ненавижу. Получается, что ничего из того, что я ему говорю, не может быть настолько важным, чтобы завладеть его вниманием полностью.
– Прекрати печатать, пожалуйста. – Когда он наконец прекращает, я гордо объявляю ему новость: – Ребенка будут звать Паркер. Паркер Джейд.
Долгая пауза.
– Паркер? Это что, женское имя?
– Да. Как Паркер Поузи.
– Кто?
Снова слышно щелканье по клавишам. Он старается делать это тихо, чтобы я не заметила, но он, скорее всего, просто не понимает, насколько беременность обостряет все чувства. С моими нынешними ушами и носом я вполне могу записываться в супергерои.
– Ты никогда арт-хаусного кино не смотрел? Паркер Поузи. Она во всех фильмах Кристофера Геста. – Эндрю молчит. – Фильм «Лучшие в шоу», она там чокнутую собачницу играла, не помнишь? Должен помнить. Ему этот фильм нравился.
– А, точно. Здорово. Мне нравится. Ты молодец. Послушай, я сейчас действительно очень занят, давай я тебе позвоню попозже, хорошо?
– Ну, давай.
– Ладно. Целую, пока.
Короткие гудки. И это все? «Здорово , давай я перезвоню попозже?» Я ушам своим не верю – так индифферентно относиться к имени своего первого ребенка! Нажимаю кнопку повторного звонка.
– Эндрю Стоун.
– Я только что объявила тебе имя нашего ребенка, и все, что ты мне говоришь, – это «здорово»? Тебя вообще не волнует, что у нашего ребенка теперь есть имя?
Он издает вздох типа «пожалуйста-только-не-сейчас».
– Конечно, волнует. Я же сказал. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не знаю. Но мне казалось, что тебя это должно было больше взволновать.
– У ребенка есть имя. Очень милое. Я рад, что наконец нашлось то, что тебе понравилось. Все прекрасно. Теперь я могу идти? У меня действительно очень много работы. Целую.
– Целую, – говорю я и в полном унынии кладу трубку.
Я вздыхаю. Мужики, они какие-то совсем другие. По крайней мере гетеросексуальные. Дело все-таки важное, сами подумайте. И я ожидала от него других слов – ну, что типа он сейчас приедет, будет сидеть со мной на диване и смотреть, как я пишу Паркер Джейд Стоун разными стилями каллиграфии. Знаете, я потихоньку начинаю понимать, чем привлекает лесбиянство. Я могу себе представить, какое чувствуешь удовлетворение, когда знаешь, что у твоего партнера эмоциональные реакции на происходящее такие, как у тебя. Кстати, это один из немногих положительных моментов того, что родится девочка. Если у меня когда-нибудь будет второй ребенок, Паркер придет в восторг от его имени.
Звонит телефон. Надеюсь, до Эндрю дошло, какой бесчувственной свиньей он себя показал. Руки чешутся поучить его уму-разуму.
– Консультация по высшему образованию. Лара Стоун.
– Здравствуйте, Лара, это Черил. Ладно, почешутся – перестанут.
– Здравствуйте, Черил. Спасибо, что сразу перезвонили.
– Лори сказала, что это очень срочно. Что-то случилось? У Тик неприятности?
Лори зараза. Когда это я говорила про «очень срочно»!
– На самом деле, срочного ничего нет. Я сказала Лори, что это важно. С Тик все в порядке. Я имею в виду физически. – Прочищаю горло. – А звонила я вам, собственно, по поводу Нью-Йоркского университета. Я сегодня говорила с Эдом Джеллетом, и он сказал, что вы с ним не связывались, и в отделе развития, похоже, о вас нет никакой информации. Так что я хотела спросить, с кем вы разговаривали, чтобы разобраться с этой ошибкой, пока они не приняли окончательные решения.
– Ну, – говорит она и понижает голос. – Я, разумеется, собиралась вам позвонить, но так получилось, что практически все время была занята. Никакой ошибки нет. Мы со Стефаном решили не делать пожертвования. У нас в этом году было несколько благотворительных проектов, к тому же мы финансируем строительство Музея современного искусства, так что на Нью-Йоркский университет у нас просто не хватит средств. Возможно, в свое время мы и с ними будем работать, но на сегодняшний день у нас запущено достаточно проектов, которые требуют немедленных вложений. В любом случае, я думаю, у Тик все будет в порядке. Она в вас так верит! Я уверена, что вы сможете что-нибудь придумать.
Я слушаю ее и не верю своим ушам. Они собираются поддерживать сраное искусство в ущерб своей дочери? Кому оно, на хрен, сдалось, это современное искусство? Было бы искусство, так ведь говно сплошное. Что, не хватает еще пары красных квадратов на белом холсте? И на это срочно нужны деньги?
– Поймите, Черил: все, что можно было сделать, я уже сделала. Тик просто недотягивает до уровня Нью-Йоркского университета. И она ничего не делает, чтобы помочь мне. У нее «С» по математике, и она соврала мне про результаты CAT. Сказала, что они еще не готовы, а теперь я узнаю от Эда, что у нее двенадцать-десять. Средний балл для Нью-Йоркского университета – тринадцать-семьдесят.
Черил вздыхает и издает какие-то нечленораздельные звуки.
– Честное слово, – говорит она. – Она меня в гроб вгонит. И какие у нас шансы?
– Очень маленькие. Сегодня утром они готовы были прислать ей отказ, но я уговорила Эда подождать до разговора с вами. Но если честно, с двенадцать-десять и с такими оценками она не попадет даже в колледж из пятидесяти лучших.
Кстати, я понятия не имею, какие колледжи входят в список пятидесяти лучших. Я этой классификацией никогда не пользуюсь. Все эти списки – полная глупость, и по ним никак невозможно определить, подходит колледж или нет. Однако чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. С ней надо говорить на том языке, который она понимает, и, судя по судорожному вздоху, она меня таки поняла.
– Нет-нет, – говорит она, – Так не пойдет. – Она замолкает, и я прямо слышу, как крутятся колесики в ее голове. – Давайте я поговорю со Стефаном, а потом снова свяжусь с вами. Мне надо знать, что он думает об этом.
– Хорошо. Я постараюсь уговорить их, чтобы они взяли ее по общему списку, тогда мы сможем выиграть время, но вам нужно прийти к какому-либо решению до конца зимних каникул.
– Все понятно. Спасибо за вашу честность, Лара. Это теперь такая редкость.
Ну вот, теперь мне стыдно. Но я ведь действительно хочу, чтобы Тик поступила, и не только из-за договора с Линдой. Она мне просто нравится. По крайней мере нравилась до сегодняшнего утра.
– Ну что вы, – говорю я. – Это моя работа. Черил еще раз благодарит меня, прощается, и я уже вешаю трубку, но из нее продолжают нестись вопли.
– Лара, постойте, вы меня слышите?
– Да, – говорю я, поднося трубку обратно к уху. – Я слушаю вас.
– Вы уже выяснили, кто у вас будет?
– Да, – говорю я. – Девочка. Она колеблется пару секунд:
– Сочувствую. Вы даже не представляете, во что вляпались.
– Ну что ж, – говорю я. – Спасибо за вашу честность. Это теперь такая редкость.
Она смеется:
– Согласна. Счастливо, до связи.
Ровно за три минуты до звонка занимаю позицию у кабинета государства и права. Заглядываю через застекленную дверь и вижу Тик. Она сидит на заднем ряду и, скрючившись, читает книжку под столом. Неудивительно, что у нее сплошные «С». Пора с деточкой серьезно поговорить.
В этот момент я слышу свое имя, причем голос идет откуда-то сверху. Поворачиваюсь и вижу Марка, который перегибается через лестничные перила и уже наполовину висит в воздухе.
– Здрасьте, миссис Стоун, у вас есть минутка? Я смотрю на часы:
– Одна минута ровно. И сделай одолжение, встань нормально, я не могу на это смотреть.
Марк возвращается в вертикальное положение и скачет вниз по лестнице.
– Извините, я не думал, что напугаю вас, – говорит он.
Все-таки мне удалось вдолбить в мерзавцев страх божий. Правда, не во всех, увы.
– Друг любезный, у тебя осталось двадцать три секунды, – говорю я.
– Хорошо. Я добавил к своему списку еще несколько колледжей, как вы мне сказали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36