Он завидовал Дилану. Да, признался он себе, отирая льющий со лба пот, он ему завидовал.Ной разогнался до восьми с половиной миль в час, и тут вырубили электричество. Дорожка резко встала, он шлепнулся на пол вниз лицом и едва не потерял сознание. Стало темно, и он услышал стоны таких же спешенных тяжеловесов-латинос. Пошатываясь, они поднялись, в неверном свете, льющемся сквозь грязное стекло с Бродвея, кое-как нашли друг друга и побрели на улицу.У выхода маячила внушительная фигура Федерико; он охотно, но малоэффективно помогал людям выбираться наружу.– Ной, старик, вот здорово! Как дела-то? Ну и набрался же ты тогда! Просто удивительно, как в штаны не написал.– Я подумал, может, здесь похмелье скорее пройдет Вообще-то не очень помогает. А что случилось?– Да не знаю, электричество отрубилось. Видал ту сучку, с которой мы вчера зажигали? Ох, заводная стерва!– Ну, так что мы будем делать?– Я с ней собираюсь еще разок пересечься. А ты можешь со своей. Пустим хорьков побегать, а?Солнце ударило Ною в глаза. «Пустим хорьков побегать» показалось ему фразой из учебника зоологии.– Нет, я имел в виду, что делать с электричеством?– Да ничего. Домой пойдем. Ты ведь возле Риверсайд-драйв живешь? Пошли вместе.Они пошли по Бродвею. Ребятня с металлическими трубками и теннисными мячиками играла в стикбол Упрощенная разновидность бейсбола, уличная игра, в которой вместо бейсбольного мяча используется резиновый мячик, а вместо биты – ручка от метлы или палка.
, уличные торговцы продавали с тележек ломтики манго на палочках, пожилые мужчины сидели по четверо за фанерными столиками и играли в домино, владельцы винных погребков спешно распродавали подтаивающее мороженое. Оставшись без электричества, народ высыпал на улицы, словно перед началом большого празднества. Ной вдруг почувствовал симпатию к своим соседям, которые в самом рядовом событии успели найти повод для веселья. Возле дома, где жил Ной, они немного поговорили, потом Федерико сказал:– Эй, а у тебя есть свечи? Скоро ведь стемнеет. Будешь сидеть в темноте.Свечей у Ноя не было. Он уже заметил, какие темные прямоугольники окон по сравнению с постепенно убывающим светом, заметил начинавших собираться у входа группами молодых людей – некоторые из них не внушали доверия. По спине пробежали мурашки. Он представил, как карабкается по лестнице, нащупывая в кармане ключи, как забивается в угол своей комнаты и смотрит, как темнеет небо.– А у тебя есть свечи ? – спросил он Федерико. *** Федерико жил в ветхом двухэтажном строении из бурого кирпича, в нескольких кварталах от Ноя. Здания по обе стороны от него были обнесены фанерным забором, щедро разукрашенным граффити, и нависали над улицей как угрюмые горгульи. Федерико дернул дверную ручку и забарабанил в дверь:– Мама!Из-за массивной двери донеслось топанье: кто-то очень тяжелый спускался со второго этажа на первый. Дверь отворилась, на пороге стояла женщина; ее телеса загораживали дверной проем. Она была такая толстая, что ее одеяние чуть не трещало по швам. Словно для равновесия, она держалась за дверной косяк; похоже было, что она не привыкла к своей тучности: тело у нее раздулось, словно шар, а лицо осталось лицом очень худой женщины, с тонкими, заостренными чертами.– Мам, это Ной. Мой друг.– Но-ой, – нараспев повторила женщина. – Я Гера. Я мать Федерико.Федерико сказал ей что-то быстро по-испански. Она ответила; тон у нее при этом был одновременно гневный и слащавый. Внезапно Гера отступила в сторону, и они втроем поднялись по лестнице, покрытой пылью и обертками из «Макдоналдса». Ной шел за ними молча, как младший брат. Федерико и Гера продолжали перебрасываться испанскими репликами. Гера распахнула еще одну дверь, уперлась в стену костяшками пальцев и пропустила сына и Ноя.– Добро пожаловать. Заходите, – сказала она.Ной поблагодарил, и они прошли в гостиную, обставленную обшарпанной мебелью, но очень опрятную. Федерико отправился в туалет, а Гера подвела Ноя к потертому грязно-розовому креслу. На ручке лежала пожелтевшая газета, заголовки были на каком-то восточноевропейском языке.– Ой! – вырвалось у Ноя.– Что такое? – спросила Гера.Ной показал на газету.– Я-то думал, вы южноамериканцы, – засмеялся он.Гера, казалось, очень удивилась.– Южноамериканцы? Я и Федерико?– Ну да, ведь вы живете по соседству с латинос, и вообще… – Ной не мог придумать, почему допустил такую идиотскую ошибку.– Но наши имена… Федерико. Разве южноамериканец может назвать ребенка Федерико? Или Гера?Имя свое она произносила так, что и впрямь приходила на ум грозная богиня. Казалось, Гера готова прийти в ярость: щеки у нее вздымались, она выпрямилась в полный рост.– У вас очень красивые имена.– Я специально их выбирать. У этих имен есть корни. Это классика!Федерико выглянул из ванной и воззрился на свою воинственную мать.– Что случилось?– Ничего, – отрезала Гера.Ной неопределенно улыбнулся.– Теперь я, – объявила Гера и пошла в ванную. Дверь захлопнулась.– Мамаша у меня чокнутая. – Федерико вытер руки о перекинутое через дверь полотенце. – Ты не представляешь. Совершенно невменяемая. Олена с ней разговаривает, а я забил.– Вы все вместе живете?– Да, деньги экономим, чтоб сестра училась. Дешевле, знаешь ли, выходит. – Он смерил Ноя взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и плюхнулся на Диванчик. – Она тебе понравится. Ее зовут Олена, хотя мамаша станет тебя убеждать, что Титания. Хочешь выпить или там закусить?– Нет, спасибо, – ответил Ной, немедленно и без всякого удовольствия представив себе Федерико в юбке.– Она никогда не выходит. То есть мамаша совершенно разучилась общаться. Сидит дома целыми днями и играет в карты с сестрой, когда она здесь появляется. То есть редко, потому что Олена весь день на работе.– А чем она занимается ?– Сестра-то? Не знаю, вроде как официанткой или что-то такое. Сейчас-то она, кажется, в химчистке работает.Ной откинулся на спинку кресла. Федерико подробно излагал свои планы на ближайшие выходные, куда входило пообедать с девицей, которая оказалась настоящей стервой/задавакой (эпитет менялся во время рассказа), а потом сделать восковую эпиляцию всего тела («Не думай, старик, что я так трясусь над своей внешностью, но это для меня жизненно необходимо, я ж ведь волосатый, как животное. Я в субботу еду на пляж с такой шикарной сучкой»). Дверь ванной наконец открылась, и появилась Гера. В комнату хлынули волны парфюма. Она собрала волосы в хвост и так густо положила румяна и тени, что ее лицо стало напоминать палитру. Гера одарила Ноя сверхлюбезной улыбкой, словно пародируя изысканное радушие доктора Тейер.– Ной, – воскликнула она, вытирая руки о свое безбрежное платье, – что вы будете пить?Три попытки вежливого отказа были отвергнуты, и наконец Гера сунула-таки ему в руку стакан с полурастаявшим льдом, а Федерико до краев наполнил его каким-то хлебным алкоголем из керамического кувшина, который он вытащил из-под раковины. Ной сделал глоток. Его желудок, еще не пришедший в норму после вчерашнего, содрогнулся. Ной постарался держать стакан подальше от себя.– Нравится? – широко раскрыв глаза, спросила Гера.– Да, очень, – солгал Ной. – Откуда такое?– Из Италии, – сказала Гера.– Из Албании. – Голос Федерико перекрыл ответ матери. Он повернулся к Ною: – Мы из Албании. Приехали сюда через Италию.– Ох, Федерико, – фыркнула Гера, – мы почти что итальянцы.– Меня вообще-то зовут не Федерико… – продолжал Федерико, на его лице играла нахальная улыбка, он дразнил свою мать, задевая какое-то ее больное место.– Почти что Федерико, – запротестовала Гера.– …а ее – не Гера.Последнее открытие не особенно удивило Ноя.– Зачем ты причинять боль своей бедной матери? – вопросила Гера. – Здесь, в Америке, мы точно так же могли быть итальянцами.На это Федерико просто отвернулся от матери и отхлебнул из стакана, пряча за ним лицо.– Вы друг Федерико? – с надеждой спросила Гера. – Вы намного лучше, чем все эти темнокожие мужчины и обвешанные серьгами женщины, которых он обычно приводить.Ной глянул на Федерико, но он, похоже, не возражал. Наоборот, едва заметно кивнул.– Сколько раз я ему говорила… «Федерико, – говорила я ему, – почему ты не общаться с культурными людьми, людьми из приличного общества? » Здесь, в Нью-Йорке, все приличные люди белые. Это не мы так устроили, это на самом деле так. И вот, я все спрашивать его, почему он не заведет себе больше белых приятелей. – Она помолчала. – А вы очень славный. Чем вы заниматься?– Я репетитор, готовлю ребят к поступлению в колледж, в Верхнем Ист-Сайде.– Федерико тоже работать в Верхнем Ист-Сайде, – гордо сказала Гера.– Я знаю. – Ной слегка кивнул, словно соглашаясь, что да, это очень престижно.– Какая интересная у вас работа, – продолжала Гера, – у вас, верно, клиенты – богачи? Как они, успешные люди, при деньгах? Парк-авеню, Мэдисон-авеню – вот где настоящая жизнь, не то что… – она пренебрежительно махнула рукой в сторону окна, – здесь.– Мои ученики из состоятельных семей, это так, – уклончиво ответил Ной.– Да, – мечтательно сказала Гера. Она положила руку на мускулистую ногу своего сына. – Я уже потерять надежду, что мой Федерико когда-нибудь сделает нас состоятельными людьми. Но Титания – вам надо с ней знакомиться, такая умничка, такая красивая девочка. Брильянт. – Гера уставилась на Ноя блестящими глазами, во взгляде сконцентрировалась вся сила убеждения. – Она чудесная. Когда-нибудь вы с ней познакомиться и тогда увидеть.Он сделал еще глоток и с удивлением увидел, что выпил весь стакан, и желудок не воспротивился. Гера налила ему следующий.Перед самой полуночью дали электричество. Над головой засветилась лампа с бахромчатым абажуром, и они отпраздновали это событие как помолвку – чокаясь стаканами и крича.Когда Ной вернулся домой, на оставленном им подзаряжаться мобильнике его ждало три сообщения.«Ной, здравствуйте! Это доктор Тейер, мама Дилана. Позвоните мне, пожалуйста. Для вас есть срочное дело».«Ной, это доктор Тейер, мама Дилана. Плохие новости. Позвоните мне, как только это получите».«Ной, позвоните мне сейчас же. – Пауза. – Это доктор Тейер, мама Дилана».Ной колебался: была почти что полночь. Но он вспомнил, что как бы поздно ни уходил он от Дилана, она еще не спала и читала; вспомнил темные круги у нее под глазами. Она еще не спит. Он раскрыл записную книжку и пробежал взглядом по телефонам Тейеров: офис, офисный факс, домашний факс, мобильный Дилана, мобильный Таскани, мобильный доктора Тейер. Домашний, линия Дилана, домашний, линия Таскани, домашний, линия доктора Тейер.– Алло? – Голос у нее звучал одновременно резко и сипло, словно у заговорившего ворона.– Доктор Тейер? Здравствуйте, это Ной. Надеюсь, я вас не побеспокоил?– А, Ной. Я не была уверена, что вы возьмете на себя труд позвонить мне сегодня.– Естественно, я не мог не позвонить. У вас был такой встревоженный голос. Что случилось?– Не знаю, заметили ли вы, но у Дилана совершенно нет успехов в вашей с ним работе. Я только что нашла в его столе стопку его табелей – я уж не знаю, сам он решил прятать их от меня или вы вместе до этого додумались – но его баллы просто ужасны.– Я каждую неделю знакомил вас с результатами оценочных тестов, я знаю, что они низкие, но…Экзамен в субботу, Ной, не в следующем месяце, не в мае, а в субботу. Что вы скажете мне, если выяснится, что я потратила пятнадцать тысяч долларов на то, чтобы результаты оценки знаний моего сына оставались ничтожными? Все его будущее зависит от этого. Я знаю, что вы делаете все, что в ваших силах, я уверена, что вы делаете все, что в ваших силах, но вы молоды и не сталкивались со случаями, подобными случаю Дилана. Ему необходима мотивация.– Ему действительно необходима мотивация, – сказал Ной, стараясь, чтоб его голос не звучал сухо.– И что же? Это его вина? Не хотите ли вы сказать, что Дилан в принципе не поддается обучению?– Нет, конечно, нет…– Потому что вы были бы не первым. У многих, очень многих опускались руки. Иногда мне кажется, что эти люди были правы. – Она замолчала. Ной слышал в трубке ее дыхание. – Я надеюсь, вы не думаете, что я вас в чем-то обвиняю, Ной.Ной лежал на не заправленной с утра постели, устало нежась на ветхих простынях. Он думал, что этот разговор мог быть совсем другим, если бы доктор Тейер увидела, где он сейчас находится, осознала огромную разницу между ее и его жилищем, ее и его постелью. Она, вероятно, на худой конец представляла его в какой-нибудь мансарде там же, на Манхэттене.– Я искренне полагаю, что сделала все, что было в моих силах, но это не помогло, – говорила доктор Тейер. Очевидно, ее беспокойство просто переполнило чашу. На мгновение Ной разозлился на нее за то, что она не может вникнуть в жизнь собственных детей, но тут же сердце у него дрогнуло: он осознал, что никому в мире нет дела до забот и тревог этой женщины. Несмотря на все свои миллионы и армию служащих, она была обычной одинокой мамочкой, такой, как мать Ноя, одержимой тем, как бы помочь своим отпрыскам, и не знающей, с кем поделиться своими горестями. Она окружает детей заботой, но ее благие намерения улетучиваются, уходят в песок и никогда не вознаграждаются. Но чем же он может ей помочь? И что она от него хочет?– Дилану будет нелегко справиться с этим заданием, но в любом случае придется постараться. Он получил всю возможную поддержку. – Ной поморщился: ему все-таки не удалось удержаться от иронии.– Что ж, это возвращает меня к тому, что я вам намеревалась сказать. У Дилана до вас уже было два репетитора, которые брались подготовить его к СЭТу, и лишь вы один по крайней мере все еще продолжаете им заниматься. Я хочу, чтобы он знал, что я сделала для него все, что могла, поэтому я до сих пор считаю ваше присутствие целесообразным. Вы находитесь рядом с ним, вы даете ему почувствовать, что мы оба всегда готовы ему помочь. Я хочу, чтобы мои дети это чувствовали. Вот почему я хочу, чтобы вы занимались также и с Таскани.– Таскани!Ной боялся, что доктор Тейер сейчас пригласит его поужинать вместе или сдать экзамен за Дилана. А он не был готов воскресить в памяти это темное пятно своей биографии.– Да. Она в этом году поступает в пансион, и ей нужно будет сдавать тест. Как он там называется? Эн-ШВЭ Независимый школьный вступительный экзамен (ISEE) – трехчасовой стандартизированный тест для поступающих в высшее учебные заведения средней ступени обучения.
? Экзамен через три месяца, значит, сколько нам занятий в неделю потребуется? Три?Три занятия в неделю. Неслыханная роскошь: он сможет оплачивать медицинскую страховку. Первое занятие в понедельник. 3 Шестнадцатилетняя Таскани Тейер училась в женской школе Мурпайк. Среди несовершеннолетних знакомых Ноя Мурпайк был известен как «Школа шлюх» «Мооге-Р:Ке» созвучно с «Whore-Like». – Примеч. ред.
. Когда Ной сказал, к кому пришел консьерж фыркнул:– У нас приказ. Никаких молодых людей к мисс Тейер, если доктора Тейер нет дома.– Я вообще-то репетитор также и Дилана, – недоверчиво сказал Ной.– Ладно. Тогда поднимайтесь.В лифте Ной проверил подмышки, осмотрел рубашку – нет ли морщинок. Федерико назначил на этот вечер двойное свидание.Потом он выключил телефон, лифт остановился. Дверь открылась, за ней обнаружилась масса серого шелка. Доктор Тейер одной рукой ухватилась за торец, на ней было вечернее платье, губы слегка приоткрыты, будто фотограф только что крикнул ей: «А сейчас вы тигрица!»– Здравствуйте, Ной, – промурлыкала она, – добро пожаловать.У Ноя язык прилип к гортани; он осторожно пожал ее наманикюренную руку, похожую на сухой лист.– Заходите, заходите, – торопливо заговорила доктор Тейер, словно приглашала в дом закоченевшего путника. – Бедняжка, – с досадой пробормотала она.За те несколько дней, что Ной не был в их квартире, внутреннее убранство совершенно переменилось. В холле было темно, хоть глаз выколи, лишь от серебряных подсвечников и люстры исходил тусклый свет. Лоснился черно-белый паркет. В гостиной поселились гигантские оттоманки, затянутые в серый шелк того самого оттенка, что и одеяние доктора Тейер.Ной заморгал.– Как вы поживаете? – пробормотал он.– Посмотрите-ка, что мы сделали! Это наш зимний наряд, – ответила доктор Тейер, оживленно жестикулируя.– Как вы поживаете? – повторил Ной.– Простите, что не сразу пригласила вас войти, – начала доктор Тейер.Ной ждал. Доктор Тейер вежливо улыбнулась. Продолжения так и не последовало.– Чудесно. Как прошел день?У Ноя застучало в ушах: что-то здесь было не так. Обычно он разговаривал с родителями с Парк-авеню на жизненно важные для них темы – как правило, это были проблемы с налогами, – потом ловко переводил разговор на именитых авторов и философов, родители начинали зевать и отвязывались от Него. Но доктору Тейер хотелось поговорить.– Ох, на славу! – весело засмеялась она, аккуратно поправляя прическу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
, уличные торговцы продавали с тележек ломтики манго на палочках, пожилые мужчины сидели по четверо за фанерными столиками и играли в домино, владельцы винных погребков спешно распродавали подтаивающее мороженое. Оставшись без электричества, народ высыпал на улицы, словно перед началом большого празднества. Ной вдруг почувствовал симпатию к своим соседям, которые в самом рядовом событии успели найти повод для веселья. Возле дома, где жил Ной, они немного поговорили, потом Федерико сказал:– Эй, а у тебя есть свечи? Скоро ведь стемнеет. Будешь сидеть в темноте.Свечей у Ноя не было. Он уже заметил, какие темные прямоугольники окон по сравнению с постепенно убывающим светом, заметил начинавших собираться у входа группами молодых людей – некоторые из них не внушали доверия. По спине пробежали мурашки. Он представил, как карабкается по лестнице, нащупывая в кармане ключи, как забивается в угол своей комнаты и смотрит, как темнеет небо.– А у тебя есть свечи ? – спросил он Федерико. *** Федерико жил в ветхом двухэтажном строении из бурого кирпича, в нескольких кварталах от Ноя. Здания по обе стороны от него были обнесены фанерным забором, щедро разукрашенным граффити, и нависали над улицей как угрюмые горгульи. Федерико дернул дверную ручку и забарабанил в дверь:– Мама!Из-за массивной двери донеслось топанье: кто-то очень тяжелый спускался со второго этажа на первый. Дверь отворилась, на пороге стояла женщина; ее телеса загораживали дверной проем. Она была такая толстая, что ее одеяние чуть не трещало по швам. Словно для равновесия, она держалась за дверной косяк; похоже было, что она не привыкла к своей тучности: тело у нее раздулось, словно шар, а лицо осталось лицом очень худой женщины, с тонкими, заостренными чертами.– Мам, это Ной. Мой друг.– Но-ой, – нараспев повторила женщина. – Я Гера. Я мать Федерико.Федерико сказал ей что-то быстро по-испански. Она ответила; тон у нее при этом был одновременно гневный и слащавый. Внезапно Гера отступила в сторону, и они втроем поднялись по лестнице, покрытой пылью и обертками из «Макдоналдса». Ной шел за ними молча, как младший брат. Федерико и Гера продолжали перебрасываться испанскими репликами. Гера распахнула еще одну дверь, уперлась в стену костяшками пальцев и пропустила сына и Ноя.– Добро пожаловать. Заходите, – сказала она.Ной поблагодарил, и они прошли в гостиную, обставленную обшарпанной мебелью, но очень опрятную. Федерико отправился в туалет, а Гера подвела Ноя к потертому грязно-розовому креслу. На ручке лежала пожелтевшая газета, заголовки были на каком-то восточноевропейском языке.– Ой! – вырвалось у Ноя.– Что такое? – спросила Гера.Ной показал на газету.– Я-то думал, вы южноамериканцы, – засмеялся он.Гера, казалось, очень удивилась.– Южноамериканцы? Я и Федерико?– Ну да, ведь вы живете по соседству с латинос, и вообще… – Ной не мог придумать, почему допустил такую идиотскую ошибку.– Но наши имена… Федерико. Разве южноамериканец может назвать ребенка Федерико? Или Гера?Имя свое она произносила так, что и впрямь приходила на ум грозная богиня. Казалось, Гера готова прийти в ярость: щеки у нее вздымались, она выпрямилась в полный рост.– У вас очень красивые имена.– Я специально их выбирать. У этих имен есть корни. Это классика!Федерико выглянул из ванной и воззрился на свою воинственную мать.– Что случилось?– Ничего, – отрезала Гера.Ной неопределенно улыбнулся.– Теперь я, – объявила Гера и пошла в ванную. Дверь захлопнулась.– Мамаша у меня чокнутая. – Федерико вытер руки о перекинутое через дверь полотенце. – Ты не представляешь. Совершенно невменяемая. Олена с ней разговаривает, а я забил.– Вы все вместе живете?– Да, деньги экономим, чтоб сестра училась. Дешевле, знаешь ли, выходит. – Он смерил Ноя взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и плюхнулся на Диванчик. – Она тебе понравится. Ее зовут Олена, хотя мамаша станет тебя убеждать, что Титания. Хочешь выпить или там закусить?– Нет, спасибо, – ответил Ной, немедленно и без всякого удовольствия представив себе Федерико в юбке.– Она никогда не выходит. То есть мамаша совершенно разучилась общаться. Сидит дома целыми днями и играет в карты с сестрой, когда она здесь появляется. То есть редко, потому что Олена весь день на работе.– А чем она занимается ?– Сестра-то? Не знаю, вроде как официанткой или что-то такое. Сейчас-то она, кажется, в химчистке работает.Ной откинулся на спинку кресла. Федерико подробно излагал свои планы на ближайшие выходные, куда входило пообедать с девицей, которая оказалась настоящей стервой/задавакой (эпитет менялся во время рассказа), а потом сделать восковую эпиляцию всего тела («Не думай, старик, что я так трясусь над своей внешностью, но это для меня жизненно необходимо, я ж ведь волосатый, как животное. Я в субботу еду на пляж с такой шикарной сучкой»). Дверь ванной наконец открылась, и появилась Гера. В комнату хлынули волны парфюма. Она собрала волосы в хвост и так густо положила румяна и тени, что ее лицо стало напоминать палитру. Гера одарила Ноя сверхлюбезной улыбкой, словно пародируя изысканное радушие доктора Тейер.– Ной, – воскликнула она, вытирая руки о свое безбрежное платье, – что вы будете пить?Три попытки вежливого отказа были отвергнуты, и наконец Гера сунула-таки ему в руку стакан с полурастаявшим льдом, а Федерико до краев наполнил его каким-то хлебным алкоголем из керамического кувшина, который он вытащил из-под раковины. Ной сделал глоток. Его желудок, еще не пришедший в норму после вчерашнего, содрогнулся. Ной постарался держать стакан подальше от себя.– Нравится? – широко раскрыв глаза, спросила Гера.– Да, очень, – солгал Ной. – Откуда такое?– Из Италии, – сказала Гера.– Из Албании. – Голос Федерико перекрыл ответ матери. Он повернулся к Ною: – Мы из Албании. Приехали сюда через Италию.– Ох, Федерико, – фыркнула Гера, – мы почти что итальянцы.– Меня вообще-то зовут не Федерико… – продолжал Федерико, на его лице играла нахальная улыбка, он дразнил свою мать, задевая какое-то ее больное место.– Почти что Федерико, – запротестовала Гера.– …а ее – не Гера.Последнее открытие не особенно удивило Ноя.– Зачем ты причинять боль своей бедной матери? – вопросила Гера. – Здесь, в Америке, мы точно так же могли быть итальянцами.На это Федерико просто отвернулся от матери и отхлебнул из стакана, пряча за ним лицо.– Вы друг Федерико? – с надеждой спросила Гера. – Вы намного лучше, чем все эти темнокожие мужчины и обвешанные серьгами женщины, которых он обычно приводить.Ной глянул на Федерико, но он, похоже, не возражал. Наоборот, едва заметно кивнул.– Сколько раз я ему говорила… «Федерико, – говорила я ему, – почему ты не общаться с культурными людьми, людьми из приличного общества? » Здесь, в Нью-Йорке, все приличные люди белые. Это не мы так устроили, это на самом деле так. И вот, я все спрашивать его, почему он не заведет себе больше белых приятелей. – Она помолчала. – А вы очень славный. Чем вы заниматься?– Я репетитор, готовлю ребят к поступлению в колледж, в Верхнем Ист-Сайде.– Федерико тоже работать в Верхнем Ист-Сайде, – гордо сказала Гера.– Я знаю. – Ной слегка кивнул, словно соглашаясь, что да, это очень престижно.– Какая интересная у вас работа, – продолжала Гера, – у вас, верно, клиенты – богачи? Как они, успешные люди, при деньгах? Парк-авеню, Мэдисон-авеню – вот где настоящая жизнь, не то что… – она пренебрежительно махнула рукой в сторону окна, – здесь.– Мои ученики из состоятельных семей, это так, – уклончиво ответил Ной.– Да, – мечтательно сказала Гера. Она положила руку на мускулистую ногу своего сына. – Я уже потерять надежду, что мой Федерико когда-нибудь сделает нас состоятельными людьми. Но Титания – вам надо с ней знакомиться, такая умничка, такая красивая девочка. Брильянт. – Гера уставилась на Ноя блестящими глазами, во взгляде сконцентрировалась вся сила убеждения. – Она чудесная. Когда-нибудь вы с ней познакомиться и тогда увидеть.Он сделал еще глоток и с удивлением увидел, что выпил весь стакан, и желудок не воспротивился. Гера налила ему следующий.Перед самой полуночью дали электричество. Над головой засветилась лампа с бахромчатым абажуром, и они отпраздновали это событие как помолвку – чокаясь стаканами и крича.Когда Ной вернулся домой, на оставленном им подзаряжаться мобильнике его ждало три сообщения.«Ной, здравствуйте! Это доктор Тейер, мама Дилана. Позвоните мне, пожалуйста. Для вас есть срочное дело».«Ной, это доктор Тейер, мама Дилана. Плохие новости. Позвоните мне, как только это получите».«Ной, позвоните мне сейчас же. – Пауза. – Это доктор Тейер, мама Дилана».Ной колебался: была почти что полночь. Но он вспомнил, что как бы поздно ни уходил он от Дилана, она еще не спала и читала; вспомнил темные круги у нее под глазами. Она еще не спит. Он раскрыл записную книжку и пробежал взглядом по телефонам Тейеров: офис, офисный факс, домашний факс, мобильный Дилана, мобильный Таскани, мобильный доктора Тейер. Домашний, линия Дилана, домашний, линия Таскани, домашний, линия доктора Тейер.– Алло? – Голос у нее звучал одновременно резко и сипло, словно у заговорившего ворона.– Доктор Тейер? Здравствуйте, это Ной. Надеюсь, я вас не побеспокоил?– А, Ной. Я не была уверена, что вы возьмете на себя труд позвонить мне сегодня.– Естественно, я не мог не позвонить. У вас был такой встревоженный голос. Что случилось?– Не знаю, заметили ли вы, но у Дилана совершенно нет успехов в вашей с ним работе. Я только что нашла в его столе стопку его табелей – я уж не знаю, сам он решил прятать их от меня или вы вместе до этого додумались – но его баллы просто ужасны.– Я каждую неделю знакомил вас с результатами оценочных тестов, я знаю, что они низкие, но…Экзамен в субботу, Ной, не в следующем месяце, не в мае, а в субботу. Что вы скажете мне, если выяснится, что я потратила пятнадцать тысяч долларов на то, чтобы результаты оценки знаний моего сына оставались ничтожными? Все его будущее зависит от этого. Я знаю, что вы делаете все, что в ваших силах, я уверена, что вы делаете все, что в ваших силах, но вы молоды и не сталкивались со случаями, подобными случаю Дилана. Ему необходима мотивация.– Ему действительно необходима мотивация, – сказал Ной, стараясь, чтоб его голос не звучал сухо.– И что же? Это его вина? Не хотите ли вы сказать, что Дилан в принципе не поддается обучению?– Нет, конечно, нет…– Потому что вы были бы не первым. У многих, очень многих опускались руки. Иногда мне кажется, что эти люди были правы. – Она замолчала. Ной слышал в трубке ее дыхание. – Я надеюсь, вы не думаете, что я вас в чем-то обвиняю, Ной.Ной лежал на не заправленной с утра постели, устало нежась на ветхих простынях. Он думал, что этот разговор мог быть совсем другим, если бы доктор Тейер увидела, где он сейчас находится, осознала огромную разницу между ее и его жилищем, ее и его постелью. Она, вероятно, на худой конец представляла его в какой-нибудь мансарде там же, на Манхэттене.– Я искренне полагаю, что сделала все, что было в моих силах, но это не помогло, – говорила доктор Тейер. Очевидно, ее беспокойство просто переполнило чашу. На мгновение Ной разозлился на нее за то, что она не может вникнуть в жизнь собственных детей, но тут же сердце у него дрогнуло: он осознал, что никому в мире нет дела до забот и тревог этой женщины. Несмотря на все свои миллионы и армию служащих, она была обычной одинокой мамочкой, такой, как мать Ноя, одержимой тем, как бы помочь своим отпрыскам, и не знающей, с кем поделиться своими горестями. Она окружает детей заботой, но ее благие намерения улетучиваются, уходят в песок и никогда не вознаграждаются. Но чем же он может ей помочь? И что она от него хочет?– Дилану будет нелегко справиться с этим заданием, но в любом случае придется постараться. Он получил всю возможную поддержку. – Ной поморщился: ему все-таки не удалось удержаться от иронии.– Что ж, это возвращает меня к тому, что я вам намеревалась сказать. У Дилана до вас уже было два репетитора, которые брались подготовить его к СЭТу, и лишь вы один по крайней мере все еще продолжаете им заниматься. Я хочу, чтобы он знал, что я сделала для него все, что могла, поэтому я до сих пор считаю ваше присутствие целесообразным. Вы находитесь рядом с ним, вы даете ему почувствовать, что мы оба всегда готовы ему помочь. Я хочу, чтобы мои дети это чувствовали. Вот почему я хочу, чтобы вы занимались также и с Таскани.– Таскани!Ной боялся, что доктор Тейер сейчас пригласит его поужинать вместе или сдать экзамен за Дилана. А он не был готов воскресить в памяти это темное пятно своей биографии.– Да. Она в этом году поступает в пансион, и ей нужно будет сдавать тест. Как он там называется? Эн-ШВЭ Независимый школьный вступительный экзамен (ISEE) – трехчасовой стандартизированный тест для поступающих в высшее учебные заведения средней ступени обучения.
? Экзамен через три месяца, значит, сколько нам занятий в неделю потребуется? Три?Три занятия в неделю. Неслыханная роскошь: он сможет оплачивать медицинскую страховку. Первое занятие в понедельник. 3 Шестнадцатилетняя Таскани Тейер училась в женской школе Мурпайк. Среди несовершеннолетних знакомых Ноя Мурпайк был известен как «Школа шлюх» «Мооге-Р:Ке» созвучно с «Whore-Like». – Примеч. ред.
. Когда Ной сказал, к кому пришел консьерж фыркнул:– У нас приказ. Никаких молодых людей к мисс Тейер, если доктора Тейер нет дома.– Я вообще-то репетитор также и Дилана, – недоверчиво сказал Ной.– Ладно. Тогда поднимайтесь.В лифте Ной проверил подмышки, осмотрел рубашку – нет ли морщинок. Федерико назначил на этот вечер двойное свидание.Потом он выключил телефон, лифт остановился. Дверь открылась, за ней обнаружилась масса серого шелка. Доктор Тейер одной рукой ухватилась за торец, на ней было вечернее платье, губы слегка приоткрыты, будто фотограф только что крикнул ей: «А сейчас вы тигрица!»– Здравствуйте, Ной, – промурлыкала она, – добро пожаловать.У Ноя язык прилип к гортани; он осторожно пожал ее наманикюренную руку, похожую на сухой лист.– Заходите, заходите, – торопливо заговорила доктор Тейер, словно приглашала в дом закоченевшего путника. – Бедняжка, – с досадой пробормотала она.За те несколько дней, что Ной не был в их квартире, внутреннее убранство совершенно переменилось. В холле было темно, хоть глаз выколи, лишь от серебряных подсвечников и люстры исходил тусклый свет. Лоснился черно-белый паркет. В гостиной поселились гигантские оттоманки, затянутые в серый шелк того самого оттенка, что и одеяние доктора Тейер.Ной заморгал.– Как вы поживаете? – пробормотал он.– Посмотрите-ка, что мы сделали! Это наш зимний наряд, – ответила доктор Тейер, оживленно жестикулируя.– Как вы поживаете? – повторил Ной.– Простите, что не сразу пригласила вас войти, – начала доктор Тейер.Ной ждал. Доктор Тейер вежливо улыбнулась. Продолжения так и не последовало.– Чудесно. Как прошел день?У Ноя застучало в ушах: что-то здесь было не так. Обычно он разговаривал с родителями с Парк-авеню на жизненно важные для них темы – как правило, это были проблемы с налогами, – потом ловко переводил разговор на именитых авторов и философов, родители начинали зевать и отвязывались от Него. Но доктору Тейер хотелось поговорить.– Ох, на славу! – весело засмеялась она, аккуратно поправляя прическу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35