*** На следующий день у них с Диланом было назначено на четыре, но даже к этому времени он едва сумел выбраться из постели. Проснулся он в одиночестве; на чердаке было душно, в кровать к нему лился солнечный свет. Стоял жаркий сентябрьский день, лицо у Ноя было красное, голова пылала, но испарины не было: таково свойство похмелья.Он с трудом повертел во рту пересохшим языком. В мозгу плескалась какая-то жидкость, тут же перенявшая ритм его движений и заколыхавшаяся, будто водяной матрас. Ной выдул полтора литра воды, сконцентрировался на том, чтобы удержать ее в желудке, отправил туда же пригоршню аспирина и мультивитаминов, в последний момент догадался схватить проверенную контрольную Дилана и выбежал за дверь. Единственное, что указывало на то, что ночью у него была девушка, – это опущенное сиденье унитаза.Тротуар был такой горячий, что начал плавиться и липнуть к ногам. С облегчением вдохнув бодрящий воздух автобусного салона, он достал и раскрыл проверочную работу. В этот раз, спустя два месяца с начала занятий, Дилан набрал 450 баллов из 800, иными словами, жалкими тридцатью баллами больше, чем до их начала, и по-прежнему на 70 баллов меньше нижней планки среднего общегосударственного балла. До поставленной же доктором Тейер задачи – 650 баллов – было далеко, как до неба. Поскольку Дилан уже оканчивал школу и ему необходимо было успеть поступить в колледж, решить эту проблему предстояло на следующей неделе. С заданием улучшить данное предложение Дилан справился: фразу «Музыканты-классики помещают на свои диски гламурные фотографии с тем, чтобы увеличить сбыт продукции как за счет мастерства, так и сексуальной обложки» он переделал на «Чтобы увеличить сбыт продукции не только за счет мастерства, но и за счет сексуальной обложки, на диски классики помещают гламурные фотографии музыкантов».Ной прижался лбом к прохладной голубой панели и, глядя в окно, на проплывающие мимо питейные заведения, представил себе, что он дома, в Виргинии, на берегу водохранилища, в руках у него тетрадь, а рядом – девушка.Было воскресенье, и доктора Тейер он, конечно, не застал. Консьержи позвонили, но ответа не дождались. Потом один из них сказал:– Дилан наверняка дома, спит или телевизор смотрит. Просто вставать лень.– Доктор Тейер велела мне позвонить ей, если он не будет отзываться. Я сейчас попробую.Доктор Тейер на звонок не ответила, но голосовая почта искушенным и страстным голосом попросила Ноя оставить сообщение.– Здравствуйте, доктор Тейер, это Ной. Мы с Диланом должны были начать заниматься в четыре часа, а сейчас уже четверть пятого. Я знаю, что вы в Хэмптоне, но если вы получите это сообщение и попробуете связаться с Диланом, это будет замечательно. Спасибо!Ной присел на обитую кожей скамеечку и стал ждать. Погладив мраморную стену, он ощутил пульсирующими кончиками пальцев, какая она холодная и гладкая. А ведь он должен был еще вчера позвонить домой. Вот дерьмо. Он зевнул и открыл работу Дилана. Фразу: «Джазовый певец приобрел известность благодаря долгоиграющей популярности своего отца» он переделал на «Потому что его отец был популярен и долго играл, джазовый певец стал известным благодаря тому, что отец был такой же».В сочинении на тему «Мечта предает реальность, выразите свое согласие или несогласие» Дилан выбрал Несогласие, но можно было понять и наоборот.«Люди часто не придают мечтам реальность. Придавать мечтам реальность – значит давать людям надежду. Если не придавать, значит, надежды не будет. В своей речи „У меня есть мечта“ Фредерик Дуглас говорил о своем придавании реальности и что черные в Америке емансиопированы…»Не забыть: повторить Мартина Лютера Кинга. Освежить в памяти значения глагола «предавать».Ной снова зевнул. Зазвонил телефон. Консьерж взял трубку и кивнул Ною: «Поднимайтесь».Дверь в квартиру была открыта. Ной степенно шагал по комнатам, заложив за спину руку, словно музейный смотритель. Дилан сидел на кровати, ел пиццу и смотрел бейсбол.– Привет, – сказал Ной.Дилан посмотрел на него укоризненно:– Тут такой нагоняй получил.– Чем ты занимался?– Да ничем, сидел тут, понятия не имею, что стряслось. Позвонила мамаша: «Дилан! Иди, болван, дверь открой!» – Дилан обиженно поджал губы, но тут же ухмыльнулся: – Раскудахталась.Ной поставил сумку на пол, и в голове снова застучало.– Выглядите паршиво, – сказал Дилан.– Спасибо.– Я ничего плохого не хочу сказать, – Дилан приветливо глянул на Ноя, – а что вы вчера вечером делали?Ной помолчал, не будучи уверен, стоит ли ему как учителю пускаться в такие разговоры.– Ездил с соседом на дискотеку. Это в Куинсе, в каком-то пакгаузе. Свихнуться можно.– Это какой сосед, из Гарлема?– Да.– Ух ты! Круто. А какая там диспозиция?– Ну, ты знаешь, с баром, сидят вдоль стенки, пьют. Напитки там… – Ной не договорил. На какое-то время напитки стали единственным, о чем он мог думать. Хорошо бы еще вспомнить имя девицы, которая у него ночевала.– А как народ? – спросил Дилан, протягивая Ною кусок пиццы.– Всякий. Кто постарше, кто помоложе. В общем, отвязно. – Ной впился зубами в тягучий сыр.– Отпад. А у меня все так, детские танцульки, надоело, знаете ли. Каждый день думаю: да на фига я туда поеду, а потом все равно еду, зеваю всю дорогу, хоть, наверное, там тоже ничего.– Ты хочешь узнать результат этой недели?– В каком смысле? Вам кто-то что-то рассказывал?– Нет, я имею в виду твою контрольную.– А. Ну, я примерно представляю.– 450 из 800.– А это хорошо?– Не очень. Дилан засмеялся:– Ну я же говорил, что ни хрена не получится.– А ты не переживаешь из-за того, что через пару недель тебе сдавать экзамен?Дилан задумался и начал писать эсэмэску.– Вроде нет. А надо?– Не знаю. Это зависит от твоих спортивных успехов.– Если б я был кто другой, мне бы не понравилось, что меня берут в универ потому, что я умею играть в мячик.– «Если б я был кем другим», – поправил Ной.– М-м, – рассеянно промычал Дилан, дописывая свою эсэмэску. – Если бы вы были кем другим, вы бы что?Ной не выдержал и улыбнулся своему маленькому успеху. Дилан не только употребил слово «диспозиция», но и попробовал использовать сослагательное наклонение и вообще поставить себя на чье-то место.Снизу донесся девичий голос:– Дилан? Эй, ты не видел деньги, которые мама оставила?Дилан улыбнулся и посмотрел в ту сторону, откуда шел зов.– Да, – крикнул он, – только я вчера типа подышать выходил. Баксов двести пятьдесят прогуляли, наверное.Дверь отворилась, на пороге появилась Таскани.– Ну ты козел! Это ж было мне, на чертову типографию.– Это те, что в вазе для фруктов?Таскани сдавленно зарычала, потом поправила от-кутюрную, с разрезами футболку.– Да ладно, позвони ей. Наверняка где-то есть еще, – сказал Дилан.– Это ты ей сейчас позвонишь, обормот несчастный. Это ты потратил все мои деньги на своих идиотов дружков.– Я даже не помню, чтоб я что-нибудь тратил, они как-то испарились, что ли. – Он невозмутимо смотрел на Таскани, словно приглашал ее найти брешь в его аргументах.Таскани схватила с факса телефонную трубку и швырнула в Дилана.– Ну надо же, – прокомментировал он, – неужто твоих дружков колбасит, когда ты такая стервоза?– Позвони ей. Звони, Дилан, я серьезно!Дилан немного поиграл с кнопками, но под конец смиренно набрал номер. Таскани в бессильной ярости обвела глазами комнату и только тут заметила Ноя.– А, привет, – сказала она.– Мама! Да, это Дилан… нет, я не знаю, где папа… Тут у Таскани проблемка, только она боится тебе сказать. Ага, деньги у нее кончились.– О! Я тебя ненавижу! – взвыла Таскани.Дилан ухмыльнулся в трубку и пригладил свои темные волосы.– В общем, она спрашивает, где взять еще… Понятия не имею, куда они подевались. – Он закрыл трубку рукой и посмотрел на Таскани. – Она хочет знать, куда они подевались, черт, – шепнул он и снова заговорил с матерью: – Ну, не знаю, может, я их случайно истратил. А ты бы лучше оставила отдельные пачки, какого черта ты этого никогда не делаешь? О черт! О черт! С ума сойти! – Он повернулся к Ною и Таскани, на лице сияла улыбка. – Нет, ребята, это надо слышать.Он включил громкую связь.– …не просто запрещено, это не может так больше продолжаться, я не знаю, почему ты думаешь, что тебе все сойдет с рук, и только просишь еще денег. Но это жестоко, Дилан, жестоко по отношению ко мне, жестоко по отношению к тебе самому, жестоко по отношению к Таски и было бы жестоко по отношению к твоему отцу, если бы только он знал, что происходит. Ты даже не понимаешь, какая это удача для тебя, что у нас достаточно денег, чтобы ты каждый вечер ездил во все эти места, как ты должен это ценить, как ты должен быть нам благодарен. Дай мне Таскани. Тусси, ты слушаешь? Я скажу это тебе, чтобы ты могла взять их раньше Дилана. Посмотри во второй спальне, в люстре, которая в коридоре.– Ну надо же! – дурашливо закричал Дилан, скорчив скорбную мину, – я никогда, ну никогда бы не догадался!– Спасибо, мама! – крикнула Таскани, игриво улыбнувшись Дилану. – Вот придурок! – И выбежала из комнаты.Дилан прижал к губам палец и развернул ноутбук экраном к Ною. Там было написано: «Т. делт журнлчик для месных шлюх мамаша платит».– Это нечестно, мам, – сказал Дилан в трубку.– Что нечестно? – Пауза. – А почему я себя слышу? Ты включил громкую связь?– Ага. Здесь Ной, охота было, чтобы он послушал.– Господи, Дилан. – Доктор Тейер повесила трубку.Дилан рассмеялся.– Охренеть от нее можно, – сказал он тоном общежитского старожила, чей новый товарищ по комнате забрался в кусты, чтобы поблевать.Ной пролистал записи. Дилан ковырял болячку на колене. Сегодня они должны были повторить трудные случаи определения подлежащих. Он не был уверен, что Дилан знает хотя бы, что такое подлежащее, не говоря уже о трудных случаях, но тем не менее взялся задело.– На вечеринке Джейми заметила Джо, – попробовал он.Дилан поскреб грудь.– Ну и что?– Где здесь подлежащее? – Ной написал фразу в тетради и передал ее Дилану.– На… вечеринке… Джейми… заметила… Джо. Джейми. Или Джо. Что хочешь.– Все же имеется некое предпочтительное обстоятельство для определения субъекта.– А, подожди-ка. Я знаю. Джейми – это парень?– Не обязательно.– Ладно… Все дело в вечеринке. Это вечеринка Джейми, верно?– Нет.– Ага. Тогда, может, здесь надо добавить «она»: что-нибудь вроде «Она, Джейми, заметила Джо на вечеринке».Все же надо отдать ему должное, Дилан – изобретательный малый.– Нет, все дело в порядке слов, – сказал Ной. – Понимаешь, мы говорим о том, что предпочтительная позиция субъекта действия – перед объектом. В сложных случаях можно этим руководствоваться. Ну, так где здесь субъект?– Кто круче: Эшли или Джессика?– Дилан, старик, брось…– Я знаю, знаю, кто, ты думаешь, круче. Эшли.– Ну уж нет. Джессика.– Ух ты! В точку. Бейонси или Ашанти?– Очевидно, Бейонси. А теперь скажи: кто вероятный субъект в предложении «Сегодня на вечеринке Ашанти встретила Бейонси»?– Вы упрямый.– Это моя работа.Дилан шлепнулся на постель лицом в одеяло. Голос его звучал глухо.– Да зачем ты этим занимаешься? Ведь это, наверное, жутко скучно: с каждым твердить одну и ту же хрень.– Ты прав, материал всегда один и тот же, но вы, ребята, все разные. А это уже интересно. Я собираюсь стать преподавателем. Помогать вам, ребятам, – вот все, чего я хочу.Ной скинул туфли и положил ноги на кровать, надеясь этим скрыть неуверенность в собственных словах. В самом ли деле он хочет стать преподавателем ?– Значит, ты типа ученый, который нас вроде как изучает. Это, выходит, твой кайф.Не слишком приятно. Тем более что Табита сказала ему практически то же самое.– Будь я на твоем месте, я бы этим не занимался, – сказал Дилан. – Должно же быть что-то поинтереснее.– Вряд ли. Разве что начать заниматься бизнесом и работать по сто часов в неделю.– Да, как мой папаша.И в этот раз Ной забыл, что у Дилана есть отец. Отцы отсутствовали в большинстве семей, где он работал репетитором, – редкий миллионер оказывался примерным семьянином.– Можно было бы пойти в аспирантуру, – предложил Дилан.Дилан начал давать ему советы, как строить карьеру.– Я собираюсь поступать в аспирантуру, – ответил Ной, – но у меня долги, старик.Тут он прикусил язык. С Диланом ему было на удивление легко, он чуть было не рассказал ему о Кенте.– Ну да, – сказал Дилан, – я и забыл.Он взял кусок пиццы и бросил его обратно в коробку. Нашел в компьютере сайт доставки.– Пицца должна быть свежей, – пояснил он. *** Вернувшись домой, Ной обнаружил, что, уходя, не потушил свет. При мысли о том, что голая лампочка целый вечер светила в его пустой квартире, он почему-то особенно остро осознал свое одиночество. Он оперся на стол, посмотрел на грязные, в засохшей каше тарелки, вымыл одну и уронил ее обратно в раковину. Потом он лег на кушетку и уставился на коричневый с голубыми цветочками рисунок матраса. В этой комнате напрочь отсутствовала история. Всюду протянулась пустота. Ной достал телефон и набрал номер.– Привет, Ной, а мамы сейчас нет.– Ладно, а как дела?– Да так. Сижу дома.Кент по-прежнему не желал предложить Ною тему для беседы, и Ной знал, что дальнейшие его попытки разговорить брата обернутся против него самого. Он буквально слышал, как Кент жалуется своим приятелям, что его брат ведет себя с ним, «будто он мой папаша».– А как в школе? – все же спросил Ной.– Нормально.Пауза. Ной слышал потрескивание на линии Виргиния – Нью-Йорк.– Я в понедельник в первый раз встретился с этой женщиной-консультантом. Она классная.– Да? И что тебе в ней понравилось?– Она сказала, что я не виноват. Просто я учусь по-другому. Она сказала, что я как колодец, что все со мной нормально, а только не было подходящего ведра.– Подходящего ведра?– Так она сказала.– Звучит здорово.– Да, может, что и получится. – Кент говорил рассудительно, словно решал сам с собой, куда ему лучше приткнуть лучину.– Поговорим позже, ладно? – сказал Ной.Он закрыл мобильник и сел на незастеленную кровать. Простыни сбились, и обнажился угол матраса. Он был сердит на брата и не знал почему. Сейчас четыре пополудни, четверг. У всех его друзей есть нормальная работа, они сейчас все там. Он попробовал перечитать обоснование, но не смог сконцентрироваться. Изучение литературы казалось ему интеллектуальной игрой, и игрой несерьезной. Ною стоило немалого труда натянуть свои тренировочные брюки и выбраться за дверь.На этот раз он решил посвятить полчаса на бегущей дорожке тому, чтобы как следует обдумать свою дальнейшую учительскую карьеру. Он смутно помнил, что в прошлом уже делал подробный расклад, но напрочь забыл, какие тогда определил стратегии для достижения успеха. Все его вступительные эссе теперь казались ему пустыми, беспредметными, обычным псевдоученым фиглярством. Прежде ему так хотелось снова преподавать; он взахлеб рассказывал своим друзьям, как ему не терпится снова стать кирпичиком в фундаменте храма науки. Была и еще одна, тайная, причина: профессора пользуются уважением, принадлежат к привилегированному миру. Для него, не ждущего ниоткуда наследства, не имеющего тяги к бизнесу, преподавание в университете было прекрасной возможностью пробиться в этот высший мир. Но сейчас вся его энергия направлена на то, чтобы править эссе Дилана, Кэмерон и других. Высший мир, сфера, куда он так рвался, принял его в гувернантки.Глядя на свое отражение в зеркале напротив – лампасы калвин-клайновских треников двигались в такт его бегу, – Ной осознал, что занимается тем, что, как он думал, перерос еще в старших классах, – пытается казаться крутым парнем. Может быть, это оттого, что он все время общается с подростками. Он постоянно думал о касте имущих, прикидывал, кто имеет больше шансов к ней присоединиться. Когда Ной был подростком, желание быть крутым не имело далеко идущих намерений, тогда ему достаточно было стать популярным. Когда цель была достигнута, стало ясно, что этим все и исчерпывается, да и достижение было какое-то иллюзорное. Но здесь, на Манхэттене, в мире, населенном супермоделями и людьми, которые не хранили крупицы своего успеха в шкатулке, а строили из него замки, – здесь стремление к популярности было насущной необходимостью. Директора инвестиционных банков в прошлом были не книжными червями с перхотью на воротнике, а завсегдатаями светских вечеринок. Претендующие на популярность золотые мальчики не позволили бы себе появиться перед публикой своего круга растолстевшими или с облупившимися на солнце носами. Эти «крутые» ребята активно занимались благотворительностью, выпускали журналы и назначали свидания детям влиятельных друзей своих родителей. Они приобретали связи, обходительность и способность окружать себя людьми такими же, как они сами, и хорошо усвоили золотое правило Манхэттена: хочешь преуспеть – раскрепостись и будь в форме. Дилан владел этим мастерством, а Ной, несмотря на все свои познания и учебу в университете, – не вполне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35