Большой грек нагнулся к Квейлю.
— Он заболел не на шутку. Едва ли скоро очнется.
— Что же нам делать? — сказала Елена.
— Инглизи спешил. И мы должны спешить. Ты умеешь править машиной? — спросил он маленького грека.
— Нет. Никогда не приходилось. А ты не умеешь?
— Нет. Спросите другого инглизи, может, он сумеет, — сказал большой грек Елене.
— У него повреждена рука.
— Ничего не значит. Может быть, он сумеет править одной рукой. Спросите его.
Елена спросила Тэпа, не сможет ли он править, — большой грек говорит, что надо торопиться.
— Подождем, пока Джонни придет в себя, — сказал Тэп. — Я вряд ли справлюсь одной рукой.
— Но он говорит, что надо торопиться. Необходимо торопиться. Джона мы положим на заднем сиденье. Я буду смотреть за ним. Можете вы править? — спросила она Тэпа.
— С такой рукой — нет.
— Тогда попробую я, — сказал большой грек. — Помоги мне положить инглизи на заднее сиденье, — обратился он к маленькому греку. Тэп смотрел, как они подняли Квейля, словно мешок с мукой, и положили на заднее сиденье.
— Что они собираются делать? — спросил он Елену.
— Сейчас поедем. Он будет править, — указала она на большого грека.
— А он умеет?
— Нет.
— Так какого же черта он берется! По такой дороге! Нет, я буду править. Но надо подождать, пока Джон придет в себя.
— Он очень спешил. А раз он спешил, значит надо спешить.
— Ладно. Но править буду я. Не могу я рисковать головой из-за этого сумасшедшего грека.
Тэп занял место шофера. Елена устроилась сзади возле Квейля.
Дорога то и дело круто сворачивала перед подъемом, и Тэп все время вел машину на первой скорости, чтобы иметь возможность сразу замедлить ход на повороте. Одной рукой ему трудно было делать быстрые повороты. Иногда он останавливал машину, когда дорога поворачивала слишком круто. И всякий раз, когда они подъезжали к крутому повороту, за которым начинался подъем, он отчаянно ругался. Его раздражал вид большого грека, сидевшего, как истукан, рядом с ним, с винтовкой в руках.
— Ну как он? — то и дело спрашивал Тэп Елену.
— Не знаю, — отвечала Елена. Она поддерживала голову Квейля. Ноги его лежали на коленях у маленького грека. Солнце светило снизу, и лучи его, проходя сквозь стекло, рисовали узоры на бескровном лице Квейля.
— Бедный инглизи, — тихо сказал маленький грек.
Лишь недалеко от перевала на дороге появилась жизнь. Сначала мулы, запряженные в большие двухколесные повозки, потом пушки и зарядные ящики. Сначала это было не страшно. Тэп вел машину по наружному краю дороги, так как греки держались внутренней стороны, считая, что так безопаснее. Потом дорога опять стала петлять, а Тэп не был уверен в себе. Править машиной, когда едешь по краю обрыва, было мудрено, даже если ехать совсем тихо. Миновав два небольших обоза, Тэп придержал машину.
— Не могу больше, — сказал он Елене.
— Что с вами?
— Мулы и прочее. — Тэп остановил машину и обернулся назад. — Боюсь, что свалю вас в пропасть.
— А вы езжайте медленней.
— Нельзя, — сказал он. — Приходится ехать быстро, иначе не взять подъема. Но если вы не боитесь, то пожалуйста. Едем дальше, если вы так хотите.
— Ничего не поделаешь, Тэп, — ответила Елена. — Надо.
— О'кэй. А как Джонни?
— Не знаю. Дыхание очень слабое. Боюсь, что он серьезно заболел.
— Это все усталость. Очень уж много было всего.
Тэп снова включил мотор, и они медленно стали подниматься вверх по наружному краю дороги, хотя вся дорога была свободна. Они приближались к вершине. День склонялся к вечеру, и Тэп думал, как они будут ехать ночью. Он безусловно не сможет править машиной ночью. Даже сейчас он правил с большим трудом. Они спешили, но он свалит всех в пропасть, если попытается править ночью, — в этом он был уверен. До вечера он еще кое-как справится. И как раз в ту минуту, когда он думал, что до вечера справится, машина подошла к образовавшейся на дороге пробке.
У вершины горного прохода в густой грязи поперек дороги стоял грузовик.
— Что там еще? — сказал Тэп и остановил машину.
Впереди, насколько хватал глаз, стояли греческие грузовики. Грузовики были старые, расшатанные, разбитые, грязные, неисправные, и они стояли вкривь и вкось на дороге, загромождая ее до самой вершины и исчезая из виду по другую сторону прохода.
— Поздравляю вас, — сказал он Елене. В ответ он услышал тихий шорох на заднем сиденье.
— Что такое? — спросила Елена.
— Никогда не видал ничего подобного, — сказал Тэп. — Забили дорогу на несколько миль.
Большой грек вылез из машины и подошел к кучке людей, растерянно стоявших у заднего грузовика. Они не ответили на его приветствие.
— Мы везем раненых инглизи. Летчиков, — сказал большой грек. Его отрывистые слова заставили стоявших поднять на него глаза. Его лицо, его поза, его голос были совершенно бесстрастны. Он не просил, не спрашивал. Он просто говорил.
— Проходи, — сказал шофер заднего грузовика. — Авось тебе повезет дальше.
Грек ничего не сказал и прошел дальше. Он поднялся выше и увидел за поворотом такое столпотворение, из которого, казалось, не было никакого выхода. Мы слишком беспечны, подумал он. Мы не смотрим как следует за механизмами, с которыми имеем дело. Почему, будь они прокляты, почему эти грузовики стоят как попало по всей дороге? Нам надо еще долго учиться. Американцы могли бы нас научить. Мы тут никогда не проедем, будь они прокляты! Интересно, что стал бы делать инглизи, если бы не лежал без чувств? Он всегда хорошо знает, что делать, или умеет притвориться, что знает, а это прекрасный способ заставить других делать, что нужно. Умница! Но тут и он стал бы в тупик.
Большой грек шел по грязи у обочины дороги, иногда бросая «добрый день» солдатам, стоявшим кучками или сидевшим около грузовиков, или на краю дороги в ожидании, что господь бог подаст им сигнал двигаться дальше. Он поднялся до самой вершины горы и наконец подошел к концу колонны и первоисточнику всей этой неразберихи. Здесь он увидел старый восьмиколесный грузовик, принадлежавший когда-то некоей строительной компании. Грузовик частью врезался в насыпь, частью увяз в дорожной грязи.
Он видел, как шоферы и солдаты, нагнувшись, всматривались в мотор, и слышал, как они спорили.
— Что случилось? — как можно безобиднее спросил он, подходя к ним.
Один из нагнувшихся над мотором поднял голову:
— Ты понимаешь что-нибудь в машинах?
— Нет. Не понимаю. Сломалось что-нибудь?
— Вот и я тоже хочу знать, что сломалось. Потому-то я и здесь.
— Сколько времени это займет? — спросил большой грек равнодушным тоном, понимая всю рискованность своего вопроса.
— От недели до месяца, — ответил другой ядовито.
— Мы везем раненых инглизи и сестру. Мы не можем стоять на месте. Может быть, инглизи сумеет наладить это. Сейчас я его позову, — сказал большой грек и внушительно плюнул, глядя на собеседника, который всем своим видом старался показать, что все равно ничего не выйдет. Большой грек поспешил назад и невольно отметил, что уже смеркается. Лишь бы инглизи со сломанной рукой отнесся к делу со вниманием и не сердился.
Миновав последний поворот, он увидел Тэпа, стоявшего на подножке машины.
— Барышня, — обратился он к Елене, — будьте так добры, спросите инглизи, не пойдет ли он со мной, — может быть, он сумеет починить грузовик, который загородил дорогу.
Елена сидела на подножке с другой стороны. Она встала и перевела его слова Тэпу. Тэп сошел с подножки.
— Уже темнеет, — сказал Тэп. — Где этот грузовик? Спросите его. Вам тоже придется пойти с нами. Возможно, мне понадобится переводчик.
Тэп посмотрел на Квейля, лежавшего на заднем сиденье.
— Сейчас он, кажется, просто спит, — заметил он.
— Я думаю, он скоро будет в порядке, — сказала Елена.
Она пошла вместе с Тэпом.
— Если инглизи проснется, не позволяйте ему вставать. Мы скоро вернемся, — сказала она маленькому греку, который побежал было за ними.
Когда они проходили вдоль колонны, греки, стоявшие у грузовиков, провожали их замечаниями. Белое красивое лицо Тэпа, его перевязанная рука и шагавшая рядом с ним Елена явно произвели на них впечатление.
— Это раненый инглизи, летчик, — говорили они.
— Похож на грека.
— Рана, видно, серьезная. Пешком идет в Афины, что ли?
— Нет, у них есть машина. А эта женщина — сестра. Нам бы таких женщин…
Тэп видел вокруг один сплошной беспорядок и думал, что эти люди никогда ничему не научатся, а вот выиграем мы войну, и придется нам научить их делать все как надо, потому что из-за своей собственной глупости они то и дело попадают в беду и приходится нам выручать их, а от них одна только помеха, как вот сейчас с этими грузовиками, — взять, например, этого большого грека, который ничего не говорит, а только смотрит на всех зверем, а уж маленький, тот совсем немой, и чего стоят все эти людишки, мимо которых мы проходим. Сами они никогда ничему не научатся, потому что их еще не коснулась цивилизация.
Они подошли к грузовику, шофер которого все еще возился с мотором, засунув голову под капот. Елена обратилась к нему.
— Мы привели инглизи, — сказала она. — Может быть, он сумеет помочь вам.
— Это будет очень хорошо с его стороны.
— Спросите его, в чем тут дело? — сказал Тэп.
— Он говорит, что мотор начинает работать и сразу задыхается, как будто ему не хватает горючего, а на самом деле, говорит он, горючего полон бак.
Тэп взобрался на место шофера, передвинул большой рычаг и нажал стартер. Одновременно он сильно нажал акселератор и дал газ. Мотор застучал и начал работать, потом стал стрелять и наконец остановился. Тэп проделал это еще раз, два и слез с грузовика. Опершись на раненую руку, он другой рукой потянул за карбюратор и полностью отвернул верхнюю крышку фильтра.
— Скажите, чтоб он запустил мотор! — крикнул он Елене.
Елена сказала шоферу, и тот сел в кабину. Когда он нажал стартер, Тэп прикрыл ладонью открытый карбюратор. Мотор начал работать, но скоро остановился, как и раньше. Шофер опять дал газ, а Тэп держал руку над карбюратором до тех пор, пока не почувствовал, что в мотор засасывается холодный воздух и глушит мотор, тогда он быстро отдернул руку. Мотор закашлял, цилиндры стали работать. Но шофер дал слишком большой газ, и мотор опять остановился.
— Еще раз! — крикнул Тэп по-английски. — Только скажите, чтобы он не давал сразу слишком большой газ.
— А что это значит? Я не понимаю.
— Скажите, чтобы он не нажимал сильно педаль, когда мотор начнет работать как следует.
— Хорошо, — сказала Елена и перевела его слова шоферу.
Шофер послушался. Тэп держал руку на открытом карбюраторе, пока опять не почувствовал всасывание, тогда он быстро отдернул руку, затем опять прикрыл карбюратор ладонью и опять быстро отнял ее, и мотор заревел, возвращаясь к жизни, и жизнь не покидала его. Шофер дал газ в цилиндры, и мотор заработал нормально. Он дал ход назад, подошли шоферы других грузовиков и начали подталкивать застрявшую машину, и дюйм за дюймом грузовик задом выползал из грязи, пока не выбрался на дорогу, и тогда он двинулся вперед.
— Поблагодарите инглизи, — сказал шофер, широко улыбаясь Елене. — Поблагодарите его и скажите, что сейчас мы все отодвинемся к краю, чтобы вы могли проехать.
— Он говорит, что они отодвинутся в сторону, чтобы мы могли проехать, — сказала Елена Тэпу.
— Спросите его, что такое было с грузовиком? — сказал шофер Елене.
— Он хочет знать, что случилось с грузовиком?
— Грязный бензин, — сказал Тэп, вытирая руку о штаны. — Песок или еще что-нибудь забило трубку. В другой раз он сам может сделать продувание. Скажите ему, пусть поставит фильтр на место, а если опять получится засорение, пусть проделает то же, что и я.
Он повернулся и зашагал обратно.
Пока они шли к своему автомобилю, колонна медленно зашевелилась, и большой грек говорил шоферам, чтобы они посторонились и дали проехать машине раненых инглизи, потому что инглизи с одной рукой исправил сломанный грузовик, достаточно ему было дотронуться ладонью до карбюратора. Когда они добрались до своей машины, колонна уже почти построилась в порядке. Елена пришла первая.
— Инглизи тут что-то говорил, — сказал маленький грек, когда Елена открыла дверцу. Маленький грек пересел на переднее сиденье, так как становилось уже темно и холодно. — Он что-то говорил. Я думаю, он очнулся.
— Джон, — сказала Елена. — Джон, как ты себя чувствуешь?
— Где вы были? — спросил Квейль. Он все еще лежал скорчившись на заднем сиденье. Елена не видела в темноте его лица, но голос его звучал нетвердо.
— Мы ходили чинить грузовик. На дороге образовалась пробка.
— Как ты себя чувствуешь, Джон? — спросил Тэп. — Ты был в обмороке.
— Что случилось?
— Ты потерял сознание, — сказала Елена. — И наша машина врезалась в насыпь. Тебе было очень плохо.
— Где мы сейчас? Кто правил машиной?
— Я, — сказал Тэп. — Мы сейчас на вершине горного прохода. Целая колонна греческих грузовиков впереди забила дорогу. Как ты себя чувствуешь, Джонни?
— Хорошо, — сказал Квейль. — А как же ты, черт возьми, правил одной рукой?
— Раза два мы чуть не свалились в пропасть.
— А теперь можно ехать? — спросил Квейль. Он попытался встать.
— Да. — Тэп пристально смотрел на Квейля. Тот сидел согнувшись, чтобы подавить тошноту.
— Сейчас поедем, — сказал Тэп. — Мы обгоним колонну.
Они расселись по местам. Елена хотела положить голову Квейля к себе на колени, но он не дал.
— У меня уже все прошло, — сказал он и стал наблюдать, как Тэп одной рукой правит машиной. Уже сильно стемнело, и Тэп с трудом различал дорогу. Он зажег фары. Медленно поднялись они на гору и догнали крайний грузовик колонны. Когда они обогнали колонну, Квейль слышал, как греки кричали им вслед: «Инглизи!» Они перевалили через вершину и ехали теперь под гору. Медленно обгоняли они один грузовик за другим, и им казалось, что этим грузовикам не будет конца. Наконец свет фар осветил пустое пространство между деревьями, и они проехали мимо последнего грузовика. Шофер грузовика загородил им дорогу. Тэп остановил автомобиль.
— Передайте от меня инглизи благодарность, — сказал шофер Елене. — Он замечательный человек, Пожалуйста, скажите ему это. Мы еще выиграем вместе войну. Он настоящий молодчина, знает автомобиль, как свои пять пальцев.
— Я все передам ему, — обещала Елена. — До свиданья! Желаем вам благополучно добраться до места.
— Смотрите, чтоб вас не накрыли немцы в Триккала! — кричали им вслед шоферы потрусливее.
— Что они говорят? — спросил Тэп.
— Они благодарят вас, — сказала она.
— И все? А мне показалось, что он произнес целую речь.
— Нет, это все, — сказала Елена.
Тэп отпустил тормоз, и они стали спускаться вниз.
22
Был только мрак и белый луч света, выделявший дорогу, по которой они медленно спускались с высокой горы. Была грязь, такая жидкая, что она забрызгивала ветровое стекло, а растекающиеся капли дождя дважды покрывали холодное стекло сеткой инея. Был ветер, шум которого стоял у них в ушах, и было слышно, как он хлещет машину, так как ехали они очень медленно. Они ехали медленно потому, что Тэп выбился из сил и у него так онемела рука, что он перед каждым поворотом останавливал машину. Прошло очень много времени, пока горный проход остался позади. Квейль заснул здоровым сном, но он тоже был обессилен. Елена не хотела будить его и сама по временам засыпала. Только большой грек на переднем сиденье, рядом с Тэпом, не смыкал глаз. Он один торопился.
Дважды они останавливались из-за того, что Тэп чувствовал в руке полнейшее онемение и еле мог пошевелить ею, и Елена просыпалась, и выходила из машины, и растирала ему руку, и он искал ее нежности, потому что нуждался в ней, а она осторожно отстранялась от него, и он не чувствовал себя с ней вполне свободно.
Под утро Квейль проснулся. Его уже не тошнило, и ему было холодно, так как жара у него больше не было.
— Я хочу есть, — сказал он. — Найдется у нас что-нибудь поесть, Елена?
Елена спала, но при этих словах проснулась.
— Пусть лучше много не ест. Его опять стошнит, — сказал большой грек.
— Остановимся и поедим, — предложил Тэп.
— Хочешь, я сменю тебя на время? — спросил Квейль.
— Нет, я чувствую себя хорошо.
— А ты выдержишь? Нам надо спешить. Выдержишь?
— Конечно.
— Я немного поем и сяду за руль. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Рука одеревенела, но в общем чувствую себя хорошо.
Квейль съел кусок хлеба с сыром, который дала ему Елена. Он попросил еще, но она сказала, что ему это повредит, и он не стал настаивать. Потом попросил Тэпа остановить машину и вышел. Он чувствовал слабость в ногах и горький вкус во рту.
— Рад, что вам лучше, — сказал большой грек, когда он сел за руль.
— Спасибо, — ответил Квейль.
Он включил передачу, и все почувствовали перемену, потому что он уверенно и быстро повел машину под уклон, не останавливаясь на поворотах и объезжая греческие транспорты без осложнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Он заболел не на шутку. Едва ли скоро очнется.
— Что же нам делать? — сказала Елена.
— Инглизи спешил. И мы должны спешить. Ты умеешь править машиной? — спросил он маленького грека.
— Нет. Никогда не приходилось. А ты не умеешь?
— Нет. Спросите другого инглизи, может, он сумеет, — сказал большой грек Елене.
— У него повреждена рука.
— Ничего не значит. Может быть, он сумеет править одной рукой. Спросите его.
Елена спросила Тэпа, не сможет ли он править, — большой грек говорит, что надо торопиться.
— Подождем, пока Джонни придет в себя, — сказал Тэп. — Я вряд ли справлюсь одной рукой.
— Но он говорит, что надо торопиться. Необходимо торопиться. Джона мы положим на заднем сиденье. Я буду смотреть за ним. Можете вы править? — спросила она Тэпа.
— С такой рукой — нет.
— Тогда попробую я, — сказал большой грек. — Помоги мне положить инглизи на заднее сиденье, — обратился он к маленькому греку. Тэп смотрел, как они подняли Квейля, словно мешок с мукой, и положили на заднее сиденье.
— Что они собираются делать? — спросил он Елену.
— Сейчас поедем. Он будет править, — указала она на большого грека.
— А он умеет?
— Нет.
— Так какого же черта он берется! По такой дороге! Нет, я буду править. Но надо подождать, пока Джон придет в себя.
— Он очень спешил. А раз он спешил, значит надо спешить.
— Ладно. Но править буду я. Не могу я рисковать головой из-за этого сумасшедшего грека.
Тэп занял место шофера. Елена устроилась сзади возле Квейля.
Дорога то и дело круто сворачивала перед подъемом, и Тэп все время вел машину на первой скорости, чтобы иметь возможность сразу замедлить ход на повороте. Одной рукой ему трудно было делать быстрые повороты. Иногда он останавливал машину, когда дорога поворачивала слишком круто. И всякий раз, когда они подъезжали к крутому повороту, за которым начинался подъем, он отчаянно ругался. Его раздражал вид большого грека, сидевшего, как истукан, рядом с ним, с винтовкой в руках.
— Ну как он? — то и дело спрашивал Тэп Елену.
— Не знаю, — отвечала Елена. Она поддерживала голову Квейля. Ноги его лежали на коленях у маленького грека. Солнце светило снизу, и лучи его, проходя сквозь стекло, рисовали узоры на бескровном лице Квейля.
— Бедный инглизи, — тихо сказал маленький грек.
Лишь недалеко от перевала на дороге появилась жизнь. Сначала мулы, запряженные в большие двухколесные повозки, потом пушки и зарядные ящики. Сначала это было не страшно. Тэп вел машину по наружному краю дороги, так как греки держались внутренней стороны, считая, что так безопаснее. Потом дорога опять стала петлять, а Тэп не был уверен в себе. Править машиной, когда едешь по краю обрыва, было мудрено, даже если ехать совсем тихо. Миновав два небольших обоза, Тэп придержал машину.
— Не могу больше, — сказал он Елене.
— Что с вами?
— Мулы и прочее. — Тэп остановил машину и обернулся назад. — Боюсь, что свалю вас в пропасть.
— А вы езжайте медленней.
— Нельзя, — сказал он. — Приходится ехать быстро, иначе не взять подъема. Но если вы не боитесь, то пожалуйста. Едем дальше, если вы так хотите.
— Ничего не поделаешь, Тэп, — ответила Елена. — Надо.
— О'кэй. А как Джонни?
— Не знаю. Дыхание очень слабое. Боюсь, что он серьезно заболел.
— Это все усталость. Очень уж много было всего.
Тэп снова включил мотор, и они медленно стали подниматься вверх по наружному краю дороги, хотя вся дорога была свободна. Они приближались к вершине. День склонялся к вечеру, и Тэп думал, как они будут ехать ночью. Он безусловно не сможет править машиной ночью. Даже сейчас он правил с большим трудом. Они спешили, но он свалит всех в пропасть, если попытается править ночью, — в этом он был уверен. До вечера он еще кое-как справится. И как раз в ту минуту, когда он думал, что до вечера справится, машина подошла к образовавшейся на дороге пробке.
У вершины горного прохода в густой грязи поперек дороги стоял грузовик.
— Что там еще? — сказал Тэп и остановил машину.
Впереди, насколько хватал глаз, стояли греческие грузовики. Грузовики были старые, расшатанные, разбитые, грязные, неисправные, и они стояли вкривь и вкось на дороге, загромождая ее до самой вершины и исчезая из виду по другую сторону прохода.
— Поздравляю вас, — сказал он Елене. В ответ он услышал тихий шорох на заднем сиденье.
— Что такое? — спросила Елена.
— Никогда не видал ничего подобного, — сказал Тэп. — Забили дорогу на несколько миль.
Большой грек вылез из машины и подошел к кучке людей, растерянно стоявших у заднего грузовика. Они не ответили на его приветствие.
— Мы везем раненых инглизи. Летчиков, — сказал большой грек. Его отрывистые слова заставили стоявших поднять на него глаза. Его лицо, его поза, его голос были совершенно бесстрастны. Он не просил, не спрашивал. Он просто говорил.
— Проходи, — сказал шофер заднего грузовика. — Авось тебе повезет дальше.
Грек ничего не сказал и прошел дальше. Он поднялся выше и увидел за поворотом такое столпотворение, из которого, казалось, не было никакого выхода. Мы слишком беспечны, подумал он. Мы не смотрим как следует за механизмами, с которыми имеем дело. Почему, будь они прокляты, почему эти грузовики стоят как попало по всей дороге? Нам надо еще долго учиться. Американцы могли бы нас научить. Мы тут никогда не проедем, будь они прокляты! Интересно, что стал бы делать инглизи, если бы не лежал без чувств? Он всегда хорошо знает, что делать, или умеет притвориться, что знает, а это прекрасный способ заставить других делать, что нужно. Умница! Но тут и он стал бы в тупик.
Большой грек шел по грязи у обочины дороги, иногда бросая «добрый день» солдатам, стоявшим кучками или сидевшим около грузовиков, или на краю дороги в ожидании, что господь бог подаст им сигнал двигаться дальше. Он поднялся до самой вершины горы и наконец подошел к концу колонны и первоисточнику всей этой неразберихи. Здесь он увидел старый восьмиколесный грузовик, принадлежавший когда-то некоей строительной компании. Грузовик частью врезался в насыпь, частью увяз в дорожной грязи.
Он видел, как шоферы и солдаты, нагнувшись, всматривались в мотор, и слышал, как они спорили.
— Что случилось? — как можно безобиднее спросил он, подходя к ним.
Один из нагнувшихся над мотором поднял голову:
— Ты понимаешь что-нибудь в машинах?
— Нет. Не понимаю. Сломалось что-нибудь?
— Вот и я тоже хочу знать, что сломалось. Потому-то я и здесь.
— Сколько времени это займет? — спросил большой грек равнодушным тоном, понимая всю рискованность своего вопроса.
— От недели до месяца, — ответил другой ядовито.
— Мы везем раненых инглизи и сестру. Мы не можем стоять на месте. Может быть, инглизи сумеет наладить это. Сейчас я его позову, — сказал большой грек и внушительно плюнул, глядя на собеседника, который всем своим видом старался показать, что все равно ничего не выйдет. Большой грек поспешил назад и невольно отметил, что уже смеркается. Лишь бы инглизи со сломанной рукой отнесся к делу со вниманием и не сердился.
Миновав последний поворот, он увидел Тэпа, стоявшего на подножке машины.
— Барышня, — обратился он к Елене, — будьте так добры, спросите инглизи, не пойдет ли он со мной, — может быть, он сумеет починить грузовик, который загородил дорогу.
Елена сидела на подножке с другой стороны. Она встала и перевела его слова Тэпу. Тэп сошел с подножки.
— Уже темнеет, — сказал Тэп. — Где этот грузовик? Спросите его. Вам тоже придется пойти с нами. Возможно, мне понадобится переводчик.
Тэп посмотрел на Квейля, лежавшего на заднем сиденье.
— Сейчас он, кажется, просто спит, — заметил он.
— Я думаю, он скоро будет в порядке, — сказала Елена.
Она пошла вместе с Тэпом.
— Если инглизи проснется, не позволяйте ему вставать. Мы скоро вернемся, — сказала она маленькому греку, который побежал было за ними.
Когда они проходили вдоль колонны, греки, стоявшие у грузовиков, провожали их замечаниями. Белое красивое лицо Тэпа, его перевязанная рука и шагавшая рядом с ним Елена явно произвели на них впечатление.
— Это раненый инглизи, летчик, — говорили они.
— Похож на грека.
— Рана, видно, серьезная. Пешком идет в Афины, что ли?
— Нет, у них есть машина. А эта женщина — сестра. Нам бы таких женщин…
Тэп видел вокруг один сплошной беспорядок и думал, что эти люди никогда ничему не научатся, а вот выиграем мы войну, и придется нам научить их делать все как надо, потому что из-за своей собственной глупости они то и дело попадают в беду и приходится нам выручать их, а от них одна только помеха, как вот сейчас с этими грузовиками, — взять, например, этого большого грека, который ничего не говорит, а только смотрит на всех зверем, а уж маленький, тот совсем немой, и чего стоят все эти людишки, мимо которых мы проходим. Сами они никогда ничему не научатся, потому что их еще не коснулась цивилизация.
Они подошли к грузовику, шофер которого все еще возился с мотором, засунув голову под капот. Елена обратилась к нему.
— Мы привели инглизи, — сказала она. — Может быть, он сумеет помочь вам.
— Это будет очень хорошо с его стороны.
— Спросите его, в чем тут дело? — сказал Тэп.
— Он говорит, что мотор начинает работать и сразу задыхается, как будто ему не хватает горючего, а на самом деле, говорит он, горючего полон бак.
Тэп взобрался на место шофера, передвинул большой рычаг и нажал стартер. Одновременно он сильно нажал акселератор и дал газ. Мотор застучал и начал работать, потом стал стрелять и наконец остановился. Тэп проделал это еще раз, два и слез с грузовика. Опершись на раненую руку, он другой рукой потянул за карбюратор и полностью отвернул верхнюю крышку фильтра.
— Скажите, чтоб он запустил мотор! — крикнул он Елене.
Елена сказала шоферу, и тот сел в кабину. Когда он нажал стартер, Тэп прикрыл ладонью открытый карбюратор. Мотор начал работать, но скоро остановился, как и раньше. Шофер опять дал газ, а Тэп держал руку над карбюратором до тех пор, пока не почувствовал, что в мотор засасывается холодный воздух и глушит мотор, тогда он быстро отдернул руку. Мотор закашлял, цилиндры стали работать. Но шофер дал слишком большой газ, и мотор опять остановился.
— Еще раз! — крикнул Тэп по-английски. — Только скажите, чтобы он не давал сразу слишком большой газ.
— А что это значит? Я не понимаю.
— Скажите, чтобы он не нажимал сильно педаль, когда мотор начнет работать как следует.
— Хорошо, — сказала Елена и перевела его слова шоферу.
Шофер послушался. Тэп держал руку на открытом карбюраторе, пока опять не почувствовал всасывание, тогда он быстро отдернул руку, затем опять прикрыл карбюратор ладонью и опять быстро отнял ее, и мотор заревел, возвращаясь к жизни, и жизнь не покидала его. Шофер дал газ в цилиндры, и мотор заработал нормально. Он дал ход назад, подошли шоферы других грузовиков и начали подталкивать застрявшую машину, и дюйм за дюймом грузовик задом выползал из грязи, пока не выбрался на дорогу, и тогда он двинулся вперед.
— Поблагодарите инглизи, — сказал шофер, широко улыбаясь Елене. — Поблагодарите его и скажите, что сейчас мы все отодвинемся к краю, чтобы вы могли проехать.
— Он говорит, что они отодвинутся в сторону, чтобы мы могли проехать, — сказала Елена Тэпу.
— Спросите его, что такое было с грузовиком? — сказал шофер Елене.
— Он хочет знать, что случилось с грузовиком?
— Грязный бензин, — сказал Тэп, вытирая руку о штаны. — Песок или еще что-нибудь забило трубку. В другой раз он сам может сделать продувание. Скажите ему, пусть поставит фильтр на место, а если опять получится засорение, пусть проделает то же, что и я.
Он повернулся и зашагал обратно.
Пока они шли к своему автомобилю, колонна медленно зашевелилась, и большой грек говорил шоферам, чтобы они посторонились и дали проехать машине раненых инглизи, потому что инглизи с одной рукой исправил сломанный грузовик, достаточно ему было дотронуться ладонью до карбюратора. Когда они добрались до своей машины, колонна уже почти построилась в порядке. Елена пришла первая.
— Инглизи тут что-то говорил, — сказал маленький грек, когда Елена открыла дверцу. Маленький грек пересел на переднее сиденье, так как становилось уже темно и холодно. — Он что-то говорил. Я думаю, он очнулся.
— Джон, — сказала Елена. — Джон, как ты себя чувствуешь?
— Где вы были? — спросил Квейль. Он все еще лежал скорчившись на заднем сиденье. Елена не видела в темноте его лица, но голос его звучал нетвердо.
— Мы ходили чинить грузовик. На дороге образовалась пробка.
— Как ты себя чувствуешь, Джон? — спросил Тэп. — Ты был в обмороке.
— Что случилось?
— Ты потерял сознание, — сказала Елена. — И наша машина врезалась в насыпь. Тебе было очень плохо.
— Где мы сейчас? Кто правил машиной?
— Я, — сказал Тэп. — Мы сейчас на вершине горного прохода. Целая колонна греческих грузовиков впереди забила дорогу. Как ты себя чувствуешь, Джонни?
— Хорошо, — сказал Квейль. — А как же ты, черт возьми, правил одной рукой?
— Раза два мы чуть не свалились в пропасть.
— А теперь можно ехать? — спросил Квейль. Он попытался встать.
— Да. — Тэп пристально смотрел на Квейля. Тот сидел согнувшись, чтобы подавить тошноту.
— Сейчас поедем, — сказал Тэп. — Мы обгоним колонну.
Они расселись по местам. Елена хотела положить голову Квейля к себе на колени, но он не дал.
— У меня уже все прошло, — сказал он и стал наблюдать, как Тэп одной рукой правит машиной. Уже сильно стемнело, и Тэп с трудом различал дорогу. Он зажег фары. Медленно поднялись они на гору и догнали крайний грузовик колонны. Когда они обогнали колонну, Квейль слышал, как греки кричали им вслед: «Инглизи!» Они перевалили через вершину и ехали теперь под гору. Медленно обгоняли они один грузовик за другим, и им казалось, что этим грузовикам не будет конца. Наконец свет фар осветил пустое пространство между деревьями, и они проехали мимо последнего грузовика. Шофер грузовика загородил им дорогу. Тэп остановил автомобиль.
— Передайте от меня инглизи благодарность, — сказал шофер Елене. — Он замечательный человек, Пожалуйста, скажите ему это. Мы еще выиграем вместе войну. Он настоящий молодчина, знает автомобиль, как свои пять пальцев.
— Я все передам ему, — обещала Елена. — До свиданья! Желаем вам благополучно добраться до места.
— Смотрите, чтоб вас не накрыли немцы в Триккала! — кричали им вслед шоферы потрусливее.
— Что они говорят? — спросил Тэп.
— Они благодарят вас, — сказала она.
— И все? А мне показалось, что он произнес целую речь.
— Нет, это все, — сказала Елена.
Тэп отпустил тормоз, и они стали спускаться вниз.
22
Был только мрак и белый луч света, выделявший дорогу, по которой они медленно спускались с высокой горы. Была грязь, такая жидкая, что она забрызгивала ветровое стекло, а растекающиеся капли дождя дважды покрывали холодное стекло сеткой инея. Был ветер, шум которого стоял у них в ушах, и было слышно, как он хлещет машину, так как ехали они очень медленно. Они ехали медленно потому, что Тэп выбился из сил и у него так онемела рука, что он перед каждым поворотом останавливал машину. Прошло очень много времени, пока горный проход остался позади. Квейль заснул здоровым сном, но он тоже был обессилен. Елена не хотела будить его и сама по временам засыпала. Только большой грек на переднем сиденье, рядом с Тэпом, не смыкал глаз. Он один торопился.
Дважды они останавливались из-за того, что Тэп чувствовал в руке полнейшее онемение и еле мог пошевелить ею, и Елена просыпалась, и выходила из машины, и растирала ему руку, и он искал ее нежности, потому что нуждался в ней, а она осторожно отстранялась от него, и он не чувствовал себя с ней вполне свободно.
Под утро Квейль проснулся. Его уже не тошнило, и ему было холодно, так как жара у него больше не было.
— Я хочу есть, — сказал он. — Найдется у нас что-нибудь поесть, Елена?
Елена спала, но при этих словах проснулась.
— Пусть лучше много не ест. Его опять стошнит, — сказал большой грек.
— Остановимся и поедим, — предложил Тэп.
— Хочешь, я сменю тебя на время? — спросил Квейль.
— Нет, я чувствую себя хорошо.
— А ты выдержишь? Нам надо спешить. Выдержишь?
— Конечно.
— Я немного поем и сяду за руль. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Рука одеревенела, но в общем чувствую себя хорошо.
Квейль съел кусок хлеба с сыром, который дала ему Елена. Он попросил еще, но она сказала, что ему это повредит, и он не стал настаивать. Потом попросил Тэпа остановить машину и вышел. Он чувствовал слабость в ногах и горький вкус во рту.
— Рад, что вам лучше, — сказал большой грек, когда он сел за руль.
— Спасибо, — ответил Квейль.
Он включил передачу, и все почувствовали перемену, потому что он уверенно и быстро повел машину под уклон, не останавливаясь на поворотах и объезжая греческие транспорты без осложнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40