Где-то рядом отчаянно звенел соловей. Еще не открыв глаза, она подвинула руку — кровать рядом хранила тепло. Улыбка выползла на лицо. Она повернулась и открыла глаза. Егор сидел на табуретке и держал на руках Ксюшку. Та сосредоточенно и ритмично поглощала из бутылочки молочную смесь. Сухарев подмигнул Вере и глазами показал на девочку.— Оголодала совсем. ; :— Я тоже, — сообщила Вера и сладко потянулась.— В порядке очередности, дамы.Вера натянула футболку, джинсы, глянула на себя в зеркало. Глаза отчаянно блестели. Концентрированно-черные зрачки в обрамлении темно-древесной коричневы на молочно-голубоватом фоне белков. Она давно не видела у себя таких глаз, даже не поверила вначале. Их словно хорошо помыли. Как окна перед Пасхой. И те — засияли. Ксюху, накормленную и переодетую, поместили на кровати Егора.Вера ела ягоды черешни одну за другой, не отрывая глаз от Сухарева.— Твои глаза похожи на эти черешни, — сообщил он, поглядывая на нее немножко пьяно.— Угу.Вера кивнула. Она плевала косточки в пустой стакан. Ей было весело и хотелось тихонько смеяться.— Завтра пойдем на рыбалку, — объявил Егор, и Вера весело закивала, но спохватилась:— А Ксюха?— Возьмем палатку для нее.Вера засмеялась, и ее смех отразился на лице Егора шальной улыбкой.— Ты такая красивая сегодня, — сказал он.Вера снова закивала. Ей хотелось соглашаться со всеми его высказываниями. Слишком уж долго они спорили. Хватит.Ксюшка что-то громко гукнула на своем языке, и они засмеялись. Вера легла рядом с ней на кровати, Сухарев растянулся с другой стороны. Теперь между ними лежал ребенок, который шустро сучил ножками и что-то весело агукал.— Знаешь, Сухарев, — начала Вера, зажмурившись, — я хочу, чтобы эта турбаза была твоя. Я хочу тебе сделать подарок.Он молчал. Он не смотрел на нее, и Вера сразу почувствовала, как он внутренне напрягся.— Я бы могла помочь тебе… — начала пояснять она, пытаясь разгадать подоплеку его молчания. — Купить ее и оформить на тебя.Сухарев медленно повернул голову и стал смотреть на нее пристально, будто впервые увидел. В его взгляде появилось что-то такое, что сразу сбило ее с толку.— Ты меня не понял. Я не буду на нее претендовать, если хочешь, я поищу полигон для «Арго» в другом месте. База будет полностью твоя, делай с ней что хочешь. Я уже решила, что для себя приобретать ее не буду. А ты… Я теперь понимаю почему… Короче, я все знаю.Сухарев молча поднялся, оглянулся, будто находился не у себя в комнате, а где-то еще, в малознакомом месте. Вера испугалась.— Если ты переживаешь из-за денег, я могу дать тебе в долг. Отдашь, когда сможешь. Когда база станет приносить прибыль.Теперь он на нее посмотрел в упор, и Вера увидела совершенно чужие глаза.— Вот спасибо, — протянул он нехорошим тоном. — Напомнила. А я, дурак, и забыл, представь, что ты у нас дама состоятельная. Бизнес-вумен. Можешь все купить и кого хочешь осчастливить.— Егор, я не то хотела.., ты меня не понял.Он уже застегивал рубашку и торопливо искал зажигалку.— Кого облагодетельствуешь, кого под зад пнешь.Вера вскочила.— Егор, что ты такое говоришь? Я просто знаю.Мне рассказали твою историю…— И она тебя тронула! И ты, как императрица, решила купить меня?— Боже! Что ты говоришь, Егор?! Что с тобой? Я предложила… Что в этом особенного? Я предложила… взаймы, в конце концов, если ты не хочешь подарков… Это обыкновенная сделка, если ты не в курсе.Мы будем партнеры, если хочешь…— Как с Колей? А потом ты меня выкинешь, когда тебе покажется, что я недостаточно хорош? Как ты с ним расправилась, я видел. Наверное, если бы между вами не стоял этот чертов общий бизнес, ты бы побежала к нему в ту ночь, а так…— Замолчи!Егор нашел сигареты, схватил их и зажигалку и стал распихивать по карманам. Вера в ужасе смотрела на него. Все рухнуло. Сейчас он уйдет.— Знаешь, в чем твоя ошибка? — спросил он уже на пороге. — Ты слишком погрязла в своих чувствах.А о других ты подумала? Вот о ней, например? — Он кивнул в сторону Ксюшки.— Егор, милый, подожди. — Вера схватила его за руку. — Ты меня осуждаешь, я понимаю. Я не сказала Коле, что это его внучка, не согласилась делить с ним фирму. Но ты не знаешь всех деталей, тонкостей. Это же бизнес! Если ты никогда не занимался им, то тебе трудно понять. Тут нужно, чтобы в одной упряжке, чтобы на равных. В бизнесе нельзя одеяло тянуть на себя.— Понимаю…Егор недобро усмехнулся. Вера заметила, как на его левой щеке дрогнул мускул.— Егор, ну ты как в лесу живешь! — ляпнула она и осеклась. Он сверкнул глазами и вышел.— Не забудь закрыть дверь, когда уйдешь, — донеслось до нее с веранды.Вера сжала кулаки. Потом стала кусать белые костяшки пальцев, стремясь сделать себе еще больнее.Когда ей это удалось, она обнаружила, что все руки искусаны. На кровати весело агукала Ксюшка. «Закрой дверь, когда уйдешь». Он выгоняет ее! Неужели она вот так легко потеряет все, что только что получила в подарок от судьбы? Вера завернула ребенка в одеяльце и положила в коляску. Она поправила покрывало на кровати, вымыла миску из-под черешни и выкинула косточки. Произведя все эти действия, она поймала себя на мысли, что нарочно тянет время — вдруг он одумается и вернется? Ведь всего несколько часов назад они были так близки, он был таким нежным, шептал ее имя. Казалось, он понимает ее как никто! И то, что с ним сделалось после ее предложения, это ни в какие рамки не вмещается! Это вспышка, она должна пройти.Вера все убрала, но он не шел. Тогда она взяла девочку и вернулась к себе. На столе отчаянно пел мобильник. Комната казалась чужой и неуютной.— Алло?— Ника! Я думал, с тобой что случилось. Звоню всю ночь, где тебя черти носят?Вера не сразу узнала голос брата.— Славик? Что-то с мамой?Она села на табуретку. Брату скоро пятьдесят, а она: Славик. Вера почувствовала, как на нее нападает заторможенность, которая обязательно следует за большим потрясением. Она зло потрясла головой и встряхнула плечами.— С матерью совсем плохо, я не знаю, что делать!Приезжай!— Что стряслось? — повторила Вера, медленно включаясь. Она нарисовала мысленным взором их квартиру на Руднике, мать, взирающую в пространство невидящими глазами. Лысеющего Славика.— Приступы участились, сегодня ночью было опять, да по телефону всего не перескажешь. Мы с Катериной хотели с тобой кое-что обсудить. Приезжай срочно.— Хорошо, я приеду.Вера как замороженная нажала кнопку и уставилась в пространство. Итак, все кончено. Ее жизнь возвращает ее к себе, а он остается здесь. Она оставит о себе память в виде горького осадка с оттенком презрения у этого лесного сыча, администратора турбазы «Сокол». А увезет с собой горький запах травы, головокружительное предчувствие счастья, эту несбывшуюся любовь…Нет! Вера вскочила, выбежала на крыльцо, потом вернулась, схватила девочку и помчалась. Она обежала все помещения, спустилась к реке, пробежала вдоль берега весь пляж. Она бегала, как собака, потерявшая хозяина. Ксюшка в недоумении взирала на нее из своего кружевного чепчика.В столовую, в его флигель, к себе, к проходной…Егора никто не видел, и никто не мог сказать, где он.У проходной стоял автобус со спортсменами. Шла погрузка. Вера стояла и сиротливо взирала на их сборы.Татьяна подошла и что-то спросила у Веры. Та даже не поняла вопрос. Почувствовала, что готова разреветься, повернулась и побежала к своему флигелю. Там стоял «уазик». Заметив его, Вера выровняла шаг. Наверняка Егор одумался и теперь приехал за ней. Сердце радостно подпрыгнуло. Навстречу ей из «уазика» выбрался шофер.— Карета подана.Вера, улыбаясь, смотрела на него. Шофер переминался с ноги на ногу, не понимая ее выжидательного молчания.— Вот. Егор Андреич велел отвезти вас на вокзал.Вы ведь сегодня уезжаете?Улыбка сползла с ее лица и растаяла.Вера по инерции хлопала ресницами, взирая на шофера. Тот совсем смутился.— Вы ведь к двенадцатичасовому? Как раз успеем за два часа до поезда, чтобы билеты купить.— Ага. Да. Я сейчас. Я быстро.Вера спрятала глаза. Она нырнула в свою комнату и стала собираться. Главное — не давать волю эмоциям. Это больно, но она переживет. Не раскисать. Все проходит.Через полчаса она была готова к отъезду. Ничто на ее лице не выдавало смятения. Шофер кинул в машину детскую коляску и чемодан. Вера уже не вглядывалась в окна и деревья, она не шарила беспокойным взглядом по территории турбазы. Все ясно: он не придет. Он просто не хочет ее больше видеть. Никогда. * * * — Хорошо же ты устроилась, сестренка! — Брат хмуро смотрел на нее, разглядывая кожаные брюки и дорогой пиджак. — Уехала, живешь в свое удовольствие, бросила мать, понимаешь, на нас с Катькой…Брат говорил как бы шутя, но Вера слышала в его словах явно сквозящий упрек.— Кажется, мы определенно договорились: я высылаю деньги, а вы обеспечиваете матери уход. До сих пор тебя такой расклад устраивал. Что изменилось?Катерина молча ходила туда-сюда с тарелками — накрывала стол для золовки. В разговор не встревала, ждала своего часа.— Мать изменилась, — отозвался брат. — Она стала невыносимой. То ей кажется, что ее соседи обокрали, то мы с Катериной. Там и добра-то.., брать нечего, а она… И эти ее приступы… Постоянно у подъезда «скорая» дежурит. Нужно что-то решать.— Что ты предлагаешь?Вера не любила пустой болтовни. Ведь ясное дело — брат позвал ее с каким-то конкретным предложением.Теперь же, увидев ее, ходит кругами.Слава не торопился отвечать на вопрос. Он открыл бутылку водки, разлил в рюмки.— За встречу.Катерина вытерла руки о передник и тоже подняла рюмку.— Редко видимся, — вставила она и, выпив, поделилась:— Мы совсем здесь замучились с матерью. Она такая капризная. Да ты знаешь, в детстве натерпелась. Но то — цветочки. Теперь она совсем набаловалась, притворяться много стала. Чуть что не по ней — бряк в обморок, и все дела.— Она похоронила папу, — напомнила Вера.— Когда это было! Давно пора в себя прийти! — подхватила Катерина.— Ну а если нанять сиделку? — предложила Вера, —" тщетно пытаясь понять, куда клонит сноха.— Сиделку! Ее еще отыскать нужно! Кто, по-твоему, согласится сидеть безвылазно со слепой и капризной старухой?Вера поморщилась. Ее коробила циничность Катерины, но одновременно она не могла не понимать, что сноха права.— Ты ешь, сестренка, ты с дороги.Слава подвинул сестре миску с салатом и голубцы.— Тут врачиха одна ходит, участковая, и та сочувствует. Тяжело вам, говорит, столько лет мучаетесь. Ухаживать за такой только за квартиру согласятся. А зачем, говорит, вам чужому человеку квартиру дарить?— Логично, — усмехнулась Вера.— Тут недалеко, — сноха положила Вере голубец и зачерпнула ложкой салат, — есть что-то типа интерната для больных стариков.Вера подняла глаза от тарелки. Катерина на нее не смотрела.Слава тоже — катал по тарелке зеленый горошек.— Дом инвалидов? — переспросила Вера.— И престарелых, — добавил Слава.Вера отодвинула от себя тарелку. Та задела тонкую ножку фужера, он упал и звякнул. Брат и сноха дружно взглянули на гостью.— Вы меня за этим вызвали?— Конечно, — удивился брат. — Твоя подпись будет нужна. У матери же двое детей. Ты и я.Вера пристально посмотрела на брата. От прежнего Славика в нем мало что осталось. Живот, обтянутый китайской футболкой с надписью «Адидас», лысина с торчащими посреди нее редкими волосками.Темное, почти красное лицо.— Когда ты в школе учился, меня заставляли на цыпочках по квартире ходить, если ты за уроками сидишь… — зачем-то вспомнила Вера. — Мама говорила: «Славику не мешай, он вырастет, будет опорой нам с отцом в старости».Брат вытаращил на нее глаза и, не найдя что ответить, забухтел себе под нос что-то нечленораздельное.— И жену она тебе выбрала по своему усмотрению, свою, деревенскую, что попроще.— Ой, нашла что вспомнить! — вскричала Катя, с беспокойством наблюдая за мужем.Тот вскочил и, махнув рукой, ушел на кухню.— Ты что думаешь, ты приехала нам тут мораль читать, а мы уши развесим? — Катерина обрела необходимый в разговоре раж. — Про отца вспомнила, про детство…Вера молча наблюдала за ней.— Еще расскажи нам, как она твоего отца-то любила и себя блюла…— При чем здесь это? — не поняла Вера.— А при том! Как умер, так хорош стал, а при жизни-то она под кого только не легла, ваша мать-то! Весь поселок знает, как она отца-то любила.— Ты мою мать не трогай, — тихо сказала Вера.— А че я ее трогать-то не буду?! — взвилась Катерина. — Не ты ей подштанники стираешь, а я! Ты про нее Многого не знаешь, про мать-то свою! Ты об отце вот плачешь, а он тебе никакой не отец!— Катька! — Славик вылетел из кухни и схватил жену за руку. — Закрой рот!— А чего я? Пусть знает, что мать ее от заезжего цыгана родила и всю жизнь не знала, как грех прикрыть!А она мне матерью тычет. Вот какая ваша мать-то!Вера видела, как Славик толкнул жену на диван и с размаху шмякнул полотенцем. Вера потеряла способность двигаться.— Я тебе не верю, — тихо проговорила она.— И правильно, сестренка, и не верь, — заюлил Славик, забирая у нее грязную тарелку. — Собирает сплетни, а потом…— За что купила, за то и продаю! — зло всхлипнула Катерина. — Мне ваши тетушки родные рассказали по секрету. У нас возле деревни табор стоял, и мать ваша под носом у отца к цыгану бегала! Славик маленький был, не помнит. А когда она тебя родила да увидала глаза твои черные, то уговорила отца в город уехать, вроде как на заработки. А на самом деле — от разговоров лишних. А ты ее жалеешь после такого!— Я тебя убью, Катька! — прошипел Славик. — Ведь говорил же тебе!— А ты мою мать не суди, — поднялась Вера, удивляясь своему холодному голосу, напрочь лишенному эмоций. — Это не твое дело. — И, оглядев притихших брата со снохой, уставленный закусками стол, добавила:— Ну вот и повидались, родственнички…Домой она не пошла. Ноги сами привели ее на поселковое кладбище, где под сиренью уже четыре года как лежал ее папка. Ее любимый, добрый, безотказный папка… Она смотрела на фотографию, и он с фотографии смотрел на нее. Слезы принесли ей облечение. Они лились сами собой, не требуя от нее никаких усилий. Глядя на фотографию на памятнике, она без труда вспомнила другие фотографии, где родители молодые и мать обязательно в центре. Она всегда любила быть в центре. А отец где-нибудь с краю, но глаза непременно косят в сторону матери. С обожанием — на жену. Он всегда любил ее — даже потом, слепую, злую от собственной уязвимости и беспомощности, «Закрой глаза, — вспомнила Вера; — Темно? А у нее всегда так…»Как же нужно было любить, чтобы, все зная, ни разу не упрекнуть, не устроить сцены, не вспомнить?..Девушки стояли на балконе и любовались видом на Сену. В это время года река пестрела яхтами, откуда лилась музыка, и веселые туристы нередко махали девушкам, вызывая у тех искренний восторг и бурную ответную реакцию. Замок, откуда девушки любовались видом, был, пожалуй, не менее стар, чем сама Сена, и видел на своем веку не одно поколение девиц, и, как всякий старик, не без любопытства прислушивался к щебету молодежи. Девчонки болтали без умолку, легко переходя с французского на английский, бесцеремонно вставляя в эту смесь вульгарный американский сленг. Впрочем, это ничуть не портило общей атмосферы разговора, тонус которого был на высоте. Девчонок явно что-то возбуждало. И старый замок с видавшими виды галереями из темного камня притих, прислушиваясь…— Ты никогда мне не говорила, что у тебя есть тетушка в Германии, — сказала одна из них, та, что была поменьше ростом и, несмотря на свои шестнадцать, все еще оставалась похожей на мальчика. — Выходит, Джулия, у тебя есть от меня секреты, тогда как я…— О-ля-ля! — передразнила ее подруга. — Какие там секреты?! Я ни разу не видела эту тетушку, и когда она позвонила в колледж, я была удивлена не менее твоего. Я была ошарашена, когда она заявила, что жаждет познакомиться со мной.— А разве отец никогда не говорил, что у вас есть родня в Европе?— Натали! Ты совсем не знаешь моего отца! Он терпеть не может подобных разговоров!— Видимо, здорово они ему насолили! — предположила Натали, искоса поглядывая на подругу.Лицо Джулии мгновенно стало строгим. Она не любила говорить о своих отношениях с отцом, всегда уходила от темы. Но сегодня особый случай — завтра девушка встречается со своей новоявленной тетушкой, о которой и знать не знала до сих пор. Она сама обратилась к Натали за советом, та к ней не навязывалась.И они приехали на выходные сюда, к бабушке Лулу, чтобы обсудить все без посторонних ушей. Нужно отдать должное Джулии — два дня она держалась молодцом, вида не подала, как волнуется. Но сейчас здесь, на балконе, когда они совсем одни, она выдала себя.Натали догадалась, что все ее веселье сегодня днем — показное. А сама она, пожалуй, ночь не спала, думала о предстоящей встрече.— Не знаю, Натали, был ли он знаком с тетушкой, но о моей матери он даже слышать не хочет, — не сумев сдержать горечи, призналась Джулия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35