Она была бесспорно яркой, необычной, сильной и сексуально привлекательной. В какой-то момент он подумал, что примет ее вызов. Лети все к чертовой бабушке! А лететь было нечему. Совсем другой платы он хотел потребовать с нее за молчание.Нет, нужно взять себя в руки. Белое плечо, оттененное темно-каштановыми волосами, жгло ему глаза. Выпуклость груди манила, а глаза… Да что там говорить, это была провокация чистой воды. Сухарев зажмурился и потряс головой.— Вы меня не правильно поняли.— Что?! — Женщина сначала уставилась на него, а затем расхохоталась. — Да вы просто трус!Сухарев уселся на стол.— Отвернитесь! — приказала Вера, точно и не она лежала перед ним голая минуту назад.Сухарев подчинился.— Давайте ваше условие! — своим командным голосом потребовала она, одеваясь.— Я, Вера Сергеевна, так и быть, согласен прикинуться для этого товарища вашим мужем, если вы напрочь откажетесь от идеи выкупить эту базу!Вера выросла перед ним в футболке, надетой задом наперед.Сухарев улыбнулся. Вера поняла его улыбку по-своему.— Черта с два я откажусь ее купить! Она мне очень нравится!Егор понял, что она злится на него за унижение, учиненное им ей минуту назад. Он убрал с лица улыбку и слез со стола.— Тогда придется рассказать вашему… Коле.., всю правду.Вера треснула кулаком по столу. Егор покачал головой. Этот удар предназначался ему, он прекрасно: понимал ее.— Но я ведь не рассказала вашим летчикам…— Парапланеристам.— Да ну их! Я ведь не подвела вас?— Ну и рассказали бы. Подумаешь… Мне все равно. Забавно было наблюдать ваше смущение, поэтому и не стал их разуверять.Верины брови сначала полезли вверх, затем опустились к переносице.— Вы — чудовище!Он пожал плечами:— Вы тоже не ангел.— Но вам меня не переиграть!— Ну так я пошел? — Сухарев кивнул в сторону соседнего флигеля.— В вас нет ничего человеческого! Эгоист! — громким шепотом возмущалась Вера. — Вы тут совсем одичали у себя в лесу! Вы зациклились на своей дурацкой базе!— А вы зациклились на своем дурацком Коле!Вера ахнуть не успела, как влепила ему звонкую пощечину.Сухарев сузил глаза. Он развернулся и неторопливо направился в сторону соседнего флигеля. Над турбазой гремела музыка. Звезды мигали в вышине.Вера скрипела зубами, глядя в удаляющуюся спину. Ей казалось, что сейчас она способна взглядом прожечь его рубашку. Но он ни разу не обернулся. Когда он уже подошел к веранде, Вера вскочила и побежала за ним.— Подождите же вы! Я согласна! — прошипела она ему в спину.Он остановился.— Я верил, что благоразумие победит.— Пойдемте же скорее, пока он нас не увидел!Сухарев положил руку ей на плечо, но она сбросила ее и зашагала нетерпеливо впереди него.— Я рад, что мы так хорошо договорились, — заключил Сухарев, едва они переступили порог его комнаты. Его глаза насмешливо блестели.— Вы уверены? — развернулась Вера. Ей хотелось во что бы то ни стало сбить с него спесь, это дутое самодовольство. — А может быть, я передумаю. Может, я только ищу предлог, чтобы пойти к нему!— Вы не пойдете.— Это почему же?— Всегда выигрышнее совершать новые ошибки, чем повторять старые. Не так ли?В комнате было темно. Только свет от луны доносил сюда слабое призрачное свечение.Вера стояла в двух шагах от своего противника. В темноте влажно блестели его глаза, полные живого интереса. Его всего она сейчас не видела — тем острее чувствовала его присутствие. Здесь, в тесном помещении, почти каморке, в напряжении их конфликта все особенно обострилось, приобрело острые углы.Вере казалось — зажги спичку, и воздух вспыхнет, как бумага.Именно в этой резкой концентрации эмоций сна ощущала явное волнение от близкого присутствия своего противника. И с удивлением вынуждена была признать, что не питает физического антагонизма по отношению к нему. Да, ей хотелось врезать ему по морде, толкнуть, крикнуть, сказать что-нибудь обидное, чтобы его лицо исказилось гримасой гнева. Но выгнать? Остаться в этом электричестве одной? Ни за что!И в ответ на свой внутренний монолог она невольно подалась вперед, словно собиралась вцепиться в Сухарева, чтобы он, не дай Бог, не убежал. Но, осознав свой порыв, остановилась.— Так это вы, что ли, моя новая ошибка? — тщетно пытаясь придать своему голосу насмешливость, хрипло поинтересовалась она.— А почему бы нет? — так же хрипло ответил Сухарев и тоже подался вперед.Расстояние между ними стремительно сократилось, а концентрация напряжения так же стремительно возросла. Забыв обо всем. Вера обвила руками шею своего врага, впилась в него губами.Едва ощутив на своей спине его сухие, горячие ладони, она задрожала как осиновый лист и, злясь на себя за слабость и не умея совладать с внезапно нахлынувшей страстью, с силой толкнула Сухарева, и он упал на кровать, увлекая ее за собой. Они вцепились друг в друга, как борцы в смертельной схватке, громко затрещала в темноте чья-то футболка, сдираемая через голову, протяжно скрипнула разбуженная пружина старой кровати.Теперь они оба, по пояс голые, стояли на коленях друг против друг, как боксеры на ринге, и тяжело дышали. Вера провела ладонью по его груди — мышцы под пальцами отозвались напряжением. Егор подвинулся и наклонился к ее лицу. Потерся щекой о ее щеку. Она впилась ногтями в его спину. Егор обхватил ее руками и наклонился к груди. Вера выгнулась навстречу — ногти поехали по его спине, оставляя следы. Концентрация напряжения в комнате достигла апогея. Каждый поцелуй Егора пронзал ее насквозь.Ей казалось, что вот-вот она не выдержит и просто взорвется. Когда его рот добрался до заветных точек на груди, Вера не выдержала, дернулась, они упали, перекатились, не отпуская один другого, подушки поползли на пол, а ноги переплелись как лианы. Его рука проехала по ее спине, пальцы вползли за пояс ее бриджей.Вера кусала его подбородок, царапала плечи. Он освободил ее от бриджей, и теперь единственным препятствием оставались его джинсы. Его руки беспрепятственно гуляли кругом, а поцелуи становились все настойчивее. Верино тело горело как от ожогов. Она оказалась внизу, Егор нависал над ней, как тигр у водопоя, не в состоянии утолить жажду. Вера нащупала пояс его джинсов, нашла пуговицу, желая одного — поскорее устранить это последнее препятствие. И вдруг он резко вывернулся из ее рук, сел на кровати и потряс головой, словно мокрый лохматый зверь, отряхивающий воду.— Что случилось? — почти с ужасом в голосе спросила Вера. Она протянула руку и потрогала оцарапанное плечо. Он дернулся и отодвинулся на самый край.Он даже не смотрел в ее сторону!— Ну, нет… — сказал он и поднялся. Егор отошел к окну, а Вера не сводила глаз с его блестящей от пота спины.— Егор, вернись.., пожалуйста! Я ничего не понимаю.— Да? Ну тогда я тебе объясню. — Он повернулся к ней. — Ты решила использовать меня, сгорая от страсти к своему Коле. Я не дурак и понимаю, что сейчас ты не со мной, ты — с ним. Вас разделяют какие-то пятнадцать метров. Я не хочу быть твоим громоотводом!— Чего же ты хочешь? — Вера в полном недоумении взирала на него. Она потянула на себя покрывало и завернулась в него. — Ты же сам сказал: новые ошибки. Я тебя не понимаю. Я же ничего; не требую от тебя. Если ты насчет турбазы беспокоишься, то…Он как-то странно посмотрел на нее, нашарил на столе сигареты и зажигалку. Вышел на веранду. Действительно, чего же он хочет?Егор закурил и сел на ступеньки крыльца. Идиот.Так глупо себя повел. Какая ему разница, кого она хотела, когда легла с ним в постель? Какая ему разница? Завтра она соберет манатки и уедет. Поминай как звали. Останется у него в памяти как забавный эпизод. А могло быть небольшое приключение. Но он сам оттолкнул ее, поставил крест на приключении. Чего же тебе надо, Сухарев? Уж не влюбился ли ты случаем?Сухарев резко поднялся и пошел. Он шел по дорожке мимо столовой, к реке. Едва нырнул под густой полог сосен, вверху знакомо загудело. Этот звук стал привычен, как гул холодильника в комнате. Он свыкся с ним за семь лет. Он его выучил; этот ночной разговор сосен, перекликающийся с шепотом реки и отдаленным стуком колес железной дороги.Сухарев сел на верхнюю ступень металлической лестницы, ведущей к воде. Черная лента реки ласкалась к берегу, но Егор не верил ей. Он знал, насколько обманчива ее кажущаяся покорность и безмятежность.Он любил и ненавидел эту реку. И, словно чувствуя противоречивость его отношения, река то и дело представала перед ним в своем новом обличье. Егору показалось, что за эти годы он повидал ее всякую — и залитую солнцем огненно-рыжую, напоминающую озорную девчонку, и почти прозрачно-голубую, невинную и безобидную. И темно-синюю, с холодными барашками пены, и мутно-зеленую, поросшую у берегов грязной зеленью. Он видел ее белую, замерзшую — зимой и черную, отчужденную, почти враждебную — осенними ночами.Сейчас река выглядела тихой и виноватой. Она смотрела на Сухарева своей ровной блестящей поверхностью и ждала.Он спустился вниз, разделся и с разбега бросился в воду. Вода обожгла его холодом, но лишь на миг.Сухарев поплыл. Он доплыл до середины и вернулся.Вышел на берег и стоял, покрытый гусиной кожей, пока ветер не высушил его и не согрел. Потом оделся и пошел босиком вдоль берега, подставляя ветру еще влажные волосы. Песок был прохладным и мягким.Сухарев смело ступал, зная, что не наткнется в темноте на осколок бутылки или консервную банку. Он сам строго следил за чистотой пляжа. Когда-то он лично командовал его расчисткой. Вместе с рабочими выравнивал песок. Потом неустанно беседовал в столовой со своими отдыхающими и постепенно приучил народ не засорять то место, где бегают их дети и бродят влюбленные.Когда-то и он был влюблен и счастлив. Они приехали с женой на эту турбазу, когда узнали, что у них будет ребенок. Сухареву хотелось оградить Аню от городской толчеи, подарить ей праздник. Денег на дорогой круиз не было, и они приехали сюда. Ей здесь очень нравилось. Токсикоз, который так мучил ее в городе, здесь вдруг отступил. Они много гуляли, забирались на вершину холма и оттуда любовались рекой. Каждый день дарил что-то новое. Они то уходили в поход, знакомились со здешней природой, то навещали соседнюю деревню и покупали там сочные, теплые от солнца груши, то устраивали пикник на поляне в лесу. Но больше всего Аня любила бывать на реке. Она говорила, что река всегда новая, не повторяется. Они плавали, валялись на песке. А иногда просто сидели на берегу и смотрели на воду.…В тот день на соседней турбазе проходили соревнования по футболу, Егор поехал играть, а Аня осталась — она не переносила автобусов.— Обещаю по горам без тебя не лазать и вообще никуда не ходить, — заверила она на прощание.— Даже на пляж? — поддел он, намекая на ее слабость.— Ну-у, — неопределенно протянула она, хитро прищурив глаз.Он и сейчас видит ясно, как тогда, ее гладкие русые волосы, убранные в хвостик, и рыжие веснушки на плечах. Вопреки Аниной любви к пляжу загар ей был не впрок. Плечи обгорали моментально, оставляя розовые островки ожогов в белой шелухе старой кожи.К концу матча испортилась погода, доигрывали под дождем. Когда возвращались, Егора подгоняло какое-то незнакомое ноющее чувство. Несмотря на непогоду, на турбазе царила суета: кто-то громко кричал в мегафон, на берегу под зонтиками толпился народ.Егора сильно толкнуло в грудь изнутри. Он боялся идти на берег, но все же побежал туда, не заходя в свой домик. Он прибежал, и сразу все к нему обернулись.И несколько человек одновременно начали рассказывать, как не правдоподобно спокойно все произошло.Как Аня плавала и даже махала рукой с середины реки.А потом просто исчезла под водой, и сразу несколько человек это видели. Никто не думал, что она тонет.Думали — нырнула. Потом, когда поняли, что дело неладно, поплыли, начали нырять, вызвали спасателей. Но — все напрасно.…Тело не нашли ни на второй, ни на третий день.Егору казалось — он выучил наизусть это дно, этот берег и досыта нахлебался речной воды, Он часами сидел на берегу, как терпеливый пес, надеясь, что кто-нибудь окажется удачливее, чем он.Река не хотела отдавать ему жену и ребенка. Егор не понимал тогда, что уже не сможет жить как прежде.Он вместе с остальными уехал в город и попытался жить. Честно пытался перемолоть свое горе. Но река звала его назад, она снилась ему настойчиво и неотвязно. И он вернулся.Он устроился на турбазу сторожем и подчинился своему горю. Долго он ждал от реки чуда, но чуда не было. Прежняя его жизнь — общие друзья, карьера, материальные желания — уже не представляла для Сухарева никакой ценности. Он оставался на турбазе как на границе между жизнью и смертью и уже ничего не ждал. Семь лет, которые он провел здесь и которые для всех людей были наполнены событиями и впечатлениями, для Егора прошли как один длинный и монотонный день. Только последний год, когда турбазу выставили на продажу, в нем проснулся протест и возник азарт. Это его территория, и он ее не отдаст. Он останется здесь навсегда, и ничто не заставит его уехать.Собственная активность удивляла в первую очередь его самого. Он нашел инвесторов, один банк согласился дать ему кредит под небольшие проценты. Оставалось лишь отпугнуть чересчур богатых покупателей и убедить руководство завода в том, что турбазу можно продать только очень дешево и только ему, Егору. И ему это почти удалось.Дело осталось за малым, но приехала Вера. Она спутала все его карты. Более того, она нарушила течение его замкнутой жизни своим вторжением. Раньше, после гибели Ани, Сухарев долгое время не видел женщин. То есть он их, конечно, видел, но не замечал. Не мог сказать — красива женщина или нет, привлекательна ли, сексуальна? Он словно что-то такое утратил и думал, что навсегда.Потом, гораздо позже, Сухарев пришел к выводу, что его замкнутость и отсутствие интереса к противоположному полу только подстегивают любопытство женщин. Так было с Ларисой. Она не знала его — настоящего, все пыталась залезть в душу. А Сухарев не спешил ее туда пустить. Он уже знал про себя, что он — однолюб и тут уж ничего не поделаешь. И вдруг эта его уверенность поколебалась. Как же это произошло? Когда он услышал плач ребенка ночью и вышел посмотреть? Или когда она потащила его смотреть пещеры, а увидела параплан в небе? И незадачливые спортсмены соединили их. Ему это не было неприятно. А ей? Ах да — Коля… Похоже, она тоже однолюб, как и он. И его это взбесило. Почему? Он позволил втянуть себя в чужие проблемы и увяз в них по уши.Он попытался представить, как все будет, когда Вера со своей командой уедет, — и не смог. Глава 8 — Вера Сергеевна, я все просчитал! Эту базу мы окупим за год! Здесь такие перспективы! Я знаю один клуб экстремалов, который давно ищет подобный лагерь для тренировок… А лыжи? Да здесь зимой никакой Швейцарии не нужно!Кирилл распалился так, что его бритый затылок покрылся потом.Вера молча укладывала в кейс бумаги.— Нет, Кирилл, я передумала. Мы подыщем что-нибудь другое. Мне здесь не нравится.— Вера Сергеевна! Я вас не понимаю! Яснее ясного, что это вас местный администратор с пути сбивает. Да он сам на эту базу глаз положил, неужели не ясно? Да тут же.., золотое дно!— Так уж и дно, — усмехнулась Вера Сергеевна и достала чемодан. — Как бы там ни было, Кирилл, собирайся. Сегодня мы уезжаем.Кирилл смотрел на начальницу в полном недоумении. Он хорошо знал: если уж она решила, то — все. Но что-то в ее поведении сбивало с толку — она словно сама была не уверена в правильности своего решения. И будто бы даже не хотела уезжать. Но — собиралась. Скорее всего на нее подействовал неожиданный гость. Он как приехал неожиданно, так и уехал — ни с кем не попрощавшись. А она стала сама не своя.Кирилл вышел и прикрыл за собой дверь. Вера захлопнула чемодан и подошла к окну. Там, за окном, на площадке перед воротами стоял автобус парапланеристов. Шла погрузка — они уезжали на тренировку. Сухарев находился там же и отдавал какие-то распоряжения. Его белая футболка выгодно оттеняла первый загар. Движения были неспешны и лаконичны. Вера поймала себя на мысли, что смотрит на администратора другими глазами. Ей будто бы даже нравится его крепкое тело, манера расставлять ноги и держать руки в карманах.И то обстоятельство, что необходимо подойти к нему и попросить машину на сегодняшний вечер, ее почему-то ужасно злило и одновременно волновало.Конечно, можно подослать Кирилла, но тогда Сухарев решит, что она трусит. Что после той злополучной ночи она боится на него смотреть или что-нибудь в этом роде. Нет, она соберется и подойдет как ни в чем не бывало. Пусть торжествует по поводу ее отъезда.Он добился чего хотел. И она добилась: Коля уехал даже не попрощавшись. Он так и не узнал, что Ксюшка — его внучка.В голове у Веры царил полный сумбур. Она уже не понимала, чего хочет. Но едва автобус со спортсменами выехал за ворота, Вера вылетела на веранду и, отдышавшись, пошла навстречу Сухареву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35