— спросил Ольф.
— А тебе очень весело?
— Мне-то? Жуть как радостно.
— Оно и видно.
— Где Димыч, не знаешь?
— Наверно, в библиотеке.
— Говорил, что пойдет туда?
— Да.
Увидев, что Жанна вытаскивает из сумки коньяк, Ольф предложил:
— Давай тяпнем по рюмашке.
— Успеешь.
— Ну давай, а?
— Пей один, если не терпится.
— Одному неинтересно, — Ольф уныло посмотрел на нее.
— Я не буду.
— Ну символически, а, Жан?
— Ох и зануда ты!.. — рассердилась Жанна. — Прилипнет как смола.
— Ты не ругайся, душа моя. Лучше выпей — сразу тонус повысится, и мир засияет всеми цветами радуги. Крохотулечку, вот такую. — Ольф отмерил на мизинце «крохотулечку» и скорчил такую жалобную физиономию, что Жанна невольно улыбнулась:
— Ладно, черт с тобой, наливай.
— Вот это другой разговор, — сразу повеселел Ольф.
Выпили «крохотулечку», и Жанна сказала:
— А теперь исчезни, я убираться буду.
— Да куда я пойду? — взмолился Ольф. — Не гони ты меня, ради Христа… Дай я лучше помогу тебе.
— Не надо мне помощников… Не хочешь уходить — сиди на кухне и не высовывайся.
— Слушаюсь…
Жанна убралась и принялась готовить, ожесточенно гремя посудой, велела Ольфу начистить картошки.
Жанна молчала, и Ольф, не подумав, сказал со вздохом:
— Даже не верится, что придешь сюда, а Димки нет.
Жанна швырнула нож и с яростью накинулась на него:
— Слушай, ты… За язык тебя тянут, что ли? Минуту помолчать не можешь? И так тошно, а ты еще…
На глазах у нее выступили слезы, она шмыгнула носом и выбежала из кухни, хлопнув дверью. Ольф тщательно вымыл картошку, вытер руки и пошел за ней. Жанна, комкая занавеску, стояла у окна. Ольф тронул ее за локоть:
— Прости, пожалуйста.
Жанна передернула плечами.
— Ты что, хочешь с ним ехать?
Жанна промолчала. Ольф осторожно сказал:
— Это было бы просто здорово, если бы ты поехала с ним.
— Поехала бы, да он не хочет, — сказала Жанна, не оборачиваясь. — Иди ставь картошку… А впрочем, не нужно, рано еще. Кто знает, когда он придет.
Ольф послонялся по квартире, Жанна опять рассердилась на него за то, что он мешает ей, — и он ушел за Игорьком. И, промаявшись еще с полчаса дома, снова собрался к Дмитрию.
— Мне приходить? — спросила Светлана.
— Не стоит. — Ольф виновато посмотрел на нее. — Он предупредил, чтобы, кроме меня и Жанны, никого не было. Ты уж не сердись на него.
— Ну что ты, милый, я понимаю. Иди.
А Дмитрия все еще не было. Пришел он только в девять, с внушительной связкой книг и журналов. Ольф и Жанна, измученные ожиданием, набросились на него с упреками.
— Господи, ну где ты ходишь? — говорила Жанна чуть не плача. — Хоть бы предупредил, когда вернешься.
— Свинтус ты порядочный, Кайданов, — поддержал ее Ольф. — Форменный оглоед.
— Не шумите, братцы, — мирно сказал Дмитрий. — Дела.
— А если дела, так на нас совсем можно наплевать? — срывающимся от обиды голосом спросила Жанна, и Ольф подумал: «Однако, как ее Димкин отъезд скрутил…»
Дмитрий молча взял руку Жанны и погладил ее ладонь, и Жанна сразу притихла, наклонила голову и, коснувшись лбом груди Дмитрия, улыбнулась.
— Ну ладно, иди мой руки, садиться будем…
Увидев письмо Аси, Дмитрий взял его, подержал на ладони, словно взвешивая, и, не распечатав, заложил в книгу.
Невеселое это было прощание… Выпили с коротким шаблонным тостом «счастливо тебе ехать», молча принялись за еду. Жанна наклонила голову над тарелкой, старательно пряча глаза, два раза без всякой нужды — так казалось Ольфу — уходила на кухню.
— Когда трогаешься отсюда? — спросил Ольф.
— В пять тридцать четыре.
— Утра? — удивился Ольф.
— Да.
— Тю, совсем сдурел… Зачем в такую рань?
— Похожу по Москве.
— Да куда там… — начал было Ольф и осекся, догадавшись, почему Дмитрий едет так рано: не хочет, чтобы знакомые видели. — Ладно, мы все равно проводим тебя.
— Нет.
— Ну, батя, это ты лишнее…
— Ничего не лишнее, — решительно сказал Дмитрий.
И снова надолго замолчали. И вдруг Дмитрий, окинув их сумрачным взглядом, спросил:
— Слушайте, а куда вы пришли?
— Как это куда? — опешил Ольф.
— Меня провожать, что ли? — спросил Дмитрий.
Он был так спокоен, что Ольфу показалось: затея с его отъездом — всего лишь шутка, и сейчас Дмитрий скажет об этом, и они вместе посмеются. Видимо, и Жанна решила так же — с такой надеждой взглянула она на Дмитрия.
— Ну а куда же? — сказал Ольф, пристально глядя на него.
— А вы, случаем, не ошиблись? — сказал Дмитрий, и глаза его сузились в злом прищуре. — Действительно меня провожать? Или на поминки? — Он повысил голос. — Что вы меня как на смерть провожаете? Глядеть тошно на ваши похоронные физиономии. Я же…
Он взглянул на Жанну и сразу замолчал. Медленно встал из-за стола, подошел к ней сзади и положил руки на плечи.
— Простите меня… Не надо плакать, Жанна.
Жанна судорожно схватила его руку и прижала к своему лицу.
— Дима, — давясь слезами, прошептала она, — скажи, что ты вернешься…
— Я вернусь, — тихо сказал Дмитрии. — Конечно, вернусь. Куда же я без вас? Но прошу вас, будьте повеселее. Ведь ничего не случилось. Просто мне надо уехать. Надо, понимаете? Ольф, сходи за гитарой.
Когда Ольф вернулся с гитарой, Жанна уже успокоилась, она сидела на диване рядом с Дмитрием и сбоку глядела на его низко склоненную голову. Прихода Ольфа она словно и не заметила.
Дмитрий поднял голову, улыбнулся:
— Наливай, выпьем еще, а потом выдай что-нибудь…
И Ольф выдал. Он обрушил на их головы каскады бравурных аккордов, спел все самое веселое, что знал. Но веселья не получилось. Жанна ни разу не улыбнулась — да слышала ли она вообще что-нибудь? Дмитрий слышал, даже подпевал, потом надолго замолчал и, оборвав Ольфа на полуслове, поднялся:
— Ну, хватит, ребятишки. Давайте-ка будем прощаться.
— Как-кой шустрый молодой человек. — Ольф покачал головой. — Нет уж, дорогой, прощаться завтра будем. Не хочешь, чтобы в Москву с тобой ехали, — дело твое, но уж в электричку мы тебя посадим. Правда, Жаннета? Вот видишь, нас двое, а ты один. Мы — коллектив, а ты — кустарь-одиночка. Коллектив, как известно, — пятьдесят один процент акций наличного состава, а нас, как нетрудно посчитать, даже больше — шестьдесят шесть целых и шестьдесят семь сотых, грубо округляя. Пойдем, Жанна, пусть этот хмырь побудет в гордом одиночестве.
Ольф пришел к нему без четверти пять. Жанна была уже там, стояла у окна, смотрела на тяжелые багровые облака, освещенные низким холодным солнцем.
— Те же двое и Рудольф Тихоныч, — сказал Ольф, останавливаясь в дверях. — Приветствую бессонную компанию. Путешественник наготове, его багаж — такожде, скудный комплект провожающих в сборе… Граждане провожающие, проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих… Гражданка Алексеева, а не сообразите ли вы для нас закусь? Гражданка Алексеева безмолвствует… Тогда и гражданин Добрин умолкает…
Но Ольф и не думал умолкать. Он говорил за троих, молол всякий вздор, походя спел несколько песенок, выдал три анекдота, припасенных «на пожарный случай», — и развеселил-таки их. Во всяком случае, когда пили прощальную, Ольф одобрительно сказал:
— Состояние отъезжающих и провожающих удовлетворительное, можно приступать к минуте молчания. А ну, сели, по обычаю древнерусскому!
Присели, помолчали — и Ольф скомандовал:
— Подъем.
Дмитрий закрыл дверь, подбросил на ладони ключи и отдал их Жанне.
Молча пошли мимо тихих спящих домов, несколько минут постояли на чистой серой платформе, и, когда быстро выкатилась из-за поворота электричка, Ольф протянул Дмитрию руку, бодро сказал:
— Экипаж подан — в путь, человек Кайданов… Ни пуха тебе, ни пера:
— К черту, — пробормотал Дмитрий, пожимая его руку, а левой рукой обнял Жанну и неловко поцеловал ее в висок.
Ольф взял чемодан и рюкзак, отвернулся, сделал несколько шагов навстречу с грохотом распахнувшимся дверям, встал на площадке, на всякий случай придерживая ногой дверь, и увидел — Жанна, прикрыв глаза, осыпала лицо Дмитрия быстрыми поцелуями и так крепко вцепилась в его плечи, что Дмитрию пришлось силой развести ее руки. Дмитрий торопливо нырнул под вытянутую руку Ольфа. Жанна слепо шагнула за ним, Ольф перехватил ее руки и соскочил на платформу. Закрывающаяся дверь ударила его по-плечу, он покачнулся и выпустил Жанну. Она повернулась и молча пошла вперед, но, не доходя до конца платформы, неловко, боком, села на скамейку и уронила голову на руки. Ольф снял куртку и, укутывая вздрагивающие плечи Жанны, невольно оглянулся вслед электричке.
Они, не сговариваясь, вернулись в квартиру Дмитрия. Коньяку оставалось еще довольно много, Ольф налил себе и Жанне и, подумав, чуть плеснул в рюмку Дмитрия.
— Пей, подружка, — подал он рюмку Жанне. — Остались мы одни — так что давай покрепче держаться друг за друга. Старые обиды — вон, новых быть не должно, а если я случайно ляпну что-нибудь — бей меня по голове чем ни попадя.
— Ну, пей.
Выпили, и Ольф сразу ушел к себе. Жанна зачем-то основательно, на два оборота, заперла за ним дверь, постояла, взяла рюмку Дмитрия и выпила то, что налил туда Ольф. Подержала рюмку в руках и отнесла на кухню, поставила в шкаф, почему-то решила не мыть ее. Не раздеваясь, прилегла на диван и уснула. А когда проснулась — нестерпимо ярко сверкал за окном жаркий июльский полдень. Жанна взглянула на часы и торопливо сбежала вниз, открыла сначала свой почтовый ящик, развернула газеты, проверяя, нет ли писем, потом заглянула и в ящик Дмитрия. Никаких писем не было, да и быть не могло. Она снова вернулась в квартиру Дмитрия, принялась убирать со стола. Закончив, посидела с минуту, бездумно пересчитывая красно-коричневые квадратики висевшего на стене ковра, потом пошла к себе, быстро собралась и поехала в Москву.
Она видела, как Дмитрий вышел из метро и медленно побрел по перрону, подложив большой палец левой руки под лямку рюкзака. Жанна осторожно пошла вслед за ним. Дмитрий остановился у своего вагона, показал проводнице билет и с трудом протиснулся на площадку. Жанна, прячась за угол киоска, ждала, не выйдет ли он снова на перрон. Дмитрий не выходил. Потом она увидела его у открытого окна, он курил и смотрел куда-то поверх голов торопящихся пассажиров. Объявили отправление, и Жанна не выдержала, кинулась к нему. Дмитрий вздрогнул, выронил сигарету и сказал:
— Я сейчас выйду.
— Не надо, вот-вот уже тронется… Я все-таки пришла…
— Да… Это хорошо, что ты пришла.
— Вот видишь, — улыбнулась Жанна.
Она положила ладони на его руки, сжимавшие раму окна, и быстро сказала:
— Дима, приезжай. Обязательно приезжай, слышишь? Ко мне приезжай, я буду ждать тебя.
Поезд тихо тронулся, Жанна осторожно провела ладонью по щеке Дмитрия и погладила его руку.
— Ну все, пиши.
Потом, морщась от тяжкого колесного грохота, Жанна проводила взглядом его вагон и, когда поезд скрылся в серой застанционной тьме, медленно пошла назад, к метро.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
64
Группа начала собираться через неделю.
Прибыли они почти одновременно и явились на работу за три дня до окончания отпуска — темнокожие, дружно порыжевшие от солнца, — ездили все-таки на «паршивый юг», — и необыкновенно довольные поездкой. Савин оброс густейшей двухцветной бородой; Воронов элегантно помахивал самодельным костыликом темного вишневого дерева — сильно ушиб ногу, лазая по Крымским горам; Дина Андреева то и дело зябко поводила плечами, морщилась от боли в сожженной спине.
— Динуша, ты бы обнажилась, — посмеивался Савин. — Частично, разумеется. И тебе легче будет, и нам приятно. И Ольф заодно полюбуется на твои нежные лохмоточки.
— Ты, сивый, лучше усы себе покрась, — сердито отговаривалась Дина. — А то бабки и так уже чуть ли не крестятся…
— А у меня естество такое, — философствовал Савин, довольно улыбался, трогая светлые усы, переходящие в черную бороду. — Признак породы, стал быть.
— Если и есть в тебе порода, то только плебейская, — поддел его Полынин.
— Какая есть, — скромно соглашался Савин. — А ты, рыжий, и рад бы бороду отпустить, да ведь тогда пожарники со всей округи сбегутся. И так небось за версту светишься.
Разумеется, они сразу же спросили Ольфа — где Дмитрий Александрович?
— В отпуске.
Сообщение приняли как должное. Майя спросила:
— А когда вернется?
— Неделю назад уехал, — уклонился от ответа Ольф.
— А чем же мы пока заниматься будем? — спросила Алла Корина.
Это «пока» очень не понравилось Ольфу. Он буркнул:
— Найдем чем.
И тут же ушел, избегая расспросов.
Это было в пятницу, а в понедельник, войдя в большую комнату, где обычно все собирались перед началом работы, Ольф понял: знают. Не успел он и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как Савин спросил:
— Ольф, где Дмитрий Александрович?
— Я же сказал — в отпуске.
— Неправда! — вскочила Майя. — Мы все знаем!
Ольф с раздражением сказал:
— Если вы все знаете, то вы знаете больше меня. Какого дьявола тогда спрашиваете? Это во-первых. А во-вторых, это правда. Он действительно в отпуске. Длительном отпуске…
— Он вернется? — спросила Майя.
— Будем надеяться.
— Что значит будем надеяться? — вскинулся Воронов. — Почему он уехал?
— Почему он уехал, я объяснить вам не смогу. Лучше не спрашивайте, я сам толком не понимаю. Если, конечно, не считать того объяснения, что он болен.
— Это правда, что Ася Борисовна уехала в Каир?
— Да.
— Он вернется? — как заведенная, спрашивала Майя.
Ольф, не ответив ей, сел на стол, скрестил на груди руки и невесело оглядел их:
— Слушайте меня, ребятишки… Я понимаю, новость для вас несимпатичная, но и для меня это событие не из радостных.
— Он вернется? — снова спросила Майя.
— Если и вернется, то не скоро.
— А сам он что-нибудь говорил об этом? — спросил Воронов.
И Ольф решил, что лучше сказать правду.
— Да, говорил. Он сказал…
Мгновенно установилась полная тишина, заставившая Ольфа оборвать фразу. Не выдержав их взглядов, он отвернулся и быстро закончил:
— Он сказал, что не приедет.
И еще несколько секунд стояла тишина, и чей-то голос — кажется, Аллы Кориной — беспомощно проговорил:
— Но этого не может быть! Ольф, ты что-то путаешь… Он так сказал?
— Да, он так сказал, — как эхо, повторил Ольф. — Зря не морочьте себе головы, ребята. Он сказал, что не вернется, но это еще не значит, что он действительно не вернется. Он нездоров, вы же знаете. Это переутомление. Он отдохнет и наверняка приедет и снова будет работать с нами. А пока что придется начинать новую работу без него. Теперь — временно, разумеется, до приезда Дмитрия… Александровича — руководить сектором буду я. И вам придется основательно помогать мне. Прежде всего нам надо решить, над чем работать дальше. Сегодня, понятно, у вас настроение нерабочее, а завтра, будьте добры, начнем думать. Кое-какие наметки оставил Дмитрий Александрович, какие-то идеи у меня появились — в общем, помыслим…
Он оглядел свое невеселое, молчаливое «воинство» и бодро закончил:
— А теперь — можете валять на все четыре стороны.
И Ольф торопливо ушел в комнату Дмитрия. Вслед за ним пришла и Жанна. Во время объяснений Ольфа она упорно молчала, забившись в угол.
— Ты уходил из дома — почты не было? — спросила Жанна.
— Так ведь рано еще… — Ольф прислушался к тишине за стеной, сказал с недоумением: — Сидят как мыши… Пойти к ним, что ли? А то получается, что мы вроде отделились.
— Выдумываешь бог знает что, — с досадой сказала Жанна. — Сиди, пусть сами… в своих чувствах разбираются.
На следующее утро Ольф с самым решительным видом приступил к руководству. Демонстративно засучив рукава, он взял мел и торжественно сказал:
— Нуте-с, господа, приступим… На сегодняшний день мы имеем три примерно равноценных идеи…
Он обстоятельно изложил эти идеи и с огорчением отметил — ни одна из них не вызвала и намека на энтузиазм. Слушали его вяло, вопросы задавали самые незначительные, и, когда Ольф, закончив, предложил высказываться, ему ответили дружным молчанием.
— Та-ак… — протянул Ольф. — Я вижу, вам эти идеи пришлись не по вкусу.
Они переглянулись — и по-прежнему никто не решался высказываться первым.
— Что вам в них не нравится? — спросил Ольф.
— А тебе они нравятся? — простодушно осведомилась Дина.
Ольф не очень естественно засмеялся:
— Вопрос в лоб… Хитрые вы, мужички унд бабоньки…
Ольф, конечно, ждал подобного вопроса. Все три идеи, в сущности, были ответвлениями только что законченной работы. И даже на первый взгляд это были не слишком значительные идеи — и уже поэтому не могли понравиться ни им, ни ему самому. Но ведь ничего лучшего не предвиделось…
— Вот что, братья славяне, — сказал Ольф. — Давайте-ка играть в открытую. Мы привыкли к тому, что главные вопросы всегда решал Дмитрий Александрович. Я говорю «мы», потому что и сам во всем полагался на него. Но теперь-то нам волей-неволей придется решать самим. Или пойдем на поклон к Ученому совету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— А тебе очень весело?
— Мне-то? Жуть как радостно.
— Оно и видно.
— Где Димыч, не знаешь?
— Наверно, в библиотеке.
— Говорил, что пойдет туда?
— Да.
Увидев, что Жанна вытаскивает из сумки коньяк, Ольф предложил:
— Давай тяпнем по рюмашке.
— Успеешь.
— Ну давай, а?
— Пей один, если не терпится.
— Одному неинтересно, — Ольф уныло посмотрел на нее.
— Я не буду.
— Ну символически, а, Жан?
— Ох и зануда ты!.. — рассердилась Жанна. — Прилипнет как смола.
— Ты не ругайся, душа моя. Лучше выпей — сразу тонус повысится, и мир засияет всеми цветами радуги. Крохотулечку, вот такую. — Ольф отмерил на мизинце «крохотулечку» и скорчил такую жалобную физиономию, что Жанна невольно улыбнулась:
— Ладно, черт с тобой, наливай.
— Вот это другой разговор, — сразу повеселел Ольф.
Выпили «крохотулечку», и Жанна сказала:
— А теперь исчезни, я убираться буду.
— Да куда я пойду? — взмолился Ольф. — Не гони ты меня, ради Христа… Дай я лучше помогу тебе.
— Не надо мне помощников… Не хочешь уходить — сиди на кухне и не высовывайся.
— Слушаюсь…
Жанна убралась и принялась готовить, ожесточенно гремя посудой, велела Ольфу начистить картошки.
Жанна молчала, и Ольф, не подумав, сказал со вздохом:
— Даже не верится, что придешь сюда, а Димки нет.
Жанна швырнула нож и с яростью накинулась на него:
— Слушай, ты… За язык тебя тянут, что ли? Минуту помолчать не можешь? И так тошно, а ты еще…
На глазах у нее выступили слезы, она шмыгнула носом и выбежала из кухни, хлопнув дверью. Ольф тщательно вымыл картошку, вытер руки и пошел за ней. Жанна, комкая занавеску, стояла у окна. Ольф тронул ее за локоть:
— Прости, пожалуйста.
Жанна передернула плечами.
— Ты что, хочешь с ним ехать?
Жанна промолчала. Ольф осторожно сказал:
— Это было бы просто здорово, если бы ты поехала с ним.
— Поехала бы, да он не хочет, — сказала Жанна, не оборачиваясь. — Иди ставь картошку… А впрочем, не нужно, рано еще. Кто знает, когда он придет.
Ольф послонялся по квартире, Жанна опять рассердилась на него за то, что он мешает ей, — и он ушел за Игорьком. И, промаявшись еще с полчаса дома, снова собрался к Дмитрию.
— Мне приходить? — спросила Светлана.
— Не стоит. — Ольф виновато посмотрел на нее. — Он предупредил, чтобы, кроме меня и Жанны, никого не было. Ты уж не сердись на него.
— Ну что ты, милый, я понимаю. Иди.
А Дмитрия все еще не было. Пришел он только в девять, с внушительной связкой книг и журналов. Ольф и Жанна, измученные ожиданием, набросились на него с упреками.
— Господи, ну где ты ходишь? — говорила Жанна чуть не плача. — Хоть бы предупредил, когда вернешься.
— Свинтус ты порядочный, Кайданов, — поддержал ее Ольф. — Форменный оглоед.
— Не шумите, братцы, — мирно сказал Дмитрий. — Дела.
— А если дела, так на нас совсем можно наплевать? — срывающимся от обиды голосом спросила Жанна, и Ольф подумал: «Однако, как ее Димкин отъезд скрутил…»
Дмитрий молча взял руку Жанны и погладил ее ладонь, и Жанна сразу притихла, наклонила голову и, коснувшись лбом груди Дмитрия, улыбнулась.
— Ну ладно, иди мой руки, садиться будем…
Увидев письмо Аси, Дмитрий взял его, подержал на ладони, словно взвешивая, и, не распечатав, заложил в книгу.
Невеселое это было прощание… Выпили с коротким шаблонным тостом «счастливо тебе ехать», молча принялись за еду. Жанна наклонила голову над тарелкой, старательно пряча глаза, два раза без всякой нужды — так казалось Ольфу — уходила на кухню.
— Когда трогаешься отсюда? — спросил Ольф.
— В пять тридцать четыре.
— Утра? — удивился Ольф.
— Да.
— Тю, совсем сдурел… Зачем в такую рань?
— Похожу по Москве.
— Да куда там… — начал было Ольф и осекся, догадавшись, почему Дмитрий едет так рано: не хочет, чтобы знакомые видели. — Ладно, мы все равно проводим тебя.
— Нет.
— Ну, батя, это ты лишнее…
— Ничего не лишнее, — решительно сказал Дмитрий.
И снова надолго замолчали. И вдруг Дмитрий, окинув их сумрачным взглядом, спросил:
— Слушайте, а куда вы пришли?
— Как это куда? — опешил Ольф.
— Меня провожать, что ли? — спросил Дмитрий.
Он был так спокоен, что Ольфу показалось: затея с его отъездом — всего лишь шутка, и сейчас Дмитрий скажет об этом, и они вместе посмеются. Видимо, и Жанна решила так же — с такой надеждой взглянула она на Дмитрия.
— Ну а куда же? — сказал Ольф, пристально глядя на него.
— А вы, случаем, не ошиблись? — сказал Дмитрий, и глаза его сузились в злом прищуре. — Действительно меня провожать? Или на поминки? — Он повысил голос. — Что вы меня как на смерть провожаете? Глядеть тошно на ваши похоронные физиономии. Я же…
Он взглянул на Жанну и сразу замолчал. Медленно встал из-за стола, подошел к ней сзади и положил руки на плечи.
— Простите меня… Не надо плакать, Жанна.
Жанна судорожно схватила его руку и прижала к своему лицу.
— Дима, — давясь слезами, прошептала она, — скажи, что ты вернешься…
— Я вернусь, — тихо сказал Дмитрии. — Конечно, вернусь. Куда же я без вас? Но прошу вас, будьте повеселее. Ведь ничего не случилось. Просто мне надо уехать. Надо, понимаете? Ольф, сходи за гитарой.
Когда Ольф вернулся с гитарой, Жанна уже успокоилась, она сидела на диване рядом с Дмитрием и сбоку глядела на его низко склоненную голову. Прихода Ольфа она словно и не заметила.
Дмитрий поднял голову, улыбнулся:
— Наливай, выпьем еще, а потом выдай что-нибудь…
И Ольф выдал. Он обрушил на их головы каскады бравурных аккордов, спел все самое веселое, что знал. Но веселья не получилось. Жанна ни разу не улыбнулась — да слышала ли она вообще что-нибудь? Дмитрий слышал, даже подпевал, потом надолго замолчал и, оборвав Ольфа на полуслове, поднялся:
— Ну, хватит, ребятишки. Давайте-ка будем прощаться.
— Как-кой шустрый молодой человек. — Ольф покачал головой. — Нет уж, дорогой, прощаться завтра будем. Не хочешь, чтобы в Москву с тобой ехали, — дело твое, но уж в электричку мы тебя посадим. Правда, Жаннета? Вот видишь, нас двое, а ты один. Мы — коллектив, а ты — кустарь-одиночка. Коллектив, как известно, — пятьдесят один процент акций наличного состава, а нас, как нетрудно посчитать, даже больше — шестьдесят шесть целых и шестьдесят семь сотых, грубо округляя. Пойдем, Жанна, пусть этот хмырь побудет в гордом одиночестве.
Ольф пришел к нему без четверти пять. Жанна была уже там, стояла у окна, смотрела на тяжелые багровые облака, освещенные низким холодным солнцем.
— Те же двое и Рудольф Тихоныч, — сказал Ольф, останавливаясь в дверях. — Приветствую бессонную компанию. Путешественник наготове, его багаж — такожде, скудный комплект провожающих в сборе… Граждане провожающие, проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих… Гражданка Алексеева, а не сообразите ли вы для нас закусь? Гражданка Алексеева безмолвствует… Тогда и гражданин Добрин умолкает…
Но Ольф и не думал умолкать. Он говорил за троих, молол всякий вздор, походя спел несколько песенок, выдал три анекдота, припасенных «на пожарный случай», — и развеселил-таки их. Во всяком случае, когда пили прощальную, Ольф одобрительно сказал:
— Состояние отъезжающих и провожающих удовлетворительное, можно приступать к минуте молчания. А ну, сели, по обычаю древнерусскому!
Присели, помолчали — и Ольф скомандовал:
— Подъем.
Дмитрий закрыл дверь, подбросил на ладони ключи и отдал их Жанне.
Молча пошли мимо тихих спящих домов, несколько минут постояли на чистой серой платформе, и, когда быстро выкатилась из-за поворота электричка, Ольф протянул Дмитрию руку, бодро сказал:
— Экипаж подан — в путь, человек Кайданов… Ни пуха тебе, ни пера:
— К черту, — пробормотал Дмитрий, пожимая его руку, а левой рукой обнял Жанну и неловко поцеловал ее в висок.
Ольф взял чемодан и рюкзак, отвернулся, сделал несколько шагов навстречу с грохотом распахнувшимся дверям, встал на площадке, на всякий случай придерживая ногой дверь, и увидел — Жанна, прикрыв глаза, осыпала лицо Дмитрия быстрыми поцелуями и так крепко вцепилась в его плечи, что Дмитрию пришлось силой развести ее руки. Дмитрий торопливо нырнул под вытянутую руку Ольфа. Жанна слепо шагнула за ним, Ольф перехватил ее руки и соскочил на платформу. Закрывающаяся дверь ударила его по-плечу, он покачнулся и выпустил Жанну. Она повернулась и молча пошла вперед, но, не доходя до конца платформы, неловко, боком, села на скамейку и уронила голову на руки. Ольф снял куртку и, укутывая вздрагивающие плечи Жанны, невольно оглянулся вслед электричке.
Они, не сговариваясь, вернулись в квартиру Дмитрия. Коньяку оставалось еще довольно много, Ольф налил себе и Жанне и, подумав, чуть плеснул в рюмку Дмитрия.
— Пей, подружка, — подал он рюмку Жанне. — Остались мы одни — так что давай покрепче держаться друг за друга. Старые обиды — вон, новых быть не должно, а если я случайно ляпну что-нибудь — бей меня по голове чем ни попадя.
— Ну, пей.
Выпили, и Ольф сразу ушел к себе. Жанна зачем-то основательно, на два оборота, заперла за ним дверь, постояла, взяла рюмку Дмитрия и выпила то, что налил туда Ольф. Подержала рюмку в руках и отнесла на кухню, поставила в шкаф, почему-то решила не мыть ее. Не раздеваясь, прилегла на диван и уснула. А когда проснулась — нестерпимо ярко сверкал за окном жаркий июльский полдень. Жанна взглянула на часы и торопливо сбежала вниз, открыла сначала свой почтовый ящик, развернула газеты, проверяя, нет ли писем, потом заглянула и в ящик Дмитрия. Никаких писем не было, да и быть не могло. Она снова вернулась в квартиру Дмитрия, принялась убирать со стола. Закончив, посидела с минуту, бездумно пересчитывая красно-коричневые квадратики висевшего на стене ковра, потом пошла к себе, быстро собралась и поехала в Москву.
Она видела, как Дмитрий вышел из метро и медленно побрел по перрону, подложив большой палец левой руки под лямку рюкзака. Жанна осторожно пошла вслед за ним. Дмитрий остановился у своего вагона, показал проводнице билет и с трудом протиснулся на площадку. Жанна, прячась за угол киоска, ждала, не выйдет ли он снова на перрон. Дмитрий не выходил. Потом она увидела его у открытого окна, он курил и смотрел куда-то поверх голов торопящихся пассажиров. Объявили отправление, и Жанна не выдержала, кинулась к нему. Дмитрий вздрогнул, выронил сигарету и сказал:
— Я сейчас выйду.
— Не надо, вот-вот уже тронется… Я все-таки пришла…
— Да… Это хорошо, что ты пришла.
— Вот видишь, — улыбнулась Жанна.
Она положила ладони на его руки, сжимавшие раму окна, и быстро сказала:
— Дима, приезжай. Обязательно приезжай, слышишь? Ко мне приезжай, я буду ждать тебя.
Поезд тихо тронулся, Жанна осторожно провела ладонью по щеке Дмитрия и погладила его руку.
— Ну все, пиши.
Потом, морщась от тяжкого колесного грохота, Жанна проводила взглядом его вагон и, когда поезд скрылся в серой застанционной тьме, медленно пошла назад, к метро.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
64
Группа начала собираться через неделю.
Прибыли они почти одновременно и явились на работу за три дня до окончания отпуска — темнокожие, дружно порыжевшие от солнца, — ездили все-таки на «паршивый юг», — и необыкновенно довольные поездкой. Савин оброс густейшей двухцветной бородой; Воронов элегантно помахивал самодельным костыликом темного вишневого дерева — сильно ушиб ногу, лазая по Крымским горам; Дина Андреева то и дело зябко поводила плечами, морщилась от боли в сожженной спине.
— Динуша, ты бы обнажилась, — посмеивался Савин. — Частично, разумеется. И тебе легче будет, и нам приятно. И Ольф заодно полюбуется на твои нежные лохмоточки.
— Ты, сивый, лучше усы себе покрась, — сердито отговаривалась Дина. — А то бабки и так уже чуть ли не крестятся…
— А у меня естество такое, — философствовал Савин, довольно улыбался, трогая светлые усы, переходящие в черную бороду. — Признак породы, стал быть.
— Если и есть в тебе порода, то только плебейская, — поддел его Полынин.
— Какая есть, — скромно соглашался Савин. — А ты, рыжий, и рад бы бороду отпустить, да ведь тогда пожарники со всей округи сбегутся. И так небось за версту светишься.
Разумеется, они сразу же спросили Ольфа — где Дмитрий Александрович?
— В отпуске.
Сообщение приняли как должное. Майя спросила:
— А когда вернется?
— Неделю назад уехал, — уклонился от ответа Ольф.
— А чем же мы пока заниматься будем? — спросила Алла Корина.
Это «пока» очень не понравилось Ольфу. Он буркнул:
— Найдем чем.
И тут же ушел, избегая расспросов.
Это было в пятницу, а в понедельник, войдя в большую комнату, где обычно все собирались перед началом работы, Ольф понял: знают. Не успел он и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как Савин спросил:
— Ольф, где Дмитрий Александрович?
— Я же сказал — в отпуске.
— Неправда! — вскочила Майя. — Мы все знаем!
Ольф с раздражением сказал:
— Если вы все знаете, то вы знаете больше меня. Какого дьявола тогда спрашиваете? Это во-первых. А во-вторых, это правда. Он действительно в отпуске. Длительном отпуске…
— Он вернется? — спросила Майя.
— Будем надеяться.
— Что значит будем надеяться? — вскинулся Воронов. — Почему он уехал?
— Почему он уехал, я объяснить вам не смогу. Лучше не спрашивайте, я сам толком не понимаю. Если, конечно, не считать того объяснения, что он болен.
— Это правда, что Ася Борисовна уехала в Каир?
— Да.
— Он вернется? — как заведенная, спрашивала Майя.
Ольф, не ответив ей, сел на стол, скрестил на груди руки и невесело оглядел их:
— Слушайте меня, ребятишки… Я понимаю, новость для вас несимпатичная, но и для меня это событие не из радостных.
— Он вернется? — снова спросила Майя.
— Если и вернется, то не скоро.
— А сам он что-нибудь говорил об этом? — спросил Воронов.
И Ольф решил, что лучше сказать правду.
— Да, говорил. Он сказал…
Мгновенно установилась полная тишина, заставившая Ольфа оборвать фразу. Не выдержав их взглядов, он отвернулся и быстро закончил:
— Он сказал, что не приедет.
И еще несколько секунд стояла тишина, и чей-то голос — кажется, Аллы Кориной — беспомощно проговорил:
— Но этого не может быть! Ольф, ты что-то путаешь… Он так сказал?
— Да, он так сказал, — как эхо, повторил Ольф. — Зря не морочьте себе головы, ребята. Он сказал, что не вернется, но это еще не значит, что он действительно не вернется. Он нездоров, вы же знаете. Это переутомление. Он отдохнет и наверняка приедет и снова будет работать с нами. А пока что придется начинать новую работу без него. Теперь — временно, разумеется, до приезда Дмитрия… Александровича — руководить сектором буду я. И вам придется основательно помогать мне. Прежде всего нам надо решить, над чем работать дальше. Сегодня, понятно, у вас настроение нерабочее, а завтра, будьте добры, начнем думать. Кое-какие наметки оставил Дмитрий Александрович, какие-то идеи у меня появились — в общем, помыслим…
Он оглядел свое невеселое, молчаливое «воинство» и бодро закончил:
— А теперь — можете валять на все четыре стороны.
И Ольф торопливо ушел в комнату Дмитрия. Вслед за ним пришла и Жанна. Во время объяснений Ольфа она упорно молчала, забившись в угол.
— Ты уходил из дома — почты не было? — спросила Жанна.
— Так ведь рано еще… — Ольф прислушался к тишине за стеной, сказал с недоумением: — Сидят как мыши… Пойти к ним, что ли? А то получается, что мы вроде отделились.
— Выдумываешь бог знает что, — с досадой сказала Жанна. — Сиди, пусть сами… в своих чувствах разбираются.
На следующее утро Ольф с самым решительным видом приступил к руководству. Демонстративно засучив рукава, он взял мел и торжественно сказал:
— Нуте-с, господа, приступим… На сегодняшний день мы имеем три примерно равноценных идеи…
Он обстоятельно изложил эти идеи и с огорчением отметил — ни одна из них не вызвала и намека на энтузиазм. Слушали его вяло, вопросы задавали самые незначительные, и, когда Ольф, закончив, предложил высказываться, ему ответили дружным молчанием.
— Та-ак… — протянул Ольф. — Я вижу, вам эти идеи пришлись не по вкусу.
Они переглянулись — и по-прежнему никто не решался высказываться первым.
— Что вам в них не нравится? — спросил Ольф.
— А тебе они нравятся? — простодушно осведомилась Дина.
Ольф не очень естественно засмеялся:
— Вопрос в лоб… Хитрые вы, мужички унд бабоньки…
Ольф, конечно, ждал подобного вопроса. Все три идеи, в сущности, были ответвлениями только что законченной работы. И даже на первый взгляд это были не слишком значительные идеи — и уже поэтому не могли понравиться ни им, ни ему самому. Но ведь ничего лучшего не предвиделось…
— Вот что, братья славяне, — сказал Ольф. — Давайте-ка играть в открытую. Мы привыкли к тому, что главные вопросы всегда решал Дмитрий Александрович. Я говорю «мы», потому что и сам во всем полагался на него. Но теперь-то нам волей-неволей придется решать самим. Или пойдем на поклон к Ученому совету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50