Арестованных необходимо было хорошо охранять и, по возможности, изолировать друг от друга. Во имя получения правдивых признаний разрешалось применять пытку. Обвиняемым полагалось говорить, что папа и король имеют множественные показания свидетелей о том, как осуществляется прием в орден новых членов, а затем пообещать раскаявшимся отпущение грехов и помилование в случае признания ими своей вины и явного желания вернуться к истинной вере, заметив, что в ином случае они будут приговорены к смерти. Далее следовал список конкретных обвинений, которые следовало предъявлять на допросах42.Из королевской инструкции ясно, что заключенных надлежало запугивать угрозами и пытать еще до официального суда инквизиции. Нетрудно представить себе страх и панику, которые овладевали жертвами, вырванными из мирных сельских приорств ордена и брошенными в застенок. Отнюдь не все тамплиеры были рыцарями-воинами, закаленными в сражениях с неверными; многие из братьев занимались исключительно хозяйственными делами, которых было вполне достаточно в поместье любого средневекового французского феодала. Опись имущества приорства Божи, составленная Жаном де Веррето, королевским бальи Кана, в полном соответствии с королевскими инструкциями, дает нам вполне типичную картину. Там упоминаются всего трое тамплиеров — сам приор и двое его товарищей, — ни один из которых рыцарем признан не был. Они Заправляли довольно обширным хозяйством, в котором были свиньи, рогатый скот, овцы, лошади и куры, а также выращивали на пахотных землях пшеницу, ячмень, рожь, овес и горох. В поместье имелась самая обычная домашняя утварь, сельскохозяйственный инвентарь и даже своя мельница. А также двадцать семь человек «домашних слуг и работников», не являвшихся членами ордена, в том числе священник и клерк, и обычный штат пахарей, свинопасов и пастухов. Видимо, были и господский дом, кухня, погреб, людская и часовня, поскольку в описи перечисляется все имущество, обнаруженное в этих помещениях, — от алтарного убранства до последней сковородки. Упомянуто даже «синее теплое платье, принадлежавшее супруге хозяина Роже де Плана, которое, будучи заложенным», находилось в сундуке в одной из комнат, — т. е. денег в доме явно не хватало. Однако не было найдено ни оружия, ни денег, ибо, по словам приора, все деньги были отданы в счет налога. Несмотря на то что опись составлена чрезвычайно подробно, нет ни малейшего впечатления, что в данном поместье размещался военный гарнизон или что-либо в этом роде43.Показания допрошенных в Париже тамплиеров подтверждают это, поскольку показания давали, в общем-то, простые люди — пастухи, управляющие, сельскохозяйственные работники, мельник, плотник, свободный крестьянин, виноторговец и пахарь44. Одному из пастухов, Пари-зе из Бюра, к моменту арестов исполнилось 45 лет, а в орден он вступил в 32 года; зато плотнику Одо из Вирми-са было уже 60, а клятву братству он принес всего 16 лет назад45. То есть, если исходить из средней продолжительности жизни в XIV в., оба они при вступлении в орден считались уже немолодыми людьми, а в 1307 г. были просто пожилыми. Совершенно ясно, что их принимали в орден отнюдь не в качестве братьев-воинов; и вряд ли приходилось им когда-либо видеть хотя бы одного мусульманина. В 115 протоколах признаний, полученных на судебных слушаниях в Париже, указан возраст обвиняемых; оказывается, 69 из них было по 40 лет и более, а одному, Готье де Пейну, и вовсе 80 — невероятно много по средневековым меркам! Другой, священник Альбер де Румеркур, вступил в орден всего за три года до описываемых событий в возрасте шестидесяти семи лет46. Средний возраст 115 допрошенных составлял 41,46 года. Этих по большей части немолодых и мирных людей всячески оскорбляли и запугивали головорезы Ногаре, а при малейшем неповиновении подвергали пыткам на дыбе. Ничего удивительного, что лишь ничтожная часть тамплиеров, как в Париже, так и в провинциях, в октябре — декабре 1307 г. по-прежнему настаивала на своей невиновности.Сохранилось 138 протоколов судебных заседаний, состоявшихся в Париже в октябре — ноябре 1307 г., в том числе показания великого магистра и других руководителей ордена. Лишь четверо тамплиеров — причем ни один из них не занимал в ордене сколько-нибудь важного поста — стойко сопротивлялись оказываемому на них давлению, хотя Рэмбо де Карон, приор Кипра, тоже сперва утверждавший, что никогда даже не слышал ничего дурного или постыдного о деятельности ордена, уже во время второго слушания, видимо после пыток, во всем «признался»; а вот Рауль Муазе, хотя его и «подготовили» заранее к тому, чтобы он обвинил других братьев, заявил, что во время его приема в орден ничего «не делали и не говорили противного Господу и добрым обычаям»47. 94 сохранившихся протокола из провинций, где заседания суда проводились с октября 1307 г. по январь 1308 г.48, также указывают лишь на единичные случаи сопротивления. Восемь тамплиеров на суде в Ранневиле отказались признать себя виновными, а один — в Кане — сперва не пожелал сознаваться ни в чем, однако уже на следующий день резко изменил свои показания и выразил полное единодушие с остальными двенадцатью признавшимися49. Что касается других мест, то лишь в Шомоне обвиняемыми было оказано некоторое сопротивление при весьма необычных обстоятельствах. Двое немецких тамплиеров, возвращавшихся из Парижа, священник Корранд из Майнца и его спутник, служитель Генрих, были захвачены королевскими чиновниками как раз в тот момент, когда уже готовы были скрыться на территории империи. Оба горячо опровергали обвинения, предъявленные ордену. Кор-ранд тринадцать лет назад был принят в братство самим магистром Германии. Он сказал, что во время вступления в орден трижды просил сперва об отпущении грехов во имя Господа нашего и Девы Марии. В Германии принято было запирать двери братства лишь от врагов, а честные люди могли свободно посещать собрания тамплиеров и присутствовать на церемонии приема в члены ордена. Затем, по словам Корранда, магистр три раза обратился к нему с просьбой хорошенько подумать и только потом принять окончательное решение; он подумал и снова попросил принять его в братство, поклявшись соблюдать Устав и его основные требования — целомудрие, послушание и бедность. В конце концов магистр посвятил Корранда в члены ордена, и «ничего более не было (им) сказано или сделано». Что же касается отречения от Господа, плевания на распятие, непристойных поцелуев и прочего, то «он сказал, покраснев и с выражением глубокого презрения на лице, что ничего об этом не знает и никогда ничего подобного не делал». Служитель, которого допрашивали через переводчика, «не пожелал сказать об ордене ничего, кроме хорошего». Инквизитор данного округа Рауль де Линейо писал Филиппу IV, что этого служителя не пытали «из-за сильного приступа его болезни». Более того, хотя на суде присутствовал нотариус, этот инквизитор отказался поставить свою печать под протоколами, поскольку обвиняемые своей вины не признали, но все же написал королю, ибо его заставил сделать это Анри де Клачиако, королевский рыцарь, которому поручено было следить за ходом процесса над тамплиерами в этой части Франции.50Без сомнения, большинство тамплиеров были подвергнуты допросу с пристрастием; в частности, возможно, им не давали спать, посадили на хлеб и воду, всячески унижали физически. Рыцарь-тамплиер по имени Ато де Сальвиньи, приор Ла-Шапель в диоцезе Каора, был закован в кандалы и посажен на хлеб и воду за четыре недели до своего признания в Каркасоне51. Жеро Беро, рыцарь из Лиможа, хотя и не подвергался пыткам, постоянно пребывал в ножных кандалах, а когда его перевозили с места на место, ему заковывали и руки52. Пьер де Кондер, рыцарь, ранее бывший приором Жантиу в диоцезе Лиможа, перед папой и кардиналами заявил — во время судебных слушаний летом 1308 г., — что его собрались пытать, однако он, лишь увидев инструменты палачей, сразу сам во всем признался53. Современные исследователи, изучая показания в суде тех, кто был подвергнут подобной «промывке мозгов», пришли к выводу, что действительно не было никакой необходимости применять к этим людям для достижения искомого результата особо тяжелые пытки. Несчастных и без того доводили до предельного отчаяния или гнева, смешанного со страхом, и оставалось лишь поддерживать их в этом состоянии, в результате чего заключенный делался куда более покладистым, чем в начале, когда он полностью отвергал все предъявленные ему обвинения. Проявления силы воли и мужества, напротив, лишь истощали силы обвиняемых, ибо сами по себе были значительной нагрузкой для разума и души. Говоря словами одного специалиста — исследователя подобной «промывки мозгов», — «при условии дозволенности, так сказать, „разумного давления“ на узника в течение длительного отрезка времени, обычный человек вряд ли способен выдержать и не сломаться; лишь исключительно сильные личности или люди душевнобольные способны, видимо, сопротивляться подобному давлению достаточно долго»54. Возможно, именно поэтому некоторые тамплиеры — по Крайней мере, на какое-то время — в итоге «поверили», что выдвинутые против них обвинения справедливы.
***
Однако суровые допросы и стремление постепенно физически ослабить заключенного отнюдь не являлись единственными способами давления. Широко применялись также самые жестокие пытки. Пытки на дыбе (с применением разных механизмов) использовались особенно часто, однако некоторых тамплиеров также пытали огнем, поднося его к подошвам ног. Дыба представляла собой треугольную раму, к которой привязывалась жертва. Веревки, которыми человек был привязан, крепились к вороту, одним движением которого у несчастного выворачивали суставы на лодыжках и запястьях. При пытке, называемой strappado, руки жертвы связывали за спиной, а веревку, которой они были связаны, крепили к потолочной балке. Затем пытуемого поднимали высоко, к самому потолку, и оттуда сбрасывали, резким рывком останавливая падение почти у самой земли. Иногда к ступням или гениталиям несчастного подвешивали тяжелый груз, чтобы при рывке причинить ему дополнительные страдания. Пятидесятилетний рыцарь ордена Жерар де Пассажио позднее показал, что королевский бальи из Макона пытал его, «подвешивая тяжести к гениталиям и прочим частям тела»55. Пытка огнем заключалась в том, что ступни жертвы закреплялись, натирались жиром, и к ним подносили огонь. Иногда ноги пытуемого закрывали от огня доской — когда хотели задать ему вопросы. Бернар де Вао, священник из Альби, был подвергнут пытке огнем, и это оказалось так ужасно, что через несколько дней у него из ран стали выкрашиваться кости стоп56.Хотя протоколы обычно заканчивались известной формулой, что обвиняемый «сказал чистую правду и только правду ради спасения души своей» и говорил он «не вследствие примененного к нему насилия, не из страха перед пыткой или тюремным заключением и не по какой-либо иной причине», однако, согласно показаниям свидетелей, в период 1308-1311 гг. многие тамплиеры явно были подвергнуты упомянутым выше пыткам и применение пыток началось сразу после массовых арестов 13 октября. Пьер Брокар пятидесяти лет, назвавший себя «земледельцем» (agricola), — яркий тому пример. Его допрашивали в Париже 21 октября 1307 г., и он признался в оплевывании Святого креста и в непристойных поцелуях, а также в том, что с ним совершали развратные гомосексуальные действия. Он поклялся, что ни одна из перечисленных выше форм давления к нему применена не была. И все же летом следующего 1308 г. на вопрос, пытали ли его, он ответил, что «его раздели догола и пытали, хотя и недолго, однако же он во время пытки сказал не более и не менее того (чем сейчас, т. е. в 1308 г.)». И прибавил, что те, «кто подвергал его пытке, были совершенно пьяны»57. 24 октября 1307 г. 53-летний тамплиер Жан де Кужи, смотритель парижских мельниц, принадлежавших ордену, точно так же поклялся перед судом, что его признание было сделано добровольно, и сказал инквизитору Гийому де Пари, что генеральный досмотрщик Гуго де Пейро увел его за алтарь и поцеловал пониже спины и в пупок, а потом пригрозил пожизненным тюремным заключением, если он не отречется от Иисуса Христа, и заставил его плюнуть на Святой крест (хотя на самом деле плюнул он на землю!), а потом объяснил, что ему дозволяется вступать в половые сношения с другими братьями ордена. Однако на следующий год во время судебных слушаний в присутствии папы и кардиналов Кужи хотя и повторил прежние признания, уверяя, что сделал их не под давлением, но все же признался, что пытка к нему применена была. Он объяснил свое первоначальное нежелание рассказывать о творившихся в ордене мерзостях тем, что ему запретил это делать — еще за восемь дней до арестов — брат Пьер, приор парижского Тампля, «однако же он не мог выдержать пыток и сразу, стоило привязать его к дыбе, во всем признался»58, йтериус де Рошфор, приор Дузени в диоцезе Каркасон, после ареста подвергался пытке неоднократно, хотя почти сразу во всем сознался — и в отречении от Бога, и в плевании на Распятие, и в непристойных поцелуях, и в склонности к гомосексуализму; однако его палачи, видимо, сочли, что он знает больше, и «нажали», желая получить также признания в других преступлениях, например в идолопоклонстве, о котором он и представления не имел59. А вот рыцарь ордена Жерар де Сен-Марсиаль из Лиможа сперва отказывался признавать свою вину, но был, видимо, сломлен пыткой и в итоге во всем «сознался». Получив его признание, его более не пытали, но держали на хлебе и воде еще три недели60. В феврале 1310 г. тамплиер Жак де Соси заявил, что ему известно о 25 тамплиерах, которые уже умерли «от пыток и страданий»61.Инквизиционная процедура совершенно определенно была установлена по воле короля. В Париже это особенно ощущалось, там королевским чиновникам не приходилось даже изображать особое рвение, вызванное «серьезными подозрениями», а ведущую роль взял на себя Гийом де Пари, лично допросивший первых тридцать семь свидетелей в течение первой недели слушаний, т. е. с 19 по 26 октября. Признания этих людей, в том числе Жака де Моле и Жоффруа де Шарне (приора Нормандии), задали направление всем последующим судебным процессам62. В провинциях участие королевских чиновников было более непосредственным и явным. В Байё, например, председательствовал в суде Гуго де Кастро, королевский сержант; в Шомоне такой же королевский рыцарь Анри де Клачиако еще до суда попросил Гийома де Пари направить королю его отчет об аресте двух немецких тамплиеров; в Кане два королевских сержанта, Гуго де Шастель и Ангерран де Вилье участвовали в заседаниях суда; в Кар-касоне и Бигорре королевские сенешали также играли значительную роль во время судебных заседаний; слушания в Каоре в январе (1308 г.) проводил сам сенешаль Пери-гора и Каора. Протоколы судебных слушаний в Сансе не сохранились, однако в марте 1309 г. капеллан Готье де оюр показал, что ранее его допрашивал «бальи Санса, а затем ныне покойный архиепископ Санса». В итоге грехи ему отпустил епископ Орлеанский, он же примирил его с церковью, «поскольку к этому времени пост епископа Санса был уже вакантным»63 и действительно оставался вакантным до мая 1309 г., так что показания Готье де Бюра относительно его первого допроса определенно относятся к осени 1307 г. Что доказывает лишь, как хорошо исполнялся королевский указ, предписывавший чиновникам допрашивать подсудимых тамплиеров еще до того, как они предстанут перед церковным судом.Успех подобные методы приносили практически повсеместно. Признание в некоторых, а то и во всех преступлениях, перечисленных в королевском указе от 14 сентября 1307 г., было получено от 134 из 138 тамплиеров, допрошенных в Париже. Эти 134 протокола указывают на невероятное разнообразие возраста, срока пребывания в ордене и социального статуса обвиняемых. Так, Готье де Пейну было 80 лет, а Пьеру де Сиври — не более 16 или 1764. Рауль My азе 65 лет от роду состоял в ордене 45 лет, а 26-летний Никола де Сарра вступил в него только 16 августа 1307 г.65. Альбер де Румеркур был принят в братство по достижении им 67 лет, а вот Ансель де Роэр и Элиас де Жокро стали тамплиерами, когда им исполнилось по 13 лет66. Даже в 1311 г. Элиас де Жокро, согласно судебному протоколу, был еще настолько молод, что у него не росла борода67. Признания были получены как у руководителей ордена — Жака де Моле, великого магистра, и Гуго де Пейро, генерального досмотрщика, — так и у самых скромных его членов, например у Рауля де Гранде-виля, хранителя плугов в приорстве тамплиеров в Мон-Суассоне68. В 73 случаях по показаниям свидетелей на парижском и» других заседаниях суда можно довольно точно определить социальный статус подсудимых: 15 из них были рыцарями, 17 — священниками (или капелланами) и 41 — служителями (или «сержантами»).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52