Хоп'нор подумал, что
это наш ребенок, твой и мой. Я чуть не оставила ее у себя. Если бы у нее
были темные волосы, я бы так и сделала. Но тогда Линни узнала бы.
- ОНА ПРЕЛЕСТНЫЙ РЕБЕНОК. И ОНА НИКОГДА НЕ ПЛАЧЕТ.
- Значит, еще жива? Я рада.
- НО ВЫ ОТПРАВИЛИ ЕЕ.
- К Седой Страннице не прикасались. Такова правда, потому что так
говорит Королева.
- ТОГДА КОРОЛЕВА ЛЖЕТ. МОЯ ДОЧЬ - И ДОЧЬ ЛИННИ - ЖИВЕТ. ОНА - УМНАЯ
ЗОЛОТОВОЛОСАЯ ДЕВОЧКА, ЕЙ ПЯТЬ ЛЕТ. ОНА УЖЕ ЧИТАЕТ И ПИШЕТ И ОБЛАДАЕТ
БОЛЬШИМ ДАРОМ - ОНА УМЕЕТ СМЕЯТЬСЯ.
- Я не лгу, А'рон. Я делаю правильный выбор. Потому что теперь мне
ясно, что она - тот ребенок, о котором говорило предсказание. Пятьдесят
лет тому назад наш мир не был готов для того пути, по которому она повела
бы нас. Надеюсь, что сейчас он готов.
- МОГУ Я ПОВИДАТЬСЯ С ЛИННИ?
- Ты думаешь, она захочет, чтобы ты видел ее такой старой? Возможно,
она слишком для этого горда.
- ВЫ БЕСПОКОИТЕСЬ О ЕЕ ГОРДОСТИ, МОЯ ГОСПОЖА, ИЛИ ВЫ БОЛЬШЕ
ОБЕСПОКОЕНЫ, ЧТО ОНА ВОЗНЕНАВИДИТ ВАС ЗА ТО, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ?
- Королеву нельзя ненавидеть. И Седая Странница будет оплакивать
меня, захочет она этого или нет. В конце концов, она Плакальщица Королевы
и она приведет ко мне длинные ряды плакальщиц. Потому что я - последняя
Королева, и когда она будет плакать обо мне, она будет плакать о целой
цивилизации. Б'оремос будет сильным Королем, но будет ли он мудрым, я не
знаю.
- ВЫ БЫЛИ СИЛЬНОЙ? ВЫ БЫЛИ МУДРОЙ?
- Я была последней. Этого достаточно. Послушай, передай мне ту Чашу.
Я хочу выпить из нее.
- СНАЧАЛА РАССКАЖИТЕ МНЕ О ПЕЩЕРЕ.
- Ты все еще не веришь мне, А'рон.
- ВЕРИТЬ ВАМ? Я СЛИШКОМ МНОГО УЗНАЛ О ВАС ЗА ПРОШЕДШИЕ ГОДЫ. Я ТАКЖЕ
ЗНАЮ, ЧТО, ИСПОВЕДАВШИСЬ ПЕРЕДО МНОЙ, ВЫ ЗАСТАВИТЕ МЕНЯ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В
ВАШЕЙ СМЕРТИ, ПОПРОСИВ ПОДАТЬ ВАМ ЧАШУ СНА.
- А ты не хочешь?
- О, ХОЧУ ДОСТАТОЧНО СИЛЬНО. НЕ ПОТОМУ, ЧТО ЖЕЛАЮ ВАМ СМЕРТИ, А
ПОТОМУ, ЧТО ХОЧУ, ЧТОБЫ ВАША КУЛЬТУРА ОСТАВАЛАСЬ ЖИВОЙ, А ЭТО ОЗНАЧАЕТ,
ЧТО НАДО СОБЛЮДАТЬ РИТУАЛЫ ДО КОНЦА. НО СНАЧАЛА РАССКАЖИТЕ МНЕ О ПЕЩЕРЕ.
- Она к северу отсюда, но все же оттуда виден город. Туда ведет
что-то вроде тропинки. Б'оремос отведет тебя. Он слушал нашу беседу. Та
драпировка скрывает не стену, а нишу. Он знает, что делать. В этом деле он
мой верный сын, хотя мне часто хотелось, чтобы он был девочкой.
- ТОГДА ВОТ ЧАША СНА.
- Ты заставишь их помнить меня?
- МОЯ ГОСПОЖА, ВАС БУДУТ ПОМНИТЬ В ДВУХ МИРАХ.
- Пусть строчки твоих песен будут длинными.
- ПУСТЬ ВАША СМЕРТЬ БУДЕТ... БОГ МОЙ.

- Она не лгала тебе. Насчет пепла. Не очень приятное зрелище.
- Значит, ты теперь Король, Б'оремос.
- Я велю слугам выставить эту вещь на погребальные столбы. Людям
будет на что посмотреть несколько дней.
- Но она была твоей Королевой.
- Теперь она не более, чем вещь. И кроме того, она заставила меня
трижды солгать Линни. Теперь я Король и то, что я говорю - правда. Я
приведу Линни с гор обратно.
- Спасибо, Б'оремос.
- Я приведу ее назад для себя - не для тебя. Ты все еще не понимаешь,
А'рон. Она, в конце концов, самая лучшая плакальщица. Плакальщица Короля.
Теперь она нужна мне.
- Боже, ты хладнокровный негодяй.
- Нет, я не холодный. Королева ошиблась. Я горю. Горю. И у меня
память длиннее, чем Королева себе представляла. Время не притупляет гнев,
А'рон. Оно берет острый край и оттачивает его до смертельно опасной грани.
Теперь я Король и я могу нанести такой удар, какой захочу.
- Ты ударишь меня?
- Нет, но я расскажу тебе, что произошло на самом деле, чтобы ты
лучше представлял себе, что ты делаешь здесь и что уже сделал. Если это
удар, значит ты - не я - нанес его.
- А Линни?
- Она будет делать то, что всегда делала лучше всего. Плакать.

ПЛЕНКА 10. ДИТЯ ЗЕМЛИ И НЕБА
МЕСТО ЗАПИСИ: Королевский дворец, апартаменты Короля.
ВРЕМЯ ЗАПИСИ: Первый Год Короля, Первый Патриархат,
Лабораторное время - 2137,5 г.н.э.
РАССКАЗЧИК: Король по имени Б'оремос, называемый также Певцом
Погребальных Песен - к антропологу Аарону Спенсеру.
РАЗРЕШЕНИЕ: Собственное разрешение Короля.
- Она, конечно, была сумасшедшей. Все Королевы - сумасшедшие.
Сумасшедшие о оплакивания; сумасшедшие от прикасаний; сумасшедшие от
власти. Это единственная окончательная привилегия Королевского рода. Я,
наверное, тоже сумасшедший. Но мое безумие укрощено долготерпением
принцев. Отсеяв в течение пяти лет свое семя, мы больше не служим, мы
ждем.
Я любил тебя, ты это знаешь. Наверное, я единственный на этой планете
плакальщиц, кто по-настоящему понимает это слово. Оно не означает желания.
Когда призывает Королева, возникает желание. Плата девушке Земель -
желание. Даже прикосновение принца к принцу - желание. Но я любил тебя, я
видел в тебе свое второе я, свою золотую половину. А Седовласая была тенью
между нами.
Поэтому, когда Королева велела мне явиться, оторвав от тебя, я отдал
ей все свое желание и свое семя. Но думал я в это время о тебе, опьяненном
люмином, ждущим меня. Я не ожидал, что Седовласая, которой я не дал такого
вина, останется.
Но на рассвете я вернулся, а вы вдвоем лежали сплетенные среди моих
подушек. Ты находился в глубоком полном сне от люмина. Но она была
беспокойна, и под веками ее янтарные глаза блуждали, как будто искали
покоя. Даже во сне она помнила, что нарушила свои клятвы. Я тогда
возненавидел ее больше, чем раньше желал. Я хотел причинить ей боль так,
чтобы и тебе было больно. Мой ум принца все хорошо рассчитал.
Я вернулся к Королеве и соврал.
Лгать Королеве нелегко. Но когда я встретился с тобой, А'рон, я
перестал быть тем глупым юношей, каким был раньше. Твое прибытие сделало
из меня мужчину. Я увидел, что умеют делать мужчины. И поэтому я солгал.
- Не я один сегодня наслаждался, - сказал я ей.
Она стала прихорашиваться, думая, что я вернулся к ней.
- Я тоже, Б'оремос. Это была ночь бешеного посева. Родится много
детей.
- Возможно, будет много детей о, Королева, но они выпрыгнут не между
твоими ногами. И не моими.
Она была озадачена.
- Ты пророчествуешь, мой маленький принц? Но тогда ты должен побрить
себе голову.
- В этом шаре может читать даже принц, - сказал я. - В моей комнате
лежат двое, которые напились люмина и, забыв о клятвах, сделали ребенка.
Она в ярости вскочила. Я никогда не видел ее такой. Волосы на ней
потрескивали, как маленькие костры. Глаза стали почти черными.
- Седовласая? - прохрипела она. - Ты посмел дать ей люмин?
Я улыбнулся.
Она подняла руку, пригладила себе волосы и немного укротила гнев.
- Но клятва, нарушенная под воздействием люмина, не считается
нарушенной.
- Линни не такая, какой была раньше.
- Линни - это Седовласая. Она моя Мастер-Плакальщица. Ничего не
произошло. Королева говорит правду.
Она была великолепна, А'рон. Она была Королевой. Она откинулась на
свои подушки, постукивая пальцем по верхней губе, верный знак того, что
она задумалась. Затем она улыбнулась мне и похлопала рукой около себя. Я
сел.
- У тебя нет стыда, - пробормотала она. Ее руки начали развязывать на
мне одежду, ее голос опять возбудил во мне разгоряченные люмином чувства.
- В принцах мне это нравится. - И она упала на меня, и в этом положении я
еще раз засеял мою Королеву.
Когда она поднялась с меня, она сказала:
- Но твоя ночная работа еще не закончена.
Я едва мог шевелиться. Я сказал ей об этом.
Она свирепо впилась в меня ногтями так, что я закричал.
- Это, - сказала она, - это ничто. И скоро ты станешь ничем, а я буду
продолжать жить, и меня снова и снова будут вспахивать. И все же у меня
есть для тебя задание, мой маленький принц.
- И это...
- Отправляйся к серебряной башне в долине. Найди того высокого.
Старика с бородой. Я подозреваю, что он еще хранит свои семена, в отличие
от тебя, мой маленький принц, который скоро может сеять только заговоры и
интриги. Скажи ему... Скажи ему, что его А'рон оскорбил мою дружбу и
совершил надо мной насилие. Вот так! - Она расцарапала себе ногтями грудь,
оставляя красные полосы. - И так! - Она вцепилась ногтями себе в ляжки,
так, что выступила кровь. - Скажи им, что он посмел засеять Королеву
против ее воли.
- Кто в это поверит? - спросил я.
- Они поверят. Королева не лжет.
Я кивнул.
- Скажи им, пусть заберут его, или я велю его убить.
Итак, я тотчас отправился к кораблю, предварительно велев Мар-Кешану
разбудить вас двоих и проводить Седую Странницу домой. Хоп'нор поверил
моему рассказу, потому что это было сказано Королевой. А когда он увидел
раны, он стал на колено и поцеловал ей руку, и нежно разговаривал с ней,
что ей очень понравилось. Потом он и его спутники забрали тебя на корабль,
и мы больше не видели тебя до сегодняшнего дня.
- НО ЭТО ВСЕ БЫЛО ЛОЖЬЮ. БОЛЬШОЙ ЛОЖЬЮ.
- И все же все это было правдой.
- ПОТОМУ ЧТО КОРОЛЕВА НАЗВАЛА ЭТО ТАК?
- Потому что это было так. То, что происходит, это лишь тень того,
что есть, А'рон.
- ЧТО ВЫ СКАЗАЛИ ЛИННИ?
- Я сказал ей, что властители воздуха и неба полны обмана. Я сказал
ей, что ты предатель. Но она оставила меня, положив мне на рот свою
ладонь, я бы сказал, сочувственным жестом, чего ей не следовало делать.
Она сказала:
- Королева все рассказала мне, но я прощаю всех, всех предателей,
Б'оремос, мой единственный друг.
Затем она отправилась руководить оплакиванием вашей умершей Королевы.

- Ты, наверное, также интересуешься рождением ребенка, ребенка земли
и неба.
- ИНТЕРЕСУЮСЬ.
- Оно было похоже - и непохоже - на любое другое рождение. Оно
началось в радости и кончилось слезами. Было много долгих лет плача.
- ЭТО НЕ ВСЕ.
- А если я расскажу тебе все, золотистый А'рон, ты, как Линни,
простишь предательства?
- РЕБЕНОК У МЕНЯ, Б'ОРЕМОС. Я МОГУ ПРОСТИТЬ.
- Тогда слушай хорошенько, потому что в этом есть такое, чего, кроме
меня с тобой, никто не должен знать.
Когда Седовласая носила в себе ребенка уже три месяца, об этом знали
трое.
- ТЫ, КОРОЛЕВА - И СЕДОВЛАСАЯ.
- Как мало ты понимаешь сердце, А'арон, при всем том, что ты
тщательно изучаешь нас. Те трое, которых ты назвал, были тремя, не
позволявшими себе знать, они отрицали, что это правда.
Трое, которые знали о тенях за правдой Королевы, были: Т'арремос, мой
враг с пятном на щеке; Д'оремос, мой наставник; и человек Вод, самый
близкий мне, Мар-Кешан.
Они догадались о том, чего не знали, и назвали меня сеяльщиком,
насильником. Т'арремос сказал Д'оремосу, чтобы подлизаться. Мар-Кешан
сказал Д'оремосу, чтобы спасти меня. А Д'оремос отправился к Королеве,
потому что это надо было сказать.
Королева поклялась, что это неправда, и Д'оремосу пришлось поверить
ей. Д'оремос поклялся, что это неправда, но Т'арремос решил не верить ему.
Мар-Кешан знал: что было - было; он пришел ко мне.
Низко поклонившись, он заговорил тихим журчащим голосом, который
напомнил мне само море.
- Я что-то должен сказать тебе, господин, как другу. Давай выйдем во
двор. - И пальцами он быстро добавил: "Это касается Линни."
Я вышел.
И там, без любопытных ушей, подслушивающих нас, и любопытных глаз,
следящих за нашими руками, он рассказал мне о своих подозрениях, а я,
доверяя ему, рассказал ему правду.
Он сразу же отправился в комнаты Линни, потому что слуга может
входить и выходить, никто не обратит на это внимания. И в ту же ночь двое
слуг - старик из Вод и согбенная старуха Земель (краски скорби могут
нанести на лицо большие изменения) отправились в пещеру высоко в горах.
Королева заявила, что ее Плакальщица заболела и вынуждена была
отправиться домой, к своим родным. А так как это сказала Королева, это
было правдой. Она также сказала, что Т'арремос сильно заболел и принял
Чашу, что удивительно для такого молодого человека, но вполне
правдоподобно, потому что знак на его лице свидетельствовал о скрытой
болезни.
Это была правда - и неправда.
- ЧТО В ЭТОМ БЫЛО ПРАВДОЙ?
- То, что он умер.
- А ЧТО БЫЛО НЕПРАВДОЙ?
- Я убил его. Своими руками. Потому что он явился в мои апартаменты
после ухода Линни и плевал на меня, и ухмылялся своим кривым ртом и
называл меня предателем. До его прихода я размышлял о предательствах, и на
меня как будто нахлынул густой красный туман. Когда туман рассеялся,
Т'арремос лежал подо мной. Я сидел на нем верхом, мои руки были на его
шее. Но в теле его не было дыхания, лицо у него было серо-синее, а карта
на щеке - почти багровая. Я выпустил его и побежал к Д'оремосу, который
принял меня без возражений, только слушал и вздыхал. Он попросил меня
подождать, пока он поговорит с Королевой. И, не докладывая заранее, что
было с его стороны большой смелостью, он отправился к ней.
Когда он вернулся, в руках у него была Чаша Королевы.
- Поставь ее на свои подушки около его тела. Потом возвращайся сюда.
Ночь проведешь со мной, я научу тебя иным радостям, неизвестным Королеве.
Пусть кто-нибудь другой обнаружит Т'арремоса. Будет сказано, что он принял
Чашу, потому что ты не хотел прикоснуться к нему, а то, что было в нем
изломанного, не дало ему умереть легко и быстро. Мы коротко оплачем его,
как подобает принцу, но без больших церемоний, как и подобает неверующему.
Потому что он не поверил правде Королевы и заслужил смерть.
Я сделал, как советовал Д'оремос, а когда я вернулся, у него был
накрыт стол фруктами и винами, и мы провели долгую полную удовольствиями
ночь. Таким образом он привязал меня к себе узами еще более тесными, чем
раньше, но он был хорошим наставником, и за долгие годы я много узнал от
него о царствовании Королевы.
- НО РОЖДЕНИЕ?
- Да, рождение. Ты хочешь знать о рождении, а не о смерти. Но они так
переплетены между собой. Терпение, А'рон - привилегия...
- КОРОЛЯ. ДА, Я ЗНАЮ. ВСЕ НА СВЕТЕ - ПРИВИЛЕГИЯ КОРОЛЕЙ. ТОЛЬКО
РАССКАЖИ МНЕ О РОЖДЕНИИ.
- Еще пять месяцев Седовласая прожила в пещере, ей прислуживал
Мар-Кешан. Раз в неделю я отправлялся в горы верхом на белом коне
Королевы, вдыхая запах ковыля и срывая цветы триллиса. Я привозил с собой
полную суму фруктов и сладостей, и других вещей, чтобы вызвать у Линни
аппетит, хотя она не хотела ничего, кроме еды, которую для нее готовил
Мар-Кешан. Он приручил дикую козу и получал от нее молоко. Они жили как
отец с дочерью, если ты способен представить себе это.
- Я СПОСОБЕН ПРЕДСТАВИТЬ ЭТО.
- А потом, однажды, когда я был там, у нее начались схватки, и я
остался с ней. Она ни разу не вскрикнула, хотя я видел, как движение
ребенка внутри колыхало ей живот, как волны на море.
- Ты знаешь, что нужно делать, Мар-Кешан? - спросил я, вдруг
испугавшись.
- Я - человек Вод, - сказал он, - а дети появляются, плывя на волне.
Не бойся, мой господин.
И я перестал бояться. Вместо этого я размешал в вине один орешек
люмина, тот, что остался. Тот, что я не дал Линни. Тот, что я хранил при
себе в шелковом мешочке, висевшем у меня на шее.
- Выпей, - сказал я ей в минуту затишья между приливами. - Это
облегчит его движение.
И, доверяя мне, она выпила. А когда она начала терять сознание, она
взглядом снова простила меня.
Ребенок родился, а она даже не проснулась, чтобы посмотреть на него.
Он вышел, как сказал Мар-Кешан, плывя на волне. Он был синий, пока
Мар-Кешан не пошлепал его ладонью по спине. Тогда он закричал и стал
розовым и белым. А когда он очистил ребенка от его странной пенистой
оболочки, я увидел то, чего боялся. Дитя было девочкой и у нее были
золотистые волосы.
- Значит, ты должен забрать ее, - сказал Мар-Кешан.
Я кивнул. Он так долго был со мной, он знал, о чем я думаю.
- Что ты скажешь Линни?
Мар-Кешан не колебался.
- Когда она проснется, я скажу, что у нее был мальчик, что он родился
мертвым, и что все это случилось много дней назад, и тело давно уже
растащено на куски на погребальных столбах. Она поверит.
- Правда Королевы, - сказал я.
- Правда Королевы, - ответил он, но в глазах его стояли слезы печали.
- Она прекрасный ребенок.
Но имел ли он в виду ребенка, который был у меня на руках, или того,
что спал, опьяненный люмином, на соломе, я не знаю.
- И...
- Я тайными тропками принес дитя во дворец. Королева подержала ее
мгновение в руках и коснулась ее желтых волос, потом отдала ее мне.
- Скажи им, что ребенок - мой и что он мне не нужен.
Я так и сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18