Не являясь по своей сути структурами классической организованной преступности, эти очень активные в поисках прибылей образования, где очень неплохо знают действующее материальное и процессуальное законодательство, создают весьма агрессивный климат для любой производительной предпринимательской деятельности, только и способной развить здоровую экономику. Российским спецслужбам эти «особенности» и ущербы хорошо известны, как и то, что устранять их необходимо исключительно политическими мерами, а не технологией «клин — клином» с участием спецслужб.
Особая опасность связана в России с тем, что многие бывшие сотрудники органов госбезопасности так же активно включились в дележ госсобственности и ее передел от многочисленных первых «хватальщиков». Включились во всеоружии своих профессиональных навыков, набора значимых социальных связей, уз корпоративности, наработок во взаимоотношениях со структурами оргпреступности, сотрудниками зарубежных спецслужб, со всей своей прежней агентурой. Их впечатляющее преуспеяние стало причиной сильнейшей эрозии системы традиционных мотиваций для многих действующих сотрудников спецслужб, в большой мере снизивших эффективность противостояния тотальной криминализации политических и деловых «нравов» в России.
Проблемы «бывших» всегда весьма актуальны для любой спецслужбы, корпорации: самые зрелые сотрудники, определяющие основные направления и результаты текущей работы, видят в судьбах бывших сотрудников свое неотвратимое близкое будущее и стараются с ними поладить. А беды и неустрои этой категории воспринимаются почти как свои личные. Когда и как закончится всеобщий угар обретательства в российском обществе — сам по себе иссякнет или будет остановлен политическими решениями и политической волей — неизвестно. Очевидно только то, что спецслужбы без четких, вразумительных государственных решений заниматься этой проблемой по собственной инициативе и не вправе, и не будут: дай Бог уберечься самим!
Наиболее активные, деятельные из обездоленных социальных слоев всегда будут стремиться, пренебрегая любыми законами, самостоятельно перераспределять чужую собственность в свою пользу. Не считаясь ни с какими личными рисками и утратами: даже в одной из самых социально благополучных стран мира Японии, где по статистике только один криминальный труп против 500 таких же в США (тоже не самой криминальной стране) рядовой среднестатистический якудза живет 52 года при среднем возрасте мужчин страны 77,5 лет, а средний доход этого же «бойца» равен лишь доходу высокооплачиваемого японского рабочего. Но даже таких весьма скромных стимулов вполне достаточно, чтобы организованная преступность не кончалась при любых усилиях правоохранительных органов. Практически же каждый социальный слой общества репродуцирует свой вид организованной преступности («белые воротнички», «синие воротнички» вовсю стремятся обойти законы, пренебречь ими). Истребить без каких-то волшебных социальных трансформаций оргпреступность возможно, вероятно, только истребив все массовые и значимые группы общества. Потому-то основная мировая практика политических режимов, «ветвей» власти по отношению к оргпреступности всех разновидностей остается прежняя — договариваться. Что тоже не так просто, как может кому-то глянуться: никаких юридических форм, процедур, санкций в этом процессе нет и в помине.
Договариваться можно не с явлением, сообществом — только отдельными авторитетами по отдельным, конкретным предметам, на относительно небольших отрезках времени. При обоюдном отсутствии уверенности сторон в добропорядочности друг друга. Тем не менее, из множества публикаций известно, что ЦРУ вполне успешно договорилось с «Коза Ностра» о помощи войскам при высадке на Сицилию. Та же спецслужба успешно взаимодействовала с кубинскими оргпреступными синдикатами при подготовке вторжения на Кубу. В Китае власть и триады негласно договорились о разделе сфер «влияния» в обмен на недопущение преступных проявлений против иностранцев. В итоге Китай для иностранных туристов — самая безопасная страна мира. По крайней мере, по статистике в 2003 году в Китае от преступников не пострадал ни один интурист, в то время как массовая общеуголовная уличная преступность — явление здесь тоже весьма обычное.
В современной России практика договоренностей с «ворами в законе» не чужда даже иным правительственным чиновникам, не говоря уж о политиках, иные из которых сделали структуры оргпреступности своей главной опорой.
В истории известны только три политических режима, категорически отвергших всякое сотрудничество с оргпреступностью и планомерно ее уничтожавших: режимы Гитлера, Муссолини, Сталина, во времена которых социумы были наилучшим образом защищены от общеуголовной преступности. Какими средствами и какой ценой — хорошо известно.
Отношения и определенные взаимодействия спнцслужб с различными типами организованной преступности отличаются существенно.
Так, с общеуголовной организованной преступностью «взаимодействует» в меру своих скромных возможностей, в основном полиция, а спецслужбы — эпизодически, в особых случаях иногда обмениваются не эквивалентными услугами.
Картина совершенно иная только в нынешней России, где практикой «крышевания» всех видов предпринимательства, включая игорный бизнес, хищений на транспорте, занимаются наряду с уголовными преступными группами еще и правоохранительные структуры. Здесь спецслужбам гораздо чаще приходится выполнять функции «разводящих», своего рода третейских судей между «коллегами» из правоохранительных структур. Либо организовывать в ряде случаев политическое давление на руководителей региональных управлений милиции, налоговиков, прокуратуры, служб судебных исполнителей с целью урезонить чрезмерное увлечение их ведомств практикой возбуждения заказных уголовных дел, разнообразных проверок, практика «крышевания», иных форм вымогательства с использованием широкого арсенала полицейских, фискальных полномочий.
Более эффективных средств воздействия на организованную преступность в среде правохранителей у спецслужб практически нет. Да и функций противостоять правому произволу спецслужбам не прописано — существует для того институт обжалования решений в вышестоящие инстанции, суды вплоть до общеевропейской судебной системы, где декларировано и практикуется гласное (и очень дорогое состязание) сторон. Иногда, возможно, это дает кое-какие положительные результаты, но в целом мундирную организованную преступность, буде она состоялась и развилась таким способом поколебать, а уж тем более сокрушить невозможно. Когда обществу и государству становиться совсем невмоготу от засилья гроздей должностных правонарушителей, тогда начинается нечто грандиозное, невидимое ранее, вроде общенациональной операции «чистые руки», проведенной в 80-е годы прошлого столетия в Италии и затронувшей не только мафиозные семьи, но и прокуроров, судейских, министров правительства и др., отголоски которой погромыхивают по сию пору. Провести такую акцию без участия спецслужб было бы невозможно.
Кое-как роль кадрового фильтра, не допускающего откровенных ставленников мафии, корпораций в правительственных учреждениях США, играет ФБР. Но ни этой, ни другой спецслужбе далеко до той эффективности, которой на этом направлении работало КГБ СССР, а сейчас органы госбезопасности Китая. В пореформенной России с ее грузом криминального раздела госсобственности СССР введение блокирующего прием на работу в госорганы критерия связи с криминалом немыслимо: некого будет принимать из числа тех, кто туда рвется, кого пытаются любыми путями протолкнуть различные бизнесструктуры, семейные кланы, политические группировки. Они-то и не дадут сформулировать соответствующие нормативные акты, которые позволили бы заработать всей накопленной спецслужбами информации.
В современной капиталистической России ко всему прочему прибавилась еще одна оргпреступная ипостась: этническая, базирующаяся исключительно на все более мощных миграционных потоках из дальнего и ближнего зарубежья, большая часть которых является нелегальной. Возникающие все новые фрагменты диаспор обязательно «упорядочиваются» структурами собственной этнической оргпреступности, занимающейся и проблемами расширения занятой социальной ниши (противоборства с местными преступными структурами), налаживания конструктивных отношений с руководителями и сотрудниками административных органов, местными чиновниками (коррупция). Здесь же — обязательное традиционное налаживание устойчивого наркотрафика. Разрастающиеся в России этнические общины — естественная база для активизации работы различных зарубежных спецслужб, некоторых международных террористических организаций. А это уже непосредственно касается российских спецслужб, является для них весьма и весьма ощутимой добавкой проблем, которых и так — выше головы. Учитывая, что и официальные должностные лица и ведущие российские политики в один голос, ссылаясь на якобы превосходный опыт США, твердят о необходимости поощрения возможно большей миграции. При стремительном, устойчивом сокращении численности коренных народов России, стремительного снижения рождаемости нетрудно представить, во что это трансформируется на фронтах войны с новым мощным отрядом организованной преступности.
Гипотетически, в мечтаниях кардинальное решение проблем преступности как таковой и оргпреступности в ее общеуголовном виде в частности возможно разве что с установлением единого глобального правопорядка во главе с мировым легитимным правительством. Что позволит приступить к осуществлению одной из главных целей всех нынешних глобалистов — радикальному (с шести миллиардов до одного, но «золотого») сокращению населения планеты, прежде всего за счет беднейших и густонаселенных стран. Где позиции оргпреступности традиционно необычайно сильны. Без искоренения населения целых стран и континентов избыть организованную преступность невозможно, а с исчезновением абсолютного большинства населения планеты почти автоматически исчезнет и это одно из самых опасных и порицаемых социальных явлений человечества: «Нет человека — нет проблемы!».
Спецслужб, занятых контролем всех прочих спецслужб государства в нынешней практике почти нет. В этом есть, вероятно, определенный смысл: иначе возникает тогда проблема контроля этой самой суперспецслужбы.
Поэтому большая часть ответственности за ненадлежащее исполнение спецслужбами своих обязанностей, недопущение замещения ими, к примеру, оргпреступных сообществ в наркотрафике, контрабанде оружия лежит полностью на руководителях спецслужб и внутриведомственном контроле — службах собственной безопасности.
Вольная борьба
Безусловно, основные функции, задачи, полномочия, процессуальные права спецслужб определены соответствующими нормативными актами государства. Но их толкование в процессе реализации задач в постоянно меняющейся политической, экономической, геополитической ситуациях столь же разительно отличается в разные периоды, как и исполнение боевого устава пехоты воинскими подразделениями на равнинной местности, в горах, при преодолении множественных водных рубежей, при ведении боев в крупных городах. Кроме изменяющихся социально-экономических и прочих условий жизни государства, общества самым непосредственным образом на характер деятельности спецслужб влияют как степень жесткости действий оппонентов (внутренняя политическая оппозиция, зарубежные спецслужбы, террористы и др.), так и тип личности собственных руководителей спецслужб.
Так, острожный аппаратчик (преобладающий тип руководителя — другие не выживают) будет сдерживать всячески своих «радикалов» от чрезмерно резких, сильных реакций на действия оппонентов, даже если к этому будут упорно подталкивать «доброжелатели» из числа видных политиков, общественных деятелей, ведущие СМИ.
Но если такой руководитель откажется поддержать рискованные, резкие действия главы государства вне зависимости от его разумности и оптимальности поведения для собственной спецслужбы карьера его закончится.
В периоды политической нестабильности общества и государства, когда до предела обостряются политические противостояния и предельно радикализируются приемы и средства противоборств, руководителями спецслужб назначаются, как правило, ярко выраженные карьеристы, готовые все ресурсы и средства спецслужб использовать в интересах политического клана, с которыми они связали свою судьбу. Как правило, это заканчивается быстро и плохо для самих таких руководителей, спецслужбы же потом десятилетия не могут отмыться от разного рода проклятия и поношений со стороны общества. В новейшей истории России это, пожалуй, период действий НКВД под руководством «легендарных» наркомов Ягоды и Ежова.
Случается стать во главе спецслужбы и руководителям — концептуалистам — тем, кто в практике своего руководства вверенными ему подразделениями, личным составом твердо, неукоснительно руководствуется стратегическими политическими интересами государства в своем, как правило, ортодоксальном понимании их смысла. К таковым, к примеру, возможно отнести руководителя ВЧК Дзержинского, главу КГБ СССР Андропова, главу ФБР США Гувера, последнего руководителя «Штази» ГДР, ряда других.
Именно в такие периоды спецслужбам удавалось реализовать самые серьезные проекты, обеспечивающие безопасность государства, общества, их устойчивое развитие.
Житейский закон: «Предают свои!» — справедлив для всех социумов. Свои же вредят, пакостят по разным причинам. Поэтому отношения служб государственной безопасности с опекаемыми для профилактики возможных предательств государственных интересов чиновниками, политиками, правоохранителями всегда изобилуют весьма непростыми ситуациями самого различного свойства. Которые поддаются все же некоторой классификации по ряду сходных признаков. Сам факт наличия в правительственной структуре, законодательном органе официального представителя спецслужб, обеспечивающего режим безопасности с использованием для этого каких-то технических средств, помощников из среды обслуживающего персонала, оказывает определенное профилактическое влияние на служебное поведение должностных лиц. Однако чрезмерная активность либо какая-то неловкость здесь может вызвать напряженнейшую ситуацию сменяющейся череды публичных скандалов с обвинениями спецслужбы в организации провокаций, незаконной слежки, прослушивания телефонных переговоров. Чрезмерная же лояльность сотрудника спецслужбы, обширные дружеские взаимоотношения с рядом ключевых должностных лиц могут напротив сильно притупить, приглушить рутинную, нормальную работу, нейтрализовать здоровую настороженность сотрудника ответственного за режим безопасности учреждения. Что может обернуться весьма серьезными неприятностями даже спустя определенное время.
Ситуация может резко усложниться и без особых причин: вновь избранный руководитель регионального законодательного органа, к примеру, совершенно отличный по психотипу сотруднику службы безопасности, да еще с ярко выраженными авантюрными наклонностями, может раздражаться от любого предостережения представителя спецслужбы. Типичное разрешение такой ситуации имеет немного вариантов: спецслужба своими специфическими средствами, приемами, опираясь на имеющиеся обширные сведения о деятельности нового руководителя, понуждая последнего укротить норов. Либо неизбежен уход соответствующего сотрудника службы безопасности. Но чаще «демонстрация силы» сторон все-таки заканчивается вполне рабочим перемирием.
Как правило, никто нигде не берет на себя смелость утверждать, что все без исключения сотрудники служб госбезопасности — рыцари без страха и упрека. И в правительственных структурах возможны ситуации, когда сотрудник спецслужбы начинает использовать свое специфическое должностное положение в своих личных интересах (в желающих оказать такие услуги недостатка не бывает). Тем более что практически каждый сотрудник спецслужб постоянно испытывается «на прочность» различными предложениями «бескорыстной дружеской помощи». Доля искусившихся может колебаться в изрядном интервале: в России в период длившейся десятилетия с лишком «прихватизации» устоять эпидемии обретательства и не впасть в этот «свальный грех» чиновничества удалось в спецслужбах далеко не всем.
Неизбежные кадровые подвижки во всех уровнях федеральной и региональной власти, управления — наиболее естественное поле жизнедеятельности спецслужб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58