Что ж, в конце концов, от этого мы ничего не потеряем, а в случае удачи приобретем… Понятно, что мы приобретем.
С помощью все того же комп-нота я набрал код Информатория. Долго искал нужный мне раздел справочника. Наконец, остановился на «Истории вычислительной техники». Ввел слово-определитель «пентиум» и стал читать появившуюся на экране многостраничную справку.
Так, первые «пентиумы» нас не интересуют, нам нужна модель «80-PS» всего с 80-гигабайтным диском и четырьмястами мегагерцами тактовой частоты… Где же она? Ага, вот. Есть даже фотография внешнего вида и краткие характеристики. Только на фотографии слишком мелкий масштаб, попробуем дать максимальное увеличение.
Экран словно распахнулся, и я крупным планом увидел точную копию принадлежавшего мне компьютера.
И теперь мне буквально бросилось в глаза то, чего я упорно не видел до сих пор. В принципе, даже глядя на тот компьютер, которым воспользовался Слан, я бы мог ничего не заметить. Дело в том, что мой личный «пентиум», как говорится, прошел огонь и воду, корпус его был поцарапан во многих местах, надписи на клавишах полустерлись, и текст зачастую приходилось набирать вслепую, словно в темноте.
Увидев же эту машину в таком виде, в каком она сошла с заводского конвейера, я мгновенно понял, в чем заключался секрет файла Слана. И не мог не восхититься изобретательностью своего погибшего друга: вся изюминка «шифра» заключалась в простоте, граничащей с остроумностью…
Теперь я знал, на кого указывал Слан названием файла.
Теперь мне было известно, кто такой Шлемист.
Глава 14
Если кто-то думает, что после моей встречи с Любарским я разовью бешеную активность и буду носиться по городу с пистолетом наготове, то этот кто-то здорово ошибается.
Я полностью перехожу на затворнический образ жизни в уютной гостинице под названием «Уютный уголок». Вот уже второй день я не показываю носа из номера и не пускаю к себе никого, включая гостиничный персонал, заезжих коммивояжеров и любопытных соседей. Все переговоры я веду через дверь или с помощью визора – правда, не забывая при этом отключить видеорежим. Мое добровольное отшельничество в центре многолюдного города объясняется весьма просто: я жду того решающего момента, когда можно будет приступить к заключительной фазе операции по ликвидации Шлемиста.
Я не то чтобы боюсь покушений на свою жизнь со стороны «игрушек» геймеров. Встреча в сквере на площади Благодарения окончательно убедила меня в том, что Шлемист отнюдь не собирается убивать меня. Он старательно претворяет в жизнь свой нехитрый замысел, и, хотя я давно разгадал его истинный план, по мере возможностей я подыгрываю ему.
Единственная причина, по которой я сижу в номере днями напролет, заключается в том, что мне необходимо следить за Риком. Точнее, за тем медальончиком, который он унес с собой в кармане. Поскольку медальон имеет сложную электронную начинку, то позволяет обеспечить не только экранирование психотронных лучей и пеленгацию местонахождения его владельца. С его помощью можно еще и подслушивать…
Именно поэтому я валяюсь второй день на кровати прямо в одежде и башмаках, в полной готовности к старту в нужный момент. Мой комп-нот (уже второй по счету за время выполнения этого задания) не выключается ни днем, ни ночью. На его экран выведен сигнал, который испускает медальон, в виде светящейся метки, и эта метка наложена на схему Интервиля.
С помощью одной, не очень сложной, приставки мой визор переоборудован в приемник для прослушивания той звуковой информации, которую передает «медальон».
Пока чтоничего интересного не происходит. Метка, обозначающая медальон Рика, словно приклеилась к дому, где проживают его родители, из чего я делаю вывод, что мой юный друг тоже перешел на затворнический образ жизни.
В «медальоне» – сверхчувствительный микрофон, но даже с его помощью мне удается выловить сквозь завесу шумов лишь неразборчивые обрывки фраз, которыми Рик время от времени обменивается со своими родителями и с девочкой по имени Катерина. Судя по помехам, «медальон» валяется в ящике стола.
Скорее всего, за мной по-прежнему ведется наблюдение. Правда, на этот раз, обрекая себя на заключение в четырех стенах, я во многом облегчил задачу своим «сторожам». Один из них живет в номере напротив, и, судя по тому, что он тоже не рвется покидать гостиницу (несколько раз мне удалось подслушать его диалог сквозь дверь с горничной, желавшей прибраться в его номере), я сделал вывод, что он не спускает глаз с моей двери. Я могу только посочувствовать этому человеку, прикованному к замочной скважине не по своей воле. Когда необходимость в наблюдении отпадет, бедняга так и не сможет объяснить самому себе, что он надеялся узреть в коридоре в течение нескольких суток…
Второй пост наблюдения организован геймерами прямо под окнами моего номера и является мобильным. Каждые два часа на одном и том же месте меняются машины, в которых сидят, как минимум, двое, старательно изучающих газеты или смакующих одну сигарету за другой.
Не исключено, что есть и другие наблюдатели, но для меня это уже не имеет никакого значения. Никто не пытается вломиться в мой номер посреди ночи, чтобы нарушить мой покой, а это теперь – самое главное…
Единственный недостаток в подобном бездействии – это то, что я не имею права на сон. Первое время мне помогают в борьбе с этой человеческой слабостью различные фармацевтические средства, в большом изобилии представленные в моем багаже. Но вскоре и они постепенно теряют свою эффективность, и я вынужден через каждые полчаса обливаться в ванной холодной водой. Естественно, не расставаясь при этом с комп-нотом…
Еду мне доставляют в номер по специальному конвейеру, но с учетом того, что плотно набитый желудок отнюдь не способствует бессоннице, я не могу позволить себе уподобиться Гаргантюа и ограничиваюсь легкими диетическими блюдами. Поэтому, когда мне приходится видеть свое отражение в зеркале ванной, я сам себя узнаю с трудом. Напряжение последних дней, бессонница и постоянное недоедание незаметно, но быстро делают свое дело, и если мое дежурство с комп-нотом продлится хотя бы неделю, то боюсь, что в итоге в зеркале будет маячить бородатый субъект с вытянувшимся, скелетообразным лицом, мешками под глазами, потухшим взглядом и дрожащими руками…
С учетом того, что я не могу даже отвлекаться на просмотр стереовизора, времени для раздумий у меня теперь больше, чем достаточно. И, как это бывает в подобных случаях, размышления частенько порождают сомнения в правильности своих действий. Не ошибся ли я в выборе тактики борьбы со Шлемистом? Что, если он сейчас злорадствует, потирая руки, потому что ему удалось обвести меня вокруг пальца? Не слишком ли я понадеялся на свою логику? И не проще ли покончить с этими сомнениями раз и навсегда?
Для этого вполне достаточно отправиться по одному известному адресу и, угрожая расправой, припереть того человека, в котором ты подозреваешь главаря геймеров, к стенке, а если он будет запираться – прикончить его и надеяться, что ты был прав…
Подобные мысли представляют наибольшую опасность, потому что таят в себе соблазн быстро и без мучений завершить выполнение задания. И именно поэтому я гоню их от себя. В конце концов, та пытка голодом, бессонницей и бездействием, на которую я себя обрек, обязательно должна оправдаться, потому что только таким способом можно будет получить уверенность в правильности своего решения…
Сегодня к концу дня на небе собираются тучи, и вскоре по окну начинают стучать дождевые капли. Первый раз за все время моего пребывания в городе идет дождь. Его монотонный шум продолжается до полуночи, но, когда я выглядываю в окно, то вижу машину наблюдения на том же месте, что и прежде. На этот раз геймеры пользуются услугами темно-синего «армалайта».
Я возвращаюсь на кровать, но от долгого пребывания в лежачем положении бока мои болят, и поэтому спустя несколько минут я пересаживаюсь в кресло, прихватив с собой комп-нот.
Из визора не доносится ни звука. Может быть, дождь убаюкал и Любарского, и он спит сейчас крепким сном, забыв и о геймерах, и о Контроле, и даже обо мне…
Глаза мои слипаются, и в сознании начинают возникать опасные провалы. Чтобы не тратить время на перемещение в ванную, я протягиваю руку, беру со столика бутылку минеральной воды и обливаю голову пузырчатой струей… Хорошо. Главное – не спать, ни в коем случае не заснуть!..
… Вдруг в мою дверь раздается осторожный стук. Стучат условным сигналом, который принят среди «контролеров», и я иду открывать.
В номер входит не кто иной, как один из моих начальников. Тот самый, что отправлял меня на это задание. Его зовут Герус. На нем длинный плащ, с которого на паркет капает вода.
– Ну и погодка в этом курортном местечке! – восклицает он как ни в чем не бывало. – Сначала закрой дверь, Адриан, потом – свой рот, а затем закажи что-нибудь выпить. Мне совсем не хочется подхватить насморк посреди лета…
Насчет рта он заметил правильно, потому что чего-чего, а его визита я не ожидал. Пока я набираю номер автоматической доставки заказов, Герус снимает свой мокрый плащ и небрежно швыряет его прямо на кровать.
Усевшись в то кресло, которое я занимал перед его приходом, он берет комп-нот и с любопытством изучает экран.
– Сколько ты уже торчишь здесь, Адриан? – осведомляется, наконец, мой шеф.
– Если вы имеете в виду этот номер, то всего третьи сутки, – говорю я, наливая в стаканы виски из прибывшей на конвейере бутылки.
– Всего третьи сутки, – задумчиво повторяет Герус и подносит к губам стакан. – Ты считаешь, что нам некуда торопиться?
– Дело в том, что другого способа выйти на Шлемиста нет, – смущенно бормочу я. – Разрешите доложить о своем замысле?
– Докладывай, – милостиво разрешает Герус. – Только не забудь указать, в чем заключались те грубые ошибки, которые ты умудрился допустить.
Поскольку спешить некуда, я позволяю себе быть обстоятельным сверх всякой меры. Я детально описываю свои действия с самого начала и до того момента, как мы в последний раз расстались с Любарским.
– В этом деле, –заключаю я, – меня неоднократно пытались ввести в заблуждение. Однако, полагаю, что я вовремя раскусил все хитрости противника и в настоящее время…
– В настоящее время, – с иронией заканчивает за меня Герус, – ты торчишь здесь, как последний идиот, в то время, когда твой Рик Любарский вот уже сорок восемь часов как мертв, и ни к какому Шлемисту тебя он привести не может.
Я чуть не захлебываюсь виски от неожиданности.
– Не может быть! – говорю я, скорее, ради приличия и выигрыша времени, хотя в душе прекрасно понимаю, что едва ли мой шеф стал бы так мрачно шутить и уж ни в коем случае не притащился бы собственной персоной в Интервиль, если бы не произошло чего-нибудь экстраординарного. – Я же все время слышал его голос!.. Да и медальон…
– «Медальон», – с презрением к моим мыслительным способностям передразнивает меня Герус. – Как ты еще не понял, что Шлемисту вовсе не нужна была «заглушка»? Он просто-напросто подослал к тебе Любарского, чтобы навести тебя на ложный след, а потом убрал молодого человека и постарался создать у тебя иллюзию, будто Рик спокойненько торчит дома вместе с «медальоном». При нынешнем развитии компьютерного монтажа не очень трудно имитировать голос любого человека… Меня интересует другое – как ты, опытный оперативник, мог купиться на такой дешевый трюк?
– Но, постойте, какой ему смысл разыгрывать этот спектакль? – растерянно бормочу я. – Ведь, рано или поздно, я все равно вышел бы на него, и тогда…
– На кого же ты собирался выйти, Адриан? – с насмешкой спрашивает мой шеф, ставя пустой стакан на стол. – Разве тебе стала известна личность Шлемиста? Насколько я понимаю, ты надеялся на то, что Рик выведет тебя на руководителя геймеров при передаче ему «медальона». Но, раз теперь эта возможность исключается, ты опять отброшен к нулю… Как ты мог так ошибиться, Адриан? Ведь с самого начала было очевидно, что Шлемист имеет в своем распоряжении «заглушку». Вспомни хотя бы тот факт, что ты разбрасывался генераторами защиты направо и налево, не очень-то интересуясь, в чьи руки они попадают…
Мне сказать на эти обвинения нечего, и поэтому я молча допиваю содержимое своего стакана.
– К сожалению, я вынужден констатировать, что на этот раз тебе не хватило мозгов, чтобы докопаться до истины, Адриан, – спокойно говорит Герус и отключает комп-нот. Я порываюсь остановить его, но в последний момент машу мысленно на все рукой. Судя по всему, моему шефу стало известно намного больше о Шлемисте, чем мне. – С момента прибытия в Интервиль ты стал жертвой нескольких покушений, организованных, несомненно, геймерами. Каким образом, по-твоему, им удалось так быстро вычислить тебя?
– В ходе моей заочной беседы со Шлемистом он признался в том, что они идентифицировали меня как «контролера» по тому факту, что я не был подвержен Воздействию, – говорю я.
– И ты поверил в это? – насмешливо спрашивает шеф. – Кстати говоря, беседовал с тобой не сам Шлемист, а мелкая подставная фигура… И, между прочим, ты обязан был задуматься над очевидным противоречием: если основной смысл подрывной деятельности геймеров заключается в том, чтобы делать людей «игрушками», зачем Шлемисту понадобилась «заглушка», предохраняющая от Воздействия?
– Наверное, он хотел изучить ее начинку и создать средство, способное преодолевать защитное поле «контролеров»…
– Во-вторых, ты должен был посчитать подозрительным тот факт, что Сигнальщика убили как раз накануне твоего прибытия в Интервиль, – не слушая меня, продолжает Герус. – Кто-то словно специально стремился воспрепятствовать твоей встрече с ним, не так ли? Напрашивался очевидный вывод, что этот кто-то знал, с какой целью ты появился в Интервиле, Адриан, но ты этот вывод так и не сделал… Далее. Если уж говорить о Сигнальщике, то не показалось ли тебе странным, что он скрывался не только от геймеров, но и от наших людей? Почему он избрал странную тактику отсиживания на квартире Любарского, вместо того, чтобы искать возможность передать Контролю ту информацию, которой он располагал?
Я только пожимаю плечами, надеясь на то, что шеф сам ответит на эти вопросы, и Герус, словно разгадав мои мысли, говорит:
– Все это прямо-таки кричало, Адриан, о том, что Шлемист имеет своего осведомителя в Контроле. Причем на геймеров мог работать человек, занимающий достаточно высокое положение, чтобы быть посвященным в суть сверхсекретных операций. Именно поэтому Шлемист с самого начала знал, что Сигнальщику удалось вычислить его. Именно поэтому он знал, что под видом криминолога Адриана Клура в город должен прибыть эмиссар Контроля, чтобы встретиться с Сигнальщиком. И именно поэтому Сигнальщик так боялся передать нашим людям те сведения, которые он добыл, рискуя жизнью: он знал, что пособник Шлемиста является членом руководства Контроля… Кто знал о твоем задании, Адриан, и кто знал почти все о Сигнальщике?
Долго размышлять над этим нет необходимости.
– Доктор Пламенов, – говорю я.
– Ну-ну, – усмехается Герус. – Зачем подозревать сразу самого Юпитера, когда есть быки? К тому же, даже Пламенов не был посвящен в то, что в Интервиль поедешь именно ты. Ты помнишь, кем это решалось?
– Конечно, – говорю я. – Вы вызвали меня к себе, и… Постойте, шеф, уж не намекаете ли вы на то, что?..
– Вот именно, – вновь усмехается мой начальник, и мне становится ясно, что сейчас произойдет.
Пистолет, который я предусмотрительно собрал за время отсидки в номере из множества внешне безобидных деталей, спрятан под крышкой журнального столика, но дотянуться до него, разумеется, я не успеваю. У моего любимого шефа очень быстрые рефлексы, и табельный «рено» у него всегда с собой. Не удивительно поэтому, что, едва я порываюсь прыгнуть, он вскидывает ствол и стреляет мне прямо в лицо…
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Видения были такими яркими, что их нельзя принять за сон. Меня охватывает страх: а что если я начинаю сходить с ума? Видимо, такое однообразное занятие, как дежурство возле компьютера, рано или поздно, расшатывает нервы, и тогда мозг начинает компенсировать отсутствие реальной информации подобными галлюцинациями…
Я тупо пялюсь в экран и только теперь до меня доходит, что на нем кое-что изменилось за время моего сна. Во всяком случае, светящаяся метка «ме-дальона» перемещается вне квартиры Любарского.
Видимо, мой приятель решил подышать свежим воздухом. Правда, время, которое он избрал для прогулки, удачным не назовешь: часы показывают всего лишь начало пятого.
Я поспешно натягиваю на голову наушники визора, чтобы получить представление о том, что происходит с Риком. Сначала не слышу ничего, но когда я уже начинаю думать, что микрофон «медальона» вышел из строя, в наушниках раздается отчетливый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
С помощью все того же комп-нота я набрал код Информатория. Долго искал нужный мне раздел справочника. Наконец, остановился на «Истории вычислительной техники». Ввел слово-определитель «пентиум» и стал читать появившуюся на экране многостраничную справку.
Так, первые «пентиумы» нас не интересуют, нам нужна модель «80-PS» всего с 80-гигабайтным диском и четырьмястами мегагерцами тактовой частоты… Где же она? Ага, вот. Есть даже фотография внешнего вида и краткие характеристики. Только на фотографии слишком мелкий масштаб, попробуем дать максимальное увеличение.
Экран словно распахнулся, и я крупным планом увидел точную копию принадлежавшего мне компьютера.
И теперь мне буквально бросилось в глаза то, чего я упорно не видел до сих пор. В принципе, даже глядя на тот компьютер, которым воспользовался Слан, я бы мог ничего не заметить. Дело в том, что мой личный «пентиум», как говорится, прошел огонь и воду, корпус его был поцарапан во многих местах, надписи на клавишах полустерлись, и текст зачастую приходилось набирать вслепую, словно в темноте.
Увидев же эту машину в таком виде, в каком она сошла с заводского конвейера, я мгновенно понял, в чем заключался секрет файла Слана. И не мог не восхититься изобретательностью своего погибшего друга: вся изюминка «шифра» заключалась в простоте, граничащей с остроумностью…
Теперь я знал, на кого указывал Слан названием файла.
Теперь мне было известно, кто такой Шлемист.
Глава 14
Если кто-то думает, что после моей встречи с Любарским я разовью бешеную активность и буду носиться по городу с пистолетом наготове, то этот кто-то здорово ошибается.
Я полностью перехожу на затворнический образ жизни в уютной гостинице под названием «Уютный уголок». Вот уже второй день я не показываю носа из номера и не пускаю к себе никого, включая гостиничный персонал, заезжих коммивояжеров и любопытных соседей. Все переговоры я веду через дверь или с помощью визора – правда, не забывая при этом отключить видеорежим. Мое добровольное отшельничество в центре многолюдного города объясняется весьма просто: я жду того решающего момента, когда можно будет приступить к заключительной фазе операции по ликвидации Шлемиста.
Я не то чтобы боюсь покушений на свою жизнь со стороны «игрушек» геймеров. Встреча в сквере на площади Благодарения окончательно убедила меня в том, что Шлемист отнюдь не собирается убивать меня. Он старательно претворяет в жизнь свой нехитрый замысел, и, хотя я давно разгадал его истинный план, по мере возможностей я подыгрываю ему.
Единственная причина, по которой я сижу в номере днями напролет, заключается в том, что мне необходимо следить за Риком. Точнее, за тем медальончиком, который он унес с собой в кармане. Поскольку медальон имеет сложную электронную начинку, то позволяет обеспечить не только экранирование психотронных лучей и пеленгацию местонахождения его владельца. С его помощью можно еще и подслушивать…
Именно поэтому я валяюсь второй день на кровати прямо в одежде и башмаках, в полной готовности к старту в нужный момент. Мой комп-нот (уже второй по счету за время выполнения этого задания) не выключается ни днем, ни ночью. На его экран выведен сигнал, который испускает медальон, в виде светящейся метки, и эта метка наложена на схему Интервиля.
С помощью одной, не очень сложной, приставки мой визор переоборудован в приемник для прослушивания той звуковой информации, которую передает «медальон».
Пока чтоничего интересного не происходит. Метка, обозначающая медальон Рика, словно приклеилась к дому, где проживают его родители, из чего я делаю вывод, что мой юный друг тоже перешел на затворнический образ жизни.
В «медальоне» – сверхчувствительный микрофон, но даже с его помощью мне удается выловить сквозь завесу шумов лишь неразборчивые обрывки фраз, которыми Рик время от времени обменивается со своими родителями и с девочкой по имени Катерина. Судя по помехам, «медальон» валяется в ящике стола.
Скорее всего, за мной по-прежнему ведется наблюдение. Правда, на этот раз, обрекая себя на заключение в четырех стенах, я во многом облегчил задачу своим «сторожам». Один из них живет в номере напротив, и, судя по тому, что он тоже не рвется покидать гостиницу (несколько раз мне удалось подслушать его диалог сквозь дверь с горничной, желавшей прибраться в его номере), я сделал вывод, что он не спускает глаз с моей двери. Я могу только посочувствовать этому человеку, прикованному к замочной скважине не по своей воле. Когда необходимость в наблюдении отпадет, бедняга так и не сможет объяснить самому себе, что он надеялся узреть в коридоре в течение нескольких суток…
Второй пост наблюдения организован геймерами прямо под окнами моего номера и является мобильным. Каждые два часа на одном и том же месте меняются машины, в которых сидят, как минимум, двое, старательно изучающих газеты или смакующих одну сигарету за другой.
Не исключено, что есть и другие наблюдатели, но для меня это уже не имеет никакого значения. Никто не пытается вломиться в мой номер посреди ночи, чтобы нарушить мой покой, а это теперь – самое главное…
Единственный недостаток в подобном бездействии – это то, что я не имею права на сон. Первое время мне помогают в борьбе с этой человеческой слабостью различные фармацевтические средства, в большом изобилии представленные в моем багаже. Но вскоре и они постепенно теряют свою эффективность, и я вынужден через каждые полчаса обливаться в ванной холодной водой. Естественно, не расставаясь при этом с комп-нотом…
Еду мне доставляют в номер по специальному конвейеру, но с учетом того, что плотно набитый желудок отнюдь не способствует бессоннице, я не могу позволить себе уподобиться Гаргантюа и ограничиваюсь легкими диетическими блюдами. Поэтому, когда мне приходится видеть свое отражение в зеркале ванной, я сам себя узнаю с трудом. Напряжение последних дней, бессонница и постоянное недоедание незаметно, но быстро делают свое дело, и если мое дежурство с комп-нотом продлится хотя бы неделю, то боюсь, что в итоге в зеркале будет маячить бородатый субъект с вытянувшимся, скелетообразным лицом, мешками под глазами, потухшим взглядом и дрожащими руками…
С учетом того, что я не могу даже отвлекаться на просмотр стереовизора, времени для раздумий у меня теперь больше, чем достаточно. И, как это бывает в подобных случаях, размышления частенько порождают сомнения в правильности своих действий. Не ошибся ли я в выборе тактики борьбы со Шлемистом? Что, если он сейчас злорадствует, потирая руки, потому что ему удалось обвести меня вокруг пальца? Не слишком ли я понадеялся на свою логику? И не проще ли покончить с этими сомнениями раз и навсегда?
Для этого вполне достаточно отправиться по одному известному адресу и, угрожая расправой, припереть того человека, в котором ты подозреваешь главаря геймеров, к стенке, а если он будет запираться – прикончить его и надеяться, что ты был прав…
Подобные мысли представляют наибольшую опасность, потому что таят в себе соблазн быстро и без мучений завершить выполнение задания. И именно поэтому я гоню их от себя. В конце концов, та пытка голодом, бессонницей и бездействием, на которую я себя обрек, обязательно должна оправдаться, потому что только таким способом можно будет получить уверенность в правильности своего решения…
Сегодня к концу дня на небе собираются тучи, и вскоре по окну начинают стучать дождевые капли. Первый раз за все время моего пребывания в городе идет дождь. Его монотонный шум продолжается до полуночи, но, когда я выглядываю в окно, то вижу машину наблюдения на том же месте, что и прежде. На этот раз геймеры пользуются услугами темно-синего «армалайта».
Я возвращаюсь на кровать, но от долгого пребывания в лежачем положении бока мои болят, и поэтому спустя несколько минут я пересаживаюсь в кресло, прихватив с собой комп-нот.
Из визора не доносится ни звука. Может быть, дождь убаюкал и Любарского, и он спит сейчас крепким сном, забыв и о геймерах, и о Контроле, и даже обо мне…
Глаза мои слипаются, и в сознании начинают возникать опасные провалы. Чтобы не тратить время на перемещение в ванную, я протягиваю руку, беру со столика бутылку минеральной воды и обливаю голову пузырчатой струей… Хорошо. Главное – не спать, ни в коем случае не заснуть!..
… Вдруг в мою дверь раздается осторожный стук. Стучат условным сигналом, который принят среди «контролеров», и я иду открывать.
В номер входит не кто иной, как один из моих начальников. Тот самый, что отправлял меня на это задание. Его зовут Герус. На нем длинный плащ, с которого на паркет капает вода.
– Ну и погодка в этом курортном местечке! – восклицает он как ни в чем не бывало. – Сначала закрой дверь, Адриан, потом – свой рот, а затем закажи что-нибудь выпить. Мне совсем не хочется подхватить насморк посреди лета…
Насчет рта он заметил правильно, потому что чего-чего, а его визита я не ожидал. Пока я набираю номер автоматической доставки заказов, Герус снимает свой мокрый плащ и небрежно швыряет его прямо на кровать.
Усевшись в то кресло, которое я занимал перед его приходом, он берет комп-нот и с любопытством изучает экран.
– Сколько ты уже торчишь здесь, Адриан? – осведомляется, наконец, мой шеф.
– Если вы имеете в виду этот номер, то всего третьи сутки, – говорю я, наливая в стаканы виски из прибывшей на конвейере бутылки.
– Всего третьи сутки, – задумчиво повторяет Герус и подносит к губам стакан. – Ты считаешь, что нам некуда торопиться?
– Дело в том, что другого способа выйти на Шлемиста нет, – смущенно бормочу я. – Разрешите доложить о своем замысле?
– Докладывай, – милостиво разрешает Герус. – Только не забудь указать, в чем заключались те грубые ошибки, которые ты умудрился допустить.
Поскольку спешить некуда, я позволяю себе быть обстоятельным сверх всякой меры. Я детально описываю свои действия с самого начала и до того момента, как мы в последний раз расстались с Любарским.
– В этом деле, –заключаю я, – меня неоднократно пытались ввести в заблуждение. Однако, полагаю, что я вовремя раскусил все хитрости противника и в настоящее время…
– В настоящее время, – с иронией заканчивает за меня Герус, – ты торчишь здесь, как последний идиот, в то время, когда твой Рик Любарский вот уже сорок восемь часов как мертв, и ни к какому Шлемисту тебя он привести не может.
Я чуть не захлебываюсь виски от неожиданности.
– Не может быть! – говорю я, скорее, ради приличия и выигрыша времени, хотя в душе прекрасно понимаю, что едва ли мой шеф стал бы так мрачно шутить и уж ни в коем случае не притащился бы собственной персоной в Интервиль, если бы не произошло чего-нибудь экстраординарного. – Я же все время слышал его голос!.. Да и медальон…
– «Медальон», – с презрением к моим мыслительным способностям передразнивает меня Герус. – Как ты еще не понял, что Шлемисту вовсе не нужна была «заглушка»? Он просто-напросто подослал к тебе Любарского, чтобы навести тебя на ложный след, а потом убрал молодого человека и постарался создать у тебя иллюзию, будто Рик спокойненько торчит дома вместе с «медальоном». При нынешнем развитии компьютерного монтажа не очень трудно имитировать голос любого человека… Меня интересует другое – как ты, опытный оперативник, мог купиться на такой дешевый трюк?
– Но, постойте, какой ему смысл разыгрывать этот спектакль? – растерянно бормочу я. – Ведь, рано или поздно, я все равно вышел бы на него, и тогда…
– На кого же ты собирался выйти, Адриан? – с насмешкой спрашивает мой шеф, ставя пустой стакан на стол. – Разве тебе стала известна личность Шлемиста? Насколько я понимаю, ты надеялся на то, что Рик выведет тебя на руководителя геймеров при передаче ему «медальона». Но, раз теперь эта возможность исключается, ты опять отброшен к нулю… Как ты мог так ошибиться, Адриан? Ведь с самого начала было очевидно, что Шлемист имеет в своем распоряжении «заглушку». Вспомни хотя бы тот факт, что ты разбрасывался генераторами защиты направо и налево, не очень-то интересуясь, в чьи руки они попадают…
Мне сказать на эти обвинения нечего, и поэтому я молча допиваю содержимое своего стакана.
– К сожалению, я вынужден констатировать, что на этот раз тебе не хватило мозгов, чтобы докопаться до истины, Адриан, – спокойно говорит Герус и отключает комп-нот. Я порываюсь остановить его, но в последний момент машу мысленно на все рукой. Судя по всему, моему шефу стало известно намного больше о Шлемисте, чем мне. – С момента прибытия в Интервиль ты стал жертвой нескольких покушений, организованных, несомненно, геймерами. Каким образом, по-твоему, им удалось так быстро вычислить тебя?
– В ходе моей заочной беседы со Шлемистом он признался в том, что они идентифицировали меня как «контролера» по тому факту, что я не был подвержен Воздействию, – говорю я.
– И ты поверил в это? – насмешливо спрашивает шеф. – Кстати говоря, беседовал с тобой не сам Шлемист, а мелкая подставная фигура… И, между прочим, ты обязан был задуматься над очевидным противоречием: если основной смысл подрывной деятельности геймеров заключается в том, чтобы делать людей «игрушками», зачем Шлемисту понадобилась «заглушка», предохраняющая от Воздействия?
– Наверное, он хотел изучить ее начинку и создать средство, способное преодолевать защитное поле «контролеров»…
– Во-вторых, ты должен был посчитать подозрительным тот факт, что Сигнальщика убили как раз накануне твоего прибытия в Интервиль, – не слушая меня, продолжает Герус. – Кто-то словно специально стремился воспрепятствовать твоей встрече с ним, не так ли? Напрашивался очевидный вывод, что этот кто-то знал, с какой целью ты появился в Интервиле, Адриан, но ты этот вывод так и не сделал… Далее. Если уж говорить о Сигнальщике, то не показалось ли тебе странным, что он скрывался не только от геймеров, но и от наших людей? Почему он избрал странную тактику отсиживания на квартире Любарского, вместо того, чтобы искать возможность передать Контролю ту информацию, которой он располагал?
Я только пожимаю плечами, надеясь на то, что шеф сам ответит на эти вопросы, и Герус, словно разгадав мои мысли, говорит:
– Все это прямо-таки кричало, Адриан, о том, что Шлемист имеет своего осведомителя в Контроле. Причем на геймеров мог работать человек, занимающий достаточно высокое положение, чтобы быть посвященным в суть сверхсекретных операций. Именно поэтому Шлемист с самого начала знал, что Сигнальщику удалось вычислить его. Именно поэтому он знал, что под видом криминолога Адриана Клура в город должен прибыть эмиссар Контроля, чтобы встретиться с Сигнальщиком. И именно поэтому Сигнальщик так боялся передать нашим людям те сведения, которые он добыл, рискуя жизнью: он знал, что пособник Шлемиста является членом руководства Контроля… Кто знал о твоем задании, Адриан, и кто знал почти все о Сигнальщике?
Долго размышлять над этим нет необходимости.
– Доктор Пламенов, – говорю я.
– Ну-ну, – усмехается Герус. – Зачем подозревать сразу самого Юпитера, когда есть быки? К тому же, даже Пламенов не был посвящен в то, что в Интервиль поедешь именно ты. Ты помнишь, кем это решалось?
– Конечно, – говорю я. – Вы вызвали меня к себе, и… Постойте, шеф, уж не намекаете ли вы на то, что?..
– Вот именно, – вновь усмехается мой начальник, и мне становится ясно, что сейчас произойдет.
Пистолет, который я предусмотрительно собрал за время отсидки в номере из множества внешне безобидных деталей, спрятан под крышкой журнального столика, но дотянуться до него, разумеется, я не успеваю. У моего любимого шефа очень быстрые рефлексы, и табельный «рено» у него всегда с собой. Не удивительно поэтому, что, едва я порываюсь прыгнуть, он вскидывает ствол и стреляет мне прямо в лицо…
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Видения были такими яркими, что их нельзя принять за сон. Меня охватывает страх: а что если я начинаю сходить с ума? Видимо, такое однообразное занятие, как дежурство возле компьютера, рано или поздно, расшатывает нервы, и тогда мозг начинает компенсировать отсутствие реальной информации подобными галлюцинациями…
Я тупо пялюсь в экран и только теперь до меня доходит, что на нем кое-что изменилось за время моего сна. Во всяком случае, светящаяся метка «ме-дальона» перемещается вне квартиры Любарского.
Видимо, мой приятель решил подышать свежим воздухом. Правда, время, которое он избрал для прогулки, удачным не назовешь: часы показывают всего лишь начало пятого.
Я поспешно натягиваю на голову наушники визора, чтобы получить представление о том, что происходит с Риком. Сначала не слышу ничего, но когда я уже начинаю думать, что микрофон «медальона» вышел из строя, в наушниках раздается отчетливый голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55