– Значит, ваш сынок – прогульщик, да? Ай-яй-яй!.. Только вот какие, мне интересно, лекции он собирался прогулять, если вот уже две недели, как все студенты отпущены в каникулярный отпуск?
Придется отключать его, мысленно решаю я. Ни к чему попадать в полицию, где руками полицейских Шлемист запросто может запереть нас в камере, а потом – пристрелить при попытке к бегству. Или заставить повеситься на своих шнурках…
Устранить полицейского с дороги будет не трудно, но потом придется попотеть, чтобы унести ноги, – вон, на подмогу к нему спешит еще один полисмен. И, если понадобится подкрепление, им стоит только свистнуть… Какими бы навыками я ни обладал, не могу же я перебить полицейское управление Интервиля в полном составе!..
– Вы не имеете права нас задерживать, – протестует, тоже вставая с травы, Любарский. – Мы же не совершили никакого преступления!
– А это мы еще разберемся, – равнодушно бурчит сержант, поигрывая парализатором. – Пройти со мной вам все равно придется, господа хорошие…
Еще немного – и он либо заорет: «Руки – на затылок! Ноги – на ширину плеч! Не двигаться!», либо без лишних слов пустит в ход оружие.
– Что ты к ним пристал, Лент, как пьяный к радиоприемнику? – осведомляется второй полицейский, приближаясь к нам. – По-моему, это вполне приличные граждане, и в своих проблемах они сами разберутся, не так ли? – Он неожиданно подает условный знак Контроля, и у меня гора сваливается с плеч.
Но бдительного Лента не переубедить.
– Ты болван, Тал, – говорит он своему напарнику. – Поэтому до сих пор и ходишь в рядовых… Эти субъекты сегодня нарушили общественный порядок, а завтра, глядишь, пойдут грабить банк или магазин. А вчера они, может быть, укокошили кого-нибудь в городе за здорово живешь, потому что врут напропалую – и глазом не моргнут! Согласись, это подозрительно, Тал!
– Это еще не известно, кто из нас болван, Лент, – говорит Тал и четким движением бьет своего коллегу под ухо, так что тот падает, как подкошенный, выронив парализатор. – Не стойте пнями, ребята, – говорит нам Тал. – Я задержу его. Бегите в машину!
Бедняга Тал! Не миновать ему служебного разбирательства, гауптвахты и, как минимум, лишения ежеквартальной премии за драку со старшим по званию, да еще и с целью спасти двух проходимцев от задержания…
Я хватаю Любарского за руку и увлекаю его за собой к серому «ланчестеру», который с визгом тормозит возле сквера.
Плюхнувшись на заднее сиденье машины, которой управляет худой и длинный, с узким темным лицом, человек, я наблюдаю за развитием разногласий между полицейскими. Придя в себя, Лент резво перекатывается по земле и бьет ногой в пах своему напарнику. Тот корчится от боли, но, тем не менее, находит в себе силы, чтобы ответить пинком в грудь… К месту единоборства бегут другие полицейские, а у прохожих глаза вылезают из орбит от удивления – не каждый день блюстители порядка дерутся друг с другом….
«Ланчестер» срывается с места на бешеной скорости, и вскоре площадь пропадает из поля зрения.
Любарский пока хранит молчание, но по его ошарашенному виду ясно, что он ничего не понимает в разворачивающихся вокруг него событиях.
– Вам куда? – спрашивает человек за рулем.
– Для надежности покрутитесь по городу, потом высадите нас на Пятнадцатой улице, возле кондитерской, – командую я. – И обеспечьте там пересадку.
Темнолицый кивает в знак согласия, и некоторое время мы едем молча.
– Послушайте, Клур… – начинает Любарский, но я не даю ему докончить фразу.
– В качестве компенсации за насилие с моей стороны примите от меня вот этот скромный презент, – говорю я, надевая ему на шею генератор защитного поля, замаскированный под невзрачный медальон на цепочке и и менуемый на нашем жаргоне «заглушкой». Хорошо, что я захватил с собой на всякий случай несколько таких штучек, теперь они пригодятся. Отныне Любарскому будет угрожать постоянная опасность, а он мне нужен только живым.
– Это что, талисман? – усмехается он, разглядывая «медальон» со всех сторон.
– Называйте его как угодно, только никогда не снимайте. Даже во время постельных забав с женщинами…
– Может быть, вы все-таки объясните мне, что все это значит?
– Разумеется, но это долгая история, а пока наша главная забота – уйти от погони…
– От какой еще погони? – недоверчиво говорит он, оборачиваясь и всматриваясь в поток машин так, словно наши преследователи должны иметь надпись на капоте: «Это мы за вами гонимся!». – Полицейских нигде не видно!
– Нас преследуют не полицейские, – говорю я, – а вооруженные преступники. Поэтому, в целях профилактики, вам лучше не подставлять им свою голову. Не думаю, что они будут упражняться в стрельбе среди бела дня, но береженого, как известно, бережет… он сам.
Любарский послушно сползает по спинке сиденья и замирает в неудобной позе. Больше всего мне в нем по душе то, что он не задает лишних вопросов в самый неподходящий момент.
Погоня за нами продолжается, хотя внешне она незаметна. Машины меняются одна за другой, неизменным остается лишь то, что на нашем «хвосте» кто-нибудь да висит. Мы совершаем абсолютно нелогичные маневры, на полной скорости сворачивая то влево, то вправо, то вообще разворачиваясь в обратном направлении, но подобные трюки бесполезны, если твои противники могут использовать для своих целей любую машину. Поначалу я опасаюсь, что геймеры устроят нам лобовое столкновение, но этого почему-то не происходит. Видимо, Шлемист жаждет просто проследить, куда мы направляемся, чтобы там устроить нам встречу без цветов и оркестра…
Если бы я был один, то давно выпрыгнул бы на полном ходу в каком-нибудь тихом переулке, где есть арки и проходные дворы. Но я не уверен, что мой спутник способен на такой прыжок, потому что, в отличие от меня, ни спецшкол, ни спецкурсов он не заканчивал.
Приходится уповать лишь на частую смену машин. Организацию пересадок берет на себя Контроль, водители заранее предупреждают нас, на какую машину мы должны будем пересесть.
Эта нелепая, с точки зрения Любарского, гонка по вечернему городу заканчивается тем, что мы, наконец, пересаживаемся в пустой рейсовый автобус прямо во время движения. Мы притираемся к нему так, что из задней левой дверцы нашей машины можно перепрыгнуть на подножку гостеприимно распахнутой двери автобуса. Пересадка происходит за углом, в безлюдном месте, и остается уповать, что свидетелей-"игрушек" поблизости нет.
Водитель автобуса, в который мы запрыгнули, без лишних вопросов сворачивает налево, потом направо, потом разворачивается и мчится в том направлении, откуда мы приехали. Мы с Любарским лежим плашмя на пыльном полу, и вскоре водитель сообщает, что сзади – чисто.
– Куда мы едем? – спрашивает меня Рик.
– К тебе, – говорю я, посчитав, что пора уже переходить в обращении к своему спутнику на «ты». – Ты уж извини, что приходится воспользоваться твоим гостеприимством без приглашения.
– Ко мне? – удивляется он. – Но что я скажу своим родителям?..
– Ты не понял, Рик. Мы едем на ту квартиру, хозяином которой являешься ты, и где был убит Руслан Этенко.
– Похоже, вы знаете обо мне всю подноготную, – с кислым видом замечает Любарский.
– Ну, все знать о человеке невозможно, – возражаю я. – Даже о самом себе. Вот, например, ты уверен, что знаешь себя до конца?
– Во всяком случае, я никогда не подозревал, что буду участвовать в какой-то дурацкой игре в шпионов.
– Разумеется. И, конечно же, еще пару часов назад ты не подозревал, что способен пойти в полицию. Кстати, зачем ты это сделал? Ты хотел донести на меня?
– Нет, – признается он, опустив голову, и я ему почему-то верю. – Я хотел… в общем, теперь не стоит об этом говорить…
В этот момент до меня, наконец, озаряет догадка. Если я прав, то мой противник пытался провернуть дьявольски-хитрую комбинацию.
– Что ж, я тебя понимаю, Рик, – говорю с усмешкой я. – Всегда стыдно признаваться в своих заблуждениях… Это была бы явка с повинной, верно? Признайся, что ты хотел взять на себя ответственность за убийство твоего дружка Слана из каких-то благородных побуждений. Значит, ты знаешь, кто убил его, не так ли? Но зачем ты решил оговорить самого себя?.. Чтобы уберечь настоящего преступника от наказания? Кто же он, этот негодяй и убийца?
Некоторое время он чуть ли не со страхом взирает на меня. Видимо, ему кажется, что я обладаю способности читать чужие мысли. Но потом он отворачивается и с сердитым вызовом бурчит:
– Ничего я не знаю, понятно?! И потом, кто вы такой, чтобы допрашивать меня?
– Вот она, черная неблагодарность, – лицемерно укоряю я Любарского. – Да если бы не мое вмешательство, ты бы сейчас уже подвергался перекрестному допросу первой степени!..
– Ваше вмешательство! – с иронией повторяет он. – Неужели вы считаете, Клур, что именно вы не дали мне прийти в полицию? Просто в конце концов я и сам понял, что это глупо и ничего не изменит…
Наивный молодой человек! Он так уверен в своей внутренней свободе, что разубеждать его бесполезно. Так же бесполезно, судя по всему, пытаться вытянуть из него информацию об убийце Сигнальщика – во всяком случае, сейчас. Да и пригодится ли мне эта информация, по большому счету? Мне и так уже ясно, что Сигнальщика убили посредством «игрушки». Так же, как вчера в подземном переходе милая девушка расправилась с моим «связником»…
Ни одна из «игрушек» не подозревает, что на самом деле ею управляют. Человеку присуще свято верить в то, что он свободен – даже тогда, когда его заставляют идти наперекор своим принципам и убеждениям, дергая за ниточки. Или нажимая на кнопки пульта управления. Или каким-то иным способом… Людьми во все века управляли и без Воздействия: угрозами, подкупами и посулами, навязанными нормами и законами. Массами манипулировали с помощью книг, газет, телевидения, рекламы и прочих механизмов дистанционного управления. Все системы воспитания и обучения, наказания и поощрения, профилактики и контроля личности в масштабах любого государства тоже служили одной цели – подготовить людей для того, чтобы они были послушны Власти. Воздействие, которым пользуются геймеры, – лишь логическое завершение данной цепочки…
К дому на Сорок Третьем проспекте мы добираемся уже в сумерках. Входим в подъезд с черного хода, но прежде чем начать подъем по спиральной лестнице (пользоваться лифтом в нашем положении рискованно, потому что там может ждать засада), я почти по-собачьи принюхиваюсь и прислушиваюсь. Рик нетерпеливо дышит мне в спину. Вроде бы в подъезде тихо. Ладно, рискнем – другого выхода все равно нет…
Дверь квартиры закрыта на цифровой замок, и во всю ее ширину светится предупреждающая надпись, сделанная фосфолюгеном: «НЕ ОТКРЫВАТЬ! ОПЕЧАТАНО ПОЛИЦЕЙСКИМ УПРАВЛЕНИЕМ».
Любарский вопросительно смотрит на меня: никакой пломбы или печати на двери не видно. Я изучаю замок. Так и есть: едва заметная полоска сигнализации пересекает углубление дактило-идентификатора.
Рик тянет палец к замку, но я вовремя перехватываю его руку. Он пытается выразить свое недоумение, но я вовремя зажимаю ему рот ладонью.
За дверями соседней квартиры слышны чьи-то голоса. Я чувствую, как мои спина и лицо покрываются липкими капельками пота. Если сейчас нас застукает кто-то из соседей – нам крышка.
– Тебе нельзя открывать дверь, – шепчу я в самое ухо Рика. – Сигнализация подключена к ближайшему полицейскому посту…
– Но как же мы войдем? – недоумевает, тоже шепотом, он.
– Как и положено всем честным взломщикам, – говорю я, и пока смысл моих слов еще не дошел до его сознания, с силой бью ногой в дверь.
Сигнализация должна сработать лишь тогда, когда кто-то попытается открыть замок обычным путем. Она не предусматривает взламывания двери. Главное – не прикасаться к гнезду дактило-идентификатора…
Электронный замок не выдерживает моего грубого обращения с ним, и дверь приглашающе распахивается перед нами. Рик ошеломленно качает головой, и мне приходится чуть ли не силой вталкивать его в квартиру. Едва мы успеваем проскользнуть внутрь, как где-то в подъезде распахивается дверь, и слышатся приближающиеся шаги.
Прижавшись спиной к двери изнутри, я прижимаю палец к губам, и Рик тоже замирает. Шаги останавливаются совсем рядом – видно, человек изучает дверь снаружи – но потом удаляются восвояси, и спустя несколько секунд дверь в подъезде вновь захлопывается.
Мы входим в комнату, где пахнет пылью.
– Прежде чем включать свет, затемни окна, – шепчу я Любарскому, и он послушно выполняет мое требование. Теперь главное – не дать ему опомниться.
– Слушай меня внимательно, – говорю я ему, замечая, что он готовится обессиленно рухнуть в старое продавленное кресло. – Времени для отдыха у нас с тобой нет. Через пару часов нас все-таки найдут здесь, потому что те, от кого мы скрываемся, – не дураки. За это время ты должен мне рассказать все, что знаешь о смерти своего приятеля Слана, а потом мы устроим в твоей квартире небольшой обыск.
– Похоже, об этом уже позаботились и без нас, – расстроенно говорит он, обозревая комнату. Он прав: следы погрома – повсюду. Выдвинутые ящики шкафа и письменного стола, перевернутые стулья, раскиданные по полу книги и бумаги красноречиво свидетельствуют о том, что нас опередили люди Шлемиста. Интересно, как им удалось обмануть полицейскую сигнализацию на входной двери?
– Надеюсь, ты понимаешь, что в полицию по этому поводу мы обращаться не будем? – бросаю я Рику.
– Вы думаете, в моей квартире побывал кто-то чужой?
– А ты думаешь, это полицейские устроили такой кавардак? – усмехаюсь я. – Нет, дружище Рик, в полиции работают аккуратные люди… Итак, я тебя слушаю, и постарайся не терять времени на лишние подробности. Кто такой Руслан Этенко и каким образом он очутился у тебя, мне уже известно.
– Для начала, – язвительно говорит Любарский, – было бы неплохо, господин Клур, если бы вы поведали мне, что все это значит.
– Не кривляйся. Разве после всего того, что случилось сегодня, у тебя еще есть какие-то сомнения в том, что мы с тобой – союзники?
– А я и не кривляюсь. Только если вы возомнили себя моим спасителем, лично я в этом не уверен. И вообще, кто вас знает – может, вы преступник, раз за вами так охотится наша полиция?
– Я – из Интерпола, – говорю я. – Слышал когда-нибудь про такую организацию?
– А чем вы это докажете? – продолжает упрямиться Любарский. – Удостоверение у вас имеется? Или значок какой-нибудь?.. В фильмах у интерполовцев всегда при себе есть значок за отворотом лацкана!..
Я беру этого Фому неверующего за грудки, подтягиваю к себе вплотную и с расстановкой цежу сквозь зубы: «Я выполняю секретное задание, поэтому ни документов, ни значков у меня нет. Но если в ближайшее время ты очень хочешь остаться живым, то тебе придется верить мне во всем на слово, потому что я не собираюсь тебе ничего доказывать, понял?» – и затем отбрасываю Рика обратно в кресло.
Подняв с пола одну из тряпок, вытираю ею потное лицо и, чтобы не терять напрасно время, приступаю к поискам. В глубине души я не сомневаюсь, что здесь, в этой квартире, Сигнальщик должен был оставить сообщение для Контроля или хотя бы след, ведущий в логово Шлемиста. Я сомневаюсь в другом: что успею найти этот след за каких-то пару часов.
Пролистывая книги, я одновременно начинаю говорить, не глядя на сжавшегося в кресле Рика:
– Надеюсь, ты уже догадался, что я приехал в ваш город не для того, чтобы развлекаться. У меня нет времени описывать подробности – да они тебе, в общем-то, и не нужны – но суть сводится к тому, что в вашем городе действуют тайные преступники. Руководит этой бандой некто по кличке Шлемист. Они называют себя геймерами. Именно они творят в вашем городе все те безобразия, о которых в последнее время вопят газеты. Именно они убивают, грабят и насилуют твоих сограждан, Рик. Причем действуют они с применением особых средств – но об этом потом… Интерпол давно пытается накрыть эту шайку-лейку, но мерзавцы отлично замаскировались, и их трудно обнаружить обычными методами. Агенты геймеров действуют во всех структурах власти, они проникли даже в полицию, и, по нашим сведениям, в ближайшее время в Интервиле готовится нечто вроде криминального переворота. Судя по активизации действий группировки, геймеры намерены захватить власть в вашем городе и примкнуть к международной мафии в качестве одного из кланов. Однако, как и в других местах, здесь тоже есть люди, которые помогают нам в борьбе с этой заразой. Твой друг Слан был одним из таких людей. Он выполнял особое задание – установить личность Шлемиста. И ему это удалось, но при этом он «засветился», понимаешь? Геймеры что-то пронюхали и развернули за ним самую настоящую охоту. Передать нам сообщение по каким-либо каналам связи он не мог, потому что преступники контролируют их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Придется отключать его, мысленно решаю я. Ни к чему попадать в полицию, где руками полицейских Шлемист запросто может запереть нас в камере, а потом – пристрелить при попытке к бегству. Или заставить повеситься на своих шнурках…
Устранить полицейского с дороги будет не трудно, но потом придется попотеть, чтобы унести ноги, – вон, на подмогу к нему спешит еще один полисмен. И, если понадобится подкрепление, им стоит только свистнуть… Какими бы навыками я ни обладал, не могу же я перебить полицейское управление Интервиля в полном составе!..
– Вы не имеете права нас задерживать, – протестует, тоже вставая с травы, Любарский. – Мы же не совершили никакого преступления!
– А это мы еще разберемся, – равнодушно бурчит сержант, поигрывая парализатором. – Пройти со мной вам все равно придется, господа хорошие…
Еще немного – и он либо заорет: «Руки – на затылок! Ноги – на ширину плеч! Не двигаться!», либо без лишних слов пустит в ход оружие.
– Что ты к ним пристал, Лент, как пьяный к радиоприемнику? – осведомляется второй полицейский, приближаясь к нам. – По-моему, это вполне приличные граждане, и в своих проблемах они сами разберутся, не так ли? – Он неожиданно подает условный знак Контроля, и у меня гора сваливается с плеч.
Но бдительного Лента не переубедить.
– Ты болван, Тал, – говорит он своему напарнику. – Поэтому до сих пор и ходишь в рядовых… Эти субъекты сегодня нарушили общественный порядок, а завтра, глядишь, пойдут грабить банк или магазин. А вчера они, может быть, укокошили кого-нибудь в городе за здорово живешь, потому что врут напропалую – и глазом не моргнут! Согласись, это подозрительно, Тал!
– Это еще не известно, кто из нас болван, Лент, – говорит Тал и четким движением бьет своего коллегу под ухо, так что тот падает, как подкошенный, выронив парализатор. – Не стойте пнями, ребята, – говорит нам Тал. – Я задержу его. Бегите в машину!
Бедняга Тал! Не миновать ему служебного разбирательства, гауптвахты и, как минимум, лишения ежеквартальной премии за драку со старшим по званию, да еще и с целью спасти двух проходимцев от задержания…
Я хватаю Любарского за руку и увлекаю его за собой к серому «ланчестеру», который с визгом тормозит возле сквера.
Плюхнувшись на заднее сиденье машины, которой управляет худой и длинный, с узким темным лицом, человек, я наблюдаю за развитием разногласий между полицейскими. Придя в себя, Лент резво перекатывается по земле и бьет ногой в пах своему напарнику. Тот корчится от боли, но, тем не менее, находит в себе силы, чтобы ответить пинком в грудь… К месту единоборства бегут другие полицейские, а у прохожих глаза вылезают из орбит от удивления – не каждый день блюстители порядка дерутся друг с другом….
«Ланчестер» срывается с места на бешеной скорости, и вскоре площадь пропадает из поля зрения.
Любарский пока хранит молчание, но по его ошарашенному виду ясно, что он ничего не понимает в разворачивающихся вокруг него событиях.
– Вам куда? – спрашивает человек за рулем.
– Для надежности покрутитесь по городу, потом высадите нас на Пятнадцатой улице, возле кондитерской, – командую я. – И обеспечьте там пересадку.
Темнолицый кивает в знак согласия, и некоторое время мы едем молча.
– Послушайте, Клур… – начинает Любарский, но я не даю ему докончить фразу.
– В качестве компенсации за насилие с моей стороны примите от меня вот этот скромный презент, – говорю я, надевая ему на шею генератор защитного поля, замаскированный под невзрачный медальон на цепочке и и менуемый на нашем жаргоне «заглушкой». Хорошо, что я захватил с собой на всякий случай несколько таких штучек, теперь они пригодятся. Отныне Любарскому будет угрожать постоянная опасность, а он мне нужен только живым.
– Это что, талисман? – усмехается он, разглядывая «медальон» со всех сторон.
– Называйте его как угодно, только никогда не снимайте. Даже во время постельных забав с женщинами…
– Может быть, вы все-таки объясните мне, что все это значит?
– Разумеется, но это долгая история, а пока наша главная забота – уйти от погони…
– От какой еще погони? – недоверчиво говорит он, оборачиваясь и всматриваясь в поток машин так, словно наши преследователи должны иметь надпись на капоте: «Это мы за вами гонимся!». – Полицейских нигде не видно!
– Нас преследуют не полицейские, – говорю я, – а вооруженные преступники. Поэтому, в целях профилактики, вам лучше не подставлять им свою голову. Не думаю, что они будут упражняться в стрельбе среди бела дня, но береженого, как известно, бережет… он сам.
Любарский послушно сползает по спинке сиденья и замирает в неудобной позе. Больше всего мне в нем по душе то, что он не задает лишних вопросов в самый неподходящий момент.
Погоня за нами продолжается, хотя внешне она незаметна. Машины меняются одна за другой, неизменным остается лишь то, что на нашем «хвосте» кто-нибудь да висит. Мы совершаем абсолютно нелогичные маневры, на полной скорости сворачивая то влево, то вправо, то вообще разворачиваясь в обратном направлении, но подобные трюки бесполезны, если твои противники могут использовать для своих целей любую машину. Поначалу я опасаюсь, что геймеры устроят нам лобовое столкновение, но этого почему-то не происходит. Видимо, Шлемист жаждет просто проследить, куда мы направляемся, чтобы там устроить нам встречу без цветов и оркестра…
Если бы я был один, то давно выпрыгнул бы на полном ходу в каком-нибудь тихом переулке, где есть арки и проходные дворы. Но я не уверен, что мой спутник способен на такой прыжок, потому что, в отличие от меня, ни спецшкол, ни спецкурсов он не заканчивал.
Приходится уповать лишь на частую смену машин. Организацию пересадок берет на себя Контроль, водители заранее предупреждают нас, на какую машину мы должны будем пересесть.
Эта нелепая, с точки зрения Любарского, гонка по вечернему городу заканчивается тем, что мы, наконец, пересаживаемся в пустой рейсовый автобус прямо во время движения. Мы притираемся к нему так, что из задней левой дверцы нашей машины можно перепрыгнуть на подножку гостеприимно распахнутой двери автобуса. Пересадка происходит за углом, в безлюдном месте, и остается уповать, что свидетелей-"игрушек" поблизости нет.
Водитель автобуса, в который мы запрыгнули, без лишних вопросов сворачивает налево, потом направо, потом разворачивается и мчится в том направлении, откуда мы приехали. Мы с Любарским лежим плашмя на пыльном полу, и вскоре водитель сообщает, что сзади – чисто.
– Куда мы едем? – спрашивает меня Рик.
– К тебе, – говорю я, посчитав, что пора уже переходить в обращении к своему спутнику на «ты». – Ты уж извини, что приходится воспользоваться твоим гостеприимством без приглашения.
– Ко мне? – удивляется он. – Но что я скажу своим родителям?..
– Ты не понял, Рик. Мы едем на ту квартиру, хозяином которой являешься ты, и где был убит Руслан Этенко.
– Похоже, вы знаете обо мне всю подноготную, – с кислым видом замечает Любарский.
– Ну, все знать о человеке невозможно, – возражаю я. – Даже о самом себе. Вот, например, ты уверен, что знаешь себя до конца?
– Во всяком случае, я никогда не подозревал, что буду участвовать в какой-то дурацкой игре в шпионов.
– Разумеется. И, конечно же, еще пару часов назад ты не подозревал, что способен пойти в полицию. Кстати, зачем ты это сделал? Ты хотел донести на меня?
– Нет, – признается он, опустив голову, и я ему почему-то верю. – Я хотел… в общем, теперь не стоит об этом говорить…
В этот момент до меня, наконец, озаряет догадка. Если я прав, то мой противник пытался провернуть дьявольски-хитрую комбинацию.
– Что ж, я тебя понимаю, Рик, – говорю с усмешкой я. – Всегда стыдно признаваться в своих заблуждениях… Это была бы явка с повинной, верно? Признайся, что ты хотел взять на себя ответственность за убийство твоего дружка Слана из каких-то благородных побуждений. Значит, ты знаешь, кто убил его, не так ли? Но зачем ты решил оговорить самого себя?.. Чтобы уберечь настоящего преступника от наказания? Кто же он, этот негодяй и убийца?
Некоторое время он чуть ли не со страхом взирает на меня. Видимо, ему кажется, что я обладаю способности читать чужие мысли. Но потом он отворачивается и с сердитым вызовом бурчит:
– Ничего я не знаю, понятно?! И потом, кто вы такой, чтобы допрашивать меня?
– Вот она, черная неблагодарность, – лицемерно укоряю я Любарского. – Да если бы не мое вмешательство, ты бы сейчас уже подвергался перекрестному допросу первой степени!..
– Ваше вмешательство! – с иронией повторяет он. – Неужели вы считаете, Клур, что именно вы не дали мне прийти в полицию? Просто в конце концов я и сам понял, что это глупо и ничего не изменит…
Наивный молодой человек! Он так уверен в своей внутренней свободе, что разубеждать его бесполезно. Так же бесполезно, судя по всему, пытаться вытянуть из него информацию об убийце Сигнальщика – во всяком случае, сейчас. Да и пригодится ли мне эта информация, по большому счету? Мне и так уже ясно, что Сигнальщика убили посредством «игрушки». Так же, как вчера в подземном переходе милая девушка расправилась с моим «связником»…
Ни одна из «игрушек» не подозревает, что на самом деле ею управляют. Человеку присуще свято верить в то, что он свободен – даже тогда, когда его заставляют идти наперекор своим принципам и убеждениям, дергая за ниточки. Или нажимая на кнопки пульта управления. Или каким-то иным способом… Людьми во все века управляли и без Воздействия: угрозами, подкупами и посулами, навязанными нормами и законами. Массами манипулировали с помощью книг, газет, телевидения, рекламы и прочих механизмов дистанционного управления. Все системы воспитания и обучения, наказания и поощрения, профилактики и контроля личности в масштабах любого государства тоже служили одной цели – подготовить людей для того, чтобы они были послушны Власти. Воздействие, которым пользуются геймеры, – лишь логическое завершение данной цепочки…
К дому на Сорок Третьем проспекте мы добираемся уже в сумерках. Входим в подъезд с черного хода, но прежде чем начать подъем по спиральной лестнице (пользоваться лифтом в нашем положении рискованно, потому что там может ждать засада), я почти по-собачьи принюхиваюсь и прислушиваюсь. Рик нетерпеливо дышит мне в спину. Вроде бы в подъезде тихо. Ладно, рискнем – другого выхода все равно нет…
Дверь квартиры закрыта на цифровой замок, и во всю ее ширину светится предупреждающая надпись, сделанная фосфолюгеном: «НЕ ОТКРЫВАТЬ! ОПЕЧАТАНО ПОЛИЦЕЙСКИМ УПРАВЛЕНИЕМ».
Любарский вопросительно смотрит на меня: никакой пломбы или печати на двери не видно. Я изучаю замок. Так и есть: едва заметная полоска сигнализации пересекает углубление дактило-идентификатора.
Рик тянет палец к замку, но я вовремя перехватываю его руку. Он пытается выразить свое недоумение, но я вовремя зажимаю ему рот ладонью.
За дверями соседней квартиры слышны чьи-то голоса. Я чувствую, как мои спина и лицо покрываются липкими капельками пота. Если сейчас нас застукает кто-то из соседей – нам крышка.
– Тебе нельзя открывать дверь, – шепчу я в самое ухо Рика. – Сигнализация подключена к ближайшему полицейскому посту…
– Но как же мы войдем? – недоумевает, тоже шепотом, он.
– Как и положено всем честным взломщикам, – говорю я, и пока смысл моих слов еще не дошел до его сознания, с силой бью ногой в дверь.
Сигнализация должна сработать лишь тогда, когда кто-то попытается открыть замок обычным путем. Она не предусматривает взламывания двери. Главное – не прикасаться к гнезду дактило-идентификатора…
Электронный замок не выдерживает моего грубого обращения с ним, и дверь приглашающе распахивается перед нами. Рик ошеломленно качает головой, и мне приходится чуть ли не силой вталкивать его в квартиру. Едва мы успеваем проскользнуть внутрь, как где-то в подъезде распахивается дверь, и слышатся приближающиеся шаги.
Прижавшись спиной к двери изнутри, я прижимаю палец к губам, и Рик тоже замирает. Шаги останавливаются совсем рядом – видно, человек изучает дверь снаружи – но потом удаляются восвояси, и спустя несколько секунд дверь в подъезде вновь захлопывается.
Мы входим в комнату, где пахнет пылью.
– Прежде чем включать свет, затемни окна, – шепчу я Любарскому, и он послушно выполняет мое требование. Теперь главное – не дать ему опомниться.
– Слушай меня внимательно, – говорю я ему, замечая, что он готовится обессиленно рухнуть в старое продавленное кресло. – Времени для отдыха у нас с тобой нет. Через пару часов нас все-таки найдут здесь, потому что те, от кого мы скрываемся, – не дураки. За это время ты должен мне рассказать все, что знаешь о смерти своего приятеля Слана, а потом мы устроим в твоей квартире небольшой обыск.
– Похоже, об этом уже позаботились и без нас, – расстроенно говорит он, обозревая комнату. Он прав: следы погрома – повсюду. Выдвинутые ящики шкафа и письменного стола, перевернутые стулья, раскиданные по полу книги и бумаги красноречиво свидетельствуют о том, что нас опередили люди Шлемиста. Интересно, как им удалось обмануть полицейскую сигнализацию на входной двери?
– Надеюсь, ты понимаешь, что в полицию по этому поводу мы обращаться не будем? – бросаю я Рику.
– Вы думаете, в моей квартире побывал кто-то чужой?
– А ты думаешь, это полицейские устроили такой кавардак? – усмехаюсь я. – Нет, дружище Рик, в полиции работают аккуратные люди… Итак, я тебя слушаю, и постарайся не терять времени на лишние подробности. Кто такой Руслан Этенко и каким образом он очутился у тебя, мне уже известно.
– Для начала, – язвительно говорит Любарский, – было бы неплохо, господин Клур, если бы вы поведали мне, что все это значит.
– Не кривляйся. Разве после всего того, что случилось сегодня, у тебя еще есть какие-то сомнения в том, что мы с тобой – союзники?
– А я и не кривляюсь. Только если вы возомнили себя моим спасителем, лично я в этом не уверен. И вообще, кто вас знает – может, вы преступник, раз за вами так охотится наша полиция?
– Я – из Интерпола, – говорю я. – Слышал когда-нибудь про такую организацию?
– А чем вы это докажете? – продолжает упрямиться Любарский. – Удостоверение у вас имеется? Или значок какой-нибудь?.. В фильмах у интерполовцев всегда при себе есть значок за отворотом лацкана!..
Я беру этого Фому неверующего за грудки, подтягиваю к себе вплотную и с расстановкой цежу сквозь зубы: «Я выполняю секретное задание, поэтому ни документов, ни значков у меня нет. Но если в ближайшее время ты очень хочешь остаться живым, то тебе придется верить мне во всем на слово, потому что я не собираюсь тебе ничего доказывать, понял?» – и затем отбрасываю Рика обратно в кресло.
Подняв с пола одну из тряпок, вытираю ею потное лицо и, чтобы не терять напрасно время, приступаю к поискам. В глубине души я не сомневаюсь, что здесь, в этой квартире, Сигнальщик должен был оставить сообщение для Контроля или хотя бы след, ведущий в логово Шлемиста. Я сомневаюсь в другом: что успею найти этот след за каких-то пару часов.
Пролистывая книги, я одновременно начинаю говорить, не глядя на сжавшегося в кресле Рика:
– Надеюсь, ты уже догадался, что я приехал в ваш город не для того, чтобы развлекаться. У меня нет времени описывать подробности – да они тебе, в общем-то, и не нужны – но суть сводится к тому, что в вашем городе действуют тайные преступники. Руководит этой бандой некто по кличке Шлемист. Они называют себя геймерами. Именно они творят в вашем городе все те безобразия, о которых в последнее время вопят газеты. Именно они убивают, грабят и насилуют твоих сограждан, Рик. Причем действуют они с применением особых средств – но об этом потом… Интерпол давно пытается накрыть эту шайку-лейку, но мерзавцы отлично замаскировались, и их трудно обнаружить обычными методами. Агенты геймеров действуют во всех структурах власти, они проникли даже в полицию, и, по нашим сведениям, в ближайшее время в Интервиле готовится нечто вроде криминального переворота. Судя по активизации действий группировки, геймеры намерены захватить власть в вашем городе и примкнуть к международной мафии в качестве одного из кланов. Однако, как и в других местах, здесь тоже есть люди, которые помогают нам в борьбе с этой заразой. Твой друг Слан был одним из таких людей. Он выполнял особое задание – установить личность Шлемиста. И ему это удалось, но при этом он «засветился», понимаешь? Геймеры что-то пронюхали и развернули за ним самую настоящую охоту. Передать нам сообщение по каким-либо каналам связи он не мог, потому что преступники контролируют их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55