Жизлен постояла еще с минуту, вспоминая эти запахи, а потом, повернувшись на каблуках, ушла, бесшумно закрыв за собой дверь.
Она не знала, где найти уборную, и потому, выскользнув на улицу, на прохладный утренний воздух, упала на колени в маленьком садике, и ее стало выворачивать наизнанку.
Прошла вечность, прежде чем она немного пришла в себя, хотя и не перестала дрожать от тошноты и стыда. Она не думала, что все еще так уязвима. Но запах, стоявший в этой комнате, то, как лежал Николас Блэкторн, столбик монет на столе возле кровати — все это разбудило воспоминания, которые, как ей казалось, она похоронила навсегда. Другие комнаты. Столбики монет. Вот только рядом с ней ни разу не оказалось Николаса Блэкторна, и его длинные пальцы ни разу не запутались в ее волосах.
Жизлен была до того погружена в свои мысли, что не услышала шума, наполнившего двор гостиницы. Звуки голосов, ржанье лошадей, позвякивание уздечек, окрики кучера. Только вернувшись в неожиданно оживившуюся кухню, она поняла, что гостиница проснулась, чтобы принять вновь прибывших постояльцев.
Она сделала несколько шагов в сторону кухни, опасаясь, что сейчас появится Блэкторн, но он, вероятно, продолжал спать, не подозревая о незадачливом соглядатае. В общей комнате человек шесть усталых путников отдавали должное плотному завтраку, перед тем, как отправиться дальше на север в почтовой карете. Жизлен помедлила в дверях, и перед ней забрезжили признаки надежды. В самые черные дни ее жизни у нее всегда появлялся шанс рискнуть. В карете, направлявшейся в Ньюкасл, найдется свободное место — если мисс решила ехать, и если она готова не медля отправиться в путь.
Она здорово боялась, поднимаясь по лестнице, почти уверенная, что наверху ее поджидает Блэкторн. Его нигде не было видно: Увы, нигде не было видно и денег.
Бросив в саквояж несколько платьев, она сбежала вниз по лестнице во двор гостиницы. Заходить снова в комнату служанки и обшаривать карманы валявшихся на стуле штанов Блэкторна в поисках необходимых ей нескольких шиллингов было слишком рискованно. Значит, оставалось разыскать Трактирщика.
Последний, как оказалось, спал в карете, натянув до самого подбородка потертое одеяло. Ей показалось, что он спит глубоко, одурманенный виски и портером, но, приоткрыв дверь кареты, она увидела, что он проснулся, и спросонья удивленно уставился на нее.
Воспользовавшись его минутной растерянностью, она строго сказала:
— Уже половина десятого, его светлость готов ехать.
Трактирщик сделал шаг ей навстречу, не успев сообразить, что для половины десятого на улице темновато, и что едва ли Жизлен поручено передать ему приказ. Но в ту минуту, как он, осознав свою ошибку, повернулся, она уже успела схватить деревянную бадью и с силой обрушила ее ему на голову. Трактирщик рухнул на землю, а ей оставалось только надеяться, что она не убила его. В конце концов хоть он и был ее врагом, он-то всего-навсего выполнял распоряжения хозяина. Ее ненависть и готовность решиться на убийство распространились только на Блэкторна.
Спустя десять минут, она уже устроилась на сиденье переполненной почтовой кареты. Лошади резво тронулись с места, и Жилли затаила дыхание, боясь услышать перепуганные крики тех, кто нашел в кустах тело Трактирщика, или гневные возгласы вставшего со служанкиной постели Блэкторна. Но кроме шума колес до нее не долетело ни звука, разве что позвякивание поводьев, да цокот копыт — экипаж увозил ее, оставляя позади надежду на отмщенье. Откинувшись, она закрыла глаза, сожалея, что не может поблагодарить Бога за свое освобождение.
Но Бог ее детства давно безмолвствовал, признанный вне закона революционным правительством Франции. Как всегда, ей оставалось надеяться лишь на себя. Молиться только о себе. И думать, что этого достаточно.
9
Николас Блэкторн никогда не испытывал неудобств из-за своего поистине нестерпимого характера. Он без раздумий обрушивался на того, кто первым попадался ему под руку, если на него находил приступ ярости, и даже определенное удовольствие, видя, как пасует перед ним сильный противник.
Иногда он мог нагнать страху и на женщину, пускай это еще раз доказывало, что он не джентльмен. Он думал об этом, лежа в постели служанки, глаза которой сейчас заполнял почти животный страх. Возможно, она даже привыкла к тому, что ее били, но он не собирался причинять ей боль. Несмотря на дурной нрав, он не любил применять силу. Он просто разглядывал женщину, в чью постель он попал спьяну, пока она не выскользнула тихо из комнаты, видимо, не надеясь на возобновление бурных ночных утех.
Дверь за ней закрылась. Он окинул взглядом стол. Она ухитрилась прихватить с собой монеты, и, возможно, карманы его штанов стали значительно легче. Он сел на кровати и, стараясь не обращать внимания на шум в голове — верный признак злоупотребления спиртным и угрызений совести, отбросил розовое покрывало.
Неизвестно, почему он чувствовал себя виноватым. Не менее таинственным было и его внезапно вспыхнувшее отвращение к девушке, которая развлекала его прошлой ночью. Николас терпеть не мог копаться в своей душе, но еще больше он не любил глупость. И он отлично знал, что ненавидит не девушку, а самого себя.
Умывальные принадлежности так же, как и покрывало из дамаста, оказались приличней, чем бывало обычно в комнатах у прислуги. Ясно, что она готовилась к его приходу. Ну что ж, он хотя бы имеет возможность как следует смыть следы прошедшей ночи прохладной водой и мылом, пахнущим розами. Николас пожалел, что нельзя с той же легкостью освежить мозги.
В кухне был беспорядок, слуги мыли посуду после завтрака, в котором, видимо, участвовало много постояльцев. К счастью, в общем зале было пусто. Он сел возле камина и, взяв кувшин, с портером из рук хозяина, стал смотреть на огонь.
— Э-ээ, прохладное утро, ваша светлость, — боязливо произнес хозяин.
Николас не ответил. Возможно, этот человек хотел получить что-то за услуги девицы, но он не собирался платить дважды, тем более, что сожалел о случившемся.
— Здесь только что останавливалась почтовая карета, — продолжал хозяин отважно, пока Николас задумчиво отпивал глоток теплого напитка, морщась от того, что это не кофе. — В это время года в каретах часто бывают свободные места, — не унимался хозяин, и наконец Николас, не выдержав, с досадой посмотрел на него, подумав о том, что все владельцы гостиниц удивительно похожи друг на друга, независимо от размеров своих заведений, мест, где они расположены, и числа постояльцев. Он везде встречал одинаковых маленьких человечков, подобострастных и настолько похожих друг на друга, что ему порой трудно было сразу сообра-зить, где он находится.
— Это очень любопытно, — ответил Николас голосом, в котором слышались предгрозовые нотки. — Но, вероятно, у вас имеется повод, чтобы обсудить это со мной именно сейчас?
— Да, милорд.
Николас ждал. Он был слишком утомлен, слишком сердит и все еще не достаточно трезв, чтобы напрягать мысли.
— Почтовая карета, — повторил он безучастно.
— Да, милорд. Когда мисс уехала отсюда примерно полчаса тому назад, свободных мест уже не осталось.
Николас вскочил, и взревев от злости, швырнул в огонь кувшин с недопитым портером. Он летел вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки, хотя знал наверняка, что спальня Жизлен окажется пустой.
Стоя посреди комнаты, он отчаянно ругался, и услыхав чьи-то нетвердые шаги, подумал, что на этот раз ошибся и что хозяин, должно быть, оказался из другой породы, и потому ведет себя неосмотрительно. Николас Блэкторн был сейчас очень опасен.
— Она сбежала, да? — услышал он голос Трактирщика за своей спиной. Николас повернулся в бешенстве, готовый накинуться на него и замер от изумления, охладившего его гнев.
— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда тебя перехитрит баба, — произнес он, оглядывая разбитую голову и растерянное лицо своего слуги.
— Я тоже, — мрачно ответил Трак. — Но она не обычная женщина. Она так меня огрела по голове, что я свалился в кусты. Я даже не знаю, сколько я там провалялся. С виду не скажешь, что у такой пигалицы столько силы.
Николас вспомнил о своей отчаянной борьбе в комнате Элин, сразу после того, как он начал приходить в себя после отравления. У него на теле еще до сих пор остались синяки.
— Она сбежала, Трак, ты прав. Полчаса назад. Ты уже запряг лошадей?
— Все готово.
— Тогда расплатись с этим болваном-хозяином и собери вещи. Править я буду сам. Не бывать тому, чтобы я не нагнал почтовой кареты, — он снова окинул взглядом опустевшую комнату. — Будь она проклята, — пробормотал он.
— Может, вам нехорошо? — не слишком любезно поинтересовалась краснолицая особа, от которой пахло гусиным жиром.
Жилли так и подмывало ответить, что воздух в карете был бы куда чище, если бы соседка изредка пользовалась водой и мылом, но она удержалась.
Ей, конечно, стало бы легче, если бы кому-нибудь пришло в голову приоткрыть окно или если бы она смогла поменять место и не сидеть против хода, отчего ей всегда делалось дурно. Но она лишь коротко ответила «нет», тоном, который не располагал к дальнейшим расспросам. Она отдавала себе отчет в том, как странно она выглядит. Маленькая черноволосая женщина, в яркой, не по размеру одежде, путешествующая одна в почтовой карете, не могла не производить странного впечатления на попутчиков. Тем более что она говорила с французским акцентом, что было уже не только странно, но и опасно. Она, как могла, старалась избавиться от этого недостатка, но все же он давал о себе знать, особенно в минуты волнения. А то, что сейчас она волновалась, не подлежало сомнению: Жизлен не знала, насколько ей удастся опередить Блэкторна. Она была уверена, что он пустится в погоню. Он не из тех, кто позволит себя обдурить, и даже если он устал играть в кошки-мышки, то все равно не даст ей улизнуть. Конечно, человек разумный счел бы такой выход наилучшим, но Николас, увы, не был разумным человеком.
Следующую остановку карета должна была сделать в Ньюкасле. Жизлен никогда там не бывала, но полагала, что это достаточно большой город и что ей удастся там затеряться. Ей было хорошо знакома теснота перенаселенных кварталов, а Ньюкасл был к тому же портовым городом. Значит, она сможет покинуть этот остров, и хоть Англия перестанет быть ее домом, Николас Блэкторн ее не настигнет.
Конечно, и она не сможет больше никогда добраться до Николаса. Но, пожалуй, все к лучшему. Чем дольше она оставалась возле него, тем меньше ощущала потребность мстить, которую так долго в себе вынашивала. Нет, она не стала по-другому относиться к этому человеку. Он лишенный совести негодяй, улыбчивый мерзавец, и ее чувства по отношению к нему совсем не смягчились. Она по-прежнему испытывала лютую ненависть. Ее слабость сейчас заключалась в другом. Слишком много ночей проспала она в мягкой постели, много дней вдоволь ела, и не страдала от холода, да к тому же рядом с ней находилась подруга, с которой она могла поговорить. Все это исцелило ее истерзанную душу, и скорее всего она не смогла бы совершить хладнокровного убийства, несмотря на то, что мечтала о справедливости.
Сейчас было бы разумней признать поражение. Отступить добровольно, а не по принуждению. Всего несколько часов осталось до следующей остановки, и он уже никогда не сможет добраться до нее.
Жизлен закрыла глаза, мечтая погрузиться в спасительный сон. В желудке у нее по-прежнему было ужасное неустройство, вызванное волнением и неудобствами, которые причиняла ей дорога. Если бы она смогла на несколько часов заснуть…
— Куда это мы так несемся? — вдруг озабоченно спросил ее сосед. — Карета летит с такой скоростью, будто… — он приоткрыл окно, впустив, наконец, внутрь спасительный свежий воздух и, обращаясь к кучеру, крикнул:
— Эй, дружище, помедленней!
— Какой-то сумасшедший хочет нас догнать, — сообщила особа, пропахшая гусиным жиром. — Несется быстрее самого дьявола! Он сметет нас с дороги, мы перевернемся и погибнем! — воскликнула она, тоже открывая окно, чтобы посмотреть назад.
Все пассажиры забеспокоились, и заговорили наперебой, но их волнение не могло сравниться с безмолвной паникой, охватившей Жизлен. Она-то знала, кто несся следом за почтовой каретой, погоняя как бешеный. На мгновение и ей показалось, что она сходит с ума, прикидывая не выпрыгнуть ли на полном ходу на дорогу, чтобы не позволить Николасу торжествовать. Но дверь была от нее далеко, и к тому же она была зажата двумя увесистыми пассажирами. Однако их кучер, кажется, не имел намерения сдаваться, и у нее оставалась надежда, что он все же не уступит Николасу, или что тот перевернется, не успев их нагнать. Чудеса ведь иногда случаются. Правда, обычно не с ней.
— Догоняет, — сообщила особа, пропахшая гусиным жиром, и, повернувшись, с осуждением посмотрела на Жизлен, — и мы все, я думаю, догадываемся кого. Из-за вас мы погибнем, милая девушка.
— Не понимаю, о чем вы, — попыталась слабо возразить Жизлен, стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушнее.
— Она француженка, — завопила особа. — Может, шпионка! Остановите карету, пока нас всех не убили!
Но было уже поздно. Разбитая карета Блэкторна, несмотря на неприглядный вид, сумела набрать хорошую скорость, и поравнялась с их громоздким экипажем именно в тот момент, когда они приближались к повороту. Кучер громко выругал Блэкторна, экипаж подпрыгнул, вильнул, сошел с колеи и перевернулся.
Жизлен успела взглянуть на Николаса за минуту до падения, и подумала, что подобное могло привидеться разве что перед смертью. Больше всего он походил сейчас на дьявола, — с развевающимися на ветру черными волосами, с красивым, но потемневшим от ярости и напряжения лицом, гото-вый до смерти загнать своих лошадей.
Потом она потеряла его из виду. Карета рухнула с ужасающим грохотом, пассажиры попадали кто куда, и Жизлен решила, что ее молитвы были услышаны, и что милосердный Господь все же существует.
Правда, вскоре она снова в этом засомневалась. Мир вокруг нее был темен, тяжел, зловонен и сотрясался от стонов и возмущенных возгласов. Жизлен почти не могла дышать, двигаться и вскоре с ужасом поняла, что толстая леди приземлилась прямо ей на голову.
А потом она чуть не задохнулась и не ослепла от света и воздуха, которые хлынули на нее, когда придавивший ее и издававший отчаянные вопли груз убрали.
Блэкторн не обращал внимания на крики пассажиров. Он не обращал внимания на отчаянные попытки Жизлен оттолкнуть его, он просто грубо схватил ее, и вытащил из опрокинувшегося экипажа. Он кинул ее в свою карету, забрался следом, и через минуту они уже снова мчались вперед.
Перевернувшийся экипаж стремительно исчезал из вида, а заляпанные грязью пассажиры сердито грозили им кулаками.
— Вы не намерены им помочь? — спросила Жизлен. — Кто-то ведь мог пострадать.
— Им повезло, что остались живы, — прорычал Блэкторн. Его глаза напоминали сейчас льдины. — И вам тоже.
Жизлен осмелилась взглянуть на него. Все ее тело болело, она до сих пор ощущала запах гусиного жира, а последний шанс убежать был потерян. Второй раз он ее не упустит.
— Возможно, мне и повезло, — проговорила она, — а, возможно, и нет.
— Я слишком мягко с вами обращаюсь, — сказал Блэкторн. — Не надейтесь, что я совершу еще раз ту же ошибку. Я не люблю, когда из меня делают дурака. К тому же я весьма сочувствую Трактирщику, у него сильно разбита голова. Меня только удивляет, что вы не поискали меня, а напали на него.
— Я искала, — сказала Жизлен, не успев подумать, надо ли об этом ему говорить.
Ярость Блэкторна мгновенно утихла, он молча смотрел на нее.
— Вероятно, я слишком крепко спал, или… был рассеян.
К собственному удивлению, Жизлен почувствовала, что краснеет.
— Вы спали, — решительно ответила она.
— Если вам вдруг стало одиноко, вы могли к нам присоединиться.
То, что он сказал, не было столь уж оскорбительным, но именно эти слова оказались последней каплей. Жизлен бросилась на него, охваченная желанием побольнее его ударить.
Не прошло и минуты, как она уже лежала на спине, и он прижимал ее к сиденью, крепко схватив за запястья и придавив ей ноги своими коленями. Жизлен задохнулась, притихла. Он же, казалось, теперь был доволен, глаза его перестали гореть сумасшедшим огнем, и она неожиданно призналась себе, что его тяжесть ощущать все же приятнее, чем вес пропахшей жиром тетки.
— Ваши силы восстановились, — наконец проговорила она.
— Неужели вы так наивны, что в самом деле надеялись одержать надо мной верх? Просто перед тем, как вы в прошлый раз напали, меня два дня кряду выворачивало наизнанку. Естественно, на время это отнимет силы у кого хотите.
— Жаль, что я не убила вас.
— Послушайте, не будьте так однообразны. Разумеется, вы сожалеете, что не убили меня — и нам обоим это давно известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Она не знала, где найти уборную, и потому, выскользнув на улицу, на прохладный утренний воздух, упала на колени в маленьком садике, и ее стало выворачивать наизнанку.
Прошла вечность, прежде чем она немного пришла в себя, хотя и не перестала дрожать от тошноты и стыда. Она не думала, что все еще так уязвима. Но запах, стоявший в этой комнате, то, как лежал Николас Блэкторн, столбик монет на столе возле кровати — все это разбудило воспоминания, которые, как ей казалось, она похоронила навсегда. Другие комнаты. Столбики монет. Вот только рядом с ней ни разу не оказалось Николаса Блэкторна, и его длинные пальцы ни разу не запутались в ее волосах.
Жизлен была до того погружена в свои мысли, что не услышала шума, наполнившего двор гостиницы. Звуки голосов, ржанье лошадей, позвякивание уздечек, окрики кучера. Только вернувшись в неожиданно оживившуюся кухню, она поняла, что гостиница проснулась, чтобы принять вновь прибывших постояльцев.
Она сделала несколько шагов в сторону кухни, опасаясь, что сейчас появится Блэкторн, но он, вероятно, продолжал спать, не подозревая о незадачливом соглядатае. В общей комнате человек шесть усталых путников отдавали должное плотному завтраку, перед тем, как отправиться дальше на север в почтовой карете. Жизлен помедлила в дверях, и перед ней забрезжили признаки надежды. В самые черные дни ее жизни у нее всегда появлялся шанс рискнуть. В карете, направлявшейся в Ньюкасл, найдется свободное место — если мисс решила ехать, и если она готова не медля отправиться в путь.
Она здорово боялась, поднимаясь по лестнице, почти уверенная, что наверху ее поджидает Блэкторн. Его нигде не было видно: Увы, нигде не было видно и денег.
Бросив в саквояж несколько платьев, она сбежала вниз по лестнице во двор гостиницы. Заходить снова в комнату служанки и обшаривать карманы валявшихся на стуле штанов Блэкторна в поисках необходимых ей нескольких шиллингов было слишком рискованно. Значит, оставалось разыскать Трактирщика.
Последний, как оказалось, спал в карете, натянув до самого подбородка потертое одеяло. Ей показалось, что он спит глубоко, одурманенный виски и портером, но, приоткрыв дверь кареты, она увидела, что он проснулся, и спросонья удивленно уставился на нее.
Воспользовавшись его минутной растерянностью, она строго сказала:
— Уже половина десятого, его светлость готов ехать.
Трактирщик сделал шаг ей навстречу, не успев сообразить, что для половины десятого на улице темновато, и что едва ли Жизлен поручено передать ему приказ. Но в ту минуту, как он, осознав свою ошибку, повернулся, она уже успела схватить деревянную бадью и с силой обрушила ее ему на голову. Трактирщик рухнул на землю, а ей оставалось только надеяться, что она не убила его. В конце концов хоть он и был ее врагом, он-то всего-навсего выполнял распоряжения хозяина. Ее ненависть и готовность решиться на убийство распространились только на Блэкторна.
Спустя десять минут, она уже устроилась на сиденье переполненной почтовой кареты. Лошади резво тронулись с места, и Жилли затаила дыхание, боясь услышать перепуганные крики тех, кто нашел в кустах тело Трактирщика, или гневные возгласы вставшего со служанкиной постели Блэкторна. Но кроме шума колес до нее не долетело ни звука, разве что позвякивание поводьев, да цокот копыт — экипаж увозил ее, оставляя позади надежду на отмщенье. Откинувшись, она закрыла глаза, сожалея, что не может поблагодарить Бога за свое освобождение.
Но Бог ее детства давно безмолвствовал, признанный вне закона революционным правительством Франции. Как всегда, ей оставалось надеяться лишь на себя. Молиться только о себе. И думать, что этого достаточно.
9
Николас Блэкторн никогда не испытывал неудобств из-за своего поистине нестерпимого характера. Он без раздумий обрушивался на того, кто первым попадался ему под руку, если на него находил приступ ярости, и даже определенное удовольствие, видя, как пасует перед ним сильный противник.
Иногда он мог нагнать страху и на женщину, пускай это еще раз доказывало, что он не джентльмен. Он думал об этом, лежа в постели служанки, глаза которой сейчас заполнял почти животный страх. Возможно, она даже привыкла к тому, что ее били, но он не собирался причинять ей боль. Несмотря на дурной нрав, он не любил применять силу. Он просто разглядывал женщину, в чью постель он попал спьяну, пока она не выскользнула тихо из комнаты, видимо, не надеясь на возобновление бурных ночных утех.
Дверь за ней закрылась. Он окинул взглядом стол. Она ухитрилась прихватить с собой монеты, и, возможно, карманы его штанов стали значительно легче. Он сел на кровати и, стараясь не обращать внимания на шум в голове — верный признак злоупотребления спиртным и угрызений совести, отбросил розовое покрывало.
Неизвестно, почему он чувствовал себя виноватым. Не менее таинственным было и его внезапно вспыхнувшее отвращение к девушке, которая развлекала его прошлой ночью. Николас терпеть не мог копаться в своей душе, но еще больше он не любил глупость. И он отлично знал, что ненавидит не девушку, а самого себя.
Умывальные принадлежности так же, как и покрывало из дамаста, оказались приличней, чем бывало обычно в комнатах у прислуги. Ясно, что она готовилась к его приходу. Ну что ж, он хотя бы имеет возможность как следует смыть следы прошедшей ночи прохладной водой и мылом, пахнущим розами. Николас пожалел, что нельзя с той же легкостью освежить мозги.
В кухне был беспорядок, слуги мыли посуду после завтрака, в котором, видимо, участвовало много постояльцев. К счастью, в общем зале было пусто. Он сел возле камина и, взяв кувшин, с портером из рук хозяина, стал смотреть на огонь.
— Э-ээ, прохладное утро, ваша светлость, — боязливо произнес хозяин.
Николас не ответил. Возможно, этот человек хотел получить что-то за услуги девицы, но он не собирался платить дважды, тем более, что сожалел о случившемся.
— Здесь только что останавливалась почтовая карета, — продолжал хозяин отважно, пока Николас задумчиво отпивал глоток теплого напитка, морщась от того, что это не кофе. — В это время года в каретах часто бывают свободные места, — не унимался хозяин, и наконец Николас, не выдержав, с досадой посмотрел на него, подумав о том, что все владельцы гостиниц удивительно похожи друг на друга, независимо от размеров своих заведений, мест, где они расположены, и числа постояльцев. Он везде встречал одинаковых маленьких человечков, подобострастных и настолько похожих друг на друга, что ему порой трудно было сразу сообра-зить, где он находится.
— Это очень любопытно, — ответил Николас голосом, в котором слышались предгрозовые нотки. — Но, вероятно, у вас имеется повод, чтобы обсудить это со мной именно сейчас?
— Да, милорд.
Николас ждал. Он был слишком утомлен, слишком сердит и все еще не достаточно трезв, чтобы напрягать мысли.
— Почтовая карета, — повторил он безучастно.
— Да, милорд. Когда мисс уехала отсюда примерно полчаса тому назад, свободных мест уже не осталось.
Николас вскочил, и взревев от злости, швырнул в огонь кувшин с недопитым портером. Он летел вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки, хотя знал наверняка, что спальня Жизлен окажется пустой.
Стоя посреди комнаты, он отчаянно ругался, и услыхав чьи-то нетвердые шаги, подумал, что на этот раз ошибся и что хозяин, должно быть, оказался из другой породы, и потому ведет себя неосмотрительно. Николас Блэкторн был сейчас очень опасен.
— Она сбежала, да? — услышал он голос Трактирщика за своей спиной. Николас повернулся в бешенстве, готовый накинуться на него и замер от изумления, охладившего его гнев.
— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда тебя перехитрит баба, — произнес он, оглядывая разбитую голову и растерянное лицо своего слуги.
— Я тоже, — мрачно ответил Трак. — Но она не обычная женщина. Она так меня огрела по голове, что я свалился в кусты. Я даже не знаю, сколько я там провалялся. С виду не скажешь, что у такой пигалицы столько силы.
Николас вспомнил о своей отчаянной борьбе в комнате Элин, сразу после того, как он начал приходить в себя после отравления. У него на теле еще до сих пор остались синяки.
— Она сбежала, Трак, ты прав. Полчаса назад. Ты уже запряг лошадей?
— Все готово.
— Тогда расплатись с этим болваном-хозяином и собери вещи. Править я буду сам. Не бывать тому, чтобы я не нагнал почтовой кареты, — он снова окинул взглядом опустевшую комнату. — Будь она проклята, — пробормотал он.
— Может, вам нехорошо? — не слишком любезно поинтересовалась краснолицая особа, от которой пахло гусиным жиром.
Жилли так и подмывало ответить, что воздух в карете был бы куда чище, если бы соседка изредка пользовалась водой и мылом, но она удержалась.
Ей, конечно, стало бы легче, если бы кому-нибудь пришло в голову приоткрыть окно или если бы она смогла поменять место и не сидеть против хода, отчего ей всегда делалось дурно. Но она лишь коротко ответила «нет», тоном, который не располагал к дальнейшим расспросам. Она отдавала себе отчет в том, как странно она выглядит. Маленькая черноволосая женщина, в яркой, не по размеру одежде, путешествующая одна в почтовой карете, не могла не производить странного впечатления на попутчиков. Тем более что она говорила с французским акцентом, что было уже не только странно, но и опасно. Она, как могла, старалась избавиться от этого недостатка, но все же он давал о себе знать, особенно в минуты волнения. А то, что сейчас она волновалась, не подлежало сомнению: Жизлен не знала, насколько ей удастся опередить Блэкторна. Она была уверена, что он пустится в погоню. Он не из тех, кто позволит себя обдурить, и даже если он устал играть в кошки-мышки, то все равно не даст ей улизнуть. Конечно, человек разумный счел бы такой выход наилучшим, но Николас, увы, не был разумным человеком.
Следующую остановку карета должна была сделать в Ньюкасле. Жизлен никогда там не бывала, но полагала, что это достаточно большой город и что ей удастся там затеряться. Ей было хорошо знакома теснота перенаселенных кварталов, а Ньюкасл был к тому же портовым городом. Значит, она сможет покинуть этот остров, и хоть Англия перестанет быть ее домом, Николас Блэкторн ее не настигнет.
Конечно, и она не сможет больше никогда добраться до Николаса. Но, пожалуй, все к лучшему. Чем дольше она оставалась возле него, тем меньше ощущала потребность мстить, которую так долго в себе вынашивала. Нет, она не стала по-другому относиться к этому человеку. Он лишенный совести негодяй, улыбчивый мерзавец, и ее чувства по отношению к нему совсем не смягчились. Она по-прежнему испытывала лютую ненависть. Ее слабость сейчас заключалась в другом. Слишком много ночей проспала она в мягкой постели, много дней вдоволь ела, и не страдала от холода, да к тому же рядом с ней находилась подруга, с которой она могла поговорить. Все это исцелило ее истерзанную душу, и скорее всего она не смогла бы совершить хладнокровного убийства, несмотря на то, что мечтала о справедливости.
Сейчас было бы разумней признать поражение. Отступить добровольно, а не по принуждению. Всего несколько часов осталось до следующей остановки, и он уже никогда не сможет добраться до нее.
Жизлен закрыла глаза, мечтая погрузиться в спасительный сон. В желудке у нее по-прежнему было ужасное неустройство, вызванное волнением и неудобствами, которые причиняла ей дорога. Если бы она смогла на несколько часов заснуть…
— Куда это мы так несемся? — вдруг озабоченно спросил ее сосед. — Карета летит с такой скоростью, будто… — он приоткрыл окно, впустив, наконец, внутрь спасительный свежий воздух и, обращаясь к кучеру, крикнул:
— Эй, дружище, помедленней!
— Какой-то сумасшедший хочет нас догнать, — сообщила особа, пропахшая гусиным жиром. — Несется быстрее самого дьявола! Он сметет нас с дороги, мы перевернемся и погибнем! — воскликнула она, тоже открывая окно, чтобы посмотреть назад.
Все пассажиры забеспокоились, и заговорили наперебой, но их волнение не могло сравниться с безмолвной паникой, охватившей Жизлен. Она-то знала, кто несся следом за почтовой каретой, погоняя как бешеный. На мгновение и ей показалось, что она сходит с ума, прикидывая не выпрыгнуть ли на полном ходу на дорогу, чтобы не позволить Николасу торжествовать. Но дверь была от нее далеко, и к тому же она была зажата двумя увесистыми пассажирами. Однако их кучер, кажется, не имел намерения сдаваться, и у нее оставалась надежда, что он все же не уступит Николасу, или что тот перевернется, не успев их нагнать. Чудеса ведь иногда случаются. Правда, обычно не с ней.
— Догоняет, — сообщила особа, пропахшая гусиным жиром, и, повернувшись, с осуждением посмотрела на Жизлен, — и мы все, я думаю, догадываемся кого. Из-за вас мы погибнем, милая девушка.
— Не понимаю, о чем вы, — попыталась слабо возразить Жизлен, стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушнее.
— Она француженка, — завопила особа. — Может, шпионка! Остановите карету, пока нас всех не убили!
Но было уже поздно. Разбитая карета Блэкторна, несмотря на неприглядный вид, сумела набрать хорошую скорость, и поравнялась с их громоздким экипажем именно в тот момент, когда они приближались к повороту. Кучер громко выругал Блэкторна, экипаж подпрыгнул, вильнул, сошел с колеи и перевернулся.
Жизлен успела взглянуть на Николаса за минуту до падения, и подумала, что подобное могло привидеться разве что перед смертью. Больше всего он походил сейчас на дьявола, — с развевающимися на ветру черными волосами, с красивым, но потемневшим от ярости и напряжения лицом, гото-вый до смерти загнать своих лошадей.
Потом она потеряла его из виду. Карета рухнула с ужасающим грохотом, пассажиры попадали кто куда, и Жизлен решила, что ее молитвы были услышаны, и что милосердный Господь все же существует.
Правда, вскоре она снова в этом засомневалась. Мир вокруг нее был темен, тяжел, зловонен и сотрясался от стонов и возмущенных возгласов. Жизлен почти не могла дышать, двигаться и вскоре с ужасом поняла, что толстая леди приземлилась прямо ей на голову.
А потом она чуть не задохнулась и не ослепла от света и воздуха, которые хлынули на нее, когда придавивший ее и издававший отчаянные вопли груз убрали.
Блэкторн не обращал внимания на крики пассажиров. Он не обращал внимания на отчаянные попытки Жизлен оттолкнуть его, он просто грубо схватил ее, и вытащил из опрокинувшегося экипажа. Он кинул ее в свою карету, забрался следом, и через минуту они уже снова мчались вперед.
Перевернувшийся экипаж стремительно исчезал из вида, а заляпанные грязью пассажиры сердито грозили им кулаками.
— Вы не намерены им помочь? — спросила Жизлен. — Кто-то ведь мог пострадать.
— Им повезло, что остались живы, — прорычал Блэкторн. Его глаза напоминали сейчас льдины. — И вам тоже.
Жизлен осмелилась взглянуть на него. Все ее тело болело, она до сих пор ощущала запах гусиного жира, а последний шанс убежать был потерян. Второй раз он ее не упустит.
— Возможно, мне и повезло, — проговорила она, — а, возможно, и нет.
— Я слишком мягко с вами обращаюсь, — сказал Блэкторн. — Не надейтесь, что я совершу еще раз ту же ошибку. Я не люблю, когда из меня делают дурака. К тому же я весьма сочувствую Трактирщику, у него сильно разбита голова. Меня только удивляет, что вы не поискали меня, а напали на него.
— Я искала, — сказала Жизлен, не успев подумать, надо ли об этом ему говорить.
Ярость Блэкторна мгновенно утихла, он молча смотрел на нее.
— Вероятно, я слишком крепко спал, или… был рассеян.
К собственному удивлению, Жизлен почувствовала, что краснеет.
— Вы спали, — решительно ответила она.
— Если вам вдруг стало одиноко, вы могли к нам присоединиться.
То, что он сказал, не было столь уж оскорбительным, но именно эти слова оказались последней каплей. Жизлен бросилась на него, охваченная желанием побольнее его ударить.
Не прошло и минуты, как она уже лежала на спине, и он прижимал ее к сиденью, крепко схватив за запястья и придавив ей ноги своими коленями. Жизлен задохнулась, притихла. Он же, казалось, теперь был доволен, глаза его перестали гореть сумасшедшим огнем, и она неожиданно призналась себе, что его тяжесть ощущать все же приятнее, чем вес пропахшей жиром тетки.
— Ваши силы восстановились, — наконец проговорила она.
— Неужели вы так наивны, что в самом деле надеялись одержать надо мной верх? Просто перед тем, как вы в прошлый раз напали, меня два дня кряду выворачивало наизнанку. Естественно, на время это отнимет силы у кого хотите.
— Жаль, что я не убила вас.
— Послушайте, не будьте так однообразны. Разумеется, вы сожалеете, что не убили меня — и нам обоим это давно известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33