Оркестр смолк. Мими перестала петь. Зрители прекратили жевать. Кто-то закашлялся. Раздались крики:
– Что случилось? Вызовите врача!
Добежав до дирижера, отшатнувшегося от него в ужасе, Бертрам резко свернул вправо, демонстрируя матронам из публики все свои прелести, и побежал по центральному проходу к амфитеатру, размахивая руками и зовя на помощь.
В зал вбежали директор и несколько уборщиц с тряпками в руках, которые пытались задержать его. Но голый Бертрам вдруг сам бросился на директора и сбил его с ног.
– Вызовите полицию! – крикнул он, а волосатые ноги Бертрама уже обвились вокруг его бедер в полосатых брюках. Теперь уж директор никуда не денется!
При упоминании полиции коробки шоколадных конфет поползли с колен зрительниц на пол, захлопали сиденья. Весь партер встал и повернулся, чтобы лучше видеть происходящее. Зрители больше не смотрели на сцену, они наблюдали за другим зрелищем.
Мими подошла к рампе и посмотрела в зал. Что, черт возьми, происходит в задних рядах партера?
Спустя несколько минут появился дюжий полицейский. Директор уже встал на ноги, но никак не мог отцепить от себя Бертрама.
Полицейский растащил мужчин в стороны. Демонстрируя великолепное чувство приличия, он немедленно снял с себя китель и накинул его на голого парня, прикрывая перед.
Директор повел полицейского и нарушителя спокойствия обратно мимо оркестра в служебные помещения театра.
В оркестровой яме дирижер пришел в себя, и оркестр заиграл вступление к номеру. Мими старалась изо всех сил, чтобы вновь привлечь вимание зала. Она позже выяснит, что там произошло.
Оказавшись за кулисами, парень, дрожа, поведал свою историю. Два дня назад мистер Фэйн прослушивал его и попросил зайти еще раз. Бертрам Бэйтс – он наконец назвал себя – явился. Увидев его, заявил Бертрам, мистер Фэйн сорвал с него одежду и набросился на него, пытаясь изнасиловать.
– Что это, черт возьми, здесь за шум? – Встрепанный Тоби по-прежнему был в помятой рубашке. Он растолкал собравшуюся толпу у подножия лестницы.
Бертрам тут же взвизгнул снова, его дрожащий грязный палец уперся в Тоби:
– Не подпускайте ко мне этого дьявола! Не позволяйте ему до меня дотрагиваться!
Полицейский констебль посмотрел на мужчину средних лет в помятой, порванной рубашке и сухо произнес:
– Я полагаю, что вам необходимо проследовать вместе с нами в участок, сэр.
* * *
В полицейском участке трясущийся Бертрам Бэйтс повторил свою душераздирающую историю.
Тоби заявил, что он не назначал Бертраму Бэйтсу никакой встречи. Он рассказал, что произошло на самом деле, и сердито добавил:
– В Лондоне достаточно проституток на любой вкус.
Если бы он и в самом деле был извращенцем, то ему не потребовалось бы силой добиваться желаемого, ему достаточно было бы просто заплатить за подобную услугу. И потом, неужели господа полицейские полагают, что мистер Фэйн настолько глуп, что стал бы заниматься подобными вещами в своем собственном театре, в своем кабинете, когда за стенкой сидят три секретарши , а его жена поет на сцене? Этот молодой человек явно психически ненормален.
При этих словах Бертрам, подвывая, попросил полицейских позвонить его агенту, который подтвердит, что мистер Фэйн действительно приглашал его зайти к нему в офис именно в этот день и в это время.
Агент – маленький, нервно оглядывающийся по сторонам, аккуратно одетый человечек – вскоре приехал в участок. Он изобразил приличествующее случаю изумление при виде Бертрама и удивился еще больше, услышав его историю. Агент подтвердил его слова насчет встречи и предложил просмотреть записи звонков, сделанные в специальной книге в офисе агента. И вообще, он, агент, глубоко потрясен поведением мистера Фэйна.
Разумеется, после таких слов агента Тоби очутился за решеткой в камере в подвале полицейского участка.
Вскоре появилась Мими, все еще в сценическом костюме, в сопровождении молодого скептически настроенного адвоката из конторы «Беннет и Хопкинс». Она возмутилась: какого черта! В соседней с кабинетом комнате было полно народа, и уж скорее молодой атлет справится с пятидесятилетним мужчиной, чем наоборот.
В полиции нашли сведения о том, что Бертрам уже дважды задерживался – первый раз за предложение услуг в Гайд-парке, второй раз – за содомию в Сент-Джеймс-парке.
– Ты мне ничего не рассказывал! – прошипел его агент. – Ты говорил, что я у тебя первый…
– Эй, вы, ну-ка прекратите! – рявкнул сержант. Ему только еще драки не хватало в участке.
В конце концов Тоби выпустили под залог.
* * *
Вернувшись домой, Тоби отправился к себе в кабинет, сказав, что ему нужно подумать. По дороге он налил себе большой стакан виски.
– Это не поможет тебе думать! – Мими вырвала у него графин. Только она верила ему. Даже Дэйзи отвела глаза в сторону, когда Мими поинтересовалась ее мнением насчет странного происшествия.
Тоби мягко, но настойчиво вытолкал Мими из кабинета и запер за ней дверь. Он отлично помнил, как его за ленчем в «Савое» попросили прослушать некоего Бертрама Бэйтса. Теперь ему стало ясно, для чего все это делалось. Если он продаст театр «Король Вильям», парень снимет обвинения, а его агент подтвердит, что юноша слабоват на голову или что-нибудь в этом духе.
Сидя в камере, Тоби вспомнил и о пожаре, и о неожиданных проблемах с цензурой. Все неприятности происходили после того, как Тоби в очередной раз предлагали продать театр, а он в который раз отказывался. Предложение о продаже поступало из одной весьма респектабельной лондонской юридической фирмы, представлявшей интересы некоего «клиента». Совершенно ясно, что в случае отказа продать театр во всех газетах появятся соответствующие заметки, и Тоби Фэйна просто распнут.
Решать следовало как можно быстрее. Сейчас неважно, что правильно, а что нет. Поступить необходимо так, как будет лучше для семьи. Либо Тоби продаст театр, либо его близкие подвергнутся унижению, презрению и остракизму. Впервые в жизни он порадовался, что его родители уже умерли.
Мими забарабанила в дверь кабинета:
– Тоби, если ты не откроешь дверь, я ее вышибу!
Он устало повернул ключ в замке. Обычно щеголеватый, он все еще был в рваной, мятой рубашке, от него пахло потом и виски, словно от спившегося комика в третьеразрядной разъездной труппе.
Мими, не снявшая грима и костюма, встала на цыпочки и обняла Тоби за шею.
– Послушай, Тоби, я за тебя! Ты понимаешь это? Я не могу понять, что происходит, но, что бы там ни было, я на твоей стороне.
– Я, пожалуй, понимаю, что именно происходит. – И Тоби рассказал Мими о своих подозрениях.
– Но это же шантаж! – немедленно отреагировала Мими. – Этот человек отлично осознает, что, если нанести тебе удар ниже пояса, ты отдашь театр без борьбы, только бы избежать скандала! Какая грязь!
Возмущение, пылавшее в ее ярких зеленых глазах, сменилось задумчивостью.
– Тоби, а с чего это кому-то пришло в голову предлагать тебе на пятьдесят процентов больше в самый разгар кризиса? Ведь это же невероятно!
Тоби уныло пожал плечами:
– Я пойду наверх, приму ванну.
Как только муж вышел из комнаты, Мими сразу же позвонила Джесси и попросила ее срочно приехать. Джесси приехала очень быстро, встревоженная, без шляпы, и без обиняков подтвердила, что в данный момент никто не жаждет покупать театры.
– Тебе это не кажется подозрительным? – спросила Мими.
Джесси повернулась к Тоби:
– У тебя есть враги?
Он коротко рассмеялся:
– А у кого в нашем бизнесе их нет?
Но Джесси не отступала:
– Давай, давай, соображай. Ведь это безумие выложить такие деньги, только бы заставить тебя продать театр?
– Никого не могу вспомнить. – Тоби выглядел сбитым с толку. – У молодого Силвера есть наша закладная. Если бы он сам хотел купить театр, уверен, он пришел бы напрямую ко мне.
– Давайте проверим, – мрачно предложила Мими. – Какой у него номер?
Через пару часов Силвер сообщил ей, что он только что продал закладную… Нет, он лично незнаком с покупателем. Какой-то владелец ночного клуба.
Джесси, Мими и Тоби молча сидели в маленьком кабинете. Они только теперь поняли, что дело обстоит намного серьезнее, чем им представлялось.
– А как насчет твоих врагов, Мими? – неожиданно спросила Джесси.
И все трое вдруг поняли, кто этот пресловутый «клиент». Участие только одного человека делало всю схему логичной.
– Бетси! – воскликнули они хором.
* * *
В час ночи Тоби взял с кровати подушку и прокрался вниз. Он нашел решение проблемы. На цыпочках он прошел на кухню, подсунул плетеный коврик под дверь, выходящую в сад, чтобы не проходил воздух, открыл духовку, положил туда подушку и включил газ. Потом он лег на пол и положил голову на подушку.
Спустя полчаса Мими, которой никак не давали заснуть мысли о Бетси, решила спуститься вниз и согреть себе чашку молока. Внизу ей ударил в нос резкий запах газа.
Мими с криком распахнула дверь кухни и увидела Тоби на полу. Она подбежала к плите, выключила газ, распахнула дверь в сад, задыхаясь и кашляя. Тоби лежал на спине, вялый, словно кукла, размокшая под дождем. Глаза были закрыты, лицо покраснело, дыхание было прерывистым и частым.
На пороге появилась заспанная Дэйзи.
– Вызывай «Скорую»! Принеси оделяло! Быстро! – крикнула ей Мими. Дэйзи бросилась наверх к телефону.
Оставшись вдвоем с Тоби, Мими потащила его в сад, на воздух, в сырую черную ночь.
Дэйзи наверху дождалась приезда «Скорой» и спустилась вниз в сопровождении двух мужчин. Тени задвигались в темном дворе. Принесли брезентовые носилки. Санитар склонился над Тоби и даже не стал открывать свой саквояж. Он только прошептал напарнику:
– Несем его в машину. Ему нужен кислород, и побыстрее.
Мими от страха не могла выпустить руку Тоби.
Ей казалось, что стоит выпустить безжизненные пальцы, и она навсегда потеряет Тоби.
В конце концов старший из санитаров не выдержал:
– Мадам, если вы не уберетесь с моей дороги, я не смогу дать ему кислород!
Машина неслась к больнице, сирена завывала, Мими трясло от ужаса.
Только когда дыхание Тоби стало ровным, Мими и сама задышала нормально. Фельдшер немного расслабился. Мало того, что мужик при смерти, а тут еще возись с его женой-истеричкой!
* * *
В семь утра Мими сказали, что Тоби вне опасности. Она попросила разрешения позвонить и набрала личный номер владельца одной из лондонских вечерних газет.
– Прости, что разбудила… Нет, не думаю… Ты не мог бы помочь мне? – И она объяснила ему ситуацию.
– Разумеется, Мими, в следующем же номере выйдет нужный материал.
После обеда Мими нашла в газете колонку светской хроники.
«Театральная семья Фэйн явно оказалась мишенью недоброжелателей. Совсем недавно произошел шокирующий случай. Молодой дегенерат бегал голым по театру «Минерва», вызывая удивление и отвращение у публики. Этот эпизод, показавшийся сначала досадной неприятностью, вполне может быть связан с действиями завистливого театрального соперника. Миссис Тобиас Фэйн, чей муж в связи с проблемами дыхания оказался вне нашей досягаемости, заявила вчера, что семья Фэйн встретила поступок юнца с осуждением. Будем надеяться, что подобные непристойные эпизоды больше не повторятся».
* * *
Адвокаты Тоби легко убедили полицию «забыть» об этом деле. Важные люди часто становятся объектом шантажа. Обычно жертва предпочитает платить, чтобы избежать скандала, но иногда жертва совершает самоубийство. Мистеру Фэйну просто повезло, если, конечно, это можно назвать везением.
* * *
Три дня спустя Мими, Макс, Физз и Джесси стояли вокруг больничной кровати Тоби. Он полностью пришел в себя и только что клятвенно пообещал жене, что никогда впредь не предпримет ничего подобного. Лица Фэйнов, всех, кроме Тоби, были непримиримыми.
Осуждение Бетси переросло в ненависть. Теперь вся семья Тоби была вовлечена во вражду между Мими и Бетси. Месть стала делом всей семьи.
Глава 17
Суббота, 27 сентября 1930 года.
Голливуд
Миссис Бриджес стояла внизу в холле и ждала Бетси. Бетси спускалась по изящной лестнице так медленно, словно из нее выпили всю энергию.
– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала попусту тратить время на переживания об этой Мими! – не выдержала миссис Бриджес. – Этот ее «голубой» муж оказался просто чересчур нервным. Если бы ты вышла замуж за подобное ничтожество, я бы сама сунула голову в духовку… Ты не видела, милочка, куда я положила мои новые перчатки?
Когда Бетси узнала от лондонских знакомых о том, что произошло в «Минерве», она немедленно отправилась в офис к мистеру Карати. Там она довольно нелюбезно поинтересовалась, что, собственно, происходит. Карати только пожал плечами, не особенно понимая, чем она недовольна. Бетси сразу же передумала покупать театр и даже собралась сказать Мими, что сожалеет о случившемся. Но, сколько бы она ни звонила в Лондон, Мими неизменно бросала трубку.
* * *
Позже Бетси все-таки удалось спокойно, без миссис Бриджес, поговорить с Тюдором о своем чувстве вины и угрызениях совести. Когда же она наконец обретет душевный покой?
Тюдор понял: несмотря ни на что, Бетси не хотела причинить боль бывшей подруге, как бы странно это ни звучало. Похоже, Бетси наконец решила сделать первый шаг к примирению.
Добросердечный Тюдор Перкинс согласился совершить путешествие в Лондон в качестве миротворца. Он сказал себе, что это будет своего рода компенсацией Мими за то, как с ней обошлись в Голливуде. Разумеется, заплатит за поездку Бетси. Она немедленно зарезервировала номер в «Ритце» на Пиккадилли, пока Тюдор не передумал.
Воскресенье, 12 октября 1930 года.
Фицрой-сквер
В Лондоне стояло бабье лето, поэтому Тюдор, Тоби и Мими пили аперитив перед ленчем на террасе позади дома на Фицрой-сквер.
Тюдор уже передал Фэйнам, что Бетси сожалеет о случившемся и просит прощения.
– Ну, разумеется, ей жаль, – фыркнула в ответ Мими. – Она все время присылала эти чертовы корзины с цветами в больницу. А потом мы получили даже апельсиновое дерево! Я немедленно все выкинула!
Тюдор знал, что Тоби тоже хочет положить конец этой бессмысленной вражде, и поэтому попробовал еще раз:
– Дорогая Мими…
– Прекрати это свое «дорогая Мими, дорогая Мими»! Вы, похоже, забыли, что Бетси проделывает свои штучки уже двадцать шесть лет! А ты, Тюдор, ну просто душка! Ты не понимаешь, что некоторые люди уже рождаются бессердечными, расчетливыми, жадными. Они намеренно причиняют вам боль, просто потому что получают от этого удовольствие или это сулит им прибыль. – Мими осушила бокал и поставила его на чугунный столик с такой силой, что ножка отломилась.
Мужчины удивленно наблюдали за вспышкой Мими. Тоби торопливо налил ей шампанского в другой бокал и негромко заметил:
– Но ведь Бетси хочет помириться, дорогая.
– Распроклятым апельсиновым деревом ей не расплатится за то, что она натворила!
Повисло сердитое молчание, потому что мужчины вспомнили, что начала вендетту Мими.
Наконец Тюдор решился заговорить:
– Что ж, я сделал все, что мог. – Он видел, что если будет настаивать, то Мими и его лишит своего доверия.
– Мы оба сделали все, что в наших силах, – согласился Тоби. – Почему бы нам не вернуться в дом? Здесь становится прохладно.
Суббота, 1 ноября 1930 года.
Голливуд
Бетси была расстроена, что Тюдор вернулся ни с чем. Теперь она чувствовала себя непонятой. Ведь она не хотела причинять вреда Тоби, верно? Она просто хотела заключить законную сделку… Ну… практически законную. Разве она не предлагала на пятьдесят процентов больше того, что стоил этот театр? Тоби просто дурак, раз упустил такую великолепную возможность.
Воскресенье, 2 ноября 1930 года.
Фицрой-сквер
После успеха спектакля «Много шума из ничего» Макс отвергал все предложенные ему роли. Он твердо решил стать режиссером.
Дождливым ноябрьским днем Макс нашел свой театр. Они с Физз присмотрели пыльное помещение бывшего мюзик-холла на углу Эустон-роуд и Тоттенхем-корт-роуд с залом на четыреста мест. Театр носил название «Титания».
Когда Макс рассказал родителям о своих планах, Мими и Тоби, оторвавшись от ростбифа, посмотрели на него с удивлением. Ножи и вилки застыли в воздухе.
– Почему бы мне не попробовать? – продолжал Макс. – Я хочу поставить Шекспира, но без интеллектуальных изысков. А потом возьмусь за лучших послевоенных американских драматургов.
– Ты имеешь в виду Шервуда, Андерсона, О'Нила? – задал вопрос Тоби.
Макс кивнул:
– И не только серьезные вещи, но и хорошие комедии. Так как никто не ставит этот репертуар, он станет новостью, и я получу массу бесплатной рекламы. Если заработаю деньги, то можно будет ставить пьесы молодых британских драматургов.
Мими неуверенно сказала:
– Я, конечно, плохо в этом разбираюсь, но разве Национальный британский театр не планирует делать нечто подобное за государственный счет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Что случилось? Вызовите врача!
Добежав до дирижера, отшатнувшегося от него в ужасе, Бертрам резко свернул вправо, демонстрируя матронам из публики все свои прелести, и побежал по центральному проходу к амфитеатру, размахивая руками и зовя на помощь.
В зал вбежали директор и несколько уборщиц с тряпками в руках, которые пытались задержать его. Но голый Бертрам вдруг сам бросился на директора и сбил его с ног.
– Вызовите полицию! – крикнул он, а волосатые ноги Бертрама уже обвились вокруг его бедер в полосатых брюках. Теперь уж директор никуда не денется!
При упоминании полиции коробки шоколадных конфет поползли с колен зрительниц на пол, захлопали сиденья. Весь партер встал и повернулся, чтобы лучше видеть происходящее. Зрители больше не смотрели на сцену, они наблюдали за другим зрелищем.
Мими подошла к рампе и посмотрела в зал. Что, черт возьми, происходит в задних рядах партера?
Спустя несколько минут появился дюжий полицейский. Директор уже встал на ноги, но никак не мог отцепить от себя Бертрама.
Полицейский растащил мужчин в стороны. Демонстрируя великолепное чувство приличия, он немедленно снял с себя китель и накинул его на голого парня, прикрывая перед.
Директор повел полицейского и нарушителя спокойствия обратно мимо оркестра в служебные помещения театра.
В оркестровой яме дирижер пришел в себя, и оркестр заиграл вступление к номеру. Мими старалась изо всех сил, чтобы вновь привлечь вимание зала. Она позже выяснит, что там произошло.
Оказавшись за кулисами, парень, дрожа, поведал свою историю. Два дня назад мистер Фэйн прослушивал его и попросил зайти еще раз. Бертрам Бэйтс – он наконец назвал себя – явился. Увидев его, заявил Бертрам, мистер Фэйн сорвал с него одежду и набросился на него, пытаясь изнасиловать.
– Что это, черт возьми, здесь за шум? – Встрепанный Тоби по-прежнему был в помятой рубашке. Он растолкал собравшуюся толпу у подножия лестницы.
Бертрам тут же взвизгнул снова, его дрожащий грязный палец уперся в Тоби:
– Не подпускайте ко мне этого дьявола! Не позволяйте ему до меня дотрагиваться!
Полицейский констебль посмотрел на мужчину средних лет в помятой, порванной рубашке и сухо произнес:
– Я полагаю, что вам необходимо проследовать вместе с нами в участок, сэр.
* * *
В полицейском участке трясущийся Бертрам Бэйтс повторил свою душераздирающую историю.
Тоби заявил, что он не назначал Бертраму Бэйтсу никакой встречи. Он рассказал, что произошло на самом деле, и сердито добавил:
– В Лондоне достаточно проституток на любой вкус.
Если бы он и в самом деле был извращенцем, то ему не потребовалось бы силой добиваться желаемого, ему достаточно было бы просто заплатить за подобную услугу. И потом, неужели господа полицейские полагают, что мистер Фэйн настолько глуп, что стал бы заниматься подобными вещами в своем собственном театре, в своем кабинете, когда за стенкой сидят три секретарши , а его жена поет на сцене? Этот молодой человек явно психически ненормален.
При этих словах Бертрам, подвывая, попросил полицейских позвонить его агенту, который подтвердит, что мистер Фэйн действительно приглашал его зайти к нему в офис именно в этот день и в это время.
Агент – маленький, нервно оглядывающийся по сторонам, аккуратно одетый человечек – вскоре приехал в участок. Он изобразил приличествующее случаю изумление при виде Бертрама и удивился еще больше, услышав его историю. Агент подтвердил его слова насчет встречи и предложил просмотреть записи звонков, сделанные в специальной книге в офисе агента. И вообще, он, агент, глубоко потрясен поведением мистера Фэйна.
Разумеется, после таких слов агента Тоби очутился за решеткой в камере в подвале полицейского участка.
Вскоре появилась Мими, все еще в сценическом костюме, в сопровождении молодого скептически настроенного адвоката из конторы «Беннет и Хопкинс». Она возмутилась: какого черта! В соседней с кабинетом комнате было полно народа, и уж скорее молодой атлет справится с пятидесятилетним мужчиной, чем наоборот.
В полиции нашли сведения о том, что Бертрам уже дважды задерживался – первый раз за предложение услуг в Гайд-парке, второй раз – за содомию в Сент-Джеймс-парке.
– Ты мне ничего не рассказывал! – прошипел его агент. – Ты говорил, что я у тебя первый…
– Эй, вы, ну-ка прекратите! – рявкнул сержант. Ему только еще драки не хватало в участке.
В конце концов Тоби выпустили под залог.
* * *
Вернувшись домой, Тоби отправился к себе в кабинет, сказав, что ему нужно подумать. По дороге он налил себе большой стакан виски.
– Это не поможет тебе думать! – Мими вырвала у него графин. Только она верила ему. Даже Дэйзи отвела глаза в сторону, когда Мими поинтересовалась ее мнением насчет странного происшествия.
Тоби мягко, но настойчиво вытолкал Мими из кабинета и запер за ней дверь. Он отлично помнил, как его за ленчем в «Савое» попросили прослушать некоего Бертрама Бэйтса. Теперь ему стало ясно, для чего все это делалось. Если он продаст театр «Король Вильям», парень снимет обвинения, а его агент подтвердит, что юноша слабоват на голову или что-нибудь в этом духе.
Сидя в камере, Тоби вспомнил и о пожаре, и о неожиданных проблемах с цензурой. Все неприятности происходили после того, как Тоби в очередной раз предлагали продать театр, а он в который раз отказывался. Предложение о продаже поступало из одной весьма респектабельной лондонской юридической фирмы, представлявшей интересы некоего «клиента». Совершенно ясно, что в случае отказа продать театр во всех газетах появятся соответствующие заметки, и Тоби Фэйна просто распнут.
Решать следовало как можно быстрее. Сейчас неважно, что правильно, а что нет. Поступить необходимо так, как будет лучше для семьи. Либо Тоби продаст театр, либо его близкие подвергнутся унижению, презрению и остракизму. Впервые в жизни он порадовался, что его родители уже умерли.
Мими забарабанила в дверь кабинета:
– Тоби, если ты не откроешь дверь, я ее вышибу!
Он устало повернул ключ в замке. Обычно щеголеватый, он все еще был в рваной, мятой рубашке, от него пахло потом и виски, словно от спившегося комика в третьеразрядной разъездной труппе.
Мими, не снявшая грима и костюма, встала на цыпочки и обняла Тоби за шею.
– Послушай, Тоби, я за тебя! Ты понимаешь это? Я не могу понять, что происходит, но, что бы там ни было, я на твоей стороне.
– Я, пожалуй, понимаю, что именно происходит. – И Тоби рассказал Мими о своих подозрениях.
– Но это же шантаж! – немедленно отреагировала Мими. – Этот человек отлично осознает, что, если нанести тебе удар ниже пояса, ты отдашь театр без борьбы, только бы избежать скандала! Какая грязь!
Возмущение, пылавшее в ее ярких зеленых глазах, сменилось задумчивостью.
– Тоби, а с чего это кому-то пришло в голову предлагать тебе на пятьдесят процентов больше в самый разгар кризиса? Ведь это же невероятно!
Тоби уныло пожал плечами:
– Я пойду наверх, приму ванну.
Как только муж вышел из комнаты, Мими сразу же позвонила Джесси и попросила ее срочно приехать. Джесси приехала очень быстро, встревоженная, без шляпы, и без обиняков подтвердила, что в данный момент никто не жаждет покупать театры.
– Тебе это не кажется подозрительным? – спросила Мими.
Джесси повернулась к Тоби:
– У тебя есть враги?
Он коротко рассмеялся:
– А у кого в нашем бизнесе их нет?
Но Джесси не отступала:
– Давай, давай, соображай. Ведь это безумие выложить такие деньги, только бы заставить тебя продать театр?
– Никого не могу вспомнить. – Тоби выглядел сбитым с толку. – У молодого Силвера есть наша закладная. Если бы он сам хотел купить театр, уверен, он пришел бы напрямую ко мне.
– Давайте проверим, – мрачно предложила Мими. – Какой у него номер?
Через пару часов Силвер сообщил ей, что он только что продал закладную… Нет, он лично незнаком с покупателем. Какой-то владелец ночного клуба.
Джесси, Мими и Тоби молча сидели в маленьком кабинете. Они только теперь поняли, что дело обстоит намного серьезнее, чем им представлялось.
– А как насчет твоих врагов, Мими? – неожиданно спросила Джесси.
И все трое вдруг поняли, кто этот пресловутый «клиент». Участие только одного человека делало всю схему логичной.
– Бетси! – воскликнули они хором.
* * *
В час ночи Тоби взял с кровати подушку и прокрался вниз. Он нашел решение проблемы. На цыпочках он прошел на кухню, подсунул плетеный коврик под дверь, выходящую в сад, чтобы не проходил воздух, открыл духовку, положил туда подушку и включил газ. Потом он лег на пол и положил голову на подушку.
Спустя полчаса Мими, которой никак не давали заснуть мысли о Бетси, решила спуститься вниз и согреть себе чашку молока. Внизу ей ударил в нос резкий запах газа.
Мими с криком распахнула дверь кухни и увидела Тоби на полу. Она подбежала к плите, выключила газ, распахнула дверь в сад, задыхаясь и кашляя. Тоби лежал на спине, вялый, словно кукла, размокшая под дождем. Глаза были закрыты, лицо покраснело, дыхание было прерывистым и частым.
На пороге появилась заспанная Дэйзи.
– Вызывай «Скорую»! Принеси оделяло! Быстро! – крикнула ей Мими. Дэйзи бросилась наверх к телефону.
Оставшись вдвоем с Тоби, Мими потащила его в сад, на воздух, в сырую черную ночь.
Дэйзи наверху дождалась приезда «Скорой» и спустилась вниз в сопровождении двух мужчин. Тени задвигались в темном дворе. Принесли брезентовые носилки. Санитар склонился над Тоби и даже не стал открывать свой саквояж. Он только прошептал напарнику:
– Несем его в машину. Ему нужен кислород, и побыстрее.
Мими от страха не могла выпустить руку Тоби.
Ей казалось, что стоит выпустить безжизненные пальцы, и она навсегда потеряет Тоби.
В конце концов старший из санитаров не выдержал:
– Мадам, если вы не уберетесь с моей дороги, я не смогу дать ему кислород!
Машина неслась к больнице, сирена завывала, Мими трясло от ужаса.
Только когда дыхание Тоби стало ровным, Мими и сама задышала нормально. Фельдшер немного расслабился. Мало того, что мужик при смерти, а тут еще возись с его женой-истеричкой!
* * *
В семь утра Мими сказали, что Тоби вне опасности. Она попросила разрешения позвонить и набрала личный номер владельца одной из лондонских вечерних газет.
– Прости, что разбудила… Нет, не думаю… Ты не мог бы помочь мне? – И она объяснила ему ситуацию.
– Разумеется, Мими, в следующем же номере выйдет нужный материал.
После обеда Мими нашла в газете колонку светской хроники.
«Театральная семья Фэйн явно оказалась мишенью недоброжелателей. Совсем недавно произошел шокирующий случай. Молодой дегенерат бегал голым по театру «Минерва», вызывая удивление и отвращение у публики. Этот эпизод, показавшийся сначала досадной неприятностью, вполне может быть связан с действиями завистливого театрального соперника. Миссис Тобиас Фэйн, чей муж в связи с проблемами дыхания оказался вне нашей досягаемости, заявила вчера, что семья Фэйн встретила поступок юнца с осуждением. Будем надеяться, что подобные непристойные эпизоды больше не повторятся».
* * *
Адвокаты Тоби легко убедили полицию «забыть» об этом деле. Важные люди часто становятся объектом шантажа. Обычно жертва предпочитает платить, чтобы избежать скандала, но иногда жертва совершает самоубийство. Мистеру Фэйну просто повезло, если, конечно, это можно назвать везением.
* * *
Три дня спустя Мими, Макс, Физз и Джесси стояли вокруг больничной кровати Тоби. Он полностью пришел в себя и только что клятвенно пообещал жене, что никогда впредь не предпримет ничего подобного. Лица Фэйнов, всех, кроме Тоби, были непримиримыми.
Осуждение Бетси переросло в ненависть. Теперь вся семья Тоби была вовлечена во вражду между Мими и Бетси. Месть стала делом всей семьи.
Глава 17
Суббота, 27 сентября 1930 года.
Голливуд
Миссис Бриджес стояла внизу в холле и ждала Бетси. Бетси спускалась по изящной лестнице так медленно, словно из нее выпили всю энергию.
– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала попусту тратить время на переживания об этой Мими! – не выдержала миссис Бриджес. – Этот ее «голубой» муж оказался просто чересчур нервным. Если бы ты вышла замуж за подобное ничтожество, я бы сама сунула голову в духовку… Ты не видела, милочка, куда я положила мои новые перчатки?
Когда Бетси узнала от лондонских знакомых о том, что произошло в «Минерве», она немедленно отправилась в офис к мистеру Карати. Там она довольно нелюбезно поинтересовалась, что, собственно, происходит. Карати только пожал плечами, не особенно понимая, чем она недовольна. Бетси сразу же передумала покупать театр и даже собралась сказать Мими, что сожалеет о случившемся. Но, сколько бы она ни звонила в Лондон, Мими неизменно бросала трубку.
* * *
Позже Бетси все-таки удалось спокойно, без миссис Бриджес, поговорить с Тюдором о своем чувстве вины и угрызениях совести. Когда же она наконец обретет душевный покой?
Тюдор понял: несмотря ни на что, Бетси не хотела причинить боль бывшей подруге, как бы странно это ни звучало. Похоже, Бетси наконец решила сделать первый шаг к примирению.
Добросердечный Тюдор Перкинс согласился совершить путешествие в Лондон в качестве миротворца. Он сказал себе, что это будет своего рода компенсацией Мими за то, как с ней обошлись в Голливуде. Разумеется, заплатит за поездку Бетси. Она немедленно зарезервировала номер в «Ритце» на Пиккадилли, пока Тюдор не передумал.
Воскресенье, 12 октября 1930 года.
Фицрой-сквер
В Лондоне стояло бабье лето, поэтому Тюдор, Тоби и Мими пили аперитив перед ленчем на террасе позади дома на Фицрой-сквер.
Тюдор уже передал Фэйнам, что Бетси сожалеет о случившемся и просит прощения.
– Ну, разумеется, ей жаль, – фыркнула в ответ Мими. – Она все время присылала эти чертовы корзины с цветами в больницу. А потом мы получили даже апельсиновое дерево! Я немедленно все выкинула!
Тюдор знал, что Тоби тоже хочет положить конец этой бессмысленной вражде, и поэтому попробовал еще раз:
– Дорогая Мими…
– Прекрати это свое «дорогая Мими, дорогая Мими»! Вы, похоже, забыли, что Бетси проделывает свои штучки уже двадцать шесть лет! А ты, Тюдор, ну просто душка! Ты не понимаешь, что некоторые люди уже рождаются бессердечными, расчетливыми, жадными. Они намеренно причиняют вам боль, просто потому что получают от этого удовольствие или это сулит им прибыль. – Мими осушила бокал и поставила его на чугунный столик с такой силой, что ножка отломилась.
Мужчины удивленно наблюдали за вспышкой Мими. Тоби торопливо налил ей шампанского в другой бокал и негромко заметил:
– Но ведь Бетси хочет помириться, дорогая.
– Распроклятым апельсиновым деревом ей не расплатится за то, что она натворила!
Повисло сердитое молчание, потому что мужчины вспомнили, что начала вендетту Мими.
Наконец Тюдор решился заговорить:
– Что ж, я сделал все, что мог. – Он видел, что если будет настаивать, то Мими и его лишит своего доверия.
– Мы оба сделали все, что в наших силах, – согласился Тоби. – Почему бы нам не вернуться в дом? Здесь становится прохладно.
Суббота, 1 ноября 1930 года.
Голливуд
Бетси была расстроена, что Тюдор вернулся ни с чем. Теперь она чувствовала себя непонятой. Ведь она не хотела причинять вреда Тоби, верно? Она просто хотела заключить законную сделку… Ну… практически законную. Разве она не предлагала на пятьдесят процентов больше того, что стоил этот театр? Тоби просто дурак, раз упустил такую великолепную возможность.
Воскресенье, 2 ноября 1930 года.
Фицрой-сквер
После успеха спектакля «Много шума из ничего» Макс отвергал все предложенные ему роли. Он твердо решил стать режиссером.
Дождливым ноябрьским днем Макс нашел свой театр. Они с Физз присмотрели пыльное помещение бывшего мюзик-холла на углу Эустон-роуд и Тоттенхем-корт-роуд с залом на четыреста мест. Театр носил название «Титания».
Когда Макс рассказал родителям о своих планах, Мими и Тоби, оторвавшись от ростбифа, посмотрели на него с удивлением. Ножи и вилки застыли в воздухе.
– Почему бы мне не попробовать? – продолжал Макс. – Я хочу поставить Шекспира, но без интеллектуальных изысков. А потом возьмусь за лучших послевоенных американских драматургов.
– Ты имеешь в виду Шервуда, Андерсона, О'Нила? – задал вопрос Тоби.
Макс кивнул:
– И не только серьезные вещи, но и хорошие комедии. Так как никто не ставит этот репертуар, он станет новостью, и я получу массу бесплатной рекламы. Если заработаю деньги, то можно будет ставить пьесы молодых британских драматургов.
Мими неуверенно сказала:
– Я, конечно, плохо в этом разбираюсь, но разве Национальный британский театр не планирует делать нечто подобное за государственный счет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36