Вы кормите нейри, мы кормим птиц. Вы едите нейри, мы едим птиц и их яйца. Понятно?
— Как птицы дышат в ящиках? Там плохой воздух.
— Делаем в ящике дырки. Он вот такой, — объяснила Джуна, взяв сумку для сбора еды, просунув пальцы в сетку и шевеля пальцами.
— Зачем не охотитесь на птиц? — спросила Анито.
— Выращивать проще, чем охотиться. У нас нет времени на охоту.
Уши обоих аборигенов насторожились, а сами они стали темно-пурпурного недоумевающего цвета.
— А что же делают твои люди? Почему не охотятся?
— Мы делаем предметы. Узнаем предметы, — ответила Джуна. — Играем. Она вспомнила радость, разделенную с Педрейгом, когда они хохотали над какой-то шуткой, а глаза их не могли оторваться друг от друга. Она отвернулась, отгоняя от себя внезапно нахлынувшее одиночество. «О Боже, — вдруг дошло до нее, — пять лет ни одного человеческого лица!»
Ласковая рука легла на плечо. Джуна взглянула в глаза Анито — тенду жалеет ее! — и с трудом сдержала поток слез.
— Мне не хватает моего народа, — сказала Джуна.
— Я понимаю. Я тоже давно не видела Нармолома. Мне тоже не хватает моих.
Укатонен тронул ее за плечо.
— Сегодня мы больше не говорить твой народ. Отдых. Ешь. Скоро возвращаемся в Нармолом.
К облегчению Анито, остаток месяца в Лайнане прошел быстро и без всяких неприятностей. Некоторые тенду, из тех, что пришли из соседних деревень полюбоваться на состязание, остались помочь подготовить почву и завершить посадки на последних участках сожженного леса.
Резко изменилось отношение деревенских к Иирин. Ее культиватор произвел на всех сильнейшее впечатление — гораздо большее, чем ее упорное стремление к победе. Презрение и гнев уступили место любопытству.
Они пристально наблюдали за Иирин, широко растопыривали уши, обменивались цветными репликами. Ини и Эхна поздравили ее с победой. После этого некоторые бейми — самые смелые и молодые — стали приходить к ней, чтобы поболтать.
Все свободное время Иирин теперь проводила с бейми, показывала им свой говорящий камень и пополняла запас слов. Старейшины наблюдали с интересом, но держались в стороне, боясь потерять лицо.
Последние дни в Лайнане прошли так приятно, что Анито даже огорчилась, когда пришло время прощального праздника. Несмотря на оскудение их земли, деревня Лайнан сумела дать весьма приличный пир. Было много свежей морской рыбы, меда, фруктов, соленых овощей, поданных вместе с проросшими семенами паммана, а также бибби и килтана. Некоторых фруктов Анито раньше не видела. Лалито подарила ей семена для Нармолома, вместе с инструкцией, как их выращивать.
Когда кончилось пиршество, наступило время долгих речей. Лалито расхваливала Укатонена и Анито. Даже для Иирин у нее нашлось несколько добрых слов. Затем по очереди стали выступать старейшины, произнося сходные торжественные речи. Арато и Сорито были единственными старейшинами, упомянувшими об Иирин, о ее силе и упорстве. Вышел и старший из бейми, который подарил очень красивые охотничьи сумки Анито и Укатонену. Анито окрасилась в цвет ностальгии, вспомнив, как она выполняла ту же роль в Нармоломе, даря подарки гостям.
От старейшин Анито получила толстый сверток йаррама, сетку замечательного плетения, две большие закрытые фляжки с морской солью и несколько меньших с засоленными фруктами. Укатонену подарили набор тростниковых духовых трубок, уложенных в бамбуковый чехол, футляр со стрелками, оперенными птичьими перьями, и фляжку с семенами, собранными с самых лучших деревьев Лайнана.
Подарки получила и Иирин. Ини и Эхна дали ей большой красивый мешок для сбора еды, Арато — небольшую тыковку с морской солью, Сорито — небольшую охотничью сеть. А какой-то тинка, выскользнувший из толпы, подарил ей связку веревок и исчез прежде, чем Анито смогла сделать Иирин знак, чтобы та отказалась от подарка. Ведь это был знак ухаживания. Приняв его, Иирин как бы выказала желание принять ухаживание тинки, который сплел эту веревку.
Возмущение пробежало по спине Анито. Надо было предупредить Иирин насчет подарков тинки. Обязательно надо было, но она только сейчас поняла, каким опасным может стать невежество Иирин. Хорошо еще, что они завтра утром уходят. Она сомневалась, чтобы тинка покинул привычную деревню и последовал бы за ними в джунгли. Бирюзовая рябь радости залила Анито. Завтра они отправятся в путь — домой!
12
Джуна шла сквозь влажный лес, ступая след в след за Укатоненом и Анито. На сердце было непривычно легко. Первый срок ее службы Лайнану прошел, и ей удалось значительно упрочить свое положение в глазах аборигенов. Следующий визит сюда должен быть куда более легким. Несмотря на перенесенные тяготы, Джуна радовалась, что тоже участвовала в восстановлении леса.
Ближе к полудню они остановились, чтобы отдохнуть на дереве, сплошь покрытом плодами. Джуна помогла собрать целую сумку этих фруктов, а потом они устроились перекусить возле толстого ствола. Фрукты были новые для Джуны — плод длинный, зеленый, с очень толстой и несъедобной кожурой. Внутри кожуры плод был мягок, мучнист и по вкусу напоминал банан в шоколаде, но с привкусом лимона.
Аборигены располагали невероятным разнообразием съедобных растений. Джуне чуть ли не на каждой трапезе попадались два-три новых вида. При видовом разнообразии тропического леса в этом в общем-то ничего удивительного не было. Теперь каждая трапеза для Джуны превращалась в развлечение. Вот и сейчас она наклонилась к Анито, чтобы спросить название этого фрукта, но, к ее удивлению, Анито вдруг сделала прыжок и скрылась в густом переплетении ветвей.
Раздался громкий треск веток и пронзительный визг, будто подрались две кошки. Затем из гущи листьев появилась Анито, тащившая яростно сопротивляющегося тинку. Когда тот наконец понял, что попался, он прекратил сопротивление и покорно последовал за Анито к тому месту, где сидели Джуна и Укатонен. Когда они подошли к Джуне, тинка запустил руку в свою сумку и вытащил оттуда туго скатанную охотничью сетку. Он только сделал движение, чтобы вручить ее Джуне, как Анито схватила его за руку и оттащила от Джуны.
— Нет! — воскликнула Анито, вся багровая от гнева, и обрушила на тинку яростную тираду, причем говорила так быстро, что Джуна не смогла уследить за смыслом. Видимо, Анито запрещала тинке что-то делать, но что именно — Джуна так и не поняла. Затем Анито сделала жест в сторону Лайнана и приказала тинке вернуться туда. Тот повернулся и с надеждой поглядел на Джуну. Видимо, он чего-то ждал от нее.
— Подожди, — сказала Джуна. — Чего он хочет?
— Он хочет быть твоим бейми. А такого быть не может, — вмешался Укатонен. Джуна с недоумением посмотрела на тинку. Бейми — термин, которым старейшины называли своих учеников. Ее гипотеза, что тинки — просто другой вид, не оправдалась. А теперь этот тинка хотел, чтобы Джуна усыновила его. Это явно было дикостью.
— Нет, — сказала она тинке. — Ты не можешь быть моим бейми. Возвращайся в Лайнан. Мне очень жаль.
Уши тинки растопырились при словах Джуны, но тут Анито снова приказала ему уходить, блеснув яркими гневными тонами. Тинка сунул сетку в мешок, бросил последний взгляд на Джуну и пустился в сторону Лайнана.
— Что с ним будет? — спросила Джуна у Анито, когда тинка исчез среди деревьев.
— Вернется в деревню. Если никто не возьмет его в бейми, он умрет. — Увидев, как Джуна окрашивается в цвет тревоги, Анито добавила: — Не скоро. Через несколько лет. Такая судьба у тинки.
— А кто-нибудь возьмет его в бейми! — спросила Джуна, очень сожалея, что так плохо владеет еще языком.
— Вероятно, нет. Старейшины Лайнана теперь в течение нескольких лет не смогут брать новых бейми. Он пошел за тобой потому, что знает об этом и пришел в отчаяние. Молодые тинки еще могут надеяться, что найдут себе место в другой деревне, а этот уже слишком взрослый, чтобы рассчитывать на такую удачу.
Джуна все еще смотрела вслед тинке. Острое, как клинок, чувство вины пронзило ее.
— Значит, этот тинка умрет? — спросила она с тоской.
Укатонен коснулся ее плеча.
— Большинство тинок не становятся бейми. Если б все тинки становились бейми, то на земле не осталось бы ничего, кроме них. Джунгли были бы съедены без остатка. Только лучшие тинки делаются бейми. Поняла?
Джуна доела остаток плода. Теперь ее уже больше не интересовало, как его называют тенду. Ее радостное настроение улетучилось. Она оказалась одна на планете, битком набитой аборигенами, обрекавшими своих детей на смерть, если те были недостаточно хороши.
Нет, сказала она себе, пока они шли через джунгли, нельзя вот так легко осуждать аборигенов. И все же в глубине души она считала несправедливым, что туземцы дают своей молоди гибнуть. Наверняка ведь существует какой-то альтернативный путь? Может быть, экспедиция сможет им чем-то помочь? Она покачала головой, стараясь отогнать эти мысли. Вмешательство в культуру инопланетян запрещалось правилами Контакта.
И все же она обрадовалась, когда за завтраком Укатонен заметил, что тинка все еще идет за ними. Укатонен снова приказал молодому аборигену уйти и даже погнался за ним по нескольким деревьям, чтобы убедиться, что тот выполнил его распоряжение. Анито и Укатонен подшучивали над необыкновенной настойчивостью тинки. Джуна отвернулась, сердясь, что они смеются над тем, что для тинки было вопросом жизни или смерти.
— Что-нибудь не так? — коснулась Анито ее руки.
— Тинка умрет, а ты смеешься над ним, — сказала Джуна. — Тинке не до смеха.
— Все мы рано или поздно умрем, это неизбежно. Кроме того, он всего лишь тинка, — ответила Анито. — Он не личность. По-своему он был счастлив. Имел убежище в деревне. Если этот не вернется поскорее, его место займет какой-нибудь другой. Если так случится, этому придется жить в джунглях, пока его не съест хищник. Это глупый тинка. Ему не стать бейми. Перестань о нем беспокоиться. Он того не стоит.
— Но это нехорошо! — воскликнула Джуна, не в силах больше сдерживать гнев. — Зачем давать тинкам умирать? Почему не иметь меньше потомков? Тогда тинки не умирали бы.
— Но что бы мы тогда стали есть? — спросила Анито. — Если б у нас было меньше молоди, то и деревни стали бы меньше. Мы же не можем поддерживать существование деревень, не поедая свою молодь.
Джуна стала бежевой от отвращения.
— Вы едите свою молодь? — воскликнула она с ужасом.
— Конечно. И ты тоже ела нейри вместе с нами.
Джуна припомнила, как помогала разделывать огромных головастиков, которых аборигены разводили в прудах на дне дуплистых деревьев, вспомнила слегка похожий на сыр вкус их сырого мяса и только теперь поняла, что ела.
— О мой Бог! — Внезапно невероятно яркое видение ребенка, разделанного, как козленок, возникло в ее воображении. Она вспомнила и своего братишку, чьи крошечные пальчики цеплялись за ее руку, когда мать учила ее менять пеленки малышу. Тенду едят своих детей! Содержимое желудка поднялось к горлу и полетело с ветки прямо на землю. Укатонен коснулся ее плеча.
— Тебе плохо? — спросил он с беспокойством.
— Я ела детей! — громко выкрикнула Джуна. — Что же вы за люди! — Она повернулась и слепо бросилась в густую крону.
Джуна рвалась сквозь листву, пока ее нога не поскользнулась на мокрой ветке и она не повисла на одной руке над сорокаметровой пропастью. Только когда она подтянулась и уселась на ветке, Джуна смогла оглядеться. Где-то вдали перекликались какие-то животные. Сквозь путаницу ветвей сверху, шурша, падал лист, неспешно опускавшийся к земле. Джуна была одна-одинешенька.
«Что же дальше?» — подумала она. Она не знала, где находится, не знала, как вернуться к Укатонену и Анито. Она оглядела буйство листвы, с которой капала роса, и вдруг почувствовала стыд за реакцию своего организма. Но тут же видение освежеванного ребенка снова встало перед ее глазами, и она вздрогнула. Как тенду могли делать такое?!
И опять покачала головой. Она позволила себе забыть, что тенду — аборигены, что у них своя, чуждая ей культура. Она же биолог, она может назвать десяток примеров каннибализма, бытующего в природе. Надо принимать их такими, каковы они есть, какими бы ужасными и жестокими ни представлялись ей их обычаи.
Головастики — совсем не то, что человеческие дети, напомнила она себе. Они, надо думать, нисколько не разумнее обычных головастиков. С биологической точки зрения аборигены невероятно интересны. Никто и предположить не мог существования разумных видов, чьи способы размножения были бы столь же расточительны и безлики, как у устриц. Людям из Отдела Контакта с инопланетянами придется отказаться от уймы нынешних теорий культурного развития и начать заново.
Когда же у этих аборигенов зарождается разум? Надо будет порасспросить Укатонена и Анито, каковы их самые ранние воспоминания… Разумеется, если они когда-нибудь отыщут ее!
Джуна обвела взглядом кроны, разыскивая своих спутников, но не заметила и следа их. Она было подумала, не поискать ли ей пути назад самой, но тут же решила, что это только ухудшит дело. Ведь Укатонену и Анито куда легче отыскать ее, чем ей — их. Она взвесила в руке свою сумку для сбора еды. Пищи хватит и на сегодня, и на завтра. Кроме того, с ней компьютер. Она подождет тут до завтра. А если ее не найдут, пойдет к берегу и отдастся под сомнительное покровительство жителей Лайнана. Перспектива не слишком приятная, но все же лучше, чем заблудиться в джунглях.
Она нашла подходящее место и устроила из ветвей нехитрое гнездо. Затем взяла компьютер и принялась за работу. Углубившись в создание экспертной лингвистической системы, она обнаружила несколько интересных несоответствий грамматического характера. Вдруг шорох над головой Джуны заставил ее поднять глаза.
Это был все тот же тинка. Он прильнул к толстой ветви, наблюдая за ее работой.
— Уходи! — сказала она ему на языке кожи и одновременно сделала рукой прогоняющий жест. Тинка метнулся в гущу ветвей, оставив ее в одиночестве.
Джуна вздохнула, стряхнула дождевые капли с ресниц и снова огляделась. Где-то совсем близко кричала птица пууиит, жужжали насекомые, а незнакомая зверюга издавала душераздирающие вопли. Стайка ящериц объедала листья на соседнем дереве, а дождь равномерно барабанил по кронам. Джуна снова вздохнула, ощутив, какая она маленькая и одинокая в этой неизмеримой огромности леса.
— Черт! — пробормотала она, желая от всего сердца, чтобы Укатонен и Анито ее поскорее отыскали. Настроение работать пропало. Она выключила лингвистическую программу и вызвала запись своих любимых песен. И сама стала им подпевать. От долгого неупотребления ее голос стал хриплым и грубым. Аборигены считали голос Джуны либо неприятным, либо исключительно смешным, а потому она приобрела привычку молчать. Джуна закрыла глаза и вся отдалась музыке.
Песня кончилась. Джуна выключила музыку и попила воды, чтобы освежить охрипшее горло. Она не пела с той самой ночи, когда «Котани» ушла в гиперпространство. Да и одной Джуне не приходилось оставаться с тех пор. Каждую минуту — и во сне и наяву — она принуждена была проводить в компании тенду. Джуна включила еще одну песню — из самых любимых — старинный блюз. Сама-то она отнюдь не была одаренным певцом. Она обычно пела либо в собственной ванной, либо подпевала записям известных вокалистов. Но петь она любила, особенно если была одна.
Когда песня кончилась, Джуна открыла глаза и прямо перед собой увидела следившего за ней тинку — уши широко расставлены, голова повернута под углом, будто он с изумлением прислушивался к чему-то совершенно невероятному. При виде такого выражения Джуна громко расхохоталась, и ее смех стал еще громче, когда тинка в страхе бежал. Она подумала — а стоило ли ей отпугивать тинку, но потом решила, что пусть этим делом лучше занимаются Анито и Укатонен.
Она снова пустила музыку и пропела еще несколько песен, но после них ей снова захотелось пить.
Взглянув кругом, она увидела Укатонена и Анито, сидящих на той же ветке, где только что сидел тинка. Они рассматривали ее, насторожив уши, а их кожа от удивления и недоумения приобрела цвет фуксина.
Джуна выключила музыку и села, выражая позой свое раскаяние. Приятное времяпровождение кончилось, пора было приступать к работе. Надо думать, пройдет еще много времени, пока ей снова удастся побыть одной, когда она сможет вести себя, как обычное человеческое существо.
— У тебя что-нибудь болит? — спросила ее Анито. — Может, тебя полечить?
— Со мной все в порядке, — заверила ее Джуна.
— Тогда почему ты убежала? — спросил Укатонен.
Джуна покачала головой.
— Это трудно объяснить, эн, — сказала она вежливо. — Мой народ не ест свою молодь. Мы считаем это неправильным. Я была… — Она заколебалась, не зная, как продолжить и не находя слов для выражения обуревавших ее чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Как птицы дышат в ящиках? Там плохой воздух.
— Делаем в ящике дырки. Он вот такой, — объяснила Джуна, взяв сумку для сбора еды, просунув пальцы в сетку и шевеля пальцами.
— Зачем не охотитесь на птиц? — спросила Анито.
— Выращивать проще, чем охотиться. У нас нет времени на охоту.
Уши обоих аборигенов насторожились, а сами они стали темно-пурпурного недоумевающего цвета.
— А что же делают твои люди? Почему не охотятся?
— Мы делаем предметы. Узнаем предметы, — ответила Джуна. — Играем. Она вспомнила радость, разделенную с Педрейгом, когда они хохотали над какой-то шуткой, а глаза их не могли оторваться друг от друга. Она отвернулась, отгоняя от себя внезапно нахлынувшее одиночество. «О Боже, — вдруг дошло до нее, — пять лет ни одного человеческого лица!»
Ласковая рука легла на плечо. Джуна взглянула в глаза Анито — тенду жалеет ее! — и с трудом сдержала поток слез.
— Мне не хватает моего народа, — сказала Джуна.
— Я понимаю. Я тоже давно не видела Нармолома. Мне тоже не хватает моих.
Укатонен тронул ее за плечо.
— Сегодня мы больше не говорить твой народ. Отдых. Ешь. Скоро возвращаемся в Нармолом.
К облегчению Анито, остаток месяца в Лайнане прошел быстро и без всяких неприятностей. Некоторые тенду, из тех, что пришли из соседних деревень полюбоваться на состязание, остались помочь подготовить почву и завершить посадки на последних участках сожженного леса.
Резко изменилось отношение деревенских к Иирин. Ее культиватор произвел на всех сильнейшее впечатление — гораздо большее, чем ее упорное стремление к победе. Презрение и гнев уступили место любопытству.
Они пристально наблюдали за Иирин, широко растопыривали уши, обменивались цветными репликами. Ини и Эхна поздравили ее с победой. После этого некоторые бейми — самые смелые и молодые — стали приходить к ней, чтобы поболтать.
Все свободное время Иирин теперь проводила с бейми, показывала им свой говорящий камень и пополняла запас слов. Старейшины наблюдали с интересом, но держались в стороне, боясь потерять лицо.
Последние дни в Лайнане прошли так приятно, что Анито даже огорчилась, когда пришло время прощального праздника. Несмотря на оскудение их земли, деревня Лайнан сумела дать весьма приличный пир. Было много свежей морской рыбы, меда, фруктов, соленых овощей, поданных вместе с проросшими семенами паммана, а также бибби и килтана. Некоторых фруктов Анито раньше не видела. Лалито подарила ей семена для Нармолома, вместе с инструкцией, как их выращивать.
Когда кончилось пиршество, наступило время долгих речей. Лалито расхваливала Укатонена и Анито. Даже для Иирин у нее нашлось несколько добрых слов. Затем по очереди стали выступать старейшины, произнося сходные торжественные речи. Арато и Сорито были единственными старейшинами, упомянувшими об Иирин, о ее силе и упорстве. Вышел и старший из бейми, который подарил очень красивые охотничьи сумки Анито и Укатонену. Анито окрасилась в цвет ностальгии, вспомнив, как она выполняла ту же роль в Нармоломе, даря подарки гостям.
От старейшин Анито получила толстый сверток йаррама, сетку замечательного плетения, две большие закрытые фляжки с морской солью и несколько меньших с засоленными фруктами. Укатонену подарили набор тростниковых духовых трубок, уложенных в бамбуковый чехол, футляр со стрелками, оперенными птичьими перьями, и фляжку с семенами, собранными с самых лучших деревьев Лайнана.
Подарки получила и Иирин. Ини и Эхна дали ей большой красивый мешок для сбора еды, Арато — небольшую тыковку с морской солью, Сорито — небольшую охотничью сеть. А какой-то тинка, выскользнувший из толпы, подарил ей связку веревок и исчез прежде, чем Анито смогла сделать Иирин знак, чтобы та отказалась от подарка. Ведь это был знак ухаживания. Приняв его, Иирин как бы выказала желание принять ухаживание тинки, который сплел эту веревку.
Возмущение пробежало по спине Анито. Надо было предупредить Иирин насчет подарков тинки. Обязательно надо было, но она только сейчас поняла, каким опасным может стать невежество Иирин. Хорошо еще, что они завтра утром уходят. Она сомневалась, чтобы тинка покинул привычную деревню и последовал бы за ними в джунгли. Бирюзовая рябь радости залила Анито. Завтра они отправятся в путь — домой!
12
Джуна шла сквозь влажный лес, ступая след в след за Укатоненом и Анито. На сердце было непривычно легко. Первый срок ее службы Лайнану прошел, и ей удалось значительно упрочить свое положение в глазах аборигенов. Следующий визит сюда должен быть куда более легким. Несмотря на перенесенные тяготы, Джуна радовалась, что тоже участвовала в восстановлении леса.
Ближе к полудню они остановились, чтобы отдохнуть на дереве, сплошь покрытом плодами. Джуна помогла собрать целую сумку этих фруктов, а потом они устроились перекусить возле толстого ствола. Фрукты были новые для Джуны — плод длинный, зеленый, с очень толстой и несъедобной кожурой. Внутри кожуры плод был мягок, мучнист и по вкусу напоминал банан в шоколаде, но с привкусом лимона.
Аборигены располагали невероятным разнообразием съедобных растений. Джуне чуть ли не на каждой трапезе попадались два-три новых вида. При видовом разнообразии тропического леса в этом в общем-то ничего удивительного не было. Теперь каждая трапеза для Джуны превращалась в развлечение. Вот и сейчас она наклонилась к Анито, чтобы спросить название этого фрукта, но, к ее удивлению, Анито вдруг сделала прыжок и скрылась в густом переплетении ветвей.
Раздался громкий треск веток и пронзительный визг, будто подрались две кошки. Затем из гущи листьев появилась Анито, тащившая яростно сопротивляющегося тинку. Когда тот наконец понял, что попался, он прекратил сопротивление и покорно последовал за Анито к тому месту, где сидели Джуна и Укатонен. Когда они подошли к Джуне, тинка запустил руку в свою сумку и вытащил оттуда туго скатанную охотничью сетку. Он только сделал движение, чтобы вручить ее Джуне, как Анито схватила его за руку и оттащила от Джуны.
— Нет! — воскликнула Анито, вся багровая от гнева, и обрушила на тинку яростную тираду, причем говорила так быстро, что Джуна не смогла уследить за смыслом. Видимо, Анито запрещала тинке что-то делать, но что именно — Джуна так и не поняла. Затем Анито сделала жест в сторону Лайнана и приказала тинке вернуться туда. Тот повернулся и с надеждой поглядел на Джуну. Видимо, он чего-то ждал от нее.
— Подожди, — сказала Джуна. — Чего он хочет?
— Он хочет быть твоим бейми. А такого быть не может, — вмешался Укатонен. Джуна с недоумением посмотрела на тинку. Бейми — термин, которым старейшины называли своих учеников. Ее гипотеза, что тинки — просто другой вид, не оправдалась. А теперь этот тинка хотел, чтобы Джуна усыновила его. Это явно было дикостью.
— Нет, — сказала она тинке. — Ты не можешь быть моим бейми. Возвращайся в Лайнан. Мне очень жаль.
Уши тинки растопырились при словах Джуны, но тут Анито снова приказала ему уходить, блеснув яркими гневными тонами. Тинка сунул сетку в мешок, бросил последний взгляд на Джуну и пустился в сторону Лайнана.
— Что с ним будет? — спросила Джуна у Анито, когда тинка исчез среди деревьев.
— Вернется в деревню. Если никто не возьмет его в бейми, он умрет. — Увидев, как Джуна окрашивается в цвет тревоги, Анито добавила: — Не скоро. Через несколько лет. Такая судьба у тинки.
— А кто-нибудь возьмет его в бейми! — спросила Джуна, очень сожалея, что так плохо владеет еще языком.
— Вероятно, нет. Старейшины Лайнана теперь в течение нескольких лет не смогут брать новых бейми. Он пошел за тобой потому, что знает об этом и пришел в отчаяние. Молодые тинки еще могут надеяться, что найдут себе место в другой деревне, а этот уже слишком взрослый, чтобы рассчитывать на такую удачу.
Джуна все еще смотрела вслед тинке. Острое, как клинок, чувство вины пронзило ее.
— Значит, этот тинка умрет? — спросила она с тоской.
Укатонен коснулся ее плеча.
— Большинство тинок не становятся бейми. Если б все тинки становились бейми, то на земле не осталось бы ничего, кроме них. Джунгли были бы съедены без остатка. Только лучшие тинки делаются бейми. Поняла?
Джуна доела остаток плода. Теперь ее уже больше не интересовало, как его называют тенду. Ее радостное настроение улетучилось. Она оказалась одна на планете, битком набитой аборигенами, обрекавшими своих детей на смерть, если те были недостаточно хороши.
Нет, сказала она себе, пока они шли через джунгли, нельзя вот так легко осуждать аборигенов. И все же в глубине души она считала несправедливым, что туземцы дают своей молоди гибнуть. Наверняка ведь существует какой-то альтернативный путь? Может быть, экспедиция сможет им чем-то помочь? Она покачала головой, стараясь отогнать эти мысли. Вмешательство в культуру инопланетян запрещалось правилами Контакта.
И все же она обрадовалась, когда за завтраком Укатонен заметил, что тинка все еще идет за ними. Укатонен снова приказал молодому аборигену уйти и даже погнался за ним по нескольким деревьям, чтобы убедиться, что тот выполнил его распоряжение. Анито и Укатонен подшучивали над необыкновенной настойчивостью тинки. Джуна отвернулась, сердясь, что они смеются над тем, что для тинки было вопросом жизни или смерти.
— Что-нибудь не так? — коснулась Анито ее руки.
— Тинка умрет, а ты смеешься над ним, — сказала Джуна. — Тинке не до смеха.
— Все мы рано или поздно умрем, это неизбежно. Кроме того, он всего лишь тинка, — ответила Анито. — Он не личность. По-своему он был счастлив. Имел убежище в деревне. Если этот не вернется поскорее, его место займет какой-нибудь другой. Если так случится, этому придется жить в джунглях, пока его не съест хищник. Это глупый тинка. Ему не стать бейми. Перестань о нем беспокоиться. Он того не стоит.
— Но это нехорошо! — воскликнула Джуна, не в силах больше сдерживать гнев. — Зачем давать тинкам умирать? Почему не иметь меньше потомков? Тогда тинки не умирали бы.
— Но что бы мы тогда стали есть? — спросила Анито. — Если б у нас было меньше молоди, то и деревни стали бы меньше. Мы же не можем поддерживать существование деревень, не поедая свою молодь.
Джуна стала бежевой от отвращения.
— Вы едите свою молодь? — воскликнула она с ужасом.
— Конечно. И ты тоже ела нейри вместе с нами.
Джуна припомнила, как помогала разделывать огромных головастиков, которых аборигены разводили в прудах на дне дуплистых деревьев, вспомнила слегка похожий на сыр вкус их сырого мяса и только теперь поняла, что ела.
— О мой Бог! — Внезапно невероятно яркое видение ребенка, разделанного, как козленок, возникло в ее воображении. Она вспомнила и своего братишку, чьи крошечные пальчики цеплялись за ее руку, когда мать учила ее менять пеленки малышу. Тенду едят своих детей! Содержимое желудка поднялось к горлу и полетело с ветки прямо на землю. Укатонен коснулся ее плеча.
— Тебе плохо? — спросил он с беспокойством.
— Я ела детей! — громко выкрикнула Джуна. — Что же вы за люди! — Она повернулась и слепо бросилась в густую крону.
Джуна рвалась сквозь листву, пока ее нога не поскользнулась на мокрой ветке и она не повисла на одной руке над сорокаметровой пропастью. Только когда она подтянулась и уселась на ветке, Джуна смогла оглядеться. Где-то вдали перекликались какие-то животные. Сквозь путаницу ветвей сверху, шурша, падал лист, неспешно опускавшийся к земле. Джуна была одна-одинешенька.
«Что же дальше?» — подумала она. Она не знала, где находится, не знала, как вернуться к Укатонену и Анито. Она оглядела буйство листвы, с которой капала роса, и вдруг почувствовала стыд за реакцию своего организма. Но тут же видение освежеванного ребенка снова встало перед ее глазами, и она вздрогнула. Как тенду могли делать такое?!
И опять покачала головой. Она позволила себе забыть, что тенду — аборигены, что у них своя, чуждая ей культура. Она же биолог, она может назвать десяток примеров каннибализма, бытующего в природе. Надо принимать их такими, каковы они есть, какими бы ужасными и жестокими ни представлялись ей их обычаи.
Головастики — совсем не то, что человеческие дети, напомнила она себе. Они, надо думать, нисколько не разумнее обычных головастиков. С биологической точки зрения аборигены невероятно интересны. Никто и предположить не мог существования разумных видов, чьи способы размножения были бы столь же расточительны и безлики, как у устриц. Людям из Отдела Контакта с инопланетянами придется отказаться от уймы нынешних теорий культурного развития и начать заново.
Когда же у этих аборигенов зарождается разум? Надо будет порасспросить Укатонена и Анито, каковы их самые ранние воспоминания… Разумеется, если они когда-нибудь отыщут ее!
Джуна обвела взглядом кроны, разыскивая своих спутников, но не заметила и следа их. Она было подумала, не поискать ли ей пути назад самой, но тут же решила, что это только ухудшит дело. Ведь Укатонену и Анито куда легче отыскать ее, чем ей — их. Она взвесила в руке свою сумку для сбора еды. Пищи хватит и на сегодня, и на завтра. Кроме того, с ней компьютер. Она подождет тут до завтра. А если ее не найдут, пойдет к берегу и отдастся под сомнительное покровительство жителей Лайнана. Перспектива не слишком приятная, но все же лучше, чем заблудиться в джунглях.
Она нашла подходящее место и устроила из ветвей нехитрое гнездо. Затем взяла компьютер и принялась за работу. Углубившись в создание экспертной лингвистической системы, она обнаружила несколько интересных несоответствий грамматического характера. Вдруг шорох над головой Джуны заставил ее поднять глаза.
Это был все тот же тинка. Он прильнул к толстой ветви, наблюдая за ее работой.
— Уходи! — сказала она ему на языке кожи и одновременно сделала рукой прогоняющий жест. Тинка метнулся в гущу ветвей, оставив ее в одиночестве.
Джуна вздохнула, стряхнула дождевые капли с ресниц и снова огляделась. Где-то совсем близко кричала птица пууиит, жужжали насекомые, а незнакомая зверюга издавала душераздирающие вопли. Стайка ящериц объедала листья на соседнем дереве, а дождь равномерно барабанил по кронам. Джуна снова вздохнула, ощутив, какая она маленькая и одинокая в этой неизмеримой огромности леса.
— Черт! — пробормотала она, желая от всего сердца, чтобы Укатонен и Анито ее поскорее отыскали. Настроение работать пропало. Она выключила лингвистическую программу и вызвала запись своих любимых песен. И сама стала им подпевать. От долгого неупотребления ее голос стал хриплым и грубым. Аборигены считали голос Джуны либо неприятным, либо исключительно смешным, а потому она приобрела привычку молчать. Джуна закрыла глаза и вся отдалась музыке.
Песня кончилась. Джуна выключила музыку и попила воды, чтобы освежить охрипшее горло. Она не пела с той самой ночи, когда «Котани» ушла в гиперпространство. Да и одной Джуне не приходилось оставаться с тех пор. Каждую минуту — и во сне и наяву — она принуждена была проводить в компании тенду. Джуна включила еще одну песню — из самых любимых — старинный блюз. Сама-то она отнюдь не была одаренным певцом. Она обычно пела либо в собственной ванной, либо подпевала записям известных вокалистов. Но петь она любила, особенно если была одна.
Когда песня кончилась, Джуна открыла глаза и прямо перед собой увидела следившего за ней тинку — уши широко расставлены, голова повернута под углом, будто он с изумлением прислушивался к чему-то совершенно невероятному. При виде такого выражения Джуна громко расхохоталась, и ее смех стал еще громче, когда тинка в страхе бежал. Она подумала — а стоило ли ей отпугивать тинку, но потом решила, что пусть этим делом лучше занимаются Анито и Укатонен.
Она снова пустила музыку и пропела еще несколько песен, но после них ей снова захотелось пить.
Взглянув кругом, она увидела Укатонена и Анито, сидящих на той же ветке, где только что сидел тинка. Они рассматривали ее, насторожив уши, а их кожа от удивления и недоумения приобрела цвет фуксина.
Джуна выключила музыку и села, выражая позой свое раскаяние. Приятное времяпровождение кончилось, пора было приступать к работе. Надо думать, пройдет еще много времени, пока ей снова удастся побыть одной, когда она сможет вести себя, как обычное человеческое существо.
— У тебя что-нибудь болит? — спросила ее Анито. — Может, тебя полечить?
— Со мной все в порядке, — заверила ее Джуна.
— Тогда почему ты убежала? — спросил Укатонен.
Джуна покачала головой.
— Это трудно объяснить, эн, — сказала она вежливо. — Мой народ не ест свою молодь. Мы считаем это неправильным. Я была… — Она заколебалась, не зная, как продолжить и не находя слов для выражения обуревавших ее чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60