— уточнил он.— В такси остался багаж. Я приехал его забрать.— Сегодня вечером в гараже не оставляли никакого багажа, парень. Заходи утречком, ладно?— Я лучше подожду. Сколько было сегодня вызовов после обеда?Диспетчер резко поднял глаза:— Ты из полиции?— Нет. А что?— У меня нюх. Говоришь, словно полицейский.— Я — частный детектив.Это разожгло его любопытство. Он достал путевой лист и принялся водить по нему указательным пальцем, таким же толстым, как его сигара.— Сегодня днем мы отправляли в аэропорт три машины. Две новые, с иголочки.— Это такси не было новым.— Значит, это четырехлетний «додж», а за рулем был Хэнк Кэмбриа.— Он-то мне и нужен.Лицо диспетчера приняло откровенно подозрительное выражение.— Господи Иисусе, это просто смешно! — сказал он.— В чем дело?— Кэмбриа. Он не давал о себе знать уже полчаса или около того. — И заговорил в свой микрофон: — Диспетчер вызывает тринадцатый. Отбой. Диспетчер вызывает тринадцатый. Эй, просыпайся, Хэнк! — Он снова посмотрел на меня. — Забавно. Он не отвечает.— Откуда он связывался с вами в последний раз? — спросил я.— Дайте вспомнить... шесть пятьдесят четыре, аэропорт. Один пассажир. До «Статлера».— У вас имеется домашний адрес Хэнка Кэмбриа?— Конечно, где-то был.Его взгляд становился самодовольным. Я положил на стол пятидолларовую бумажку. Она тотчас же исчезла в его руке.— Норт-Кэпитол-стрит, номер 248, — сказал он.Я уже собрался было идти, когда закудахтало его радио.— Чарли, это Стэн, номер третий. У нас неприятности.— Да ну?— Машина на Маунт-Вернон-Мемориал-парквей. Там полиция.— Ты стоишь? — пробубнил Чарли в микрофон.— Не могу. У меня пассажир.— Машина повреждена?— Не думаю. Похоже, это четырехлетний «додж». Прямо к северу от железнодорожного моста, Чарли.— Ладно. Я проверю.— Такси Кэмбриа? — спросил я у Чарли.— Угу. Если этот мерзавец попал там в аварию... — Он стремительно вскочил на ноги, открыл дверь и заорал: — Эй, Солли! Подмени меня, пожалуйста, ладно? Меня срочно вызывают.Подошел высокий тощий парень в ветровке, жующий бутерброд.— В такую ночку получишь массу удовольствия, — сказал он.— Я вас подвезу, — предложил я Чарли.— Подвезешь? Там должен быть какой-то чемодан.Мы вместе вышли на улицу. Снег пошел сильнее.Вскоре после того, как мы по мосту через Потомак выехали на Маунт-Вернон-Мемориал-парквей, я увидел мигалку полицейской машины, стоявшей у обочины рядом со злополучным такси. А за полицейской машиной — белую машину «Скорой помощи», припаркованную у обочины. В ста ярдах южнее этого места сквозь густой снег смутно виднелся железнодорожный мост — то самое место, где я догнал Очкарика и парня в шинели. Но их автомобиля уже не было.Мы подъехали к полицейской машине и вышли.— Валите отсюда, — велел нам дородный полицейский, — тут вам не спектакль.— Таксопарк «Ветераны», — представился Чарли, протягивая удостоверение. — Что здесь произошло?— Один из ваших шоферов разбился, мистер.Двое других полицейских переговаривались между собой.Один говорил:— ...автомобиль как раз в этом месте. Видишь следы? И вот тут еще... — Он присел на корточки и показал: — Отсюда тягач начал их отбуксировывать.— Разбился? — переспросил Чарли, тупо уставившись на полицейского. — Он сильно пострадал?— Его забрали в «скорую». Он умирает, мистер.— Господи Иисусе! Хэнк Кэмбриа! Я ведь разговаривал с ним сегодня днем.Мы подошли к «скорой». Шофер как раз закрывал двойные задние дверцы. Санитар склонился над Хэнком Кэмбриа.— ...клянусь Богом, мистер Аббамонте, — услышали мы голос Кэмбриа. — Я получу свои денежки...— Успокойтесь, — вторил ему санитар.— Дайте мне на него взглянуть, — попросил Чарли.Шофер бросил взгляд на дородного полицейского, тот кивнул в знак согласия, и Чарли забрался в «скорую», но тут же поспешно вылез наружу.— Видели его лицо? — повторял он снова и снова. — Вы видели его лицо, черт побери?! — Голос его стал похож на хриплое карканье.Шофер закрыл дверцы и обошел «скорую», направляясь к кабине.— Я могу отвезти такси в гараж? — спросил Чарли у дородного полицейского.— Не сегодня. Сейчас его доставят в полицейский гараж на Александрии. Я дам вам расписку. У этого парня Кэмбриа были враги? Может, ему кто-то завидовал?— Сотворить такое из зависти?Полицейский вручил Чарли расписку, говоря:— Полагаю, вам лучше уехать. Завтра мы пошлем своего человека в Вашингтон, чтобы он встретился с вашим управляющим.— Из зависти? — повторил Чарли, а потом резко добавил: — Вот что я вам скажу... у этого разгильдяя были денежные затруднения.— Какого рода?— Ну, не знаю, ему нужны были деньги. Думаю, он играл на скачках. Он пару раз брал у меня взаймы.— И намного Кэмбриа вас нагрел? — поинтересовался дородный полицейский.— Всего на десятку.— Но вы думаете, что у него были и другие долги?Снег таял на лысой голове Чарли, и вода стекала по его лицу, словно слезы.— Я слишком разболтался.— Так вы считаете, у него были другие долги? — Ага. Догадываюсь.— Вы догадываетесь или знаете наверняка?Чарли вздохнул.— Аббамонте, — сказал он. — Ростовщик из главной штаб-квартиры «Братства перевозчиков». Кэмбриа прежде работал дальнобойщиком, то есть перевозил грузы. — Он вдруг схватил полицейского за плащ. — Если только узнают, откуда эта информация, я окажусь на дне Потомака с камнем на шее.— Успокойтесь и поезжайте домой. Мы сохраняем конфиденциальность.«Скорая» стала медленно отъезжать. Мы с Чарли сели в мой автомобиль.— Аббамонте, — сказал он. — Мне следует проверить, уж не свихнулся ли я.Пока мы ехали по мосту через Потомак, Чарли молчал.— Пожалуй, тебе не видать багажа, парень, — сказал он наконец.— Похоже на то.— Как я могу связаться с тобой на случай, если его не конфискуют?— Никак. Я сам с вами свяжусь.Я высадил Чарли у гаража. Снегопад усиливался, застилая ветровое стекло.Дом номер 248 на Норт-Кэпитол-стрит оказался ветхим щитовым домиком, в котором размещались четыре квартиры — две наверху и две внизу. Хэнк Кэмбриа проживал в квартире на втором этаже в задней части дома.На мой стук откликнулся женский голос:— Ты опять забыл свой ключ, Хэнк? Почему ты не повесил его на кольцо вместе с ключами от машины, как я тебе говорила?Она открыла дверь и, как только увидела меня, стала поспешно ее закрывать. Я вставил в дверь ногу.— Что вам нужно, мистер? Хэнка еще нет дома.Ее вопрос был весьма кстати. Однако Абакуса Аббамонте, акулу-ростовщика из «Национального братства грузоперевозчиков», я знал понаслышке. Если вы задолжали Аббамонте, ваш долг начинал расти с астрономической скоростью. Ростовщик Аббамонте взимал двадцать процентов за каждую неделю просрочки. В общем и целом получалось так, что долг в сотню за месяц оборачивался уже двумя.Допустим, Хэнк Кэмбриа задолжал Аббамонте. Допустим, Кэмбриа пришел в отчаяние, потому что был не в состоянии вернуть ростовщику долг, и согласился в счет погашения долга выполнить какое-то поручение Аббамонте. А фактически — Майка Сэнда, который держал «Национальное братство грузоперевозчиков» в железном кулаке, словно рулевую баранку.Например, помочь инсценировать похищение по неизвестным причинам. Разве что парень по имени Хольт собирался нарушить тем самым закон Галахада...Таунсенд Хольт. Это имя прежде мне ничего не говорило, а поскольку имя это довольно распространенное, у меня не было оснований как-то связывать его с «Братством». Но теперь, с появлением на нашей арене Аббамонте, я не мог не усмотреть определенной связи. Дело в том, что человек по имени Таунсенд Хольт отвечал в «Национальном братстве грузоперевозчиков» за связи с общественностью. Сейчас Хольт стоял на ушах: его положение существенно осложнилось, и он едва удерживался на плаву, поскольку через неделю должны были начаться публичные слушания Хартселльской комиссии, которые не сулят ничего хорошего боссам «Братства» и их главарю Майку Сэнду.— Хэнк еще не пришел домой, — повторила женщина.— Позвольте войти, миссис Кэмбриа. Я хотел бы переговорить с вами.Она нехотя впустила меня в квартиру, явно напуганная моим появлением. Это была чуть полноватая, но удивительно симпатичная женщина лет двадцати пяти. Длинные темные волосы, собранные на затылке в «конский хвост», широко расставленные темные глаза латинянки, сочные красные губы и щедрая фигура, угадываемая под дешевым цветастым домашним халатом. Она закрыла за мной дверь и постояла минуту, прислонившись к ней, словно в надежде справиться с овладевшим ею беспокойством.Гостиная была маленькая и обставлена разнородной мебелью, купленной наверняка на распродаже подержанных вещей.Я обвел взглядом изрядно продавленную софу, два массивных кресла с подлокотниками и засаленными спинками, пару исцарапанных журнальных столиков и телевизор старой модели с экраном размером с почтовую открытку. На экране под звуки приторной музыки мужчина разыгрывал в рамках приличия страстную сцену любви с хорошо одетой женщиной. Миссис Кэмбриа выключила телевизор, обрекая любовников кануть в электронную вечность.— Послушайте, — сказала она прежде, чем я успел заговорить, — клянусь, Хэнку представилась возможность хорошо подзаработать. Так и передайте мистеру Аббамонте.— С чего вы взяли, что меня послал к вам мистер Аббамонте?— А разве нет?Женщина посмотрела на мое распахнутое пальто, серый фланелевый костюм под ним, пристегнутый воротничок и галстук.— У нас не бывает других гостей.Я не стал ее разубеждать, хотя чувствовал себя неловко.— Откуда мистеру Аббамонте знать, что Хэнку представилась такая возможность? Разве он не слышал этой песни раньше, как вы думаете?— Так что же вы хотите от нас, мистер? Чтобы мы встали перед вами на колени? Хэнк получил постоянную работу, он работает таксистом. Он непременно заплатит. Неужели мы должны умолять вас, стоя на коленях?— Есть другие способы, — сказал я, пытаясь вызвать ее на откровенность.— Послушайте, я знаю, что Хэнк все еще не расплатился. Когда он работал на грузовике, то обычно занимал у мистера Аббамонте, чтобы заплатить профсоюзные взносы, возвращал долг и снова занимал... Но он не собирается... — От волнения ее голос стал хриплым и прерывистым.— Как вас зовут? — спросил я.— Мари.— Не думаете ли вы, Мари, что существуют какие-то другие формы расплаты?Я хотел, чтобы она рассказала о сделке, на которую пошел ее муж с Аббамонте, но она истолковала мои слова превратно:— Что вы хотите, мистер?Она развязала пояс своего домашнего халата и вдруг распахнула полы. Под ним на ней были надеты ярко-розовый лифчик и трусики. Кожа у нее была темная, тело упругое.— Этого? Если вам нужно именно это, почему же вы сразу не сказали? — Ее темные горящие глаза смотрели на меня в упор, но губы предательски дрожали. — Ради Хэнка я готова пойти на все. Только оставьте его в покое!— Вы неправильно меня поняли, Мари, — сказал я. — Я не работаю на Аббамонте.Огонь в ее глазах потух от смущения. Рука, державшая пояс, безвольно повисла, но она не запахнула халат.— Тогда что же вам от нас надо?Она зажала рот тыльной стороной ладони — нарочитый жест, перенятый ею из телефильмов и долженствовавший символизировать страх. Сегодня меня вторично приняли за полицейского.— Вы из полиции? А я-то все говорила вам...И именно в этот момент зазвонил телефон. «Вот теперь это действительно полиция», — подумал я.Мари стояла рядом с телефонным аппаратом, поэтому сразу же взяла трубку:— Алло?.. Что? Да, это миссис Кэмбриа. Кто? Вы что? Что вы... О нет! Господи Иисусе, нет, нет, нет...Она выронила трубку. Я положил ее на рычаг. Мари завязала халат. Ее трясло.— Он умер, — сказала она упавшим голосом. — Хэнк мертв! Вы ведь знали об этом, верно? Знали? За какие-то паршивые сто долларов они убили его!— Есть кто-то, кому вы могли бы позвонить, Мари?— Нет, я... у меня никого нет. Оставьте меня в покое.— Я могу остаться с вами, если желаете.— Уходите. Оставьте меня. Давайте убирайтесь! Вы уже все знали, когда пришли. Позволяли мне изображать из себя дурочку... уходите! — закричала она. — Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Подумать только! Явился сюда, когда он там умирал! Убирайтесь, вон отсюда, вон, вон!Я вышел, спустился по лестнице и поехал домой, сознавая, что ее горе существенно продвинуло мое расследование.Блондинка, потерявшая свой багаж, находилась рядом на протяжении всего времени, пока я пил утренний кофе.Это происходило в кафетерии на Эф-стрит, где я обычно завтракаю по пути в офис, а блондинка взирала на меня с первой полосы вашингтонского выпуска «Ньюс геральд». На поясном портрете она была запечатлена в купальной шапочке и симпатичном лифчике-бикини вместе с приземистым, мускулистым парнем с волосатой грудью и суровым, отвратительным лицом. Эдакая зверская рожа и сонные глазки. Подпись под фотографией гласила: «У профсоюзного лидера двойные неприятности». И дальше сообщалось, что это фото четы Сэндов было сделано несколько месяцев назад, когда они втайне от всех проводили свой отпуск в Нассау.А в сопровождающей фотографию статье объяснялось, в чем суть «двойных неприятностей» Сэнда.«Сенатское расследование, предпринимаемое Хартселльской комиссией, а также разрыв с женой еще больше усложнили жизнь босса „Национального братства грузоперевозчиков“ Майка Сэнда, который, судя по слухам, борется за лидерство в профсоюзе с отколовшейся группировкой с Западного побережья и предыдущим президентом профсоюза Нелсом Торге — сеном, проживающим в настоящее время в Вирджинии. Нелс Торгесен вынужден был покинуть свой пост два года назад после судебного расследования, возбужденного Хартселльской комиссией в отношении коррумпированной верхушки профсоюза». Так начиналась статья, а дальше шли типично журналистские спекуляции: «Однако Сэнд может оказаться более крепким орешком для независимой комиссии сенатора Хартселла, поскольку в течение пятилетнего президентства Торгесена он фактически обладал всей полнотой власти, затем в течение двух лет укреплял уже свои собственные позиции на этом посту, а главное — он пользуется поддержкой рядовых членов профсоюза».Разрыву Майка с прекрасной миссис Сэнд была посвящена всего лишь одна строчка. Вернее, воспроизводилось ее собственное высказывание: «Мы с Майком просто разлюбили друг друга». Нетрудно было понять почему. На черно-белой фотографии они смотрелись как Красавица и Чудовище. А автор статьи подчеркивал парадоксальность ситуации: их брак был тайным, о нем стало известно только в последние двадцать четыре часа, когда он, в сущности, уже распался.Я прихватил газету с собой и прошел пешком квартал до Фаррел-Билдинг, где располагался мой офис. Поднявшись наверх и закрыв за собой дверь из матового стекла с надписью «Честер Драм — конфиденциальные расследования», я снова развернул газету и обнаружил небольшую статейку, в которой сообщалось о кончине таксиста Хэнка Кэмбриа. В ней также говорилось, что вчера ранним утром на Маунт-Вернон-Мемориал-парквей в своем такси был забит до смерти таксист Кэмбриа. Медицинская экспертиза установила, что удары наносились кастетом. А заканчивалась статейка так: «Из достоверных источников стало известно, что на месте этого зверского убийства во время вчерашнего вечернего снегопада находилась еще одна машина. Очевидно, у нее возникли какие-то механические неполадки, поскольку следы, оставленные на снегу, свидетельствуют, что ее отбуксировали, однако до сих пор ни в одном гараже этого района не зарегистрирован вызов тягача вчерашней ночью на Маунт-Вернон-Мемориал-парквей».Это сообщение не давало мне покоя, пока я не вспомнил, что таксомоторный парк «Ветераны» имеет двустороннюю радиосвязь. Допустим, Кэмбриа, который помогал в инсценировании похищения, возвращался в Вашингтон, а когда увидел бредущих по обочине шоссе парня в шинели и Очкарика, они были достаточно взбешены, чтобы забить его до смерти. Я точно пока не знаю, но они могли воспользоваться его радио и до или после убийства вызвать техпомощь. Предположим, что таинственный тягач принадлежал «Национальному братству грузоперевозчиков», но есть еще и лысый диспетчер по имени Чарли.Я решил попытаться разгадать эту загадку, но сперва мне нужно было позвонить.— Офис сенатора Хартселла.— Попросите, пожалуйста, к телефону сенатора. Это Честер Драм.И мгновение спустя я услышал знакомый бас сенатора:— Драм? Когда это ты успел вернуться из Ричмонда?— Прошлой ночью, — ответил я.Несколько дней назад я сослался на неотложное дело в Ричмонде, в качестве благовидного предлога для отказа от предложенной мне сенатором должности уполномоченного по особым поручениям Хартселльской комиссии. Предлагая мне эту должность, сенатор Хартселл намекнул, что нужно проследить за некоторыми ребятами из «Братства». В прошлом я уже выполнял его поручения, ему импонировала моя прежняя служба в ФБР, но на этот раз мне не хотелось ввязываться в судебную волокиту и публичные слушания комиссии по проверке работы профсоюза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34