Д'Эстрэ пошел в атаку, но английская колонна раздвинулась, пушки ее стали палить, и первая кавалерийская линия была уничтожена.
— Вперед! — закричал маршал.
Он сам бросился во главе второй линии с легкой конницей, гренадерами, мушкетерами, но атака эта была отражена, и кавалерия в беспорядке отступила.
Людовик XV голосом и жестами останавливал беглецов.
— Я умру! — сказал он. — Но останусь на том месте, где нахожусь!
Люди собрались вокруг него, но все, по-видимому, было кончено, опасность достигла крайней степени… Людовик мог уже видеть колонну, которая теперь двигалась с оружием в руках: пальба со всех батарей прекратилась на несколько мгновений. Еще десять минут — и сражение проиграно!
Ришелье, ставший адъютантом короля, покрытый потом и пылью, с обнаженной головой, с растрепанными волосами, придворный, вдруг превратившийся в воина, был послан в Фонтенуа узнать, как далеко заканчивается колонна.
Он остановился под редутом, нагнувшись на седле, чтобы выслушать человека, обращавшегося к нему; в руках человека были бумаги, перо и чернильница.
— Подпишите! Подпишите! — кричал он, поспешно подавая перо и бумагу.
— Невозможно! — отвечает Ришелье. — Я не имею права подписать бланк от имени короля.
— Вы его первый адъютант — сегодня приказания короля могут быть подписаны вами.
— Нет, нет! Сведения, сообщенные вами, я должен передать королю. Признаюсь, они драгоценны, но я не могу исполнить вашего требования.
Человек взял другую бумагу, которую держал в левой руке, и подал ее герцогу.
— Прочтите! — сказал он.
На этой бумаге было только несколько строк: «Если герцог де Ришелье хочет сделать мне угодное, он исполнит, не медля, все, чего от него потребует граф де Сен-Жермен».
Эти строки были подписаны маркизой де Помпадур. Ришелье колебался.
— Я даю вам возможность спасти французскую армию и выиграть сражение, — продолжал граф де Сен-Жермен, который и был человеком, говорившим с герцогом, — подпишите! Клянусь честью, что вы можете это сделать без малейшего опасения.
— Дайте! — решился Ришелье. Он взял перо и поставил подпись.
— Теперь будем действовать каждый со своей стороны, — продолжал Сен-Жермен. — Обещаю вам, что возле второго редута в колонне будет пробита брешь.
Ришелье ускакал к королю. Английская колонна, вытянувшаяся вдоль всего поля битвы, оставалась неподвижна. Ядра взрывали землю под ногами лошади короля. Минута была критическая, одна из тех минут, когда честь короля, войска, страны ставится на кон в последней схватке.
Ришелье уехал. Сен-Жермен же бросился направо, быстро повернул к редуту и, вынув из кармана черную бархатную маску, надел ее и вошел в Фонтенуа, где почти половина домов была сожжена или разрушена. Фонтенуа была пуста; все солдаты под предводительством д'Эстрэ ушли, чтобы соединиться с антуаньским корпусом. Мертвые и раненые валялись на земле. На площади, возле церкви, уцелело рядом четыре дома. Сен-Жермен вошел в один из них.
Только он переступил через порог, как раздалось громкое «кукареку!», потом со всех сторон сбежались люди во французских мундирах. Первым показался Тюлип и одним прыжком очутился возле Сен-Жермена.
— Ты действовал? — спросил Сен-Жермен.
— Да, — отвечал сержант.
— Сабина?
— Была похищена.
— А В?
— Идет по ее следам. Все удалось прекрасно!
— Хорошо! — сказал Сен-Жермен. — Хохлатый Петух, я тобой доволен.
Обернувшись ко всем окружавшим его, он сказал:
— Петухи, куры и цыплята! Все вы, удаленные мной с нечестного пути и поставленные на путь чести, все вы, кого я научил, что зло дурно, а добро хорошо, вы должны заплатить мне сегодня ваш долг. Мундиры, которые вы, носите, облагораживают вас. Покажите же англичанам, что могут сделать ваша сила и ловкость!
— Вперед! — ответило двести голосов; штыки и сабли заблистали.
Сен-Жермен обернулся к сержанту и спросил:
— Где он?
— Там, — отвечал Тюлип и указал на дверь.
Сен-Жермен открыл ее и вошел в небольшую комнатку, сняв маску. В этой комнате находился гренадер, ухватившийся за решетку окна и трясший ее изо всех сил, как бы намереваясь сломать.
— Ролан! — позвал Сен-Жермен.
— Жильбер! — вскричал Ролан, обернувшись и подбегая к нему. — Ах! Я свободен наконец.
— Да, ты свободен и будешь сражаться.
— Я хочу умереть.
Ролан хотел броситься к двери, Сен-Жермен удержал его.
— Это я запер тебя здесь, — сказал он.
— Ты? — вскричал Ролан.
— Я хотел спасти тебя до того часа, когда смогу сказать тебе: вперед! Послушай, Ролан, это великая минута. Тебя ждут преданные солдаты, командуй ими. Тебя поведет сержант Тюлип.
— Тот, кто насильно затащил меня сюда и запер?
— По моему приказанию. Но слушай же! Он поведет тебя. Ты нападешь на английскую колонну… Не удивляйся тому, что случится… Дерись, Ролан, ты же французский солдат… А пока ты будешь драться, я пойду освобождать ту, которая страдает! Я встречу тебя победителем, и тебя будет благодарить Нисетта!
— Нисетта!
— Она придет со мной!
— Ты меня обманываешь, ты хочешь мне дать ложную надежду!
— Она жива — я всегда так думал, а теперь имею этому доказательство. Я отправлюсь за ней, пока ты будешь сражаться. Делай, что я тебе говорю! Не думай больше ни о чем, смело иди вперед! Час пробил!
Отворив дверь, Сен-Жермен вытолкнул Ролана в большую залу и закричал:
— Вперед!
Солдаты увлекли Ролана. Сержант Тюлип бежал впереди.
Сен-Жермен, оставшись один, вошел в другую комнату и пробыл там несколько минут. Когда он вышел, это был уже не благородный граф де Сен-Жермен, а Петушиный Рыцарь. Он выпрыгнул в окно. На дворе стояла оседланная лошадь, он вскочил в седло и поскакал прямо к английскому лагерю.
В эту минуту Ришелье, исполненный решимости, прискакал к королю. Все бывшие тут предлагали ретироваться и пытались увлечь короля с собой.
— Нет! Я останусь! — противился король.
— Мы останемся! — вторил отцу дофин.
— Не все еще погибло.
— Все спасено! — закричал Ришелье.
— Какие новости? — спросил Людовик.
— Сражение выиграно, государь, — отвечал Ришелье, — возьмем пушки с калоньской батареи и нападем на англичан.
— Да, — король мгновенно оценил эту идею. — Велите выдвинуть вперед резервные пушки. Герцог де Ришелье, назначаю вас главнокомандующим моих приближенных. Станьте во главе их и подайте пример.
Пекиньи и Иснар, офицеры туренского полка, привезли пушки, и те загрохотали.
— Вперед, приближенные короля! — крикнул Ришелье, бросаясь вперед с обнаженной шпагой.
И весь цвет французского дворянства устремился на неприятеля. Солдаты, стыдясь бегства, стали останавливаться, многие бросились вслед за ними.
Был час дня.
XXIV
Джон
— Ты взял все золото, Сомбой?
— Все, что я мог собрать, Тропадский.
— Сколько?
— Десять тысяч фунтов стерлингов.
— Нести будет тяжело.
— Всего четыре мешка, Нестор и Венера сильны.
— Позови Джона!
Сомбой свистнул. Английский лакей, любимый слуга герцога Кумберлендского, быстро явился на этот зов.
Эта сцена происходила в палатке главнокомандующего английской армией в то самое время, когда англо-голландская колонна приближалась к Шельде и когда ее атаковали приближенные короля. Английский лагерь был почти пуст.
Сомбой и русский князь встали на колени перед большим отверстием, сделанным над походной кроватью герцога.
— Другого тайника нет? — спросил Сомбой Джона, вошедшего в палатку.
— Нет, — ответил Джон.
— Для большей верности, я возьму тебя с собой.
— Как прикажете.
— Возьми два мешка и погрузи на лошадей, ты знаешь, где они.
Джон поклонился и взвалил два мешка на плечи; князь взял оставшиеся.
— Какая тяжесть! — сказал он. — Мы оказываем герцогу услугу — ему будет легче бежать без такого груза.
Они вышли из палатки командующего. Так как Джон был любимым слугой герцога, то никто не сделал ему ни малейшего замечания относительно мешков: все думали, что он исполняет приказание своего господина. Мешки погрузили на лошадей, князь и Джон взяли их за узду и повели шагом.
— К Красному кресту, — шепнул Сомбой на ухо князю. — Ты ничего не забыл из моих указаний?
— Решительно ничего.
— Следуй туда с Джоном, а я пойду за обеими женщинами.
— Тебе не нужна моя помощь?
— Я справлюсь один. Если я поведу одну, то другая пойдет сама, к тому же Иван и Павел стерегут дом.
— А Джона мы возьмем с собой?
— Ты хотел бы его взять?
— Право, не знаю.
— Решай сам.
Князь улыбнулся и многозначительно указал на пистолет, заткнутый за пояс. Сомбой утвердительно кивнул.
Они достигли границы лагеря. Джон шел впереди и, поравнявшись с часовым, сказал:
— Слуги его королевского величества.
Так как на Джоне была ливрея герцога Кумберлендского, то часовой посторонился без малейшего возражения. Все трое прошли. Сомбой сделал быстрый знак Тропадскому и повторил:
— К Красному кресту!
— Буду ждать тебя, — отвечал князь, — если я понадоблюсь тебе, подай сигнал. Джон будет караулить лошадей; я прикончу его только перед самым отъездом.
Князь и Джон, ведя лошадей, подошли к лесу Лез, а Сомбой повернул направо к домику, окруженному высокой садовой оградой. Этот домик, расположенный справа от дороги в Турне, находился совсем недалеко от Шельды. Был час пополудни, и грохот с равнины усилился, точно сражение разгорелось с новой силой.
Сомбой быстро шагал по тенистой аллее, начинавшейся у самого леса. Подойдя к ограде, он остановился, внимательно осмотрелся вокруг и отпер своим ключом массивную калитку.
За поясом Сомбой нес пару пистолетов, кинжал и длинную саблю с широким лезвием. Отворив калитку, он вошел на двор.
Раздалось глухое рычание, и показались три собаки. Сомбой провел рукой по головам собак, которые сжались скорее от страха, чем от радости.
— Нет лучших часовых и более верных сторожей, чем вы! — сказал он.
Сомбой прошел через двор в сопровождении собак, вторым ключом открыл дверь и вошел в дом.
Лишь только дверь закрылась, как у крыльца появился мужчина в черной одежде, с черной маской на лице. Незнакомец поднял правую руку и приложил палец к губам. Собаки безмолвно легли на землю.
Человек в маске быстро взошел на ступени крыльца, вложил ключ в замок двери, запер ее, оставив в замке ключ, а в кольцо ключа продел цепь, которую привязал к двум толстым штырям, вбитым в стену с каждой стороны двери. Теперь невозможно было выйти из дома.
Человек в маске спустился на двор и обошел дом кругом. Под каждым окном лежал человек.
Незнакомец вернулся к крыльцу и уселся на ступени с пистолетом в каждой руке.
XXV
Лицом к лицу
Войдя в дом, Сомбой открыл дверь и вошел в зал.
Он быстро осмотрелся вокруг, и брови его нахмурились; он пересек зал и открыл вторую дверь, ведущую в другую комнату. Эта комната была пуста, как и первая. Сомбой с нетерпением топнул ногой.
— Иван! — позвал он. Никто не отвечал.
— Иван! Павел! — позвал он еще громче. То же безмолвие.
— Что за дьявол! — выругался Сомбой с глухим гневом. — Куда девались эти мерзавцы?
Он бросился к лестнице, которая вела на верхний этаж, и остановился у первых ступеней.
— И тут тишина! Ни звука!
Сомбой подошел к железной двери, запертой двумя замками, и открыл их двумя разными ключами, которые вынул из кармана.
— Так, — сказал он удовлетворенно, — напрасно я боялся измены, эти замки никто и не пытался открыть.
Закончив с замками, он вставил лезвие кинжала в расщелину кладки. Камень медленно приподнялся и открыл темное отверстие возле самой двери, в которое Сомбой засунул довольно глубоко правую руку. Раздался щелчок, и дверь отворилась сама. Сомбой опустил камень на место, потом переступил порог двери и вошел в небольшую комнату, где стояли две кровати и другая мебель. Он остановился в изумлении.
— Их здесь нет! Исчезли!
Сомбой осмотрел мебель и кровати, перевернул тюфяки, подошел к окну: наружные решетки были целы.
«Никаких следов побега, — думал он. — Неужели Иван и Павел предали? Но они не знали секрета дверей… Да и зачем им снова запирать дверь?»
Он осмотрел стены комнаты.
«Уж не князь ли?» — мелькнула тревожная мысль.
Он быстро взбежал на второй этаж, где четыре двери выходили на площадку.
— О, — пробормотал Сомбой, останавливаясь, — кровь!
В самом деле по дубовому полу медленно струился ручеек крови из-под второй двери. Сомбой поспешно отворил ее. На полу лежали два трупа, оба с перерезанным горлом.
— Кто их прикончил?
— Я! — раздался голос.
Сомбой обернулся и отскочил назад, как тигр.
Перед ним стоял высокий человек с черными длинными волосами, лицо его скрывали густые усы и борода. Он был вооружен пистолетами, кинжалом и короткой шпагой. Безмолвные, неподвижные, со сверкающими глазами противники стояли друг перед другом.
— Ты? — хрипло проговорил Сомбой.
— Да, я! Разве ты не знаешь, кто я? Я тот, чью мать ты убил самым низким образом, а отца убил еще подлее! Я был Жильбером, сыном Урсулы и Рено, а ты был бароном Монжуа! Но я теперь Петушиный Рыцарь, а ты Сомбой. Ты явился сюда за несчастными жертвами, а нашел мстителя. Я однажды уже убил тебя, но ты ожил неизвестным мне образом. Теперь я убью тебя во второй раз и сам похороню!
Рыцарь, гордо скрестив руки на груди, бесстрастно ждал. Монжуа медленно поднес правую руку к поясу, за которым было заткнуто оружие, потом с глухим рычанием схватил пистолет, поднял руку и спустил курок. Раздался выстрел. Громкий хохот был ему ответом.
— Дурак! — сказал Рыцарь, молниеносно метнувшийся в сторону. — Неужели ты думаешь, что Рыцаря можно подстрелить, как зайца?
Монжуа поднес руку к поясу, Петушиный Рыцарь бросился на барона, и они схватились. Жилы на шее их налились кровью, на лбу выступил пот. Борьба шла на равных с полминуты. Вдруг лицо Рыцаря, до сих пор бледное, вспыхнуло, глаза налились кровью, и Монжуа упал на пол. Рыцарь стиснул его своими железными пальцами. Монжуа ревел, это был уже не человек, а бешеный зверь. Три раза пробовал он укусить своего противника, но Рыцарь успел правой рукой сдержать обе руки Монжуа, а левой выхватил из-за его пояса все оружие и выбросил из комнаты. Прошло несколько секунд, вдруг мститель перестал держать своего врага и схватил в каждую руку по пистолету.
— Одно движение, один взгляд, — сказал он, — и ты умрешь!
Барон не шевелился.
— Встань! — приказал Рыцарь.
Монжуа с дрожащими руками, с кровавой пеной у рта озирался вокруг, как будто надеялся найти какой-нибудь новый способ нападения или обороны. Медленно приподнявшись, он поднял голову. По рукам и плечам его текла кровь. Железные пальцы Петушиного Рыцаря сжимали его так сильно, что и сукно, и кожа на теле лопнули. Рыцарь не упускал из виду ни одного движения своего противника.
— Нам здесь неудобно разговаривать, спустимся вниз, — сказал он.
Барон сделал движение.
— Подожди! — приказал Рыцарь, подняв пистолет. Монжуа остановился.
— Ты пойдешь впереди меня медленно. Я буду держать приставленным к твоей голове дуло пистолета. Малейший неверный шаг — и ты будешь мертв!
Барон пожал плечами.
— Умереть теперь или через десять минут — какая разница?
— Это все-таки десять минут жизни, а почем знать, что может случиться за десять минут?
— Пусть будет так! Идти? — спросил барон, по-видимому обретя свое обычное хладнокровие.
— Иди.
Он прошел мимо Рыцаря. Тот следовал за ним с поднятым пистолетом. Барон понимал, что ему больше нечего терять, и шел медленно и твердо, скрестив руки на груди. Спустившись с лестницы в переднюю, он остановился и спросил со странной самоуверенностью:
— В которую комнату? Направо? Налево?
— Куда хочешь, — ответил Рыцарь.
Правая дверь была открыта, барон переступил порог ее в сопровождении Рыцаря.
— Садись на этот стул! — приказал Рыцарь.
Монжуа взял стул и сел, Рыцарь сел на другой, напротив. Он долго смотрел на барона, прямо в лицо, как бы стараясь прочесть что-то в его душе. Барон выдержал этот взгляд с гордой самоуверенностью. Вдали все еще слышалась пушечная пальба. Битва продолжалась с той же силой.
— Ну, мой любезнейший враг, — холодно начал Рыцарь, — не будем терять времени. Я сказал тебе мое имя, этого должно быть для тебя достаточно.
— Я тебя узнал, — отвечал Монжуа.
— Конечно, ты частенько видел меня в этом, костюме.
— И в других также.
— Не был ли ты однажды вечером у Нового моста возле «Самаритянки»?
— В тот вечер, когда ты, прогуливаясь, поверял самому себе свои секреты? Ты говорил патетическим голосом: «Мать моя была убита, невеста моя была ранена, только моя сестра пощажена!» — и тебе ответил голос: «Пощады не жди!» Этот голос принадлежал мне.
Говоря это, Монжуа выпрямился, скрестил ноги и принял насмешливый вид, составлявший контраст с бесстрастным видом Рыцаря. Слушая барона, Рыцарь не сделал ни малейшего движения.
— Это был ты, — сказал он, — получается, ты солгал и мне, и себе.
— Почему же?
— Нисетта и Сабина спасены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Вперед! — закричал маршал.
Он сам бросился во главе второй линии с легкой конницей, гренадерами, мушкетерами, но атака эта была отражена, и кавалерия в беспорядке отступила.
Людовик XV голосом и жестами останавливал беглецов.
— Я умру! — сказал он. — Но останусь на том месте, где нахожусь!
Люди собрались вокруг него, но все, по-видимому, было кончено, опасность достигла крайней степени… Людовик мог уже видеть колонну, которая теперь двигалась с оружием в руках: пальба со всех батарей прекратилась на несколько мгновений. Еще десять минут — и сражение проиграно!
Ришелье, ставший адъютантом короля, покрытый потом и пылью, с обнаженной головой, с растрепанными волосами, придворный, вдруг превратившийся в воина, был послан в Фонтенуа узнать, как далеко заканчивается колонна.
Он остановился под редутом, нагнувшись на седле, чтобы выслушать человека, обращавшегося к нему; в руках человека были бумаги, перо и чернильница.
— Подпишите! Подпишите! — кричал он, поспешно подавая перо и бумагу.
— Невозможно! — отвечает Ришелье. — Я не имею права подписать бланк от имени короля.
— Вы его первый адъютант — сегодня приказания короля могут быть подписаны вами.
— Нет, нет! Сведения, сообщенные вами, я должен передать королю. Признаюсь, они драгоценны, но я не могу исполнить вашего требования.
Человек взял другую бумагу, которую держал в левой руке, и подал ее герцогу.
— Прочтите! — сказал он.
На этой бумаге было только несколько строк: «Если герцог де Ришелье хочет сделать мне угодное, он исполнит, не медля, все, чего от него потребует граф де Сен-Жермен».
Эти строки были подписаны маркизой де Помпадур. Ришелье колебался.
— Я даю вам возможность спасти французскую армию и выиграть сражение, — продолжал граф де Сен-Жермен, который и был человеком, говорившим с герцогом, — подпишите! Клянусь честью, что вы можете это сделать без малейшего опасения.
— Дайте! — решился Ришелье. Он взял перо и поставил подпись.
— Теперь будем действовать каждый со своей стороны, — продолжал Сен-Жермен. — Обещаю вам, что возле второго редута в колонне будет пробита брешь.
Ришелье ускакал к королю. Английская колонна, вытянувшаяся вдоль всего поля битвы, оставалась неподвижна. Ядра взрывали землю под ногами лошади короля. Минута была критическая, одна из тех минут, когда честь короля, войска, страны ставится на кон в последней схватке.
Ришелье уехал. Сен-Жермен же бросился направо, быстро повернул к редуту и, вынув из кармана черную бархатную маску, надел ее и вошел в Фонтенуа, где почти половина домов была сожжена или разрушена. Фонтенуа была пуста; все солдаты под предводительством д'Эстрэ ушли, чтобы соединиться с антуаньским корпусом. Мертвые и раненые валялись на земле. На площади, возле церкви, уцелело рядом четыре дома. Сен-Жермен вошел в один из них.
Только он переступил через порог, как раздалось громкое «кукареку!», потом со всех сторон сбежались люди во французских мундирах. Первым показался Тюлип и одним прыжком очутился возле Сен-Жермена.
— Ты действовал? — спросил Сен-Жермен.
— Да, — отвечал сержант.
— Сабина?
— Была похищена.
— А В?
— Идет по ее следам. Все удалось прекрасно!
— Хорошо! — сказал Сен-Жермен. — Хохлатый Петух, я тобой доволен.
Обернувшись ко всем окружавшим его, он сказал:
— Петухи, куры и цыплята! Все вы, удаленные мной с нечестного пути и поставленные на путь чести, все вы, кого я научил, что зло дурно, а добро хорошо, вы должны заплатить мне сегодня ваш долг. Мундиры, которые вы, носите, облагораживают вас. Покажите же англичанам, что могут сделать ваша сила и ловкость!
— Вперед! — ответило двести голосов; штыки и сабли заблистали.
Сен-Жермен обернулся к сержанту и спросил:
— Где он?
— Там, — отвечал Тюлип и указал на дверь.
Сен-Жермен открыл ее и вошел в небольшую комнатку, сняв маску. В этой комнате находился гренадер, ухватившийся за решетку окна и трясший ее изо всех сил, как бы намереваясь сломать.
— Ролан! — позвал Сен-Жермен.
— Жильбер! — вскричал Ролан, обернувшись и подбегая к нему. — Ах! Я свободен наконец.
— Да, ты свободен и будешь сражаться.
— Я хочу умереть.
Ролан хотел броситься к двери, Сен-Жермен удержал его.
— Это я запер тебя здесь, — сказал он.
— Ты? — вскричал Ролан.
— Я хотел спасти тебя до того часа, когда смогу сказать тебе: вперед! Послушай, Ролан, это великая минута. Тебя ждут преданные солдаты, командуй ими. Тебя поведет сержант Тюлип.
— Тот, кто насильно затащил меня сюда и запер?
— По моему приказанию. Но слушай же! Он поведет тебя. Ты нападешь на английскую колонну… Не удивляйся тому, что случится… Дерись, Ролан, ты же французский солдат… А пока ты будешь драться, я пойду освобождать ту, которая страдает! Я встречу тебя победителем, и тебя будет благодарить Нисетта!
— Нисетта!
— Она придет со мной!
— Ты меня обманываешь, ты хочешь мне дать ложную надежду!
— Она жива — я всегда так думал, а теперь имею этому доказательство. Я отправлюсь за ней, пока ты будешь сражаться. Делай, что я тебе говорю! Не думай больше ни о чем, смело иди вперед! Час пробил!
Отворив дверь, Сен-Жермен вытолкнул Ролана в большую залу и закричал:
— Вперед!
Солдаты увлекли Ролана. Сержант Тюлип бежал впереди.
Сен-Жермен, оставшись один, вошел в другую комнату и пробыл там несколько минут. Когда он вышел, это был уже не благородный граф де Сен-Жермен, а Петушиный Рыцарь. Он выпрыгнул в окно. На дворе стояла оседланная лошадь, он вскочил в седло и поскакал прямо к английскому лагерю.
В эту минуту Ришелье, исполненный решимости, прискакал к королю. Все бывшие тут предлагали ретироваться и пытались увлечь короля с собой.
— Нет! Я останусь! — противился король.
— Мы останемся! — вторил отцу дофин.
— Не все еще погибло.
— Все спасено! — закричал Ришелье.
— Какие новости? — спросил Людовик.
— Сражение выиграно, государь, — отвечал Ришелье, — возьмем пушки с калоньской батареи и нападем на англичан.
— Да, — король мгновенно оценил эту идею. — Велите выдвинуть вперед резервные пушки. Герцог де Ришелье, назначаю вас главнокомандующим моих приближенных. Станьте во главе их и подайте пример.
Пекиньи и Иснар, офицеры туренского полка, привезли пушки, и те загрохотали.
— Вперед, приближенные короля! — крикнул Ришелье, бросаясь вперед с обнаженной шпагой.
И весь цвет французского дворянства устремился на неприятеля. Солдаты, стыдясь бегства, стали останавливаться, многие бросились вслед за ними.
Был час дня.
XXIV
Джон
— Ты взял все золото, Сомбой?
— Все, что я мог собрать, Тропадский.
— Сколько?
— Десять тысяч фунтов стерлингов.
— Нести будет тяжело.
— Всего четыре мешка, Нестор и Венера сильны.
— Позови Джона!
Сомбой свистнул. Английский лакей, любимый слуга герцога Кумберлендского, быстро явился на этот зов.
Эта сцена происходила в палатке главнокомандующего английской армией в то самое время, когда англо-голландская колонна приближалась к Шельде и когда ее атаковали приближенные короля. Английский лагерь был почти пуст.
Сомбой и русский князь встали на колени перед большим отверстием, сделанным над походной кроватью герцога.
— Другого тайника нет? — спросил Сомбой Джона, вошедшего в палатку.
— Нет, — ответил Джон.
— Для большей верности, я возьму тебя с собой.
— Как прикажете.
— Возьми два мешка и погрузи на лошадей, ты знаешь, где они.
Джон поклонился и взвалил два мешка на плечи; князь взял оставшиеся.
— Какая тяжесть! — сказал он. — Мы оказываем герцогу услугу — ему будет легче бежать без такого груза.
Они вышли из палатки командующего. Так как Джон был любимым слугой герцога, то никто не сделал ему ни малейшего замечания относительно мешков: все думали, что он исполняет приказание своего господина. Мешки погрузили на лошадей, князь и Джон взяли их за узду и повели шагом.
— К Красному кресту, — шепнул Сомбой на ухо князю. — Ты ничего не забыл из моих указаний?
— Решительно ничего.
— Следуй туда с Джоном, а я пойду за обеими женщинами.
— Тебе не нужна моя помощь?
— Я справлюсь один. Если я поведу одну, то другая пойдет сама, к тому же Иван и Павел стерегут дом.
— А Джона мы возьмем с собой?
— Ты хотел бы его взять?
— Право, не знаю.
— Решай сам.
Князь улыбнулся и многозначительно указал на пистолет, заткнутый за пояс. Сомбой утвердительно кивнул.
Они достигли границы лагеря. Джон шел впереди и, поравнявшись с часовым, сказал:
— Слуги его королевского величества.
Так как на Джоне была ливрея герцога Кумберлендского, то часовой посторонился без малейшего возражения. Все трое прошли. Сомбой сделал быстрый знак Тропадскому и повторил:
— К Красному кресту!
— Буду ждать тебя, — отвечал князь, — если я понадоблюсь тебе, подай сигнал. Джон будет караулить лошадей; я прикончу его только перед самым отъездом.
Князь и Джон, ведя лошадей, подошли к лесу Лез, а Сомбой повернул направо к домику, окруженному высокой садовой оградой. Этот домик, расположенный справа от дороги в Турне, находился совсем недалеко от Шельды. Был час пополудни, и грохот с равнины усилился, точно сражение разгорелось с новой силой.
Сомбой быстро шагал по тенистой аллее, начинавшейся у самого леса. Подойдя к ограде, он остановился, внимательно осмотрелся вокруг и отпер своим ключом массивную калитку.
За поясом Сомбой нес пару пистолетов, кинжал и длинную саблю с широким лезвием. Отворив калитку, он вошел на двор.
Раздалось глухое рычание, и показались три собаки. Сомбой провел рукой по головам собак, которые сжались скорее от страха, чем от радости.
— Нет лучших часовых и более верных сторожей, чем вы! — сказал он.
Сомбой прошел через двор в сопровождении собак, вторым ключом открыл дверь и вошел в дом.
Лишь только дверь закрылась, как у крыльца появился мужчина в черной одежде, с черной маской на лице. Незнакомец поднял правую руку и приложил палец к губам. Собаки безмолвно легли на землю.
Человек в маске быстро взошел на ступени крыльца, вложил ключ в замок двери, запер ее, оставив в замке ключ, а в кольцо ключа продел цепь, которую привязал к двум толстым штырям, вбитым в стену с каждой стороны двери. Теперь невозможно было выйти из дома.
Человек в маске спустился на двор и обошел дом кругом. Под каждым окном лежал человек.
Незнакомец вернулся к крыльцу и уселся на ступени с пистолетом в каждой руке.
XXV
Лицом к лицу
Войдя в дом, Сомбой открыл дверь и вошел в зал.
Он быстро осмотрелся вокруг, и брови его нахмурились; он пересек зал и открыл вторую дверь, ведущую в другую комнату. Эта комната была пуста, как и первая. Сомбой с нетерпением топнул ногой.
— Иван! — позвал он. Никто не отвечал.
— Иван! Павел! — позвал он еще громче. То же безмолвие.
— Что за дьявол! — выругался Сомбой с глухим гневом. — Куда девались эти мерзавцы?
Он бросился к лестнице, которая вела на верхний этаж, и остановился у первых ступеней.
— И тут тишина! Ни звука!
Сомбой подошел к железной двери, запертой двумя замками, и открыл их двумя разными ключами, которые вынул из кармана.
— Так, — сказал он удовлетворенно, — напрасно я боялся измены, эти замки никто и не пытался открыть.
Закончив с замками, он вставил лезвие кинжала в расщелину кладки. Камень медленно приподнялся и открыл темное отверстие возле самой двери, в которое Сомбой засунул довольно глубоко правую руку. Раздался щелчок, и дверь отворилась сама. Сомбой опустил камень на место, потом переступил порог двери и вошел в небольшую комнату, где стояли две кровати и другая мебель. Он остановился в изумлении.
— Их здесь нет! Исчезли!
Сомбой осмотрел мебель и кровати, перевернул тюфяки, подошел к окну: наружные решетки были целы.
«Никаких следов побега, — думал он. — Неужели Иван и Павел предали? Но они не знали секрета дверей… Да и зачем им снова запирать дверь?»
Он осмотрел стены комнаты.
«Уж не князь ли?» — мелькнула тревожная мысль.
Он быстро взбежал на второй этаж, где четыре двери выходили на площадку.
— О, — пробормотал Сомбой, останавливаясь, — кровь!
В самом деле по дубовому полу медленно струился ручеек крови из-под второй двери. Сомбой поспешно отворил ее. На полу лежали два трупа, оба с перерезанным горлом.
— Кто их прикончил?
— Я! — раздался голос.
Сомбой обернулся и отскочил назад, как тигр.
Перед ним стоял высокий человек с черными длинными волосами, лицо его скрывали густые усы и борода. Он был вооружен пистолетами, кинжалом и короткой шпагой. Безмолвные, неподвижные, со сверкающими глазами противники стояли друг перед другом.
— Ты? — хрипло проговорил Сомбой.
— Да, я! Разве ты не знаешь, кто я? Я тот, чью мать ты убил самым низким образом, а отца убил еще подлее! Я был Жильбером, сыном Урсулы и Рено, а ты был бароном Монжуа! Но я теперь Петушиный Рыцарь, а ты Сомбой. Ты явился сюда за несчастными жертвами, а нашел мстителя. Я однажды уже убил тебя, но ты ожил неизвестным мне образом. Теперь я убью тебя во второй раз и сам похороню!
Рыцарь, гордо скрестив руки на груди, бесстрастно ждал. Монжуа медленно поднес правую руку к поясу, за которым было заткнуто оружие, потом с глухим рычанием схватил пистолет, поднял руку и спустил курок. Раздался выстрел. Громкий хохот был ему ответом.
— Дурак! — сказал Рыцарь, молниеносно метнувшийся в сторону. — Неужели ты думаешь, что Рыцаря можно подстрелить, как зайца?
Монжуа поднес руку к поясу, Петушиный Рыцарь бросился на барона, и они схватились. Жилы на шее их налились кровью, на лбу выступил пот. Борьба шла на равных с полминуты. Вдруг лицо Рыцаря, до сих пор бледное, вспыхнуло, глаза налились кровью, и Монжуа упал на пол. Рыцарь стиснул его своими железными пальцами. Монжуа ревел, это был уже не человек, а бешеный зверь. Три раза пробовал он укусить своего противника, но Рыцарь успел правой рукой сдержать обе руки Монжуа, а левой выхватил из-за его пояса все оружие и выбросил из комнаты. Прошло несколько секунд, вдруг мститель перестал держать своего врага и схватил в каждую руку по пистолету.
— Одно движение, один взгляд, — сказал он, — и ты умрешь!
Барон не шевелился.
— Встань! — приказал Рыцарь.
Монжуа с дрожащими руками, с кровавой пеной у рта озирался вокруг, как будто надеялся найти какой-нибудь новый способ нападения или обороны. Медленно приподнявшись, он поднял голову. По рукам и плечам его текла кровь. Железные пальцы Петушиного Рыцаря сжимали его так сильно, что и сукно, и кожа на теле лопнули. Рыцарь не упускал из виду ни одного движения своего противника.
— Нам здесь неудобно разговаривать, спустимся вниз, — сказал он.
Барон сделал движение.
— Подожди! — приказал Рыцарь, подняв пистолет. Монжуа остановился.
— Ты пойдешь впереди меня медленно. Я буду держать приставленным к твоей голове дуло пистолета. Малейший неверный шаг — и ты будешь мертв!
Барон пожал плечами.
— Умереть теперь или через десять минут — какая разница?
— Это все-таки десять минут жизни, а почем знать, что может случиться за десять минут?
— Пусть будет так! Идти? — спросил барон, по-видимому обретя свое обычное хладнокровие.
— Иди.
Он прошел мимо Рыцаря. Тот следовал за ним с поднятым пистолетом. Барон понимал, что ему больше нечего терять, и шел медленно и твердо, скрестив руки на груди. Спустившись с лестницы в переднюю, он остановился и спросил со странной самоуверенностью:
— В которую комнату? Направо? Налево?
— Куда хочешь, — ответил Рыцарь.
Правая дверь была открыта, барон переступил порог ее в сопровождении Рыцаря.
— Садись на этот стул! — приказал Рыцарь.
Монжуа взял стул и сел, Рыцарь сел на другой, напротив. Он долго смотрел на барона, прямо в лицо, как бы стараясь прочесть что-то в его душе. Барон выдержал этот взгляд с гордой самоуверенностью. Вдали все еще слышалась пушечная пальба. Битва продолжалась с той же силой.
— Ну, мой любезнейший враг, — холодно начал Рыцарь, — не будем терять времени. Я сказал тебе мое имя, этого должно быть для тебя достаточно.
— Я тебя узнал, — отвечал Монжуа.
— Конечно, ты частенько видел меня в этом, костюме.
— И в других также.
— Не был ли ты однажды вечером у Нового моста возле «Самаритянки»?
— В тот вечер, когда ты, прогуливаясь, поверял самому себе свои секреты? Ты говорил патетическим голосом: «Мать моя была убита, невеста моя была ранена, только моя сестра пощажена!» — и тебе ответил голос: «Пощады не жди!» Этот голос принадлежал мне.
Говоря это, Монжуа выпрямился, скрестил ноги и принял насмешливый вид, составлявший контраст с бесстрастным видом Рыцаря. Слушая барона, Рыцарь не сделал ни малейшего движения.
— Это был ты, — сказал он, — получается, ты солгал и мне, и себе.
— Почему же?
— Нисетта и Сабина спасены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51