Замерзшие люди спрыгнули на землю и теперь топали ногами и хлопали себя по бокам руками.
Сэвидж одарил Аннабель широкой улыбкой из-под рыжих бакенбард.
– Добро пожаловать в долину Надежды, миссис Кинкейд, – сказал он.
– Это, конечно, не «Спотсвуд», но здесь довольно тепло, – произнес Уильям Сэвидж.
– Никогда не была в «Спотсвуде», – ответила Аннабель.
Она стояла у камина, но никак не могла согреться и дрожала.
– В таком случае это жилище просто роскошно, – сказал Сэвидж, одаривая девушку еще одной белозубой улыбкой. – Я даже сумел добыть тушеного мяса – оно уже закипает – и настоящего печенья. Не то что эти безвкусные армейские галеты.
Аннабель покачала головой.
– Ты должна поесть, Аннабель, – сказал Ройс и, воспользовавшись тем, что девушка отвернулась от него, снял с нее мокрую попону.
Аннабель обхватила себя руками, словно ища защиты.
– Я поем позже, – ответила она едва слышно, и Ройсу пришлось наклонить голову, чтобы услышать ее.
Ройс посмотрел на Сэвиджа.
– Сообщи, когда приедет Джон, – сказал он, беря Аннабель за локоть. – Ты уже был в хижине?
– Все готово. Парни внесли туда все вещи.
Ройс повел жену к задней двери мимо деревянных столов, скамеек и источающих резкий запах сапог, которые кавалеристы уже успели снять, несмотря на присутствие женщины, есть война, и им было не до хороших манер.
Аннабель увязла в снегу и, пошатнувшись, упала в объятия Ройса. Девушка напряглась. Ройс обхватил ее одной рукой, и она попыталась отстраниться, но он лишь крепче обнял ее. Она была слишком слаба, чтобы принимать в расчет ее гордость.
Распахнув дверь хижины, Ройс вспомнил мягкие постели и роскошное убранство «Излучины». Они могли находиться там, будь он немного умнее несколько лет назад. Единственная комната в хижине была довольно просторной. Здесь стояли кровать, накрытая одеялом из набивного ситца, маленькое бюро, комод и письменный стол с плетеным стулом. На дощатом полу лежал выцветший лоскутный ковер.
Аннабель остановилась на пороге и огляделась. Ройс видел, как ее взгляд задержался на небрежно перекинутом через спинку стула прорезиненном плаще, потом перекочевал на пару забрызганных грязью сапог, стоявших рядом с бюро, и, наконец, остановился на саквояжах, упакованных для нее Оливией. Глаза Аннабель потемнели, но она ничего не сказала и медленно подошла к окну.
Девушка отодвинула мешковину, служившую шторой, и выглянула на улицу. В ясный день вид из окна был потрясающим – череда голубых гор, поросших болиголовом и лавром, и бревенчатый мост, перекинутый через горную речушку. Но сейчас сквозь снежную завесу ничего нельзя было разглядеть.
Ройс подкинул в очаг дров, взял свечу и зажег масляную лампу. Он задумчиво смотрел на крошечный язычок пламени, словно перед ним стояла лампа Аладдина, способная подсказать, как уложить в единственную в этой комнате кровать его больную жену, которая вообще не хотела здесь находиться.
Ройс подошел к окну и встал рядом с Аннабель. Она была так близко, что он мог дотронуться до нее, но не сделал этого. Откуда эта хрупкая девушка черпала силы? Ройсу хотелось подхватить ее на руки и прижаться губами к ее лбу, прежде чем отнести на постель. Он прокручивал в голове варианты своего разговора с ней и наконец решил избрать самый прямолинейный. Однако язык не повиновался ему.
– Аннабель…
Девушка провела пальцем по потертой кайме импровизированных штор.
– Это твоя хижина?
– Да.
– Здесь всего одна кровать.
– Да.
Ройс затаил дыхание, ожидая, что она скажет ему что-нибудь. Только что же такого она должна сказать, чтобы унять боль в его груди?
Аннабель коротко кивнула, словно подтвердились ее худшие подозрения.
– Я предполагала, что ты ждешь не дождешься подходящего момента, чтобы овладеть моим костлявым телом.
– Ты не ошиблась.
Ройс положил руки на плечи девушки.
– Но не сейчас. Я подожду, пока твое костлявое тело избавится от болезни.
Он снял с нее вторую промокшую попону и бросил на пол. Аннабель развернулась и посмотрела на него.
Ее волосы, потемневшие от растаявшего снега, приобрели цвет опавших листьев и рассыпались по плечам поверх ярко-синей мантильи. Лицо девушки было белым, словно только что выпавший снег, однако на щеках играл яркий румянец. Красота Аннабель восхищала Ройса, но вид ее пылающих щек породил в его сердце страх.
– Аннабель… Черт возьми! У тебя жар.
Девушка замотала головой, и тут их взгляды пересеклись. Ройс увидел свое отражение в мерцающих озерах ее глаз. Он вдохнул аромат талого снега, а потом ощутил его вкус на ее губах.
Нежно, очень нежно Ройс прижимал к себе жену, накрыв ее губы своими, и девушка прильнула к нему. Она обхватила Ройса за талию, словно боясь потерять опору, и ответила на его поцелуй.
Эта худенькая женщина с греховными губами и солнечной улыбкой завладела им. Завладела его телом и душой. И теперь он сделает все, чтобы не разлучаться с ней. Ройс оторвался от нее и поднес к ее губам кулак.
– На этот раз ты будешь выполнять мои приказы, Аннабель, – хрипло произнес он. – Да, я отвратительный, бессердечный Кинкейд и не могу в данный момент предложить тебе ничего, кроме жизни, связанной с войной. Но ты единственная, кого я хотел все это время, и единственная, кто мне нужен. И я не потеряю тебя теперь, когда только что обрел.
Аннабель смотрела на него широко открытыми глазами, в которых отражалась буря эмоций.
– Ты пугаешь меня. Я боюсь…
– Я тоже, детка, я тоже.
Ройс не решался до нее дотронуться, чтобы еще больше не напугать.
– Аннабель, я не могу найти подходящих слов, но я заставлю тебя лечь в эту постель. А когда ты выздоровеешь, я найду подходящие слова, чтобы все тебе объяснить.
Аннабель не подняла на Ройса глаз, но ее пальцы – замерзшие и негнущиеся – судорожно вцепились в тесемки мантильи. Ройс развязал мантилью и бросил поверх попоны, повернул Аннабель спиной к себе, и она приподняла волосы, чтобы он смог расстегнуть крошечные крючки на лифе платья. Платье с легким шелестом упало к ее ногам. Ее сорочка сплошь состояла из многочисленных складок, оборок и кружева, и Ройсу захотелось разорвать ее и обнажить грудь девушки. Но он лишь опустил голову и поцеловал выступающий позвонок на ее шее, ощутив нежную, словно шелк, кожу.
Девушка задрожала всем телом и прильнула к нему. Подхватив Аннабель на руки, Ройс отнес ее в постель. Ее волосы разметались по подушке, а глаза стали еще больше и странно блестели. Ройсу оставалось лишь надеяться, что не от жара.
– Ты моя, Аннабель, – произнес он. – Моя жена.
– Еще на два года, – прерывистым шепотом ответила девушка.
– Нет, любовь моя. – Ройс взял ее маленькую тонкую руку в свою. – На всю жизнь.
* * *
Ночью ветер усилился, небо затянули черные снеговые тучи. Вот уже целые сутки ветер завывал в трубе, а когда буря наконец разразилась, снег в мгновение ока засыпал землю на целых два фута. После бури мороз начал крепчать, но Аннабель ничего этого не помнила. Она вообще мало что помнила из тех дней 1864 года.
Она почти все время спала, а когда открывала глаза, обнаруживала себя в странной комнате, то погруженной во мрак, то залитой солнечным светом. Рядом с кроватью стоял стул, на нем постоянно сидели мужчины. Иногда великан с соломенными усами и добрыми глазами, иногда солдат с широкой белозубой улыбкой и огненно-рыжими бакенбардами. Оба они заставляли Аннабель что-то пить. Девушке казалось, что она их знает. Откуда? Этого Аннабель не помнила.
А чаще всего она видела своего темного ангела – усталого мужчину, который пытался улыбнуться каждый раз, когда Аннабель открывала глаза и смотрела на него. Его она помнила и будет помнить всегда, потому что знала и любила с начала сотворения мира. Ей было больно глотать, но она выпивала до капельки все, что он ей давал, только бы изгнать печаль из его глаз.
Но однажды ночью – впрочем, Аннабель могло показаться, что это ночь, – она не смогла глотнуть из чашки, которую Ройс ей протягивал, как ни старалась. Не было сил. Она задыхалась, ей было больно дышать. Каждый вдох, казалось, разрывал легкие.
Мир начал темнеть по краям. Края эти приближались все ближе и ближе, и Аннабель подумала, что скоро весь мир станет черным.
Вдруг ей послышался голос мамы. Он проник ей в самую душу. И на какой-то миг, показавшийся Аннабель вечностью, мир потемнел и стал ужасно холодным, но тут же в самом его центре появился круг света.
И там Аннабель увидела маму. Красивую, молодую, играющую со своей дочкой. Мучительная боль и леденящий душу страх исчезли. Аннабель чувствовала лишь тепло и умиротворение – теперь будет кому о ней позаботиться.
Мама протянула к Аннабель руки, и девушка пошла к ней. И ощутила тепло.
– Я пыталась заботиться о своих мужчинах! – кричало сердце Аннабель.
А сердце мамы отвечало:
– Я знаю, дорогая.
Круг света все увеличивался. Теперь он мерцал и переливался. Аннабель больше не ощущала боли. Была счастлива и спокойна. Ей хотелось остаться здесь навсегда, в этом наполненном светом и теплом мире. В мире, где не было войны. Но мамино сердце снова заговорило, и свет начал тускнеть и меркнуть…
Аннабель знала, что не может остаться в этом прекрасном мире.
Сильные руки схватили ее за плечи, стали трясти, причиняя боль, и она услышала низкий мужской голос, моливший ее о чем-то.
– О Господи, нет! – крикнул мужчина. – Нет, Аннабель, нет!
Ценой неимоверных усилий девушка сделала вдох, потом еще один. Она даже нашла в себе силы открыть глаза и посмотреть на темный мир, где ей было больно дышать.
Ройс сел на кровать рядом с женой. Его потемневшее лицо казалось заострившимся и каким-то диким. Она хотела сказать, чтобы он не беспокоился, но опять не смогла вымолвить ни слова. Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до его лица, дотронуться до своего мужа, но и этого она не смогла сделать. Ее тело ослабело, но в душе она была очень сильной. Аннабель сделала еще один вдох, на этот раз не такой болезненный.
– Ройс, – произнесла девушка.
Она не знала, различил ли он ее хриплый, еле слышный шепот. Но Ройс, должно быть, что-то услышал, потому что приник лицом к шее жены. Она почувствовала, что щеки его мокры от слез.
– Не отпускай меня.
На этот раз она знала, что он ее услышал.
Ройс вытянулся на постели рядом с Аннабель, не выпуская ее из объятий. Вновь пришла тьма, чтобы позвать ее за собой, но Аннабель больше не боялась. Мама сказала, что нужно быть сильной. И добавила: «Бывают моменты, когда женщины должны заботиться о своих мужчинах. Но иногда мы должны позволить мужчинам позаботиться о нас».
Где-то заржала лошадь, ветер донес мужские голоса, и Аннабель проснулась. Взгляд скользнул по золотистой полоске света, протянувшейся от подножия кровати к маленькому окошку.
Она никак не могла вспомнить, где находится. В памяти всплыли обрывки сна – мама в круге белого света и Ройс, держащий Аннабель в объятиях.
Аннабель попыталась повернуть голову на подушке, но, к ее удивлению, это потребовало невероятных усилий. Потом она увидела Ройса, спавшего в деревянном кресле-качалке, придвинутом к кровати.
Наверное, Ройс почувствовал взгляд Аннабель, потому что пошевелился и поднял голову. Затем, опершись руками о подлокотники, поднялся с кресла. Он подошел к кровати и склонился над Аннабель.
Его подбородок зарос щетиной, и Аннабель вдруг подумала, что никогда не видела мужа небритым. Он погладил девушку по щеке и нежно ей улыбнулся. Она тоже ему улыбнулась.
Она чувствовала себя счастливой, потому что могла дышать, потому что Ройс был рядом, потому что она любила его и надеялась, что он ее тоже любит.
Глава 25
Аннабель была очень красива в простом платье из пурпурно-красной шерсти, с ниспадающими по плечам роскошными волосами она сидела во главе стола на стуле с высокой спинкой, и на ее губах играла солнечная улыбка, Напротив нее сидел Дешилдс и рассказывал всевозможные забавные истории. Но ведь она всегда была красавицей, его Энни.
Ройс нахмурился. Несмотря на то, что она по-прежнему уставала быстрее, чем обычно, разум подсказывал ему, что она уже вернулась к своему обычному состоянию.
Он хотел эту женщину, хотел до боли, но сердце постоянно напоминало ему о той жуткой минуте, показавшейся ему вечностью, когда она перестала дышать и смерть держала ее в своих ледяных объятиях. Это была самая черная минута в его невеселой жизни.
Ройс сидел за грубым деревянным столом, и его чресла были столь напряжены от желания, что он не мог встать с места, в то время как воображение рисовало ему ночи любви с Аннабель. Но единственное, что он мог сделать, – это снова уложить ее в его проклятую кровать.
– Мне кажется, вы рассказываете небылицы, майор, – едва сдерживая смех, произнесла Аннабель. – Неужели он и впрямь это сделал, Ройс?
– О чем ты? – погруженный в свои мысли, спросил он, краем глаза заметив, как дернулись усы Дешилдса.
– Совершил налет на обоз маркитанта, торгующего кринолинами.
В темных глазах Аннабель отражалось мягкое пламя свечей. Дьявол, как же он хотел эту женщину! Ройс наконец понял, о чем спрашивает его Аннабель. Глядя на него, кавалеристы, а их было здесь не меньше дюжины, так и покатывались со смеху.
– Бесстрашный и в то же время робкий майор, сидящий рядом с тобой, привязал к седлу своего коня не менее четырех кринолинов – по одному для каждой леди, с которыми одновременно флиртовал.
Ройс устал от самодовольной улыбки, не сходившей с лица Дешилдса, и решил согнать ее.
– А про иголки он тебе рассказывал?
Снова раздался взрыв смеха. Аннабель подняла на Джона вопрошающие смеющиеся глаза, и Ройс заметил, что усы майора теперь дергались в полную силу. Но все же Дешилдс не нашел в себе силы дать ответ.
– У конфедератов было недостаточно иголок, и поэтому прекрасные леди готовы были отдать за них все. Так вот наш Большой Джон напихал полные карманы иголок, только в седельные сумки не смог из-за кринолинов, которые были привязаны к седлу его несчастного коня. А потом нам пришлось удирать от преследовавших нас янки. Кринолины начали развеваться и хлопать на ветру, так что со стороны казалось, что и конь, и всадник обрели крылья. А тем временем иголки, о которых я говорил раньше…
– Он пытается сказать, сержант, – перебил Дешилдс, чьи голубые глаза метали молнии, – что, кроме долга и чести, мое большое сердце не переставало помнить о достойных леди из южных штатов. Но я был ранен.
В глазах Аннабель появилось сострадание. Она, видимо, думала, что Джона настигла пуля янки, но Ройс фыркнул:
– Черт тебя побери, Джон! Скажи правду.
И тут с дальнего конца стола раздался голос Хэнка Паркера:
– Дело в том, что один тупой бык продырявил его в том месте, о котором не упоминают в приличном обществе. Потребовалось несколько недель, чтобы вытащить из него иголки.
Аннабель потрепала Джона по руке.
– Я думаю, вы держались с достоинством, Джон Дешилдс, – сказала она.
Дешилдс подмигнул:
– Если вы знаете какую-нибудь подходящую молодую леди, имейте в виду, у меня еще осталось несколько иголок.
Аннабель что-то ответила, но Ройс не расслышал. Теперь ее рука лежала на столе прямо перед ним. Ему хотелось накрыть ее своей большой ладонью и сжать так, чтобы они стали единым целым, но вместо этого он судорожно стиснул чашку с кофе и уставился в нее. Жар просачивался сквозь стенки чашки, соединяясь с жаром, бушующим у Ройса в душе. Ему показалось, что Аннабель вздохнула, и он, вскинув голову, посмотрел на нее.
Аннабель сидела, прижавшись затылком к высокой спинке стула. Взгляд ее темных глаз, сосредоточенных на его лице, говорил о том, что Ройс был рыцарем ее грез, именно рыцарем в сверкающих доспехах, а не порочным мужчиной, до смерти боявшимся ее потерять.
Внезапно Ройсу показалось, что весь мир перестал существовать – остались только они двое.
Они смотрели друг на друга, и напряжение в груди Ройса все росло и росло. Щеки Аннабель вспыхнули румянцем, и Ройс замер от страха. Он отодвинул в сторону чашку и встал из-за стола.
– Пожелай парням спокойной ночи, сержант, – сказал он. – Тебе давным-давно пора спать.
Девушка сердито посмотрела на мужа, перевела взгляд на Джона и улыбнулась ему:
– Как вы думаете, майор, он когда-нибудь позволит мне вести нормальную жизнь?
Дешилдс снова подмигнул:
– Не уверен, крошка. Я бы на его месте поступил так же.
Ройс расстегнул полусапожки Аннабель и спросил:
– Ты справишься с крючками на платье?
Аннабель кивнула, заранее зная, что будет дальше. Она зайдет за ширму, чтобы переодеться в ночную сорочку, пока он разожжет камин, а потом ляжет в кровать. Одна. Ройс подоткнет одеяло, поцелует ее в лоб, а потом устроится на раскладной кровати, где спал, когда она болела.
Девушка поднялась со стула. В ее глазах Ройс прочел желание и провел рукой по ее волосам, коснувшись шеи, плеча, груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39