Удивительно было то, что выжили оба, хотя историю эту рассказывал только один.
– Я видел Дешилдса в Ричмонде, – сказал Гордон.
– А-а, – протянул Ройс. – Уверен, все, что рассказал тебе Джон, сильно преувеличено. Создание мифа для публичного обсуждения – своего рода тактический ход. Эти слабаки янки в страхе покидают поле боя, едва только он начинается.
– Ройс, ты хочешь, чтобы тебя убили?
– Вовсе нет. – Ройс горько усмехнулся. – Возможно, это испорченная и никчемная шкура, но другой у меня нет, братец, и если бы ты думал головой, а не приспособлением, которое висит у тебя между ног, то принял бы перевод по службе, который я получил для тебя, и присоединился бы к нам.
– Но зачем? Чтобы ты смог рисковать своей никчемной шкурой в следующий раз, когда будешь спасать меня? Черт возьми, Ройс, возможно, ты делаешь это из добрых побуждений, но мне это начинает надоедать. – Он внимательно посмотрел на Ройса, стараясь разглядеть хоть какие-нибудь эмоции на его лице, но не увидел ничего, кроме загадочной маски, которую Ройс надел на себя. Гордон подавил вздох. – Ты знал, что Стюарт в Вест-Пойнте и что у него все в порядке.
– Знал. Но он стремится завоевать известность и славу. Красавчик ничего не может с собой поделать, А вот капитаны кавалеристов погибают.
– Он воюет, как и я, в открытую.
– Но держит в штабе музыканта, играющего на банджо!
Ройс хотел отвернуться, но Гордон схватил его за руку.
– Я знаю, почему ты женился на Аннабель, почему допустил это. Черт возьми, я позволил ей разрушить свою жизнь из-за твоего стремления защитить незаконнорожденного ребенка.
– Не переживай за Аннабель. Она сильнее всех солдат, танцующих в этом претенциозном доме, вместе взятых. Она знала, на что шла, и сделала все правильно. Войны ужасны, Гордон. Они с Бо обрели не только дом, но и покровительство Пейтона.
– Она не собиралась влюбляться в тебя.
– Кажется, я уже имел подобный разговор сегодня и теперь скажу тебе то, что сказал Пейтону. Это не любовь, это страсть.
– Ты не упустишь женщину, пылающую к тебе страстью.
– А не пойти ли тебе куда подальше, брат?
– Что, это проблема для тебя? – Из груди Гордона вырвался резкий лающий смех. – Брат!
– Да никакая это, черт возьми, не проблема! – Ройс наклонился вперед. На его лицо упал лунный свет. – Думаешь, мисс Роли согласилась бы стать миссис Гордон Кинкейд, если бы я позволил Пейтону сделать заявление? И эти лицемеры танцевали бы на твоей свадьбе? Пора повзрослеть, Гордон. Ты был бы изгоем, хотя в этом нет твоей вины. Упрекай Пейтона, упрекай суку, которая тебя родила, но я тут ни при чем.
Гордон смотрел на красивое лицо брата, размышляя о том, что было бы с ним, если б Ройс не принес в жертву свою юность ради него, Гордона. Обиднее всего то, что Ройс принес в жертву не только юность. Он потерял всякую надежду. Ройс был убежден в абсолютной безнравственности человечества, в то время как Гордон верил в торжество добродетели человеческой натуры. Возможно, война их рассудит и правым окажется он, а не Ройс.
– Я не упрекаю тебя. Просто не делай ей больно. Пожалуйста.
Наступила напряженная тишина. Ройс закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а потом выдох.
– Если придется причинить ей боль, я сделаю это быстро и чисто, как всегда, – грубо сказал Ройс.
Гордон с трудом сдержался, чтобы не дать Ройсу пощечину. Он хотел услышать от него слова любви, любви к Аннабель, любви к нему самому. А теперь разочарованно сжимал и разжимал кулаки.
Он завидовал Ройсу. Завидовал его смелости, его силе воли. И жалел его, потому что эти самые добродетели мешали ему признать мучающую его боль. Но Гордон никого так не любил, как своего брата.
Гордон направился к дому, к ожидающей его молодой жене. Августа знала правду. Но в глубине души Гордон понимал, что Ройс прав. Ей бы никогда не разрешили выйти замуж за незаконнорожденного, если бы эта правда всплыла наружу. Он чувствовал себя обязанным Ройсу и ненавидел его за то, что возложил на его плечи еще одно обязательство.
– Гордон!
Молодой человек остановился и затаил дыхание, ожидая услышать слова, которые все поставят на свои места.
– Ударь меня.
Гордон медленно обернулся. Ройс стоял, надев на себя маску безнравственного негодяя, и с невозмутимым видом смотрел на брата. Гордон ощутил острую боль при виде этого сурового изысканного лица. Любимого и ненавистного лица мужчины, которого он называл своим братом.
– Если я сделаю это, то не смогу считать себя мужчиной.
И Гордон ушел, оставив Ройса одного в ночи, не в силах остаться, не в силах наблюдать, как брат борется с самим собой. Он должен был торжествовать победу, но не мог. Он чувствовал только любовь и терзавшую душу печаль.
* * *
Ройс Кинкейд прислонился к дереву и смотрел вслед уходящему брату. Его лицо было лишено каких бы то ни было эмоций, только уголки губ слегка подрагивали. Так он стоял до тех пор, пока ветер не остудил покрытый испариной лоб. Тем временем гости начали расходиться.
Он прошел к зданию конторы, кляня свою больную ногу, которая вынуждала его хромать. Что им двигало, гордость или глупость, он не мог понять, но жалел, что не воспользовался тростью, как ему советовали. Он едва не упал, танцуя с Аннабель, и с того момента боль в ноге не проходила.
Ройс вошел в пристройку, служившую ему домом с тех пор, как он вернулся с востока, и стал шарить рукой в поисках свечи. Он чиркнул спичкой, и комната озарилась тусклым светом.
Обычно он жил на втором этаже большого дома, но после ранения подниматься по лестнице стало тяжело. В суматохе предсвадебных приготовлений Аннабель как могла заботилась о нем. Она проследила за тем, чтобы кровать и сундук Ройса перенесли в его новую комнату и поставили в углу, а за ширмой установили ванну. Аннабель даже постелила половики и принесла вазы с цветами, чтобы сделать жилище мужа более уютным.
Когда-то эта комната была его убежищем, мозговым центром поместья, местом, где он мог погрузиться в тонкости земледелия и воспроизводства крупного рогатого скота. Только здесь он забывал, что «Излучина» всего лишь иллюзия, ведь когда он трудился на благо поместья, иллюзия становилась реальностью даже для него.
Теперь поместье принадлежало Аннабель, да поможет ей Господь. Ройс грустно засмеялся. Землю разрывали на части, и каждая сторона требовала от Бога своего. Если он и существовал, то был слишком занят, чтобы заботиться о предпочтениях Аннабель Холстон-Кинкейд или ее развратного, испорченного супруга.
Ройс опустился на узкую кровать, потер глаза тыльной стороной ладони. Черт, у Гордона было такое лицо… Казалось, он потерял надежду и возненавидел себя самого. И это в день своей свадьбы. Ройс подумал о том, что Селеста украла у него. Она украла его самого, его детство, невинность и веру в то, что где-то в этом мире рабства и коррупции сохранился крошечный светлый островок порядочности и чести. А может, даже любви.
Все это время он старался оградить Гордона от этих потерь, но, видимо, не смог. Как давно он знал о своем происхождении и почему молчал? А теперь из-за молчания Гордона Аннабель стала женой Ройса.
Черт возьми, сегодня вечером она умоляла его о любви, и он хотел дать ей то, о чем она его просила. Ему стоило подхватить ее на руки, отнести в ее комнату и взять то, что она предлагала.
Тогда он разрушил бы все, что было в ней хорошего.
Он должен вернуться на войну, оказаться как можно дальше от нее. Завтра же он снова займется верховой ездой, чтобы укрепить раненую ногу и вернуться в строй. Макдувел так или иначе собирался отправиться Вашингтон. У Ройса есть долг, который он обязан исполнить, повести свое подразделение в бой.
Ройс нащупал у себя над головой деревянную спинку кровати и, ухватившись за нее, подтянулся, проверяя силу мышц. Если бы только больная нога не горела огнем… Ройс посмотрел на деревянные брусья на потолке. Пламя свечи заколебалось, и сучки на сосновых досках стали превращаться в…
Глаза Аннабель, такие темные, почти черные, как бездонные бушующие озера. Он представил себе ее волосы, каштановые с проблесками позолоты, разметавшиеся по его подушке, как расплавленный солнечный свет. Представил, как зарывается в эти волосы, ощущая аромат лаванды и терпкий запах женского тела.
«Научи меня, Ройс»… Господи, он мог бы научить ее делать многое…
Ройс вскочил с кровати, и ногу пронзила острая боль. Но эта боль не заглушила вспыхнувшего желания. Хромая, он пересек комнату, распахнул дверь и, встав в дверном проеме, стал хватать ртом знойный воздух.
Небо очистилось от облаков, взошла полная луна, залив лужайку мягким серебристым светом. Взгляд Ройса скользнул по второму этажу большого дома, где располагалась комната его жены.
Она стояла в галерее, в одной ночной сорочке. Аннабель повернула голову и посмотрела в его сторону. Видела ли она его, стоявшего в затененном дверном проеме? Впрочем, это не имело никакого значения. Что-то влекло их друг к другу. Даже не видя его, она знала, что он смотрит на нее.
Ройс попятился к кровати. Его взгляд упал на графин с бурбоном, стоявший на столе. От боли в раненой ноге и в паху было лишь одно средство – напиться до беспамятства и заснуть. Но Ройс был не настолько слаб. Он сел на край кровати и обхватил колени руками. Он смотрел на свои руки, пока дрожь не утихла, а потом положил их на бедра.
Любовь. Сияющие проблески благопристойности. Восход солнца, который не в силах разрушить надежду. Все это не более чем иллюзия. Словно подтверждая его мысль, свеча зашипела от ветра и потухла, и комната погрузилась во мрак. Ройс содрогнулся, запрокинул голову, и его веки сомкнулись. – Аннабель, – прошептал он в тишине.
Глава 12
– Вам не стоит находиться в кузнице, миз Аннабель.
Чувство облегчения на мгновение уступило место раздражению. «Следуй правилам, Энни, – предостерегла она себя, – если не ради себя, то ради Кларенса». Девушка молча вернулась к двери и остановилась там, чтобы все могли ее видеть.
– Пэтси сказала, что она… Я хочу сказать, что ты… – Аннабель набрала в грудь воздуха, когда Кларенс изумленно посмотрел на нее. – Она сказала, что надеется найти что-то в капусте через несколько месяцев. – Аннабель улыбнулась. – Я так рада за вас обоих!
Кларенс кивнул и, повернувшись к девушке спиной, направился к верстаку. Аннабель не знала, о чем может думать мужчина, тем более чернокожий. Однако поняла, почему померкла его улыбка.
От Пэтси она знала о кувшинах, зарытых рядом с его хижиной. Они были наполнены монетами, которые он получил, работая кузнецом за пределами «Излучины». Пейтон позволил ему забрать заработанные деньги себе, и Пэтси рассказала своей госпоже о мечте Кларенса купить свободу для себя и своей семьи.
– Последний гость уехал сегодня утром, – сказала Аннабель, переходя к основной причине своего визита. – Мы можем возобновить занятия вечером, если ты сообщишь остальным.
– Сделаю. – Кларенс взял в руки пресс для пробивания отверстий. – Они устали, так что народу будет не много.
– Устали или напуганы, Кларенс?
– У белых патрульных полно работы с тех пор, как началась война. Она ничуть не изменила их наклонностей.
Рабы напуганы. Интересно, подозревают ли они, что она тоже напугана? Но она по-прежнему полна решимости учить грамоте тех, кто желает, по крайней мере основам чтения и счета. Они играли в опасную игру, и Аннабель была не настолько наивной, чтобы не осознавать последствий, если ее с учениками застанут врасплох.
– Я сделаю все, чтобы защитить их, большего обещать не могу.
– Я знаю, миз Аннабель. О большем и не прошу. – Кларенс взял горсть заклепочных гвоздей и приступил к работе.
Еще несколько минут Аннабель наблюдала за рабом. Рукав его рубашки был пропитан потом, и Аннабель видела, как перекатываются под тканью мускулы. Гордон прав: у Кларенса и Ройса много общего. Оба высокомерны и горды, у обоих нежные сердца. И оба скрывают это. Аннабель возблагодарила Бога за то, что не родилась мужчиной. Когда она уходила, Кларенс сказал:
– Держитесь сегодня подальше от реки, миз Аннабель. Надвигается гроза.
Аннабель посмотрела на голубое небо, чистое и безоблачное до самого горизонта. Где-то глубоко внутри зародился смех и поднялся вверх, как волна прилива. Она смеялась, потому что гости, собравшиеся на свадьбу, наконец разъехались, потому что лето окутало землю волшебством. Потому что целых три дня умирала от стыда, вспоминая, что предлагала себя Ройсу, а потом умирала оттого, что он отверг ее. И если бы не нашлось причины для смеха, Аннабель скорее всего умерла бы от слез.
* * *
Аннабель шла по тропинке, петлявшей среди сахарных кленов и цветущего утреннего великолепия, к своему излюбленному месту на реке. Вода здесь бурлила вокруг больших валунов, образовывая заводи, в которых водились черные окуни. Недалеко от берега возвышался островок, населенный речными выдрами и ржанками, а также различными ползучими тварями. Мейджор не соизволил подождать свою хозяйку – сбежал по отвесному берегу и плюхнулся в воду. Водяные мухи поднялись с поверхности и стали виться вокруг пса, словно радужное облако.
Она села на трухлявое бревно, сняла туфли и чулки. Подобрала с земли ветку гикори и рыболовные снасти, сунула под мышку книгу и начала спускаться к берегу. В Пидмонте стоял летний день, воздух был жидким и душным, жесткий песок под ногами раскалился. Аннабель вошла в реку, погрузив пальцы ног в прохладный скользкий ил, устилающий дно. Она запихнула книгу подальше под мышку и побежала к маленькому островку, смеясь и разбрасывая брызги.
Аннабель плюхнулась на землю рядом с тенью, отбрасываемой спутанными ветвями ивы, и, пока Мейджор скакал вокруг, нацепила на крючок наживку и забросила его в заводь рядом с валунами.
Несколько долгих минут она наблюдала за пробковым поплавком, пляшущим в струях течения. Где-то далеко выводила трель птица. Мейджор устроился подле девушки, положив свою большую голову ей на колени.
Она почесала пса за ушами и прищурилась – слишком уж ярким было солнце, отражающееся в речной глади. Журчание воды вокруг валунов напоминало тихую колыбельную, и Аннабель вдруг стало клонить ко сну. Забыв об удочке, зажатой между коленями, она растянулась на земле в тени ивы. Перевернулась на бок, обняла одной рукой пса и заснула.
Когда она очнулась, солнце скрылось за зловещими тучами, пес убежал неизвестно куда, а рядом стоял Ройс. Аннабель показалось, что она все еще спит.
Но он пошевелился, и она поняла, что все происходит наяву. Как долго он стоял здесь, наблюдая за ней? Она почувствовала себя обнаженной и беззащитной и поспешно отползла назад, мокрые юбки волочились за ней по песку.
Ройс напрягся.
– Не шевелись, Энни, – произнес он тихо, но настойчиво. Его глаза потемнели, как сгущающиеся грозовые тучи.
– Черт возьми, не двигайся!
Господи, откуда появился пистолет? Аннабель похолодела. Она сжалась в комок и закрыла уши руками. Грянул выстрел, воздух наполнился запахом серы.
И наступила тишина. Казалось, даже река остановила свои воды, а птицы и насекомые смолкли от испуга.
– Аннабель?
Девушка медленно подняла голову и посмотрела на Ройса. Он был словно натянутая струна – дотронься и зазвенит.
– Если ты уберешь оружие, обещаю никогда больше себя не предлагать.
– О Господи, женщина!
Ройс медленно запрокинул голову и прикрыл глаза. А в следующее мгновение оказался возле нее. Присел на корточки и протянул руку, Аннабель вздрогнула, и рука бессильно повисла.
Что-то шевельнулось в его тусклых глазах, что-то легкое и неуловимое, как плывущий над озером туман. Его взгляд был настолько тяжелым, что Аннабель кожей чувствовала его. Ее грудь напряглась, сердце болезненно сжалось, и она подумала, что вскрикнет, если Ройс не перестанет смотреть на нее, но он отвел взгляд, и Аннабель с облегчением вздохнула.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Ты, конечно, ужасно раздражаешь меня, но это еще не причина, чтобы положить конец моим страданиям.
– Ты чуть было не стала завтраком щитомордника, женушка.
Аннабель вскочила на ноги так стремительно, что у нее даже закружилась голова.
– О Господи! – выдохнула она. Всего лишь в двух шагах от того места, где она стояла, лежали останки змеи не менее пяти футов длиной. Пуля размозжила ее голову. – Ты уверен, что это был не уж?
– Пасть змеи была открыта, и она уже приготовилась к нападению. – Ройс схватил Аннабель за руку и встряхнул. – Кларенс предупреждал, чтобы ты держалась от реки подальше. Ты когда-нибудь прислушиваешься к тому, что тебе говорят?
Аннабель вырвала руку, подбежала к змее и поддела ее ногой.
– Какая большая, правда?
Ройс шумно выдохнул:
– Почти такого же размера, как ты.
Ройс подошел ближе и встал рядом с девушкой. Она чувствовала себя в безопасности, потому что он стоял рядом, высокий, наделенный недюжинной силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я видел Дешилдса в Ричмонде, – сказал Гордон.
– А-а, – протянул Ройс. – Уверен, все, что рассказал тебе Джон, сильно преувеличено. Создание мифа для публичного обсуждения – своего рода тактический ход. Эти слабаки янки в страхе покидают поле боя, едва только он начинается.
– Ройс, ты хочешь, чтобы тебя убили?
– Вовсе нет. – Ройс горько усмехнулся. – Возможно, это испорченная и никчемная шкура, но другой у меня нет, братец, и если бы ты думал головой, а не приспособлением, которое висит у тебя между ног, то принял бы перевод по службе, который я получил для тебя, и присоединился бы к нам.
– Но зачем? Чтобы ты смог рисковать своей никчемной шкурой в следующий раз, когда будешь спасать меня? Черт возьми, Ройс, возможно, ты делаешь это из добрых побуждений, но мне это начинает надоедать. – Он внимательно посмотрел на Ройса, стараясь разглядеть хоть какие-нибудь эмоции на его лице, но не увидел ничего, кроме загадочной маски, которую Ройс надел на себя. Гордон подавил вздох. – Ты знал, что Стюарт в Вест-Пойнте и что у него все в порядке.
– Знал. Но он стремится завоевать известность и славу. Красавчик ничего не может с собой поделать, А вот капитаны кавалеристов погибают.
– Он воюет, как и я, в открытую.
– Но держит в штабе музыканта, играющего на банджо!
Ройс хотел отвернуться, но Гордон схватил его за руку.
– Я знаю, почему ты женился на Аннабель, почему допустил это. Черт возьми, я позволил ей разрушить свою жизнь из-за твоего стремления защитить незаконнорожденного ребенка.
– Не переживай за Аннабель. Она сильнее всех солдат, танцующих в этом претенциозном доме, вместе взятых. Она знала, на что шла, и сделала все правильно. Войны ужасны, Гордон. Они с Бо обрели не только дом, но и покровительство Пейтона.
– Она не собиралась влюбляться в тебя.
– Кажется, я уже имел подобный разговор сегодня и теперь скажу тебе то, что сказал Пейтону. Это не любовь, это страсть.
– Ты не упустишь женщину, пылающую к тебе страстью.
– А не пойти ли тебе куда подальше, брат?
– Что, это проблема для тебя? – Из груди Гордона вырвался резкий лающий смех. – Брат!
– Да никакая это, черт возьми, не проблема! – Ройс наклонился вперед. На его лицо упал лунный свет. – Думаешь, мисс Роли согласилась бы стать миссис Гордон Кинкейд, если бы я позволил Пейтону сделать заявление? И эти лицемеры танцевали бы на твоей свадьбе? Пора повзрослеть, Гордон. Ты был бы изгоем, хотя в этом нет твоей вины. Упрекай Пейтона, упрекай суку, которая тебя родила, но я тут ни при чем.
Гордон смотрел на красивое лицо брата, размышляя о том, что было бы с ним, если б Ройс не принес в жертву свою юность ради него, Гордона. Обиднее всего то, что Ройс принес в жертву не только юность. Он потерял всякую надежду. Ройс был убежден в абсолютной безнравственности человечества, в то время как Гордон верил в торжество добродетели человеческой натуры. Возможно, война их рассудит и правым окажется он, а не Ройс.
– Я не упрекаю тебя. Просто не делай ей больно. Пожалуйста.
Наступила напряженная тишина. Ройс закрыл глаза, сделал глубокий вдох, а потом выдох.
– Если придется причинить ей боль, я сделаю это быстро и чисто, как всегда, – грубо сказал Ройс.
Гордон с трудом сдержался, чтобы не дать Ройсу пощечину. Он хотел услышать от него слова любви, любви к Аннабель, любви к нему самому. А теперь разочарованно сжимал и разжимал кулаки.
Он завидовал Ройсу. Завидовал его смелости, его силе воли. И жалел его, потому что эти самые добродетели мешали ему признать мучающую его боль. Но Гордон никого так не любил, как своего брата.
Гордон направился к дому, к ожидающей его молодой жене. Августа знала правду. Но в глубине души Гордон понимал, что Ройс прав. Ей бы никогда не разрешили выйти замуж за незаконнорожденного, если бы эта правда всплыла наружу. Он чувствовал себя обязанным Ройсу и ненавидел его за то, что возложил на его плечи еще одно обязательство.
– Гордон!
Молодой человек остановился и затаил дыхание, ожидая услышать слова, которые все поставят на свои места.
– Ударь меня.
Гордон медленно обернулся. Ройс стоял, надев на себя маску безнравственного негодяя, и с невозмутимым видом смотрел на брата. Гордон ощутил острую боль при виде этого сурового изысканного лица. Любимого и ненавистного лица мужчины, которого он называл своим братом.
– Если я сделаю это, то не смогу считать себя мужчиной.
И Гордон ушел, оставив Ройса одного в ночи, не в силах остаться, не в силах наблюдать, как брат борется с самим собой. Он должен был торжествовать победу, но не мог. Он чувствовал только любовь и терзавшую душу печаль.
* * *
Ройс Кинкейд прислонился к дереву и смотрел вслед уходящему брату. Его лицо было лишено каких бы то ни было эмоций, только уголки губ слегка подрагивали. Так он стоял до тех пор, пока ветер не остудил покрытый испариной лоб. Тем временем гости начали расходиться.
Он прошел к зданию конторы, кляня свою больную ногу, которая вынуждала его хромать. Что им двигало, гордость или глупость, он не мог понять, но жалел, что не воспользовался тростью, как ему советовали. Он едва не упал, танцуя с Аннабель, и с того момента боль в ноге не проходила.
Ройс вошел в пристройку, служившую ему домом с тех пор, как он вернулся с востока, и стал шарить рукой в поисках свечи. Он чиркнул спичкой, и комната озарилась тусклым светом.
Обычно он жил на втором этаже большого дома, но после ранения подниматься по лестнице стало тяжело. В суматохе предсвадебных приготовлений Аннабель как могла заботилась о нем. Она проследила за тем, чтобы кровать и сундук Ройса перенесли в его новую комнату и поставили в углу, а за ширмой установили ванну. Аннабель даже постелила половики и принесла вазы с цветами, чтобы сделать жилище мужа более уютным.
Когда-то эта комната была его убежищем, мозговым центром поместья, местом, где он мог погрузиться в тонкости земледелия и воспроизводства крупного рогатого скота. Только здесь он забывал, что «Излучина» всего лишь иллюзия, ведь когда он трудился на благо поместья, иллюзия становилась реальностью даже для него.
Теперь поместье принадлежало Аннабель, да поможет ей Господь. Ройс грустно засмеялся. Землю разрывали на части, и каждая сторона требовала от Бога своего. Если он и существовал, то был слишком занят, чтобы заботиться о предпочтениях Аннабель Холстон-Кинкейд или ее развратного, испорченного супруга.
Ройс опустился на узкую кровать, потер глаза тыльной стороной ладони. Черт, у Гордона было такое лицо… Казалось, он потерял надежду и возненавидел себя самого. И это в день своей свадьбы. Ройс подумал о том, что Селеста украла у него. Она украла его самого, его детство, невинность и веру в то, что где-то в этом мире рабства и коррупции сохранился крошечный светлый островок порядочности и чести. А может, даже любви.
Все это время он старался оградить Гордона от этих потерь, но, видимо, не смог. Как давно он знал о своем происхождении и почему молчал? А теперь из-за молчания Гордона Аннабель стала женой Ройса.
Черт возьми, сегодня вечером она умоляла его о любви, и он хотел дать ей то, о чем она его просила. Ему стоило подхватить ее на руки, отнести в ее комнату и взять то, что она предлагала.
Тогда он разрушил бы все, что было в ней хорошего.
Он должен вернуться на войну, оказаться как можно дальше от нее. Завтра же он снова займется верховой ездой, чтобы укрепить раненую ногу и вернуться в строй. Макдувел так или иначе собирался отправиться Вашингтон. У Ройса есть долг, который он обязан исполнить, повести свое подразделение в бой.
Ройс нащупал у себя над головой деревянную спинку кровати и, ухватившись за нее, подтянулся, проверяя силу мышц. Если бы только больная нога не горела огнем… Ройс посмотрел на деревянные брусья на потолке. Пламя свечи заколебалось, и сучки на сосновых досках стали превращаться в…
Глаза Аннабель, такие темные, почти черные, как бездонные бушующие озера. Он представил себе ее волосы, каштановые с проблесками позолоты, разметавшиеся по его подушке, как расплавленный солнечный свет. Представил, как зарывается в эти волосы, ощущая аромат лаванды и терпкий запах женского тела.
«Научи меня, Ройс»… Господи, он мог бы научить ее делать многое…
Ройс вскочил с кровати, и ногу пронзила острая боль. Но эта боль не заглушила вспыхнувшего желания. Хромая, он пересек комнату, распахнул дверь и, встав в дверном проеме, стал хватать ртом знойный воздух.
Небо очистилось от облаков, взошла полная луна, залив лужайку мягким серебристым светом. Взгляд Ройса скользнул по второму этажу большого дома, где располагалась комната его жены.
Она стояла в галерее, в одной ночной сорочке. Аннабель повернула голову и посмотрела в его сторону. Видела ли она его, стоявшего в затененном дверном проеме? Впрочем, это не имело никакого значения. Что-то влекло их друг к другу. Даже не видя его, она знала, что он смотрит на нее.
Ройс попятился к кровати. Его взгляд упал на графин с бурбоном, стоявший на столе. От боли в раненой ноге и в паху было лишь одно средство – напиться до беспамятства и заснуть. Но Ройс был не настолько слаб. Он сел на край кровати и обхватил колени руками. Он смотрел на свои руки, пока дрожь не утихла, а потом положил их на бедра.
Любовь. Сияющие проблески благопристойности. Восход солнца, который не в силах разрушить надежду. Все это не более чем иллюзия. Словно подтверждая его мысль, свеча зашипела от ветра и потухла, и комната погрузилась во мрак. Ройс содрогнулся, запрокинул голову, и его веки сомкнулись. – Аннабель, – прошептал он в тишине.
Глава 12
– Вам не стоит находиться в кузнице, миз Аннабель.
Чувство облегчения на мгновение уступило место раздражению. «Следуй правилам, Энни, – предостерегла она себя, – если не ради себя, то ради Кларенса». Девушка молча вернулась к двери и остановилась там, чтобы все могли ее видеть.
– Пэтси сказала, что она… Я хочу сказать, что ты… – Аннабель набрала в грудь воздуха, когда Кларенс изумленно посмотрел на нее. – Она сказала, что надеется найти что-то в капусте через несколько месяцев. – Аннабель улыбнулась. – Я так рада за вас обоих!
Кларенс кивнул и, повернувшись к девушке спиной, направился к верстаку. Аннабель не знала, о чем может думать мужчина, тем более чернокожий. Однако поняла, почему померкла его улыбка.
От Пэтси она знала о кувшинах, зарытых рядом с его хижиной. Они были наполнены монетами, которые он получил, работая кузнецом за пределами «Излучины». Пейтон позволил ему забрать заработанные деньги себе, и Пэтси рассказала своей госпоже о мечте Кларенса купить свободу для себя и своей семьи.
– Последний гость уехал сегодня утром, – сказала Аннабель, переходя к основной причине своего визита. – Мы можем возобновить занятия вечером, если ты сообщишь остальным.
– Сделаю. – Кларенс взял в руки пресс для пробивания отверстий. – Они устали, так что народу будет не много.
– Устали или напуганы, Кларенс?
– У белых патрульных полно работы с тех пор, как началась война. Она ничуть не изменила их наклонностей.
Рабы напуганы. Интересно, подозревают ли они, что она тоже напугана? Но она по-прежнему полна решимости учить грамоте тех, кто желает, по крайней мере основам чтения и счета. Они играли в опасную игру, и Аннабель была не настолько наивной, чтобы не осознавать последствий, если ее с учениками застанут врасплох.
– Я сделаю все, чтобы защитить их, большего обещать не могу.
– Я знаю, миз Аннабель. О большем и не прошу. – Кларенс взял горсть заклепочных гвоздей и приступил к работе.
Еще несколько минут Аннабель наблюдала за рабом. Рукав его рубашки был пропитан потом, и Аннабель видела, как перекатываются под тканью мускулы. Гордон прав: у Кларенса и Ройса много общего. Оба высокомерны и горды, у обоих нежные сердца. И оба скрывают это. Аннабель возблагодарила Бога за то, что не родилась мужчиной. Когда она уходила, Кларенс сказал:
– Держитесь сегодня подальше от реки, миз Аннабель. Надвигается гроза.
Аннабель посмотрела на голубое небо, чистое и безоблачное до самого горизонта. Где-то глубоко внутри зародился смех и поднялся вверх, как волна прилива. Она смеялась, потому что гости, собравшиеся на свадьбу, наконец разъехались, потому что лето окутало землю волшебством. Потому что целых три дня умирала от стыда, вспоминая, что предлагала себя Ройсу, а потом умирала оттого, что он отверг ее. И если бы не нашлось причины для смеха, Аннабель скорее всего умерла бы от слез.
* * *
Аннабель шла по тропинке, петлявшей среди сахарных кленов и цветущего утреннего великолепия, к своему излюбленному месту на реке. Вода здесь бурлила вокруг больших валунов, образовывая заводи, в которых водились черные окуни. Недалеко от берега возвышался островок, населенный речными выдрами и ржанками, а также различными ползучими тварями. Мейджор не соизволил подождать свою хозяйку – сбежал по отвесному берегу и плюхнулся в воду. Водяные мухи поднялись с поверхности и стали виться вокруг пса, словно радужное облако.
Она села на трухлявое бревно, сняла туфли и чулки. Подобрала с земли ветку гикори и рыболовные снасти, сунула под мышку книгу и начала спускаться к берегу. В Пидмонте стоял летний день, воздух был жидким и душным, жесткий песок под ногами раскалился. Аннабель вошла в реку, погрузив пальцы ног в прохладный скользкий ил, устилающий дно. Она запихнула книгу подальше под мышку и побежала к маленькому островку, смеясь и разбрасывая брызги.
Аннабель плюхнулась на землю рядом с тенью, отбрасываемой спутанными ветвями ивы, и, пока Мейджор скакал вокруг, нацепила на крючок наживку и забросила его в заводь рядом с валунами.
Несколько долгих минут она наблюдала за пробковым поплавком, пляшущим в струях течения. Где-то далеко выводила трель птица. Мейджор устроился подле девушки, положив свою большую голову ей на колени.
Она почесала пса за ушами и прищурилась – слишком уж ярким было солнце, отражающееся в речной глади. Журчание воды вокруг валунов напоминало тихую колыбельную, и Аннабель вдруг стало клонить ко сну. Забыв об удочке, зажатой между коленями, она растянулась на земле в тени ивы. Перевернулась на бок, обняла одной рукой пса и заснула.
Когда она очнулась, солнце скрылось за зловещими тучами, пес убежал неизвестно куда, а рядом стоял Ройс. Аннабель показалось, что она все еще спит.
Но он пошевелился, и она поняла, что все происходит наяву. Как долго он стоял здесь, наблюдая за ней? Она почувствовала себя обнаженной и беззащитной и поспешно отползла назад, мокрые юбки волочились за ней по песку.
Ройс напрягся.
– Не шевелись, Энни, – произнес он тихо, но настойчиво. Его глаза потемнели, как сгущающиеся грозовые тучи.
– Черт возьми, не двигайся!
Господи, откуда появился пистолет? Аннабель похолодела. Она сжалась в комок и закрыла уши руками. Грянул выстрел, воздух наполнился запахом серы.
И наступила тишина. Казалось, даже река остановила свои воды, а птицы и насекомые смолкли от испуга.
– Аннабель?
Девушка медленно подняла голову и посмотрела на Ройса. Он был словно натянутая струна – дотронься и зазвенит.
– Если ты уберешь оружие, обещаю никогда больше себя не предлагать.
– О Господи, женщина!
Ройс медленно запрокинул голову и прикрыл глаза. А в следующее мгновение оказался возле нее. Присел на корточки и протянул руку, Аннабель вздрогнула, и рука бессильно повисла.
Что-то шевельнулось в его тусклых глазах, что-то легкое и неуловимое, как плывущий над озером туман. Его взгляд был настолько тяжелым, что Аннабель кожей чувствовала его. Ее грудь напряглась, сердце болезненно сжалось, и она подумала, что вскрикнет, если Ройс не перестанет смотреть на нее, но он отвел взгляд, и Аннабель с облегчением вздохнула.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Ты, конечно, ужасно раздражаешь меня, но это еще не причина, чтобы положить конец моим страданиям.
– Ты чуть было не стала завтраком щитомордника, женушка.
Аннабель вскочила на ноги так стремительно, что у нее даже закружилась голова.
– О Господи! – выдохнула она. Всего лишь в двух шагах от того места, где она стояла, лежали останки змеи не менее пяти футов длиной. Пуля размозжила ее голову. – Ты уверен, что это был не уж?
– Пасть змеи была открыта, и она уже приготовилась к нападению. – Ройс схватил Аннабель за руку и встряхнул. – Кларенс предупреждал, чтобы ты держалась от реки подальше. Ты когда-нибудь прислушиваешься к тому, что тебе говорят?
Аннабель вырвала руку, подбежала к змее и поддела ее ногой.
– Какая большая, правда?
Ройс шумно выдохнул:
– Почти такого же размера, как ты.
Ройс подошел ближе и встал рядом с девушкой. Она чувствовала себя в безопасности, потому что он стоял рядом, высокий, наделенный недюжинной силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39