Лорд Эвенел пригож и способен вскружить девчонке голову. Но скажи, — тут старуха приложила руку к своей плоской груди, — что говорит тебе сердце? Сердце-то не обманешь.
— Сердце говорит мне, что я люблю его.
— Э нет, девочка. Думается, ты просто любишь им помыкать, как делала, когда была поменьше, а это не одно и то же. Предположим даже, он тебя забавляет, как забавляла бы всякая красивая безделушка. Но и это не означает, что ты любишь его. В сущности, ты еще не знаешь, что значит любить мужчину душой и телом. Вот полюбишь — почувствуешь, что это за штука такая — любовь, когда свет перед глазами меркнет от желания принадлежать любимому. Есть, правда, опасность, что настоящей любви ты так и не узнаешь — если выйдешь замуж за мужчину, который тебе не подходит.
— Боже, Марта, что за ерунда! Я люблю Эвенела. И всегда любила его.
— Не хотела я тебе об этом говорить, детка, но сегодня скажу: нет у меня уверенности, что Эвенел — тот самый мужчина, который тебе нужен. Уж слишком он мягок душой, чтобы иметь дело с такой сильной и отважной женщиной, как ты. Женившись на тебе, Эвенел станет несчастным человеком, потеряет уважение к себе, но, самое главное, и ты потеряешь к нему уважение. Помнишь, как было в детстве? Стоило тебе заполучить какую-нибудь вещь, которую ты страстно хотела иметь, как интерес к ней у тебя сразу же пропадал. Так и с суженым твоим будет. Пройдет год, и тебе наскучат и его нежное обхождение, и стишки, которые он сочиняет.
— Да как ты смеешь такое говорить?
Хотя Ларк пыталась изобразить возмущение, внутренне она корчилась от страха, понимая, что Марта, возможно, не так уж и не права. «Но нет, — подумала девушка, — то, что говорит Марта, не правда. Ведь я люблю Эвенела уже давно. Несколько лет!»
— Смею, потому что я, старая дура, единственное, должно быть, живое существо, кто любит тебя настолько, чтобы сказать тебе правду.
— Не хочу я больше это обсуждать. — Ларк двинулась вниз по лестнице.
— Ты что же — в таком виде и пойдешь? Хоть бы юбку надела, что ли. Да и свадебный наряд примерить давно пора.
— Извини, Марта, но я ношу штаны и куртки вот уже много лет и не собираюсь в одночасье менять свои привычки. И уж меньше всего мне хочется ублажать своим видом лорда Блэкстоуна. Отец — вот единственный мужчина, кому я хочу нравиться, а он ничего не имеет против того, чтобы я ходила в мужском платье. Так что сначала я позавтракаю, а уж потом поднимусь к матери и примерю свадебный наряд.
С этими словами Ларк стала спускаться по ступенькам, чувствуя пристальный взгляд Марты.
И с чего старая Марта взяла, что ее любовь к Эвенелу продлится недолго? Нянька, конечно же, ошибается. Она, Ларк, любит Эвенела ничуть не меньше, чем лорда Уильяма. И потом: к чему Марта сказала, будто Ларк ревнует Элен к Блэкстоуну? Ведь это же смеха достойно!
Задумчиво нахмурившись, Ларк вошла в большой зал. Просторное помещение было заполнено. Воины и слуги частью сидели за столами, частью стояли у стены, дожидаясь, когда освободится место. Люди Блэкстоуна — а их в зале набралось не менее двух дюжин — отличались от вассалов лорда Уильяма черными накидками с вышитыми на них изображениями дракона. Служанки раскладывали по тарелкам мясо и наполняли кубки вином и элем. Гостей было много, и девушки сбивались с ног.
Одна из девушек, Вира, остановилась на минутку рядом с Ларк, чтобы перекинуться с ней словечком. Эта высокая красивая молодая особа с черными густыми волосами и белым, будто вылепленным из алебастра лицом считалась самой миловидной из всех служанок Мэндвилов, но недосыпание сказывалось на ее внешности не лучшим образом, и выглядела она старше своих девятнадцати лет. Недосыпала же она, как полагала Ларк, оттого, что с утра до вечера трудилась на кухне, а по ночам ходила в спальню к Эвелу, в которого была влюблена.
— Леди Ларк, непременно взгляни на подарки, которые привезли с собой люди лорда Блэкстоуна.
— А где Эвенел и леди Элизабет?
— Они вместе с леди Элен рассматривают дары лорда. — В этот момент один из гостей стукнул кубком по столу, и Вира нахмурилась. — Пойду-ка я наполню этому выпивохе кубок, пока он в столешнице дырку не пробил.
Вира заскользила между столами, ловко уворачиваясь от щипков и шлепков загулявших гостей. Наблюдая за служанкой, Ларк ощутила на себе чей-то взгляд и обернулась. Двое воинов Блэкстоуна, обратив внимание на костюм девушки, устремили на нее насмешливые взоры. Один из них, седовласый, носил на изуродованном шрамами лице черную повязку, закрывавшую пустую глазницу. Второй казался лет на десять моложе своего приятеля. Его белокурые волосы по последней моде были подрезаны у плеч. Одно веко у него — то ли от рождения, то ли вследствие травмы — нависало над глазом, придавая его физиономии удивительно кислое выражение.
Резаная Рожа просверлил Ларк своим единственным, сверкавшим, как антрацит, оком и растянул губы в зловещей ухмылке.
— Ты только глянь, что за диво тут объявилось. Ставлю кружку эля, что это баба в мужской одежде.
— А может, и парень — костлявый да долговязый. Ведь сисек и бедер не наблюдается. Просто волосищи, как у бабы, — заметил Длинное Веко.
Резаная Рожа медленно обошел вокруг Ларк.
— Уж не евнух ли это? — Он протянул руку, намереваясь дернуть Ларк за волосы.
Глава 7
Балтазар выскочил из арки и, оскалив страшные зубы, заворчал. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом, а с клыков капала слюна.
Резаная Рожа замигал единственным глазом и попятился.
— Ого! У нашего евнуха, оказывается, имеется защитник!
Длинное Веко попытался отвесить волку хорошего пинка, но не тут-то было. Балтазар увернулся, взвыл и злобно щелкнул зубами.
— Оставьте животное в покое, не то, клянусь Богом, вам придется об этом горько пожалеть! — Ларк смотрела на мужчин так, будто перед ней находилась парочка тараканов.
Мужчины покатились от хохота.
Резаная Рожа обозрел одеяние Ларк, ткнул пальцем в стянутый шнурами разрез спереди ее кожаных панталон и осклабился:
— Глянь, у нее даже ширинка есть. Слушай, по-моему, стоит стащить с нее штаны и посмотреть, что она под ними прячет. Ну, — обратился он к Длинному Веку, — что ты на это скажешь? Надо же все-таки ее проучить… Или, может, его? Черта с два разберешь, что это за птица.
Ларк стиснула рукоять меча.
— Если вы еще раз заденете меня хоть словом, я разгневаюсь, и тогда вам обоим придется худо. А между тем у меня сегодня с утра и так дурное настроение. Кстати, и Балтазар сегодня ничего не ел.
— Ты как, испугался? — спросил Длинное Веко приятеля.
— А то как же? У меня даже голенища сапог трясутся от ужаса.
Мужчины, запрокинув головы, захохотали.
В следующее мгновение Ларк выхватила из ножен меч и достала спрятанный в рукаве кинжал. Не успели мужчины опомниться, как лезвие меча оказалось в непосредственной близости от горла Резаной Рожи, а острие кинжала самым недвусмысленным образом уперлось в кадык Длинного Века.
Смех оборвался. Они в недоумении уставились на девушку.
— Как мило! Наконец-то вы стали принимать меня всерьез! А я — тоже вполне серьезно — советую вам прекратить бесчинствовать и вести себя подобающим образом. Уяснили?
Мужчины молчали, будто воды в рот набрали.
— Ну, что же вы молчите? Не сомневаюсь, таким умным парням есть что сказать. — Ларк слегка надавила остриями клинков тому и другому на горло и ухмыльнулась, заметив, как мужчины испуганно заморгали. — Подумать только, всего минуту назад вы оба являли собой прямо-таки кладези остроумия, а теперь из вас даже словечко не выжмешь.
— Мы… хм… допустили ошибку, — скривив рот, пробормотал Длинное Веко.
— Точно, вы ошиблись. А на будущее прошу запомнить: если вам снова придет в голову мысль бросить мне вызов, я готова встретиться с вами на ристалище замка и попрактиковаться во владении мечом и кинжалом.
— Да нет, что ты… Нам этого не надо. — На лбу у Длинного Века проступила испарина, а его огромное адамово яблоко, в которое упирался кинжал Ларк, судорожно дернулось.
— Держите себя в руках, парни, очень вас прошу. Нельзя оскорблять хозяйку в ее же собственном доме. За это можно поплатиться головой.
— Да кто ты, черт возьми, такая? — спросил Длинное Веко.
— Дочь лорда Мэндвила! — с гордостью ответила Ларк.
Негодяи обменялись взглядами и побледнели.
Ларк наставительно сказала:
— Уверена, что с этих пор, находясь под кровом лорда Мэндвила, вы будете вести себя тише воды, ниже травы.
— Как же, миледи, как же! Разумеется, — покаянно проблеял Резаная Рожа, но наградил девушку взглядом, не слишком соответствующим миролюбивому характеру его слов.
Ларк сунула меч в ножны, отвела клинок кинжала от горла Длинного Века и отпустила пленников. Затем в полной тишине направилась в противоположный конец зала, ощущая спиной устремленные на нее взгляды. Люди лорда Блэкстоуна смотрели на нее кто с интересом, кто с изумлением, а то и с негодованием.
Ларк отметила, что отец также не обошел ее вниманием. Выглядел Уильям превосходно: неумеренные возлияния предыдущей ночи не оставили на его лице ни малейшего следа. Щеки у отца были розовые, как у восемнадцатилетнего юноши, а в его глазах, устремленных на дочь, вспыхивали яркие зеленые искорки, что являлось знаком безусловного одобрения ее поступка.
В следующую минуту Ларк переключила внимание на Черного Дракона, который сидел за господским столом рядом с лордом Уильямом. При свете дня он выглядел иначе, нежели при свете факелов. Ларк даже решила, что Стоук не лишен привлекательности, хотя красота у него грубая, как у статуи, вырезанной из твердой породы дерева. Свои черные, словно вороново крыло, волосы граф зачесывал назад и перевязывал сзади кожаным шнурком.
Спереди на черной тунике Стоука был вышит зелеными с золотом нитками огромный дракон. Красные глаза его зловеще поблескивали и вспыхивали при каждом движении графа. Плечи Стоука покрывал черный бархатный плащ на огненно-красной подкладке. Золотая застежка с изображением все того же дракона стягивала плащ на груди. Брови Стоука, сросшиеся на переносице образовывали острый треугольник, похожий на рог.
Черные пронзительные глаза графа завладели взглядом Ларк и не отпускали его, казалось, целую вечность. Потом гость сосредоточил внимание на висевшем на поясе девушки мече и кинжале, который она до сих пор держала в руке.
— Как тебе, дочка, не стыдно задирать людей графа Блэкстоуна? — смеясь, спросил Уильям, и Ларк поняла, что отец не сердится на нее.
— Никого я не задирала! Просто объяснила парочке неотесанных болванов, как надо вести себя под гостеприимным кровом Сент-Вейля. — Тут Ларк выразительно провела пальцем по острому как бритва лезвию кинжала, после чего указала клинком на Резаную Рожу и Длинное Веко.
Лорд Уильям, а вслед за ним и все его приближенные залились смехом.
Домочадцы Ларк давно уже привыкли к ее выходкам и своеобразному чувству юмора. Шутка позабавила, впрочем, и многих людей Стоука, и они уже посматривали на Ларк без прежней враждебности, а кое-кто из них даже рассмеялся. Лицо их сеньора, однако, оставалось задумчивым и мрачным, и, судя по его взгляду, ему было не до веселья.
Поднявшись, Стоук грозно посмотрел на Резаную Рожу и Длинное Веко. Смешки мигом прекратились, и в большом зале замка воцарилась гнетущая тишина.
— Я не потерплю, чтобы мои люди вели себя под чужим кровом как варвары. — Хотя Стоук говорил негромко, в его словах ощущалась скрытая угроза, а потому его услышали бы даже в том случае, если бы люди в зале орали во все горло. — Вы, двое, уносите отсюда ноги, пока я не задал вам основательную взбучку.
Резаная Рожа и Длинное Веко изумленно уставились на своего сеньора. Резаная Рожа открыл было рот, намереваясь хоть что-то сказать в свое оправдание, но сразу же понял, что оправдания не помогут, и захлопнул пасть. Повернувшись, он быстро вышел из комнаты. Длинное Веко, бросив злобный взгляд на Ларк, последовал за приятелем. Стоук с осуждением посмотрел на девушку, словно возлагая на нее вину за происшедшее. Ларк смело встретила его взгляд: уж она-то никоим образом не считала себя виновницей стычки. Засунув кинжал за голенище сапога, она с независимым видом оглядела зал, отыскивая местечко, где бы можно было присесть.
— Садись за наш стол, дерзкая девчонка, и преломи с нами хлеб, — громко сказал сэр Уильям, тем самым давая понять, что инцидент исчерпан.
Ларк взглянула на отца. Зеленые глаза сэра Уильяма лучились: без сомнения, он любил дочь и гордился ею. На сердце у девушки потеплело, как бывало всякий раз, когда отец награждал ее любящим взглядом. В отличие от Уильяма мать своим взглядом обычно не выказывала ей ничего, кроме осуждения. Но теперь, когда Ларк убедилась в расположении отца, даже взгляд Стоука не испортил ей триумфа.
Вскинув голову и не спуская глаз с отца, она направилась к господскому столу, стоявшему на возвышении. Следом за ней двинулся Балтазар.
Стоук сидел в кресле, которое обычно занимала мать, — по правую руку от сэра Уильяма. Слева от Уильяма восседал Эвел, а рядом с ним — Гарольд и Седрик.
Стоило Ларк подойти к близнецам, как те насмешливо уставились на нее. Единственным, что отличало их друг от друга, был шрам на щеке Гарольда, появившийся по вине Ларк еще в детстве, когда они сражались на деревянных мечах. Началось с того, что Гарольд неожиданно подлетел к девочке и начал тыкать в нее острием. Ларк разозлилась и сама напала на него, чего он никак не ожидал. После этого случая биться на деревянных мечах братья ей не предлагали. Когда Ларк проходила мимо них, Гарольд ухмыльнулся и захлопал в ладоши, а Седрик тихо проговорил:
— Опять ты, сестренка, сглупила. Хочешь, наверное, чтобы на нас напали солдаты Черного Дракона?
— Пусть лучше они нападут на нас в открытом бою, чем будут оскорблять нас и насмехаться над нами за нашими спинами. — Ларк сухо улыбнулась.
— Вот, садись на мое место, — предложил Эвел, но тут вскочил Роуленд и отвесил Ларк поклон.
— Садитесь в мое кресло, миледи. — Голубые глаза Роуленда сияли, и улыбался он так обезоруживающе и доброжелательно, что отказать ему было невозможно.
Посмотрев на кресло Роуленда, Ларк перевела взгляд на широкую спину сидевшего рядом Стоука, на черные блестящие волосы, спускавшиеся до самых лопаток, и сразу же вспомнила вкус его губ.
— Благодарю тебя, рыцарь, — сказала она Роуленду, и голос ее предательски дрогнул.
Помогая Ларк усесться и придвигая ее кресло к столу, Роуленд улыбался, как именинник. Устроив девушку рядом со своим другом, рыцарь присоединился к его людям, стоявшим у стены.
Между тем Стоук одарил Ларк мрачным пронизывающим взором. От этого человека исходила какая-то темная сила, и девушка отодвинулась от него.
— Кстати, где ты пропадала все это время, Голубка? — спросил сэр Уильям.
Услышав это странное прозвище, Стоук хмыкнул и вскинул вопрошающий взор на Эвела, ожидая от него разъяснений, но тот был поглощен едой.
— Насколько я знаю, — продолжал Уильям, — не в твоих правилах удирать из дома, когда у нас гости. Обнаружив, что тебя нет в спальне, твоя мать отправила на розыски всех обитателей замка. Даже меня разбудила с петухами.
— Прости, отец, но я не хотела, чтобы мать нашла меня, а потому спала под кроватью.
Слова дочери, судя по всему, ничуть не удивили Уильяма. Он пожал плечами:
— Должно быть, у тебя были для этого причины. Твоя мать хотела, чтобы ее семейство произвело хорошее впечатление на нашего гостя, и несколько перегнула палку. Кстати, — тут Уильям кивнул в сторону Стоука, — ты знакома с Черным Драконом?
— Мы встречались с леди, — отозвался Стоук.
— Да, мы уже познакомились. — Ларк смело встретила пронзительный взгляд Стоука.
— Коли так, Стоук, — добродушно сказал Уильям, — она наверняка не давала тебе покоя — все, поди, спрашивала о том, как ты воевал в Святой Земле? В отличие от своей сестры Ларк без ума от битв и сражений.
— Мне приходилось слышать о войнах в Святой Земле и раньше, — заметила Ларк и, не выдержав горящего взгляда Стоука, уставилась на блюдо с жареной свининой. Чтобы чем-то занять себя, она подцепила с блюда несколько сочных кусочков и бросила их под стол Балтазару.
Волк поймал подачку на лету и мгновенно сожрал. Запах жареной свинины пробудил в Ларк аппетит. Взяв кусок лепешки, она положила на нее крутое яйцо, свернула лепешку и впилась в нее зубами.
Уильям, сделав основательный глоток эля, с любопытством посмотрел на дочь:
— Что с тобой, дитя? Ты не заболела? Прежде рассказы о походах и сражениях не оставляли тебя равнодушной. А ведь сегодня у нас за столом сидит рыцарь, сам совершивший в Святой Земле немало подвигов! — Уильям дружески похлопал Стоука по плечу.
— Я здорова, отец, — промолвила Ларк. — Но обсуждать превратности войны мне сегодня почему-то не хочется.
Уильям уставился на дочь с таким удивлением, будто видел ее впервые в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39