Стоявший рядом на столике радиоприемник мерцал красным светом.
Матрас снова дрогнул — кто-то сидел на другой стороне кровати. Рейчел перепугалась. Может, из шкафа вылез страшный зверь и сейчас нападет на нее? Ей хотелось позвать папу, но от страха девочка не могла раскрыть рот. Когда матрас вновь качнулся, она повернулась и увидела, что там сидел дедушка Гай.
— А я испугалась, — сказала Рейчел. Гай молча посмотрел на девочку. Она потерла глаза.
— Папа не звонил мне по телефону?
— Нет.
— Ты плохо пахнешь, дедушка. Как пьяница.
— Немного хорошего виски. Всего лишь немного хорошего виски, не больше. — Речь его звучала забавно — он говорил не как обычно, а гораздо медленнее, тщательно выговаривая слова, словно логопед Бекки. И волосы на голове были взъерошены. Дедушка Гай всегда был аккуратен, и Рейчел удивилась, увидев его таким растрепанным.
— Я хочу пить! Принеси мне воды.
— Давай… Давай я поглажу тебе спинку.
— Принеси! — настаивала Рейчел. — Я очень хочу пить.
Гай допил из стакана виски, медленно поднялся с кровати и вышел из комнаты.
Окончательно проснувшись, Рейчел дождалась, когда Гай ушел, отбросила простыню и соскочила с кровати. Шлепая по ковру босыми ногами, она вышла в коридор. Коридор был длинным и темным, как в замке, с тяжелым деревянным комодом, огромными безобразными вазами и деревянным креслом, похожим на трон. На стенах висели сабли, с которыми Гаи снимался в кино, а на фоне красных обоев горели похожие на свечки желтые лампочки. В их тусклом свете тенб вырастала до огромных размеров.
От страха у Рейчел все внутри сжалось — дом дедушки Гая был так огромен и темен, — но она все продолжала осторожно пробираться по коридору к комнате сестры. Тихонько повернув ручку, Рейчел обеими руками толкнула тяжелую дверь и проскользнула в образовавшуюся щель.
Бекки свернулась калачиков посреди кровати, и ее губы, как обычно во сне, смешно пыхтели. Иногда этот звук будил Рейчел, и она с досадой легонько пинала Бекки, но теперь от этого знакомого звука у нее прошел страх. Рейчел не упускала случая убедиться, что ее сестра не напугана, не плачет и с ней все в порядке. Быть сестрой Бекки — это не шутка. Папа говорил ей, что она иногда уж слишком трясется над Бекки, но папы сейчас рядом не было, а мама сама дрожала над Бекки, так что вся надежда была на нее, Рейчел.
Посмотрев на кровать, Рейчел нахмурилась. Бекки начала уже забывать папу, а Рейчел никак не могла его забыть. Мама говорила, что папе некогда с ними видеться, но Рейчел иногда думала, что папа не приезжает потому, что она часто ведет себя очень плохо. Вот если бы она была такой же послушной, как Бекки, папа, может быть, и приехал бы. Рейчел упрямо поджала губы. А когда он приедет, ему от нее сильно достанется за то, что он так надолго оставил их с мамой.
Бекки застонала во сне, ротик ее скривился, словно она собиралась заплакать. Рейчел тихонько подошла к кровати и погладила сестру.
— Не бойся, Бекки, — прошептала она. — Я буду о тебе заботиться!
Сестра успокоилась. Рейчел уже собралась уходить, как вдруг заметила в дверном проеме темную фигуру. Ноги девочки задрожали, но затем она обозвала себя трусливой кошкой, потому что это был всего лишь дедушка Гай.
Рейчел спокойно направилась навстречу деду. Гай, отступив назад, пропустил внучку и закрыл дверь. В одной руке он держал стакан с водой, в другой — стакан с виски.
— Немедленно возвращайся к себе в спальню, — сказал он, все еще смешно и старательно выговаривая слова.
Рейчел вновь захотелось спать, и она пошла следом за дедом. Гай шел пошатываясь и около ее кровати пролил немного воды на ковер. Когда такое случалось с Рейчел, ей сразу надо было убирать за собой, но дедушка Гай не обратил на пролитую воду никакого внимания.
Гай откинул простыню на кровати. Рейчел забралась под нее и взяла стакан с водой. Держа стакан обеими руками, она сделала глоток и протянула его обратно.
— Больше ничего не хочешь? — Дедушка говорил так, словно ужасно на нее сердился. Рейчел покачала головой.
— Тогда хорошо. Ложись и засыпай! — Он стал говорить шепотом, словно боялся разбудить Бекки, но Бекки была так далеко. — Я просто поглажу тебе спинку, — сказал дедушка. — Немножко поглажу тебе спинку.
Рейчел не нравилось, как смешно он говорил, и ей не нравилось, как от него пахло, но она любила, когда ей гладили спину, и, послушно перевернувшись на живот, девочка зажмурила глаза.
Руки дедушки Гая забрались под ночную рубашку. Рейчел приподняла бедрышки, чтобы он смог повыше задрать рубашку и ему удобнее было гладить ей спину. Было очень приятно, и девочка зевнула. Из радиоприемника доносилась тихая красивая музыка. Глаза понемногу закрылись. Рейчел думала о Максе и его диких животных из ее любимой книги. Может, завтра дедушка ей почитает. Может, завтра…
Она плыла на кровати, словно Макс в своей лодке.
Как вдруг что-то страшное мгновенно разбудило ее.
Впереди показались черные с позолотой кованые железные ворота — одни из самых роскошных в Бель-Эйр. Эрик резко затормозил, и машина, прежде чем остановиться, несколько раз угрожающе вильнула. Часы на приборной доске показывали двенадцать ноль семь. Дорога заняла девятнадцать минут. Что, если уже слишком поздно?
Эрик знал, что никто из прислуги не живет в доме Гая. Она приходит утром и уходит после обеда. Ночью Гай один спит в этом огромном мавзолее. Один, если не считать двух маленьких девочек!
Лили смотрела на ворота, не отрываясь.
— Я забыла о воротах. О Боже, Эрик, они заперты! Мы не сможем попасть внутрь!
— Я залезу! — Эрик выскочил из машины, не обращая внимания на боль в боку, куда Лили ударила его ножом. Он сказал себе, что сможет все: Вести автомобиль со сверхзвуковой скоростью, преодолевать немыслимые препятствия, врываться в запертые дома, спасать невинных — он проделывал все это десятки раз — и безоружный, и с автоматом «узи» в руках. Он справлялся с этим, истекая кровью, потеряв глаз. Но тогда это было кино, а сейчас все было реальностью.
Эрик нашел в воротах подходящее место и начал взбираться. Это было бы несложно, если б не рана. Рубашка уже пропиталась кровью, и Эрику оставалось лишь надеяться, что рана неглубокая.
Дом и участок были напичканы фотоэлектронными средствами наблюдения. Забравшись на ворота, Эрик перебросил ногу через красивую декоративную решетку. Он надеялся, что сигнализация уже сработала — в доме, в полиции, в ушах самого Господа Бога. Спрыгнув на землю, Эрик на мгновение застыл, скривившись от пронзившей его острой боли. Переведя дыхание, он побежал к дому, прижимая руку к влажному и скользкому от крови боку. Подбежав к двери, он одной рукой нажал на звонок, а другой стал колотить по резным панелям.
— Открывай! Открывай, сукин сын! — Эрик стучал кулаком в дверь и молился о том, чтобы дочери спокойно лежали в постелях и чтобы им ничто не угрожало. Но от липкого страха за беззащитных девочек у него мурашки бегали по спине.
Шло время. Каждая секунда казалась вечностью. Гай не появлялся, и Эрик уже не мог больше ждать. Он бросился сквозь заросли деревьев, затем пробежал вдоль восточного крыла дома. Когда он был в саду у черного хода, ему вдруг вспомнилось первое посещение этого места, ночь, когда Лили повела его в детский домик для игр и когда они зачали близнецов. Его страсть к Лили настолько отличалась от того единения душ, пережитого с Хани, что, казалось, эти чувства были испытаны разными людьми. Эрик отогнал мысли о Хани. Они приносили ему то умиротворение, которое сейчас нельзя было себе позволить.
За шумом собственного тяжелого дыхания Эрик услышал журчание воды в шестиугольном фонтане. Он подбежал к двери, ведущей в кухню. Продолжая прижимать руку к кровоточащему боку, Эрик ударил ногой в запертую дверь.
Дверь рассыпалась, и Эрик ввалился я дом. Несколько секунд он приходил в себя от нового приступа боли. Когда боль немного утихла, Эрик обратил внимание на настойчивые звуки сработавшей сигнализации. Но кроме этих звуков, он услышал еще и то, от чего кровь застыла в жилах. Это были пронзительные крики Рейчел о помощи.
Рейчел забилась в угол спальни, где раньше спала ее мать. На ней были только трусики, и она визжала, потому что тем страшным зверем оказался ее дедушка Гай!
— Перестань визжать! — орал он, надвигаясь на нее. — Замолчи!
В доме все вокруг звенело, но Гай не обращал внимания на эти звуки. Он отбросил стоявший у него на пути стул и подошел ближе. Он уже не говорил, тщательно произнося слова, — они теперь набегали друг на друга, словно у деда был полный рот еды. Гай натыкался на все подряд, и брюки у него были расстегнуты. Рейчел увидела, что там было, и это показалось ей отвратительным и страшным.
— Нет! — кричала она. — Нет! Я боюсь!
Рейчел заплакала, размазывая слезы по лицу. Сначала, когда дедушка гладил ей спину, все было хорошо, но затем его рука забралась в трусики. Рейчел знала, как можно гладить, а как нельзя, и сразу же проснулась. Она закричала, но дедушка еще раз погладил там, где нельзя. Рейчел ударила его и спрыгнула с кровати. Но он и не собирался от нее отставать.
— Рейчел, иди сюда! — приказал дедушка Гай. Он осклабился, обнажив большие страшные зубы. — Перестань визжать и иди сюда! Я накажу тебя, если не будешь слушаться!
Пошатываясь, он стал приближаться к ней, и Рейчел снова завизжала. Она попыталась проскользнуть мимо Гая, но ему удалось схватить ее.
— Нет! — закричала она, когда его пальцы впились ей в плечо. — Нет! Я боюсь!
— Успокойся! — Гай схватил ее на руки, обдав смрадным дыханием и прижав так крепко, что Рейчел стало больно. — Успокойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! Тсс! Я только поглажу тебя.
— Я расскажу! — визжала девочка, стараясь вывернуться. — Я расскажу папе, что ты трогал меня там, где нельзя!
— Не расскажешь! — Гай поднес Рейчел к кровати и бросил ее на постель. — Если расскажешь, то никогда больше не увидишь маму!
Девочка опять заплакала.
Гай вырвал простыню, в которую вцепилась Рейчел, и потянулся к трусикам.
— Нет! Не смей меня трогать! — Девочка изо всех сил пихнула Гая ногой.
Когда один из ударов попал в цель, Гай охнул от боли и что-то невнятно забормотал. Но потом придавил Рейчел к кровати и снова потянулся к трусикам. Ее ручки и ножки дрожали от усталости и неравной борьбы, но она продолжала сопротивляться. Девочка вспомнила папу и Пэтчеса, их пиратские рейды, когда девочки могли сражаться не хуже всех остальных. Она еще раз ударила Гая, еще раз завизжала и все выкрикивала одно и то же слово:
— Папа! Папа!
Перепрыгивая через ступеньки, Эрик бежал по лестнице. Подтягиваясь свободной рукой за перила, он уже едва касался ногами покрытых ковром ступенек. Кровь стучала в ушах, сердце выпрыгивало из груди. Крики Рейчел доносились из-за закрытой двери в конце коридора. Из противоположного конца коридора доносились более тихие и сдавленные звуки — это плакала Бекки. Эрик промчался по коридору и ворвался в комнату.
Гай прижимал его дочь к кровати. Он поднял голову и посмотрел на Эрика остекленевшими глазами пьяницы. От внешности кинозвезды не осталось и следа — растрепанные волосы, безобразное лицо, покрытое сетью морщин. В комнате стоял тяжелый запах перегара.
Эрик бросился через комнату и оторвал Гая от маленького тела Рейчел:
— Ублюдок!
— Нет… — заскулил Гай.
— Я убью тебя, сукин ты сын! — Эрик бросил Гая об стену и вновь накинулся на него. Схватив негодяя за ворот рубахи, поставил на ноги и стал осыпать градом ударов. Жажда крови овладела Эриком, и только хруст переломанных костей мог отрезвить его. Он наносил удар за ударом, превращая лицо Гая в сплошное месиво. Гай потерял сознание, но Эрик все никак не мог успокоиться — должен же он отомстить за двух невинных детей, Рейчел и ее мать! От следующего удара голова Гая беспомощно запрокинулась назад.
— Папа!
Шум в ушах стал понемногу стихать, мир вокруг переставал кружиться. Придя в себя, Эрик увидел перед собой изуродованное лицо. Скулы были разбиты, из носа и изо рта хлестала кровь — Гая уже трудно было назвать красавчиком. Эрик выпустил ворот рубахи, и отец Лили рухнул на пол.
Обернувшись на плач, Эрик увидел устремившуюся к нему Рейчел. Бросившись к дочери, он подхватил ее на руки.
— Папа! Папа!
Выкрикивая с плачем это слово, девочка уткнулась лицом отцу в шею. Ощутив под пальцами хрупкие позвонки, Эрик зажмурился от нахлынувших на него чувств. Сердце бешено заколотилось. Одна из коленок Рейчел задела раненый бок, но Эрик почти не чувствовал боли. Ощущая ладонями мягкую ткань ее трусиков, он надеялся, что успел вовремя.
— Все хорошо, мое солнышко, — успокаивал Эрик, переводя дыхание. — Все хорошо. Папа здесь. Папа совсем рядом.
— Дедушка Гай… Он пытался… Он хотел… обидеть меня!
— Знаю, солнышко. Знаю. — Эрик поцеловал дочку в щеку и почувствовал на губах соленый вкус слез. Вдали раздался вой полицейской сирены, но, кроме ребенка на руках, для него ничего не существовало.
— Он хотел обидеть меня, — продолжала всхлипывать Рейчел.
— Папа больше никогда не позволит ему тебя обижать.
Плач Бекки в дальней комнате стал громче, и, не выпуская дочку из рук, Эрик направился к двери.
— Не хочу… я не хочу… — Слова Рейчел прерывались рыданиями, и она крепче обвила ручками шею отца. Эрик остановился и погладил девочку по спине:
— Что такое, солнышко? Чего ты не хочешь?
Маленькая грудная клетка Рейчел трепетала от рыданий.
— Скажи мне, — прошептал Эрик, прижимая губы к ее щеке и не в силах сдерживать слезы.
— Я не хочу, чтобы ты…
— Ну что, моя девочка?
— Не хочу, чтобы ты… — Рейчел икнула, — видел мои трусики.
Ощутив необыкновенный прилив нежности, Эрик медленно спустил дочку на пол.
— Ну конечно, нет, солнышко, — прошептал он. — Конечно, нет.
Не отпуская дочь от себя, Эрик поднял упавший на ковер мягкий желтый халатик с танцующими медведями. Осторожно помогая девочке надеть его, он охранял ее стыдливость, на которую у нее были все права.
Крепко прижав к себе Рейчел, Эрик вышел из комнаты и направился по коридору за второй дочерью.
Глава 31
Едва успев завершить телефонные Переговоры с одним из торговцев продуктами, Хани услышала стук в дверь черного хода «Загона».
— Войдите!
Дверь распахнулась, и на пороге показался Артур Локвуд. Даже посреди парка развлечений в Южной Каролине он ухитрялся выглядеть как голливудский агент. Может, потому, что в руках у него постоянно была папка с бумагами.
— Приехали люди, у которых мы арендуем аттракционы, — сказал он. — И еще тебе нужно подписать документы об установке карусели.
— Но карусель собирались сдавать только завтра. — Хани взяла бумаги и поставила внизу в нескольких местах закорючки своей подписи.
Забирая обратно бумаги, Артур пожал плечами:
— Это место не для меня. Я здесь всего лишь мальчик на побегушках. Только когда мы вернемся в Лос-Анджелес, не рассказывай никому, что я вел переговоры с торговцами жареными сосисками и массовиками-затейниками. Это испортит мой имидж агента-акулы.
— Обещаю. Я тебе очень благодарна, Артур!
Локвуд появился в парке два дня назад вместе с контрактом на съемки телевизионного фильма, выбранного Эриком в качестве первой ступеньки ее возвращения в мир кино. Это был сценарий о лагере для интернированных японцев, который они обсуждали на Рождество. Съемки должны были начаться через месяц. Сценарий был замечательный, но роль жены фермера из Северной Дакоты едва ли была ей сейчас по плечу. Хани даже обрадовалась, что нынешняя усталость не оставляет сил на сомнения.
Артур мог вполне обсудить с ней детали контракта по телефону, и его личный приезд был связан скорее всего с неуверенностью в том, что Хани в конце концов подпишет контракт. Но она дала слово и, несмотря на все последствия, не собиралась отказываться от своего обещания.
Хани никак не ожидала, что Артур ничем не выдаст своего удивления ее соглашением с Эриком. Он даже одобрительно отозвался об оформлении контракта. По всей видимости, мужчины уже не раз встречались, но Артур не вдавался в подробности, а Хани не спрашивала. Она даже обрадовалась тому, что с Эриком вместо нее будет общаться Артур.
Хани хотелось узнать и о самом Эрике, но она никак не могла подобрать нужные слова. Три месяца назад, в конце января, Лили провела широко освещавшуюся пресс-конференцию, где рассказала, что в детстве» стала объектом сексуальных домогательств. В отчетах о пресс-конференции писали, что рядом с Лили присутствовали ее мать Хелен и Эрик. Поскольку не упоминалось ни о каких обвинениях Лили в адрес Эрика, Хани могла лишь предположить, что прежние обвинения были связаны с полученным в детстве психическим надломом и что Эрик получил своих дочерей обратно.
Хани почувствовала пощипывание в глазах и попыталась отвлечься, уткнувшись в папку с кипой перепачканных счетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Матрас снова дрогнул — кто-то сидел на другой стороне кровати. Рейчел перепугалась. Может, из шкафа вылез страшный зверь и сейчас нападет на нее? Ей хотелось позвать папу, но от страха девочка не могла раскрыть рот. Когда матрас вновь качнулся, она повернулась и увидела, что там сидел дедушка Гай.
— А я испугалась, — сказала Рейчел. Гай молча посмотрел на девочку. Она потерла глаза.
— Папа не звонил мне по телефону?
— Нет.
— Ты плохо пахнешь, дедушка. Как пьяница.
— Немного хорошего виски. Всего лишь немного хорошего виски, не больше. — Речь его звучала забавно — он говорил не как обычно, а гораздо медленнее, тщательно выговаривая слова, словно логопед Бекки. И волосы на голове были взъерошены. Дедушка Гай всегда был аккуратен, и Рейчел удивилась, увидев его таким растрепанным.
— Я хочу пить! Принеси мне воды.
— Давай… Давай я поглажу тебе спинку.
— Принеси! — настаивала Рейчел. — Я очень хочу пить.
Гай допил из стакана виски, медленно поднялся с кровати и вышел из комнаты.
Окончательно проснувшись, Рейчел дождалась, когда Гай ушел, отбросила простыню и соскочила с кровати. Шлепая по ковру босыми ногами, она вышла в коридор. Коридор был длинным и темным, как в замке, с тяжелым деревянным комодом, огромными безобразными вазами и деревянным креслом, похожим на трон. На стенах висели сабли, с которыми Гаи снимался в кино, а на фоне красных обоев горели похожие на свечки желтые лампочки. В их тусклом свете тенб вырастала до огромных размеров.
От страха у Рейчел все внутри сжалось — дом дедушки Гая был так огромен и темен, — но она все продолжала осторожно пробираться по коридору к комнате сестры. Тихонько повернув ручку, Рейчел обеими руками толкнула тяжелую дверь и проскользнула в образовавшуюся щель.
Бекки свернулась калачиков посреди кровати, и ее губы, как обычно во сне, смешно пыхтели. Иногда этот звук будил Рейчел, и она с досадой легонько пинала Бекки, но теперь от этого знакомого звука у нее прошел страх. Рейчел не упускала случая убедиться, что ее сестра не напугана, не плачет и с ней все в порядке. Быть сестрой Бекки — это не шутка. Папа говорил ей, что она иногда уж слишком трясется над Бекки, но папы сейчас рядом не было, а мама сама дрожала над Бекки, так что вся надежда была на нее, Рейчел.
Посмотрев на кровать, Рейчел нахмурилась. Бекки начала уже забывать папу, а Рейчел никак не могла его забыть. Мама говорила, что папе некогда с ними видеться, но Рейчел иногда думала, что папа не приезжает потому, что она часто ведет себя очень плохо. Вот если бы она была такой же послушной, как Бекки, папа, может быть, и приехал бы. Рейчел упрямо поджала губы. А когда он приедет, ему от нее сильно достанется за то, что он так надолго оставил их с мамой.
Бекки застонала во сне, ротик ее скривился, словно она собиралась заплакать. Рейчел тихонько подошла к кровати и погладила сестру.
— Не бойся, Бекки, — прошептала она. — Я буду о тебе заботиться!
Сестра успокоилась. Рейчел уже собралась уходить, как вдруг заметила в дверном проеме темную фигуру. Ноги девочки задрожали, но затем она обозвала себя трусливой кошкой, потому что это был всего лишь дедушка Гай.
Рейчел спокойно направилась навстречу деду. Гай, отступив назад, пропустил внучку и закрыл дверь. В одной руке он держал стакан с водой, в другой — стакан с виски.
— Немедленно возвращайся к себе в спальню, — сказал он, все еще смешно и старательно выговаривая слова.
Рейчел вновь захотелось спать, и она пошла следом за дедом. Гай шел пошатываясь и около ее кровати пролил немного воды на ковер. Когда такое случалось с Рейчел, ей сразу надо было убирать за собой, но дедушка Гай не обратил на пролитую воду никакого внимания.
Гай откинул простыню на кровати. Рейчел забралась под нее и взяла стакан с водой. Держа стакан обеими руками, она сделала глоток и протянула его обратно.
— Больше ничего не хочешь? — Дедушка говорил так, словно ужасно на нее сердился. Рейчел покачала головой.
— Тогда хорошо. Ложись и засыпай! — Он стал говорить шепотом, словно боялся разбудить Бекки, но Бекки была так далеко. — Я просто поглажу тебе спинку, — сказал дедушка. — Немножко поглажу тебе спинку.
Рейчел не нравилось, как смешно он говорил, и ей не нравилось, как от него пахло, но она любила, когда ей гладили спину, и, послушно перевернувшись на живот, девочка зажмурила глаза.
Руки дедушки Гая забрались под ночную рубашку. Рейчел приподняла бедрышки, чтобы он смог повыше задрать рубашку и ему удобнее было гладить ей спину. Было очень приятно, и девочка зевнула. Из радиоприемника доносилась тихая красивая музыка. Глаза понемногу закрылись. Рейчел думала о Максе и его диких животных из ее любимой книги. Может, завтра дедушка ей почитает. Может, завтра…
Она плыла на кровати, словно Макс в своей лодке.
Как вдруг что-то страшное мгновенно разбудило ее.
Впереди показались черные с позолотой кованые железные ворота — одни из самых роскошных в Бель-Эйр. Эрик резко затормозил, и машина, прежде чем остановиться, несколько раз угрожающе вильнула. Часы на приборной доске показывали двенадцать ноль семь. Дорога заняла девятнадцать минут. Что, если уже слишком поздно?
Эрик знал, что никто из прислуги не живет в доме Гая. Она приходит утром и уходит после обеда. Ночью Гай один спит в этом огромном мавзолее. Один, если не считать двух маленьких девочек!
Лили смотрела на ворота, не отрываясь.
— Я забыла о воротах. О Боже, Эрик, они заперты! Мы не сможем попасть внутрь!
— Я залезу! — Эрик выскочил из машины, не обращая внимания на боль в боку, куда Лили ударила его ножом. Он сказал себе, что сможет все: Вести автомобиль со сверхзвуковой скоростью, преодолевать немыслимые препятствия, врываться в запертые дома, спасать невинных — он проделывал все это десятки раз — и безоружный, и с автоматом «узи» в руках. Он справлялся с этим, истекая кровью, потеряв глаз. Но тогда это было кино, а сейчас все было реальностью.
Эрик нашел в воротах подходящее место и начал взбираться. Это было бы несложно, если б не рана. Рубашка уже пропиталась кровью, и Эрику оставалось лишь надеяться, что рана неглубокая.
Дом и участок были напичканы фотоэлектронными средствами наблюдения. Забравшись на ворота, Эрик перебросил ногу через красивую декоративную решетку. Он надеялся, что сигнализация уже сработала — в доме, в полиции, в ушах самого Господа Бога. Спрыгнув на землю, Эрик на мгновение застыл, скривившись от пронзившей его острой боли. Переведя дыхание, он побежал к дому, прижимая руку к влажному и скользкому от крови боку. Подбежав к двери, он одной рукой нажал на звонок, а другой стал колотить по резным панелям.
— Открывай! Открывай, сукин сын! — Эрик стучал кулаком в дверь и молился о том, чтобы дочери спокойно лежали в постелях и чтобы им ничто не угрожало. Но от липкого страха за беззащитных девочек у него мурашки бегали по спине.
Шло время. Каждая секунда казалась вечностью. Гай не появлялся, и Эрик уже не мог больше ждать. Он бросился сквозь заросли деревьев, затем пробежал вдоль восточного крыла дома. Когда он был в саду у черного хода, ему вдруг вспомнилось первое посещение этого места, ночь, когда Лили повела его в детский домик для игр и когда они зачали близнецов. Его страсть к Лили настолько отличалась от того единения душ, пережитого с Хани, что, казалось, эти чувства были испытаны разными людьми. Эрик отогнал мысли о Хани. Они приносили ему то умиротворение, которое сейчас нельзя было себе позволить.
За шумом собственного тяжелого дыхания Эрик услышал журчание воды в шестиугольном фонтане. Он подбежал к двери, ведущей в кухню. Продолжая прижимать руку к кровоточащему боку, Эрик ударил ногой в запертую дверь.
Дверь рассыпалась, и Эрик ввалился я дом. Несколько секунд он приходил в себя от нового приступа боли. Когда боль немного утихла, Эрик обратил внимание на настойчивые звуки сработавшей сигнализации. Но кроме этих звуков, он услышал еще и то, от чего кровь застыла в жилах. Это были пронзительные крики Рейчел о помощи.
Рейчел забилась в угол спальни, где раньше спала ее мать. На ней были только трусики, и она визжала, потому что тем страшным зверем оказался ее дедушка Гай!
— Перестань визжать! — орал он, надвигаясь на нее. — Замолчи!
В доме все вокруг звенело, но Гай не обращал внимания на эти звуки. Он отбросил стоявший у него на пути стул и подошел ближе. Он уже не говорил, тщательно произнося слова, — они теперь набегали друг на друга, словно у деда был полный рот еды. Гай натыкался на все подряд, и брюки у него были расстегнуты. Рейчел увидела, что там было, и это показалось ей отвратительным и страшным.
— Нет! — кричала она. — Нет! Я боюсь!
Рейчел заплакала, размазывая слезы по лицу. Сначала, когда дедушка гладил ей спину, все было хорошо, но затем его рука забралась в трусики. Рейчел знала, как можно гладить, а как нельзя, и сразу же проснулась. Она закричала, но дедушка еще раз погладил там, где нельзя. Рейчел ударила его и спрыгнула с кровати. Но он и не собирался от нее отставать.
— Рейчел, иди сюда! — приказал дедушка Гай. Он осклабился, обнажив большие страшные зубы. — Перестань визжать и иди сюда! Я накажу тебя, если не будешь слушаться!
Пошатываясь, он стал приближаться к ней, и Рейчел снова завизжала. Она попыталась проскользнуть мимо Гая, но ему удалось схватить ее.
— Нет! — закричала она, когда его пальцы впились ей в плечо. — Нет! Я боюсь!
— Успокойся! — Гай схватил ее на руки, обдав смрадным дыханием и прижав так крепко, что Рейчел стало больно. — Успокойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! Тсс! Я только поглажу тебя.
— Я расскажу! — визжала девочка, стараясь вывернуться. — Я расскажу папе, что ты трогал меня там, где нельзя!
— Не расскажешь! — Гай поднес Рейчел к кровати и бросил ее на постель. — Если расскажешь, то никогда больше не увидишь маму!
Девочка опять заплакала.
Гай вырвал простыню, в которую вцепилась Рейчел, и потянулся к трусикам.
— Нет! Не смей меня трогать! — Девочка изо всех сил пихнула Гая ногой.
Когда один из ударов попал в цель, Гай охнул от боли и что-то невнятно забормотал. Но потом придавил Рейчел к кровати и снова потянулся к трусикам. Ее ручки и ножки дрожали от усталости и неравной борьбы, но она продолжала сопротивляться. Девочка вспомнила папу и Пэтчеса, их пиратские рейды, когда девочки могли сражаться не хуже всех остальных. Она еще раз ударила Гая, еще раз завизжала и все выкрикивала одно и то же слово:
— Папа! Папа!
Перепрыгивая через ступеньки, Эрик бежал по лестнице. Подтягиваясь свободной рукой за перила, он уже едва касался ногами покрытых ковром ступенек. Кровь стучала в ушах, сердце выпрыгивало из груди. Крики Рейчел доносились из-за закрытой двери в конце коридора. Из противоположного конца коридора доносились более тихие и сдавленные звуки — это плакала Бекки. Эрик промчался по коридору и ворвался в комнату.
Гай прижимал его дочь к кровати. Он поднял голову и посмотрел на Эрика остекленевшими глазами пьяницы. От внешности кинозвезды не осталось и следа — растрепанные волосы, безобразное лицо, покрытое сетью морщин. В комнате стоял тяжелый запах перегара.
Эрик бросился через комнату и оторвал Гая от маленького тела Рейчел:
— Ублюдок!
— Нет… — заскулил Гай.
— Я убью тебя, сукин ты сын! — Эрик бросил Гая об стену и вновь накинулся на него. Схватив негодяя за ворот рубахи, поставил на ноги и стал осыпать градом ударов. Жажда крови овладела Эриком, и только хруст переломанных костей мог отрезвить его. Он наносил удар за ударом, превращая лицо Гая в сплошное месиво. Гай потерял сознание, но Эрик все никак не мог успокоиться — должен же он отомстить за двух невинных детей, Рейчел и ее мать! От следующего удара голова Гая беспомощно запрокинулась назад.
— Папа!
Шум в ушах стал понемногу стихать, мир вокруг переставал кружиться. Придя в себя, Эрик увидел перед собой изуродованное лицо. Скулы были разбиты, из носа и изо рта хлестала кровь — Гая уже трудно было назвать красавчиком. Эрик выпустил ворот рубахи, и отец Лили рухнул на пол.
Обернувшись на плач, Эрик увидел устремившуюся к нему Рейчел. Бросившись к дочери, он подхватил ее на руки.
— Папа! Папа!
Выкрикивая с плачем это слово, девочка уткнулась лицом отцу в шею. Ощутив под пальцами хрупкие позвонки, Эрик зажмурился от нахлынувших на него чувств. Сердце бешено заколотилось. Одна из коленок Рейчел задела раненый бок, но Эрик почти не чувствовал боли. Ощущая ладонями мягкую ткань ее трусиков, он надеялся, что успел вовремя.
— Все хорошо, мое солнышко, — успокаивал Эрик, переводя дыхание. — Все хорошо. Папа здесь. Папа совсем рядом.
— Дедушка Гай… Он пытался… Он хотел… обидеть меня!
— Знаю, солнышко. Знаю. — Эрик поцеловал дочку в щеку и почувствовал на губах соленый вкус слез. Вдали раздался вой полицейской сирены, но, кроме ребенка на руках, для него ничего не существовало.
— Он хотел обидеть меня, — продолжала всхлипывать Рейчел.
— Папа больше никогда не позволит ему тебя обижать.
Плач Бекки в дальней комнате стал громче, и, не выпуская дочку из рук, Эрик направился к двери.
— Не хочу… я не хочу… — Слова Рейчел прерывались рыданиями, и она крепче обвила ручками шею отца. Эрик остановился и погладил девочку по спине:
— Что такое, солнышко? Чего ты не хочешь?
Маленькая грудная клетка Рейчел трепетала от рыданий.
— Скажи мне, — прошептал Эрик, прижимая губы к ее щеке и не в силах сдерживать слезы.
— Я не хочу, чтобы ты…
— Ну что, моя девочка?
— Не хочу, чтобы ты… — Рейчел икнула, — видел мои трусики.
Ощутив необыкновенный прилив нежности, Эрик медленно спустил дочку на пол.
— Ну конечно, нет, солнышко, — прошептал он. — Конечно, нет.
Не отпуская дочь от себя, Эрик поднял упавший на ковер мягкий желтый халатик с танцующими медведями. Осторожно помогая девочке надеть его, он охранял ее стыдливость, на которую у нее были все права.
Крепко прижав к себе Рейчел, Эрик вышел из комнаты и направился по коридору за второй дочерью.
Глава 31
Едва успев завершить телефонные Переговоры с одним из торговцев продуктами, Хани услышала стук в дверь черного хода «Загона».
— Войдите!
Дверь распахнулась, и на пороге показался Артур Локвуд. Даже посреди парка развлечений в Южной Каролине он ухитрялся выглядеть как голливудский агент. Может, потому, что в руках у него постоянно была папка с бумагами.
— Приехали люди, у которых мы арендуем аттракционы, — сказал он. — И еще тебе нужно подписать документы об установке карусели.
— Но карусель собирались сдавать только завтра. — Хани взяла бумаги и поставила внизу в нескольких местах закорючки своей подписи.
Забирая обратно бумаги, Артур пожал плечами:
— Это место не для меня. Я здесь всего лишь мальчик на побегушках. Только когда мы вернемся в Лос-Анджелес, не рассказывай никому, что я вел переговоры с торговцами жареными сосисками и массовиками-затейниками. Это испортит мой имидж агента-акулы.
— Обещаю. Я тебе очень благодарна, Артур!
Локвуд появился в парке два дня назад вместе с контрактом на съемки телевизионного фильма, выбранного Эриком в качестве первой ступеньки ее возвращения в мир кино. Это был сценарий о лагере для интернированных японцев, который они обсуждали на Рождество. Съемки должны были начаться через месяц. Сценарий был замечательный, но роль жены фермера из Северной Дакоты едва ли была ей сейчас по плечу. Хани даже обрадовалась, что нынешняя усталость не оставляет сил на сомнения.
Артур мог вполне обсудить с ней детали контракта по телефону, и его личный приезд был связан скорее всего с неуверенностью в том, что Хани в конце концов подпишет контракт. Но она дала слово и, несмотря на все последствия, не собиралась отказываться от своего обещания.
Хани никак не ожидала, что Артур ничем не выдаст своего удивления ее соглашением с Эриком. Он даже одобрительно отозвался об оформлении контракта. По всей видимости, мужчины уже не раз встречались, но Артур не вдавался в подробности, а Хани не спрашивала. Она даже обрадовалась тому, что с Эриком вместо нее будет общаться Артур.
Хани хотелось узнать и о самом Эрике, но она никак не могла подобрать нужные слова. Три месяца назад, в конце января, Лили провела широко освещавшуюся пресс-конференцию, где рассказала, что в детстве» стала объектом сексуальных домогательств. В отчетах о пресс-конференции писали, что рядом с Лили присутствовали ее мать Хелен и Эрик. Поскольку не упоминалось ни о каких обвинениях Лили в адрес Эрика, Хани могла лишь предположить, что прежние обвинения были связаны с полученным в детстве психическим надломом и что Эрик получил своих дочерей обратно.
Хани почувствовала пощипывание в глазах и попыталась отвлечься, уткнувшись в папку с кипой перепачканных счетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50