По-видимому, побои, которым, по его словам, он подвергался, лишили его не только детских воспоминаний. Хотя нежная привязанность к мальчику, которого она когда-то знала, все еще не угасла в сердце Адель, Джос-мужчина подвергал эти чувства суровому испытанию на каждом шагу. Не потому ли он с ходу отверг ее любовь к Рейфу, как женский каприз, что сам никогда и никого не любил? Или же она просто мешала его замыслам?
Совершенно изнуренная, Адель улеглась на тюфяк и стала прислушиваться к звукам, доносившимся снаружи. Еще недавно там царили шум и пьяное веселье, но теперь все стихло. Затем до ее слуха долетели приглушенные голоса прямо за дверью. Адель застыла на месте. Что, если эти люди вломятся в хижину и попытаются ее изнасиловать? Даже несмотря на то что Джос запер дверь на замок, дерево, из которого она была сделана, выглядело таким ветхим, что выбить ее не составляло труда.
Наконец гуляки удалились, и Адель испустила вздох облегчения. До сих пор она даже не замечала, что лежит затаив дыхание. Она вынуждена была оставаться настороже, чтобы ее не застигли врасплох. Каждый раз, когда ее глаза смыкались, Адель щипком заставляла себя снова открыть их, а когда голова от усталости опускалась на грудь, она резко выпрямляла спину.
Ее вывел из полудремы неожиданный стук в дверь. По-видимому, несмотря на все усилия, она проспала довольно долго, поскольку в щели под дверью и между ставнями уже проникал слабый свет раннего утра.
– Не бойся, Адель, это я.
У нее немного отлегло от сердца при мысли, что к ней пришел Джос, а не кто-то другой из ее похитителей. После нескольких сильных ударов и приглушенных ругательств ему в конце концов удалось открыть заржавевший замок. Дверь со скрипом распахнулась, отлетев почти к самой стене, и повисла косо на полуоторванных петлях. В дверном проеме показался Джос, темный силуэт которого смутно вырисовывался на фоне серого рассвета.
Когда Джос подошел ближе, Адель заметила, что он выглядит угрюмым, подбородок его казался темным от выступившей на нем рыжеватой щетины.
– Мы что, уже уезжаем? – спросила Адель, с трудом поднявшись на ноги.
– Да, и чем скорее, тем лучше. Люди Браутона – не более чем банда грабителей. Будет лучше, если мы от них отделаемся. – Тут Джос понизил голос и признался тоном заговорщика: – Мы направляемся в наш собственный лагерь, недалеко от замка Саммерхей.
При упоминании этого ненавистного места у Адель все оборвалось внутри. Джос не изменил за ночь своего решения. Она хотела снова обратиться к нему с просьбой, но в конце концов отказалась от этой мысли. Лучше сделать вид, будто она покорилась его воле, тогда он ослабит надзор и, возможно, ей представится удобный случай для побега.
– Сестра, неужели у тебя не найдется хоть нескольких слов приветствия для родного брата?
– Доброе утро, Джос, – отозвалась Адель покорно, беспокойно облизывая губы. Когда он протянул к ней руки, она попыталась увернуться, но недостаточно быстро, и Джос тут же заключил ее в объятия.
– Почему ты не хочешь меня поцеловать и шарахаешься, как от прокаженного? Неужели ты и впрямь так холодна? – хрипло осведомился он.
Хорошо еще, что их окружал полумрак, так как, будь в хижине хоть немного светлее, он бы наверняка заметил ее отвращение. Сначала близость Джоса вызвала у нее приступ панического страха, но Адель все же сумела совладать со своими чувствами и даже выдавила из себя улыбку, а затем слегка чмокнула его в щеку:
– Вот тебе, брат, утреннее приветствие и поцелуй в придачу.
Снаружи раздался стук конских копыт, и этот звук мгновенно привлек внимание Джоса, дав Адель возможность высвободиться из его объятий. Он что-то недовольно проворчал, однако не произнес больше ни слова, дожидаясь, пока она наденет ботинки.
Когда они вышли на улицу, Адель с удивлением обнаружила, что даже в этот ранний час в поселке кипит бурная деятельность. Неожиданно для себя она заметила Лунного Света, стоявшего в тени между строениями. Не веря собственным глазам, она окликнула его, и конь в ответ весело заржал.
Ее изумление и радость заставили Джоса улыбнуться.
– Мне показалось, что этот конь твой, – произнес он, потянув за поводья Лунного Света, чтобы вывести его из укрытия.
– Где ты его нашел? – в восторге воскликнула Адель, поглаживая бархатистую морду своего любимца. В знак преданности Лунный Свет потерся носом о шею хозяйки, его горячее дыхание проникало под ее плащ.
– Люди Браутона поймали его. Эти негодяи наверняка оставили бы бедное животное себе, если бы я сразу его не узнал. У меня наметанный глаз во всем, что касается лошадей. – Джос осмотрелся по сторонам, после чего добавил чуть слышно: – Еще немного времени, и мы снова будем предоставлены сами себе.
По ухабистой улице в их сторону уже направлялось несколько пугающего вида вооруженных до зубов субъектов, во главе которых шел рыжебородый детина огромного роста. Судя по всему, это и есть их предводитель, подумала Адель с отвращением.
Как только Джос заметил их, его лицо тут же расплылось в дружелюбной улыбке и он выступил вперед, чтобы поздороваться. Пока мужчины похлопывали друг друга по спинам, Адель недоумевала, чем была вызвана столь неожиданная перемена в настроении брата.
– Когда я вернусь, парни, мы с вами повеселимся на славу, – пообещал Джос, обменявшись рукопожатием с рыжебородым гигантом.
– А ты уверен, что сможешь провернуть это дельце без посторонней помощи? – спросил тот.
– Само собой, Джек. Ты и так уже достаточно мне помог, теперь настала моя очередь сделать то же для тебя. – Джос жестом велел своим подчиненным привести лошадей. – Мы без труда разделаемся с этими ублюдками, а если они держат в плену кого-нибудь из твоих людей, мы вызволим их и привезем с собой. По слухам, повозка битком набита золотом. Скоро мы вернемся сюда, чтобы поделиться добычей.
Джек Браутон ухмыльнулся, обнажив почерневшие остатки зубов.
– Что ж, подождем, – ответил он, потирая руки.
Все снова принялись по-дружески похлопывать друг друга по спинам.
– Ты, конечно, собираешься сначала отвезти сестру в замок? – спросил Джек Браутон.
– Да, таков мой план.
– Превосходно. Я пошлю с тобой пару своих людей – они покажут путь.
Адель сразу догадалась, что последнее предложение не слишком устраивало ее брата, но Джос благоразумно предпочел согласиться.
Несколькими минутами позже небольшой отряд из десяти человек верхом на жалких клячах отправился в путь. Люди Джека Браутона следовали за ними по пятам. Адель поняла, что Джек послал их на тот случай, если Джос вздумает нарушить данное слово, однако она не имела ни малейшего понятия, чью повозку они собирались ограбить. Лишь когда кавалькада отъехала на достаточное расстояние от лагеря, правда начала понемногу доходить до ее полусонного рассудка. Джос имел в виду повозку Рейфа, хотя она могла утверждать с уверенностью, что никакого золота там не было!
Как только они сделали привал, чтобы напоить лошадей, она подъехала к брату:
– Стало быть, вы положили глаз на повозку де Монфора?
Джос осмотрелся по сторонам, как бы для того, чтобы удостовериться, не подслушивают ли их.
– Ну вот, опять начинаются вопросы. И когда только ты научишься мне доверять? Никто тебя не упрекнет, если ты не будешь знать, что происходит.
Адель слегка удивило, что на этот раз ее любопытство не вызвало у него досады. Затем Джос поразил ее еще больше, взяв под руку и отведя на несколько шагов в сторону вдоль илистого берега ручья.
– Да, мы собираемся захватить повозку де Монфора, – нарочито громко произнес он.
– Но там нет никакого золота.
– А я и не говорю, что оно там есть.
– Но… Зачем же вам тогда ее грабить?
Джос подмигнул ей в ответ:
– Тс-с. Скоро ты сама все поймешь. – Он потрепал рукой ее подбородок, по-прежнему пребывая в прекрасном расположении духа.
В полдень они остановились у колодца с холодной водой; на этот раз вся еда их состояла из нескольких ломтей черствого хлеба и сыра. Как ни странно, Джос запретил своим людям прикасаться к элю, который они привезли с собой во фляжках. Люди Браутона, однако, не отказали себе в удовольствии отведать спиртного.
Адель уселась на траву, наслаждаясь теплыми лучами солнца, падавшими на нее. От нечего делать она принялась рвать маргаритки на лугу, чтобы сделать из них венок, ногтем разделяя стебельки на части и сплетая их вместе. Затем она со вздохом вытянула ноги и, убедившись в том, что никого из мужчин рядом нет, разлеглась на траве, любуясь ярко-голубым небом, по которому медленно проплывали белые пушистые облака. Ей очень хотелось немного поспать, однако она понимала, что не время позволять себе сейчас подобную роскошь.
Девушка еще раз осмотрелась по сторонам. Недалеко от нее, чуть в стороне от остальной группы, двое людей Браутона мирно дремали, прислонившись спинами к замшелому валуну, рядом лежали пустые фляжки из-под эля.
Внезапно она краем глаза заметила позади них какое-то движение. Двое мужчин выскочили из засады, блеснула на солнце сталь, и скоро все было кончено. Лазутчики Браутона валялись на окровавленной траве с перерезанными глотками.
– Отлично сработано, парни. Туда им и дорога, – похвалил их Джос, после чего обернулся к Адель, которая наблюдала за ними с побелевшим от ужаса лицом. – Теперь ты понимаешь? Я и не собирался грабить повозку де Монфора. Эту басню я выдумал, чтобы заткнуть рот Браутону. По его словам, я перед ним в долгу, поскольку его люди помогли мне спасти тебя.
Джос рассмеялся и зашагал прочь, крикнув своим людям, чтобы те садились в седла и отправлялись в путь.
По телу Адель пробежал озноб. Движимая каким-то болезненным любопытством, она посмотрела в сторону убитых, которые по-прежнему сидели, прислонившись к огромному камню. Лица их были частично скрыты капюшонами, и со стороны могло показаться, будто эти люди просто спят. Дрожащими руками девушка взяла поводья Лунного Света и с трудом взобралась в седло. Ей хотелось бы думать, что она ошибается, однако ее упорно преследовала мысль, что если бы она стояла у Джоса на пути, он отделался бы от нее с той же легкостью, что и от лазутчиков Джека Браутона.
Когда они наконец прибыли в лагерь, расположенный в самой глубине лесной чащи, Адель, к своему удивлению, обнаружила там женщин и детей. Их присутствие придавало этому месту сходство с поселением, которое они недавно покинули. Возможно, люди Джоса меньше напоминали нищих, однако разница была невелика – их жилища представляли собой времянки с крышами, сделанными из ветвей, а некоторые из них укрывали куски залатанного брезента, натянутые между молодыми деревцами.
Сначала девушке показалось, что чуть ли не все обитатели лагеря, вышедшие из своих убежищ, с опаской глазели на нее, однако, когда Джос объяснил причины ее присутствия среди них, настороженные взгляды сменились улыбками и они охотно приняли Адель в качестве чудесным образом нашедшейся сестры своего предводителя.
Дни проходили один за другим, собираясь в недели, и Адель начала все больше роптать на условия своего заключения. Несмотря на то что ей не связывали руки, как настоящей пленнице, она ни разу не смогла покинуть зеленую поляну, на которой был разбит лагерь. Будь у нее хотя бы малейшая возможность, она бы непременно убежала, однако Джос предвидел это и держал ее под неусыпным надзором. Даже детей, по-видимому, предупредили о том, чтобы они не смели приближаться к леди, поскольку Адель не раз замечала, как малыши украдкой подсматривали за ней из-за угла, прежде чем с веселым гиканьем броситься врассыпную.
Под тем предлогом, что его сестра нуждалась в прислуге, Джос приставил к ней двух женщин, хотя Адель не сомневалась в том, что их подлинной задачей было следить за каждым ее шагом. Поначалу она надеялась подружиться со своими новыми служанками, однако они редко к ней обращались, а когда это все же случалось, их деревенский говор звучал настолько чуждо для слуха Адель, что она с трудом их понимала. Женщины все время оставались рядом с ней, вежливые, отчужденные и неизменно бдительные. Свою должность они получили лишь потому, что их брат был заместителем Джоса. Больше Адель почти ничего о них не знала.
Жизнь в лесном лагере текла настолько однообразно, что ей хотелось рвать и метать от скуки. Как ни странно, она теперь чуть ли не с нетерпением ждала предстоящей поездки в Саммерхей – хотя бы для того, чтобы начать жить снова. Каждый день, проведенный в поселении, был для нее сродни чистилищу.
Временами, когда Адель становилось особенно тяжело, она позволяла себе думать о Рейфе, и тогда сердце ее разрывалось от тоски. Она не сомневалась: рано или поздно он придет ей на помощь; однако дни сменялись неделями, недели – месяцами, и мало-помалу ей пришлось смириться с горькой действительностью. Рейф так и не появился. Неужели король послал его в какое-нибудь другое место с новым поручением? Или она так мало его заботила, что он даже не подумал отправиться на ее поиски? Всякий раз, когда эта убийственная мысль проникала в ее сознание, Адель тут же старалась избавиться от нее. Скорее всего правда состояла в том, что Рейф просто не знал, где ее найти.
Помимо Джоса, единственной связью Адель с прошлой жизнью оставался ее мерин. Несмотря на то что ей не разрешали ездить верхом на Лунном Свете, она каждый день навещала своего четвероногого друга в его наскоро сооруженном стойле и проводила там долгие часы, ухаживая за ним и получая при этом хоть какое-то утешение. Прислонясь к теплому боку коня и гладя его шелковистую гриву, она изливала ему душу, почему-то уверенная в том, что он в состоянии понять причину ее печали. Иногда Лунный Свет терся носом о ее шею, и тогда его присутствие еще больше смягчало ее одиночество. Как жаль, что сейчас рядом с ней не было Вэла! Адель все же надеялась, что его раны полностью зажили. Хотя в лагере имелось несколько грязных псов, прятавшихся в кустах на опушке леса, ей так и не удалось завести дружбу с бедными созданиями, да и сами они, похоже, старались избегать человеческого общества.
С наступлением лета деревья покрылись буйной зеленью, такой густой, что она заслоняла собой солнце. Малиновые цветки азалии, росшей вдоль края поляны, покачивались на высоких тонких стеблях при малейшем дуновении ветерка. В лесу появилось множество птиц, а также разных мелких лесных тварей – Адель не раз слышала среди кустов какой-то шорох. Однако сама она почти все время оставалась в хижине в обществе двух своих надзирательниц, с их тупыми подобострастными лицами, которые готовы были часами просиживать без движения, уставившись друг на друга. Если Адель осмеливалась выйти наружу, они тут же следовали за ней. Стоило ей забрести в кусты, чтобы нарвать азалий, как они выхватывали цветы у нее из рук, заявляя, что этого ей делать не позволено, но так и не объясняя почему. Когда шел дождь, лес превращался в сплошную массу из влаги и тумана – тогда Адель и ее служанки вынуждены были прятаться в хижине. Крыша в их жилище протекала, и им приходилось подставлять под самую крупную струю деревянное корытце, а от остальных просто увертываться.
Наконец знаменательный день настал. Джос, одетый в свой самый лучший наряд – желтовато-коричневую тунику и сапоги из оленьей кожи, покинул лагерь и отправился на переговоры с Хью д’Авраншем, чтобы предложить тому за выкуп доставить его пропавшую невесту.
Весь вечер Адель ожидала его возвращения, и при одной мысли о том, что происходит сейчас в замке Саммерхей, у нее все переворачивалось внутри. Однако Джос не приехал ни тогда, ни вечером следующего дня, и Адель впала в еще большее уныние. Без сомнения, задержка объяснялась тем, что им до сих пор не удалось прийти к соглашению касательно суммы выкупа. Интересно, дорого ли она стоит в глазах родного брата, с горечью спрашивала себя девушка, помешивая в походном котелке похлебку из кроличьего мяса. Одна из ее служанок замесила тесто, и теперь на плоском камне рядом с кострищем пекся хлеб. Не отрываясь от котелка, Адель откинула с глаз непокорную прядь волос. Она еще ни разу не смотрелась в зеркало с тех пор, как приехала сюда, однако нисколько не сомневалась в том, что вид у нее не менее жалкий, чем у других женщин в лагере, – у нее тоже нечесаные волосы и залатанное платье. Что бы подумал Хью д’Авранш, если бы встретил сейчас свою нареченную? Наверняка он решил бы, что его обманули, увидев вместо утонченной аристократки, которую посулил ему Джос, простую деревенскую девицу.
Внезапно у края лагеря послышался какой-то шум – сначала окрик, затем быстрый цокот копыт, и на поляну ворвался Джос в сопровождении нескольких своих приближенных; он резко осадил коня, забрызгав грязью случайных зевак. Сердце Адель екнуло. Достаточно было одного взгляда на насупленные брови и тонкую линию губ на каменном лице, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Совершенно изнуренная, Адель улеглась на тюфяк и стала прислушиваться к звукам, доносившимся снаружи. Еще недавно там царили шум и пьяное веселье, но теперь все стихло. Затем до ее слуха долетели приглушенные голоса прямо за дверью. Адель застыла на месте. Что, если эти люди вломятся в хижину и попытаются ее изнасиловать? Даже несмотря на то что Джос запер дверь на замок, дерево, из которого она была сделана, выглядело таким ветхим, что выбить ее не составляло труда.
Наконец гуляки удалились, и Адель испустила вздох облегчения. До сих пор она даже не замечала, что лежит затаив дыхание. Она вынуждена была оставаться настороже, чтобы ее не застигли врасплох. Каждый раз, когда ее глаза смыкались, Адель щипком заставляла себя снова открыть их, а когда голова от усталости опускалась на грудь, она резко выпрямляла спину.
Ее вывел из полудремы неожиданный стук в дверь. По-видимому, несмотря на все усилия, она проспала довольно долго, поскольку в щели под дверью и между ставнями уже проникал слабый свет раннего утра.
– Не бойся, Адель, это я.
У нее немного отлегло от сердца при мысли, что к ней пришел Джос, а не кто-то другой из ее похитителей. После нескольких сильных ударов и приглушенных ругательств ему в конце концов удалось открыть заржавевший замок. Дверь со скрипом распахнулась, отлетев почти к самой стене, и повисла косо на полуоторванных петлях. В дверном проеме показался Джос, темный силуэт которого смутно вырисовывался на фоне серого рассвета.
Когда Джос подошел ближе, Адель заметила, что он выглядит угрюмым, подбородок его казался темным от выступившей на нем рыжеватой щетины.
– Мы что, уже уезжаем? – спросила Адель, с трудом поднявшись на ноги.
– Да, и чем скорее, тем лучше. Люди Браутона – не более чем банда грабителей. Будет лучше, если мы от них отделаемся. – Тут Джос понизил голос и признался тоном заговорщика: – Мы направляемся в наш собственный лагерь, недалеко от замка Саммерхей.
При упоминании этого ненавистного места у Адель все оборвалось внутри. Джос не изменил за ночь своего решения. Она хотела снова обратиться к нему с просьбой, но в конце концов отказалась от этой мысли. Лучше сделать вид, будто она покорилась его воле, тогда он ослабит надзор и, возможно, ей представится удобный случай для побега.
– Сестра, неужели у тебя не найдется хоть нескольких слов приветствия для родного брата?
– Доброе утро, Джос, – отозвалась Адель покорно, беспокойно облизывая губы. Когда он протянул к ней руки, она попыталась увернуться, но недостаточно быстро, и Джос тут же заключил ее в объятия.
– Почему ты не хочешь меня поцеловать и шарахаешься, как от прокаженного? Неужели ты и впрямь так холодна? – хрипло осведомился он.
Хорошо еще, что их окружал полумрак, так как, будь в хижине хоть немного светлее, он бы наверняка заметил ее отвращение. Сначала близость Джоса вызвала у нее приступ панического страха, но Адель все же сумела совладать со своими чувствами и даже выдавила из себя улыбку, а затем слегка чмокнула его в щеку:
– Вот тебе, брат, утреннее приветствие и поцелуй в придачу.
Снаружи раздался стук конских копыт, и этот звук мгновенно привлек внимание Джоса, дав Адель возможность высвободиться из его объятий. Он что-то недовольно проворчал, однако не произнес больше ни слова, дожидаясь, пока она наденет ботинки.
Когда они вышли на улицу, Адель с удивлением обнаружила, что даже в этот ранний час в поселке кипит бурная деятельность. Неожиданно для себя она заметила Лунного Света, стоявшего в тени между строениями. Не веря собственным глазам, она окликнула его, и конь в ответ весело заржал.
Ее изумление и радость заставили Джоса улыбнуться.
– Мне показалось, что этот конь твой, – произнес он, потянув за поводья Лунного Света, чтобы вывести его из укрытия.
– Где ты его нашел? – в восторге воскликнула Адель, поглаживая бархатистую морду своего любимца. В знак преданности Лунный Свет потерся носом о шею хозяйки, его горячее дыхание проникало под ее плащ.
– Люди Браутона поймали его. Эти негодяи наверняка оставили бы бедное животное себе, если бы я сразу его не узнал. У меня наметанный глаз во всем, что касается лошадей. – Джос осмотрелся по сторонам, после чего добавил чуть слышно: – Еще немного времени, и мы снова будем предоставлены сами себе.
По ухабистой улице в их сторону уже направлялось несколько пугающего вида вооруженных до зубов субъектов, во главе которых шел рыжебородый детина огромного роста. Судя по всему, это и есть их предводитель, подумала Адель с отвращением.
Как только Джос заметил их, его лицо тут же расплылось в дружелюбной улыбке и он выступил вперед, чтобы поздороваться. Пока мужчины похлопывали друг друга по спинам, Адель недоумевала, чем была вызвана столь неожиданная перемена в настроении брата.
– Когда я вернусь, парни, мы с вами повеселимся на славу, – пообещал Джос, обменявшись рукопожатием с рыжебородым гигантом.
– А ты уверен, что сможешь провернуть это дельце без посторонней помощи? – спросил тот.
– Само собой, Джек. Ты и так уже достаточно мне помог, теперь настала моя очередь сделать то же для тебя. – Джос жестом велел своим подчиненным привести лошадей. – Мы без труда разделаемся с этими ублюдками, а если они держат в плену кого-нибудь из твоих людей, мы вызволим их и привезем с собой. По слухам, повозка битком набита золотом. Скоро мы вернемся сюда, чтобы поделиться добычей.
Джек Браутон ухмыльнулся, обнажив почерневшие остатки зубов.
– Что ж, подождем, – ответил он, потирая руки.
Все снова принялись по-дружески похлопывать друг друга по спинам.
– Ты, конечно, собираешься сначала отвезти сестру в замок? – спросил Джек Браутон.
– Да, таков мой план.
– Превосходно. Я пошлю с тобой пару своих людей – они покажут путь.
Адель сразу догадалась, что последнее предложение не слишком устраивало ее брата, но Джос благоразумно предпочел согласиться.
Несколькими минутами позже небольшой отряд из десяти человек верхом на жалких клячах отправился в путь. Люди Джека Браутона следовали за ними по пятам. Адель поняла, что Джек послал их на тот случай, если Джос вздумает нарушить данное слово, однако она не имела ни малейшего понятия, чью повозку они собирались ограбить. Лишь когда кавалькада отъехала на достаточное расстояние от лагеря, правда начала понемногу доходить до ее полусонного рассудка. Джос имел в виду повозку Рейфа, хотя она могла утверждать с уверенностью, что никакого золота там не было!
Как только они сделали привал, чтобы напоить лошадей, она подъехала к брату:
– Стало быть, вы положили глаз на повозку де Монфора?
Джос осмотрелся по сторонам, как бы для того, чтобы удостовериться, не подслушивают ли их.
– Ну вот, опять начинаются вопросы. И когда только ты научишься мне доверять? Никто тебя не упрекнет, если ты не будешь знать, что происходит.
Адель слегка удивило, что на этот раз ее любопытство не вызвало у него досады. Затем Джос поразил ее еще больше, взяв под руку и отведя на несколько шагов в сторону вдоль илистого берега ручья.
– Да, мы собираемся захватить повозку де Монфора, – нарочито громко произнес он.
– Но там нет никакого золота.
– А я и не говорю, что оно там есть.
– Но… Зачем же вам тогда ее грабить?
Джос подмигнул ей в ответ:
– Тс-с. Скоро ты сама все поймешь. – Он потрепал рукой ее подбородок, по-прежнему пребывая в прекрасном расположении духа.
В полдень они остановились у колодца с холодной водой; на этот раз вся еда их состояла из нескольких ломтей черствого хлеба и сыра. Как ни странно, Джос запретил своим людям прикасаться к элю, который они привезли с собой во фляжках. Люди Браутона, однако, не отказали себе в удовольствии отведать спиртного.
Адель уселась на траву, наслаждаясь теплыми лучами солнца, падавшими на нее. От нечего делать она принялась рвать маргаритки на лугу, чтобы сделать из них венок, ногтем разделяя стебельки на части и сплетая их вместе. Затем она со вздохом вытянула ноги и, убедившись в том, что никого из мужчин рядом нет, разлеглась на траве, любуясь ярко-голубым небом, по которому медленно проплывали белые пушистые облака. Ей очень хотелось немного поспать, однако она понимала, что не время позволять себе сейчас подобную роскошь.
Девушка еще раз осмотрелась по сторонам. Недалеко от нее, чуть в стороне от остальной группы, двое людей Браутона мирно дремали, прислонившись спинами к замшелому валуну, рядом лежали пустые фляжки из-под эля.
Внезапно она краем глаза заметила позади них какое-то движение. Двое мужчин выскочили из засады, блеснула на солнце сталь, и скоро все было кончено. Лазутчики Браутона валялись на окровавленной траве с перерезанными глотками.
– Отлично сработано, парни. Туда им и дорога, – похвалил их Джос, после чего обернулся к Адель, которая наблюдала за ними с побелевшим от ужаса лицом. – Теперь ты понимаешь? Я и не собирался грабить повозку де Монфора. Эту басню я выдумал, чтобы заткнуть рот Браутону. По его словам, я перед ним в долгу, поскольку его люди помогли мне спасти тебя.
Джос рассмеялся и зашагал прочь, крикнув своим людям, чтобы те садились в седла и отправлялись в путь.
По телу Адель пробежал озноб. Движимая каким-то болезненным любопытством, она посмотрела в сторону убитых, которые по-прежнему сидели, прислонившись к огромному камню. Лица их были частично скрыты капюшонами, и со стороны могло показаться, будто эти люди просто спят. Дрожащими руками девушка взяла поводья Лунного Света и с трудом взобралась в седло. Ей хотелось бы думать, что она ошибается, однако ее упорно преследовала мысль, что если бы она стояла у Джоса на пути, он отделался бы от нее с той же легкостью, что и от лазутчиков Джека Браутона.
Когда они наконец прибыли в лагерь, расположенный в самой глубине лесной чащи, Адель, к своему удивлению, обнаружила там женщин и детей. Их присутствие придавало этому месту сходство с поселением, которое они недавно покинули. Возможно, люди Джоса меньше напоминали нищих, однако разница была невелика – их жилища представляли собой времянки с крышами, сделанными из ветвей, а некоторые из них укрывали куски залатанного брезента, натянутые между молодыми деревцами.
Сначала девушке показалось, что чуть ли не все обитатели лагеря, вышедшие из своих убежищ, с опаской глазели на нее, однако, когда Джос объяснил причины ее присутствия среди них, настороженные взгляды сменились улыбками и они охотно приняли Адель в качестве чудесным образом нашедшейся сестры своего предводителя.
Дни проходили один за другим, собираясь в недели, и Адель начала все больше роптать на условия своего заключения. Несмотря на то что ей не связывали руки, как настоящей пленнице, она ни разу не смогла покинуть зеленую поляну, на которой был разбит лагерь. Будь у нее хотя бы малейшая возможность, она бы непременно убежала, однако Джос предвидел это и держал ее под неусыпным надзором. Даже детей, по-видимому, предупредили о том, чтобы они не смели приближаться к леди, поскольку Адель не раз замечала, как малыши украдкой подсматривали за ней из-за угла, прежде чем с веселым гиканьем броситься врассыпную.
Под тем предлогом, что его сестра нуждалась в прислуге, Джос приставил к ней двух женщин, хотя Адель не сомневалась в том, что их подлинной задачей было следить за каждым ее шагом. Поначалу она надеялась подружиться со своими новыми служанками, однако они редко к ней обращались, а когда это все же случалось, их деревенский говор звучал настолько чуждо для слуха Адель, что она с трудом их понимала. Женщины все время оставались рядом с ней, вежливые, отчужденные и неизменно бдительные. Свою должность они получили лишь потому, что их брат был заместителем Джоса. Больше Адель почти ничего о них не знала.
Жизнь в лесном лагере текла настолько однообразно, что ей хотелось рвать и метать от скуки. Как ни странно, она теперь чуть ли не с нетерпением ждала предстоящей поездки в Саммерхей – хотя бы для того, чтобы начать жить снова. Каждый день, проведенный в поселении, был для нее сродни чистилищу.
Временами, когда Адель становилось особенно тяжело, она позволяла себе думать о Рейфе, и тогда сердце ее разрывалось от тоски. Она не сомневалась: рано или поздно он придет ей на помощь; однако дни сменялись неделями, недели – месяцами, и мало-помалу ей пришлось смириться с горькой действительностью. Рейф так и не появился. Неужели король послал его в какое-нибудь другое место с новым поручением? Или она так мало его заботила, что он даже не подумал отправиться на ее поиски? Всякий раз, когда эта убийственная мысль проникала в ее сознание, Адель тут же старалась избавиться от нее. Скорее всего правда состояла в том, что Рейф просто не знал, где ее найти.
Помимо Джоса, единственной связью Адель с прошлой жизнью оставался ее мерин. Несмотря на то что ей не разрешали ездить верхом на Лунном Свете, она каждый день навещала своего четвероногого друга в его наскоро сооруженном стойле и проводила там долгие часы, ухаживая за ним и получая при этом хоть какое-то утешение. Прислонясь к теплому боку коня и гладя его шелковистую гриву, она изливала ему душу, почему-то уверенная в том, что он в состоянии понять причину ее печали. Иногда Лунный Свет терся носом о ее шею, и тогда его присутствие еще больше смягчало ее одиночество. Как жаль, что сейчас рядом с ней не было Вэла! Адель все же надеялась, что его раны полностью зажили. Хотя в лагере имелось несколько грязных псов, прятавшихся в кустах на опушке леса, ей так и не удалось завести дружбу с бедными созданиями, да и сами они, похоже, старались избегать человеческого общества.
С наступлением лета деревья покрылись буйной зеленью, такой густой, что она заслоняла собой солнце. Малиновые цветки азалии, росшей вдоль края поляны, покачивались на высоких тонких стеблях при малейшем дуновении ветерка. В лесу появилось множество птиц, а также разных мелких лесных тварей – Адель не раз слышала среди кустов какой-то шорох. Однако сама она почти все время оставалась в хижине в обществе двух своих надзирательниц, с их тупыми подобострастными лицами, которые готовы были часами просиживать без движения, уставившись друг на друга. Если Адель осмеливалась выйти наружу, они тут же следовали за ней. Стоило ей забрести в кусты, чтобы нарвать азалий, как они выхватывали цветы у нее из рук, заявляя, что этого ей делать не позволено, но так и не объясняя почему. Когда шел дождь, лес превращался в сплошную массу из влаги и тумана – тогда Адель и ее служанки вынуждены были прятаться в хижине. Крыша в их жилище протекала, и им приходилось подставлять под самую крупную струю деревянное корытце, а от остальных просто увертываться.
Наконец знаменательный день настал. Джос, одетый в свой самый лучший наряд – желтовато-коричневую тунику и сапоги из оленьей кожи, покинул лагерь и отправился на переговоры с Хью д’Авраншем, чтобы предложить тому за выкуп доставить его пропавшую невесту.
Весь вечер Адель ожидала его возвращения, и при одной мысли о том, что происходит сейчас в замке Саммерхей, у нее все переворачивалось внутри. Однако Джос не приехал ни тогда, ни вечером следующего дня, и Адель впала в еще большее уныние. Без сомнения, задержка объяснялась тем, что им до сих пор не удалось прийти к соглашению касательно суммы выкупа. Интересно, дорого ли она стоит в глазах родного брата, с горечью спрашивала себя девушка, помешивая в походном котелке похлебку из кроличьего мяса. Одна из ее служанок замесила тесто, и теперь на плоском камне рядом с кострищем пекся хлеб. Не отрываясь от котелка, Адель откинула с глаз непокорную прядь волос. Она еще ни разу не смотрелась в зеркало с тех пор, как приехала сюда, однако нисколько не сомневалась в том, что вид у нее не менее жалкий, чем у других женщин в лагере, – у нее тоже нечесаные волосы и залатанное платье. Что бы подумал Хью д’Авранш, если бы встретил сейчас свою нареченную? Наверняка он решил бы, что его обманули, увидев вместо утонченной аристократки, которую посулил ему Джос, простую деревенскую девицу.
Внезапно у края лагеря послышался какой-то шум – сначала окрик, затем быстрый цокот копыт, и на поляну ворвался Джос в сопровождении нескольких своих приближенных; он резко осадил коня, забрызгав грязью случайных зевак. Сердце Адель екнуло. Достаточно было одного взгляда на насупленные брови и тонкую линию губ на каменном лице, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35