– Да разве ж я этого не делаю! Я уже и воду, настоянную на дегте, пила, и пилюли из паутины принимала, и грудь растирала жиром гадюки. Ничего не помогает.
Светлые брови Дункана задумчиво сошлись на переносице.
– Моя мать знает очень надежное средство от ревматизма. Это мазь, и, хотя я не помню точно всех компонентов, у меня есть немного с собой, в Сирхэй-холле. Мама утверждает, что эта мазь лечит даже бронхит. – Бекка завороженно следила за тем, как красивые, чувственные губы изогнулись в нежной улыбке. – Я принесу вам ее в Энд-коттедж. И вот увидите – вы выздоровеете в считанные часы. Правда, я вряд ли смогу прийти раньше полуночи.
Сверху раздался пронзительный крик, чайка ловко спикировала на стол и выхватила из пирога сардину. В животе у Бекки разлилось какое-то странное ощущение, будто она проглотила тысячу бабочек.
– Боюсь, что не смогу встретиться с вами после того, как стемнеет, – игриво улыбнулась она.
Еще три чайки закружились над их головами, примериваясь к пирогу.
– Уверяю вас, мисс Пул, – сказал Дункан, стараясь перекричать чаек, – что мои намерения самые что ни на есть честные. Меня волнует исключительно ваше здоровье, а вовсе не ваша добродетель.
– А? Что? – Радужные надежды Бекки рассыпались в пыль. Надо же быть такой дурой, чтобы навоображать себе, что он мог ею заинтересоваться. Только не Беккой Пул, с ее обезображенным лицом. Он ведь джентльмен, да еще и красивый, как ангел. Разве станет он тратить время на уродливую дочь пьяного рудокопа.
От работы мощной машины под ногами Маккейди Грелони содрогался пол. Он стоял, закрыв глаза, и прислушивался к звукам, таким же родным и знакомым, как биение собственного сердца.
Он чувствовал себя неотъемлемой частью этого мощного механизма. Дыхание раскаленной топки приятно согревало лицо. Маккейди жадно и глубоко вдохнул горячий, влажный воздух…
…К которому примешивалось еще что-то. Легкий аромат примулы.
Открыв глаза, он увидел в блестящем медном цилиндре ее отражение. Джессалин стояла у окна, выходившего на море, и казалась всего лишь прекрасным видением, которое может в любой момент исчезнуть. Маккейди не видел ее лица и любовался изящным изгибом спины и затянутой в перчатку рукой, лежавшей на подоконнике. На какое-то мгновение ему даже показалось, что на ней шляпка с примулами. Но это была всего лишь игра света и тени. Или его воображения.
Он направился к ней, но каблук сапога громко чиркнул по каменному полу, и Джессалин резко обернулась. Увидев Маккейди, она побледнела как смерть, в серых глазах читался панический страх.
– Не надо! – крикнул он, протягивая к ней руку. Она лишь легонько скользнула по рукаву платья, но эффект даже от этого мимолетного прикосновения был не слабее удара молнии. Потирая руку, Джессалин в упор смотрела на Него своими фантастическими глазами.
– Пожалуйста, не убегай, – попросил он.
Ее глаза еще больше расширились, грудь судорожно вздымалась.
– А я и не собиралась убегать. Я не… Оказавшись рядом с ней, Трелони внезапно совершенно растерялся. Он никак не мог придумать, что сказать ей. Предложить оставаться друзьями? Абсурд! Мужчина не может дружить с женщиной, чей смех, улыбка, запах сводят его с ума.
Поэтому оба молчали. Наконец Джессалин взглянула ему прямо в глаза, но так быстро отвела взгляд, что он не успел разгадать ее мысли. Она нервно облизнула губы, и он с трудом оторвал напряженный взгляд от ее алого рта.
– Вы сами построили эту машину, милорд?
– Да, мисс Летти.
Джессалин еще раз критически оглядела машину, как будто ожидала самого худшего. Но, к великому изумлению Маккейди, она произнесла:
– Красивая.
– Спасибо… Я не думал, что вы вернетесь в Корнуолл, – отозвался Маккейди, подумав про себя: «Этот разговор совершенно безумен. Ну почему мы никогда не можем поговорить о том, что на самом деле важно? Господи, почему я ни с кем не могу поговорить о том, что важно?»
Пухлые губы Джессалин дрогнули, как будто она собиралась улыбнуться. И Маккейди подумал, что этой жизнерадостности, этого внутреннего огня никто не сможет отнять у нее, как бы жестоко ни обходилась с ней судьба.
– Мы приехали совсем ненадолго, милорд. В мае мы с бабушкой едем в Эпсон, на дерби.
– Значит, Голубая Луна уже поправилась? Она сможет участвовать в скачках?
– По крайней мере, так утверждает Майор. – Пара серьезных глаз цвета дыма пристально посмотрела на Маккейди. – Вы все еще думаете, что на тех скачках все было подстроено?
– Я уверен, что столкновение было преднамеренным. На вашем месте, мисс Летти, я бы не особенно доверял вашему жокею.
Глаза Джессалин потемнели от гнева.
– Топпер никогда бы на такое не пошел.
– Ваша вера в людей просто восхитительна, мисс Летти. Но меня больше интересует другое… – Захватив непослушный локон, выбившийся из-под шляпки, Маккейди пропустил его между пальцами. Шелковистый на ощупь, локон напоминал расплавленное золото. Заправив его обратно, Маккейди ненадолго задержал свои пальцы у нежного виска. Джессалин бил озноб. – Меня интересует другое. Мне кажется, что, если человек вам небезразличен, вы сможете простить ему все.
Джессалин прекрасно поняла, о чем он говорит. В атом Маккейди не сомневался и с большим нетерпением ждал ответа.
– Нет, – ответила она. – Не все.
– Мисс Летти! Мисс Летти! Смотрите!
В дверь ворвалась маленькая черноволосая девчушка и розовом платьице. Широкая, щербатая улыбка растягивала рот почти до ушей: В чумазом кулачке ребенок сжимал какую-то траву.
Остановившись перед Джессалин, девочка протянула ей этот сомнительный букет. Трава была вырвана с корнем, и на свежеподметенный пол посыпались комья грязи.
– Это вам, мисс Летти.
Джессалин взяла подарок и ласково улыбнулась девочке.
– Спасибо, малышка Джесси. Они очень красивые. – И, стараясь не дышать, она поднесла «букет» к носу. Маккейди, сразу уловивший резкий запах дикого чеснока, отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
Внезапно в открытое окно влетела пара ворон и с громким карканьем принялась кружить под потолком.
– Смотрите! – закричала Джесси, показывая куда-то замызганным пальчиком.
Маккейди быстро повернулся к окну, ничего не увидел, подошел и высунулся наружу. По крутой тропинке поспешно убегал какой-то мужчина – плотный, коренастый, одетый, как обычный рудокоп.
– Это дедушка! – закричала малышка Джесси, заглушив пронзительное карканье.
– Джеки Стаут! – Джессалин вздрогнула, и Маккейди с изумлением заметил, что она чем-то напугана.
– Кто?
– Джеки Стаут. – Джессалин обняла девочку и погладила ее по голове. – Джесси – та самая малышка, которую мы нашли в заброшенной шахте.
Маккейди удивленно посмотрел на ребенка. При виде этого бледного, худенького личика в нем шевельнулось какое-то далекое воспоминание. У девочки был острый подбородок и кошачьи глаза. Черные косички свисали почти до пояса. Сквозь прореху в панталонах выглядывало поцарапанное колено. Девочка уже совсем большая. Да ведь, в конце концов, прошло пять лет.
– Джеки Стаут – ее дед, – напомнила Джессалин.
– Да, я прекрасно помню этого мерзавца, однако думал, что его давно повесили за браконьерство.
– Я не люблю дедушку, – вметалась малышка Джесси. – Он меня как-то ударил и обозвал э-э… ублюдком. Мама говорит, что по нему виселица плачет.
Маккейди присел на корточки, чтобы его глаза были вровень с глазами девочки. Малышка Джесси. Повинуясь какому-то странному чувству, он протянул руку и коснулся ее щеки, словно желая убедиться, что она настоящая. Ибо то далекое лето казалось ему скорее сном, чем явью.
– Вряд ли это был твой дедушка, – мягко сказал он. – Наверное, просто какой-то рудокоп приехал издалека в поисках работы.
– Это был дедушка, – продолжал настаивать ребенок. Маккейди поднял голову и посмотрел на Джессалин.
Сейчас ее лицо было спокойно, но в глазах по-прежнему мелькали проблески страха. Ему хотелось поподробнее расспросить ее о Джеки Стауте и о том, почему она так боится его сейчас, хотя совсем не боялась тем далеким летом. Но тут в дверях появилась Эмили. Ее хорошенькое личико светилось от счастья. Джессалин виновато вспыхнула и отступила от Маккейди, будто в их беседе было что-то постыдное.
– Нет, вы обязательно должны на это посмотреть! – восторженно воскликнула Эмили. – Джессалин… милорд. – При взгляде на мужа она очаровательно зарделась. – Вы обязательно должны пойти. Там такое интересное состязание. Шахтеры соревнуются, кто дальше закинет крепь из старой шахты. Я никогда не видела ничего подобного.
Визжа от восторга, малышка Джесси подбежала к Эмили. За ней последовала и Джессалин. Маккейди поднялся на ноги, но не двинулся с места. Пришло время подбрасывать горючее в топку, и ему вдруг показалось, что в помещении стало слишком тесно.
Из топки вырывался раскаленный воздух. Маккейди подбросил угля, и огонь снова весело запылал. Силуэты двух женщин и ребенка отчетливо выделялись на фоне синего неба и зеленого моря. Весело рассмеявшись, Эмили что-то сказала Джессалин. Маккейди с нетерпением ждал. Но ответного смеха не последовало.
Маккейди в который раз повторял себе, что обязан держаться от нее подальше, что не должен ее видеть. Но что-то внутри противилось этому. Она была необходима ему, как воздух, как пища, а без нее он медленно умирал от голода. И потому каждую минуту, каждую секунду его глаза, каждый нерв его тела не уставали выискивать ее в толпе. И когда он увидел, что Джессалин отделилась от остальных и направилась к прибрежным скалам, он последовал за ней.
Прилив уже почти поглотил узкий берег. Джессалин присела на какой-то древний, поросший мхом и водорослями камень. Маккейди подошел и сел рядом, остро почувствовав, как напряглось все ее тело. Но она не стала убегать. Кроме них двоих и чаек, на берегу не было ни души.
Руки Маккейди дрожали от нестерпимого желания коснуться ее. Он стиснул их в кулаки и крепко зажал между коленями.
Заметив в расселине скалы примулу, он сорвал цветок и сжал пальцами тонкий стебель. Луна в этот день взошла очень рано – бледная и ущербная. И совсем, совсем не голубая.
– Здесь так красиво, – выговорила наконец Джессалин, нарушая молчание. – Но я все время думаю о том, как это место будет выглядеть через несколько месяцев, когда заработает рудник. Наверное, все будет завалено кучами шлака.
Но Маккейди не смотрел туда, куда устремила взгляд Джессалин, – на воду, бурлившую у подножия утеса. Он смотрел на нее. Пряди волос цвета ночного костра обрамляли бледное лицо. Ее нежная кожа казалась почти прозрачной. И ее губы… ее губы…
Взглянув на свою руку, он заметил, что совершенно истерзал несчастный цветок, и отбросил его в сторону.
– Я-то думал, тебе хочется, чтобы я открыл этот рудник.
– Да-да, конечно, хочется. Иногда я бываю ужасной эгоисткой.
Они еще немного помолчали, наблюдая, как по влажным скалам быстро скачет зуек с зажатым в клюве песчаным угрем. Джессалин начала подниматься, и Маккейди протянул руку, чтобы ей помочь. Это был общепринятый, совершенно допустимый жест. Но когда они все-таки встали, он понял, что не в силах выпустить ее руку. Сквозь тонкий муслиновый рукав платья он ощущал тепло ее тела, чувствовал, как она дрожит от его прикосновения.
– Джессалин…
Она решительно вырвала руку.
– Я бы очень хотела… – Она осеклась, подбирая нужные слова. Острые белые зубы до крови прикусили нижнюю губу.
Маккейди смотрел ей в лицо. Огромные серые глаза проникали ему в самую душу и сводили с ума.
– Чего бы ты хотела, Джессалин? – «Я сделаю все, что угодно, я достану тебе с неба звезду, если только, получив ее, ты снова станешь смеяться».
– Я бы очень хотела, чтобы вы оставили меня в покое, милорд. Раз и навсегда. Я бы хотела, чтобы вы навсегда ушли из моей жизни.
«Ладно, Бекка. Брось тешить себя глупыми надеждами. У тебя в голове не мозги, а солома».
Бекка Пул поплотнее закуталась в шаль с бахромой и обхватила себя за плечи, чтобы согреться. Он не придет.
Он, правда, обещал, но он все равно не придет. Наверняка сидит сейчас в Сирхэй-холле у теплого камина и смеется, зная, что она мерзнет на улице одна, среди ночи, дрожа от страха перед покойниками и привидениями.
Бекка крепко сжала амулет на шее. В эту минуту в небе вспыхнула молния. Ветер становился все сильнее, он свистел в кустах боярышника, и ветви диких орехов развевались, как волосы ведьм.
Бекка прислонилась к каменной стене небольшой сыроварни, где они назначили встречу. Изнутри сильно несло сыром, и его запах мешался с ароматом лавандовой воды. Перед уходом Бекка вылила на себя целую бутыль и надела свое самое лучшее выходное платье. Она очень надеялась, что не перестаралась.
Что-то теплое коснулось ее ног, и Бекка зажала себе рот ладонью, чтобы сдержать крик. Оказалось, это всего лишь наглым котяра – Наполеон. Однако стоило ей чуть прийти в себя, как гнусное животное принялось вопить так, словно его хвост угодил в мышеловку.
– Да тихо, ты, – цыкнула на него Бекка, шаря в темноте в поисках несносного кота. И как она только не додумалась запереть его. Ведь мисс Джессалин непременно выскочит посмотреть, не случилось ли чего с ее любимцем. – Ну тише, тише, иди домой спать, – приговаривала она.
Рыжий наглец вырвался у нее из рук, пересек двор и вспрыгнул на окно гостиной. К счастью, оно было не заперто, Наполеон толкнул его лапой и исчез внутри.
– Мисс Пул?
Чуть не подпрыгнув от страха, Бекка резко обернулась, прижимая руку к груди, чтобы не выскочило сердце. Еще раз полыхнула молния. В ее свете пришедший показался Бекке архангелом Гавриилом, изображение которого она видела в какой-то церкви. Золотистые волосы развевались по ветру, широкие плечи и стройная фигура отчетливо вырисовывались на фоне черного неба.
– Я, честно говоря, боялся, что вы не рискнете выйти 1 такую ночь, – сказал Дункан. На нем была лишь тонкая рубашка, и он явно запыхался от быстрого бега. Бекка испугалась, не бежал ли он всю дорогу. Ведь много бегать вредно для легких. – Такой жуткий ветер, – добавил он.
– Ужасный! Держу волосы обеими руками, чтобы их не сдуло с головы.
Его улыбка мерцала в темноте, словно серебристая форель. У него были удивительно белые и очень ровные зубы. Внезапно Бекке пришло в голову, что ни разу не видела, как он улыбается.
– Вы, случайно, родились не в среду? – неожиданно спросила она. – Говорят, что это не очень хорошо. Дети, рожденные в среду, обычно вырастают мрачными. Я, например, родилась во вторник. А, как известно, тот, кто родился во вторник…
Дункан взял ее за руку и увлек поглубже под навес. Сердце Бекки снова учащенно забилось. Оно колотилось так сильно, что она уже стала опасаться сердечного приступа.
– Я кажусь вам слишком мрачным, мисс Пул?
– Ну… Пожалуй, временами. – Она снова посмотрела на его лицо, и у нее перехватило дыхание от восторга и изумления. Ведь это она стоит здесь, в темноте, наедайте с мужчиной, прекрасным, как сказочный принц. И этот мужчина склонился к ней, приоткрыв губы так, будто собирался ее поцеловать.
И он действительно поцеловал ее. Ей показалось, что этот нежный, но настойчивый поцелуй длился целую вечность.
С трудом восстановив дыхание, Бекка воскликнула:
– Господи! Зачем вы это сделали?
Он еще раз потерся губами о ее губы.
– Мне подумалось, что как раз наступил подходящий момент сделать что-нибудь фривольное.
Внезапно Дункан поднял голову и принюхался. Бекка сперва было подумала, что он сейчас чихнет, и понадеялась, что он не подхватил простуду, целуясь с ней. Ее губы все еще пощипывало от поцелуя, такого нежного и в то же время крепкого. Губы Дункана оказались на удивление горячими и мягкими. Они напоминали воск, успевший самую малость остыть, после того как задули свечу. По правде говоря, Бекке очень понравилось это новое, незнакомое ощущение. Интересно, захочет ли он еще разок сделать что-то фривольное.
– Ты чувствуешь запах дыма? – неожиданно спросил Дункан.
– Что? – Бекка глубоко втянула ноздрями ночной воздух. Пахло сыром, морем, лавандовой водой… и, да, действительно, пахло дымом.
– Может быть, мисс Джессалин не могла заснуть и решила подбросить дров в камин? – предположила она.
Дункан выбрался из-под навеса, и Бекка поспешила за ним. Она тотчас же заметила, что в гостиной, куда юркнул Наполеон, что-то происходит. За мутноватым стеклом колыхались какие-то красноватые отблески.
Бекка уже собралась сказать об этом Дункану, но тут вспыхнула крыша.
Глава 19
Джессалин снилось, что горячее дыхание Маккейди обжигает ей затылок.
Она бежала по тропинке, поросшей колючими зарослями ежевики, и они вдруг вспыхнули и рассыпались мириадами искр. А она все бежала и бежала, по-прежнему ощущая на своей шее его горячее дыхание. Языки пламени лизали ей ноги. Красный, раскаленный ветер не давал дышать, не позволял даже позвать на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47