Набравшись мужества, Рени взяла его чужую руку и потянула к креслам, стоящим в саду. Маршалл повиновался.
— Сядь, — сказала она голосом, не терпящим возражений.
Он не глядя устало плюхнулся в кресло, не поворачивая головы. Однако ей удалось заметить в глазах неимоверное страдание… Какая это мука — просыпаться в темной комнате. Ему бы следовало рассказать ей, чтобы это не повторилось. На пароходе у него всегда горела лампа. Как на беду, это случилось здесь. Он неожиданно проснулся и, не в силах понять, где находится, почувствовал себя снова в ловушке, в этой адской пещере. Опять темнота, одиночество. Он пулей выскочил из комнаты.
Задыхаясь в угаре воспоминаний, Маршалл поднял глаза и увидел перед собой бледное лицо жены. Она была расстроена, но в глазах читалась бескомпромиссная решимость. Он должен пощадить ее нервы и рассказать все, что скрывал от нее.
— Может быть, пойдем в дом? — предложила Рени.
— Нет, лучше на воздухе. Мне необходимо о многом рассказать тебе.
Ее объял ужас. Она хотела видеть перед собой человека, которого отняли у нее, но это был не он. Терпение, повторял Джордж. Последние месяцы доказали, что этого у нее предостаточно.
— Говори, Марш, — подбодрила его Рени.
Она немного отодвинулась и увидела, как напряглись мышцы на широких плечах, когда он поудобнее усаживался в жестком кресле. Она терпеливо ждала начала рассказа.
— Я неуютно чувствую себя в темной закрытой комнате, — наконец сказал он.
— Я проснулась и увидела перед собой дикого зверя. А ты ограничился одной фразой. И это все объяснение? — набросилась на него Рени. — Так ты мне доверяешь или нет?
Он встал и облокотился на перила.
— Магвир держал меня взаперти в наручниках в маленькой темной клетке. Хотел создать подобие тюрьмы…
Рени проглотила сказанное.
— Я заметила, что ты все время пытаешься скрыть от меня руки.
— Я проснулся среди ночи и не понял, где нахожусь. Должен признаться, меня охватил испуг. Единственное, что я хотел сделать, это вырваться из темноты, но я заблудился… Прости… — Он отвел глаза. Она не должна видеть, что творится в его душе.
— Не надо извиняться. Ты ни в чем не виноват. Мне не следовало выключать лампу, но я не знала. Теперь мы будем спать со светом, — закончила она спокойно.
— Если тебе неудобно…
— Перестань оправдываться! — Она почти кричала. — Я твоя жена и скоро стану матерью твоего ребенка…
— Ты уверена, что моего? — сердито выпалил он слова, которые готовился сказать все утро.
Рени, вне себя от ярости, влепила ему смачную пощечину.
— Как ты посмел усомниться в моей верности? — Она сжала кулаки. — Как ты посмел?
Маршалл грубо схватил ее за плечи.
— Ну, так что же все-таки произошло? — спросил он холодно.
— О чем ты?
Она побледнела, заметив перемену в его лице. Не может же он иметь в виду те несколько минут, которые она провела с Джимом, приняв его за мужа? Как он мог вообще подумать, что она способна любить кого-то еще! Он, единственный мужчина в ее жизни!
Маршалл притянул ее ближе, не обращая внимания на попытку освободиться из его больно сжимающих рук.
— Тебе не придется мне лгать. Я знаю, что случилось с тобой, — произнес он ненавидяще в порыве нахлынувших чувств. — После всего того, что мне пришлось пережить, еще несколько плохих новостей уже не имеют никакого значения.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Правду. Твою версию. Одну я уже слышал.
Рени закачала головой. Она поняла, Что в таком состоянии он ничего не воспримет адекватно. Она судорожно искала выход, надеясь, что, начав говорить, он выскажется более вразумительно.
— Объясни мне, что ты слышал.
Он фыркнул ей прямо в лицо, усадил в кресло и отвернулся.
— Фрэнк и Уэс все мне рассказали. Все! — устало промолвил он, приглаживая растрепанные волосы дрожащей рукой.
— Что? Что именно?
— Я столько раз мысленно представлял это себе! Но я не знаю, что здесь правда, а что ложь. Они сказали, что прежде, чем убить тебя, они… использовали тебя… — Слова, которые он так боялся произнести, вырвались наконец наружу.
— Они — что?
— Они сказали, что сначала изнасиловали тебя, — повторил он, не поворачивая головы. — Они сказали, что ты даже не сопротивлялась, а наслаждалась…
Маршалл не успел договорить. Рени подошла к нему и повернула к себе его лицо. Он отводил глаза.
— Послушай меня, — твердо сказала она. — Ничего этого не было. Когда они ударили тебя, я вырвалась и побежала. Они не трогали меня, слышишь, не трогали. Уэс только разорвал на мне платье, и все.
Ему очень хотелось верить сказанному.
— Спроси отца. Он разговаривал с доктором. Я никогда не врала и не собираюсь врать тебе.
Он посмотрел на нее. В душе кипели страсти, которые он не в силах был выразить словами.
— Верь мне! — Рени обняла его и хотела поцеловать. — У меня никого не было, кроме тебя.
Когда он почувствовал ее нежные губы сначала на щеке, еще не остывшей от пощечины, а затем на своих губах, с силой обхватил ее руками. В этом безумном объятии было все: и надежда, и любовь, и прощение.
— Эти долгие месяцы в заточении… — отрывисто говорил он. — И теперь, когда я узнал о ребенке… Это было последней каплей… Прости.
— Тебе незачем извиняться. Это произошло с тобой, но не по твоей вине. Магвиры хотели причинить тебе боль, и, очевидно, им это удалось. — Она крепче прижала его и гладила, успокаивая. — Мы начинаем все сначала, запомни.
Он кивнул. Они соприкоснулись губами, и души их слились воедино.
— Где ты был все это время?
Они стояли рядом, руки их были переплетены.
— Не важно. — Он силился отбросить внезапно нахлынувшие воспоминания. — Самое главное — я вернулся.
— Зачем ты затыкаешь мне рот? Я могу представить, что с тобой было. Тем более если не хочешь говорить об этом. Но я ведь часть твоей жизни, и ты не можешь делиться со мной только хорошим и умалчивать о плохом. Я не позволю.
— Рени… Я не хотел обидеть тебя… Я просто…
— Ты думаешь, со временем то, что тебя мучает, исчезнет? Нет — до тех пор, пока ты не перестанешь прятаться от своих проблем. Ты уверил себя, что я не справлюсь с этим? Или ты боишься, что я увижу в тебе что-то неприглядное? Я люблю тебя. Я слишком много испытала, молясь за тебя, беспокоясь о тебе, чтобы вот так просто отпустить тебя сейчас, когда ты нуждаешься во мне больше, чем когда-либо. — Она уже не сдерживала вырывающихся из груди рыданий.
Маршалл стоял в оцепенении. Он не мог шевельнуться, В ушах звенели ее слова. Он знал, что она права. Она угадала все его сокровенные мысли. Она для него — единственный близкий человек. Он сам сделал выбор, когда женился в ту дождливую ночь. Другого не дано. Но если он отвернется от нее сейчас, их совместная жизнь превратится в пытку, в бессмысленное существование, полное невысказанных мыслей и чувств. Ведь он сам просил ее делиться с ним всем, и радостями и печалями. И теперь он сам не сдержал данной обоими клятвы. Он как бы очнулся, подошел к ней ближе, легко подхватил на руки и сел, прижимая ее к груди.
— Ты права, ты права, — шептал он, осыпая ее поцелуями.
Рени лежала у него на руках, вымотанная только что произнесенной тирадой. Слезы текли прямо ему на грудь.
— Я не смогу вынести разлуки с тобой. Я должна знать, где ты, что с тобой… Почему ты не разрешаешь помочь тебе?
— Я знаю… знаю.
Они еще долго сидели обнявшись. Наконец Маршалл прервал молчание и рассказал ей все. Гораздо больше, чем отцу, Джиму или Олли. Единственный раз Рени прервала его, когда узнала, что Джулиана имела к случившемуся непосредственное отношение.
— Если бы я знала… — вскочила она. — И еще осмелилась приехать к нам! — Рени кипела от гнева, придумывая, что сделать с Джулианой Чэндлер.
— Не расстраивайся из-за нее. Я уже повидался с ней, прежде чем Олли нашел меня.
— И что ты сделал? — спросила Рени с тревогой.
— Хотел задушить, — сказал Маршалл безразлично. — Я рад, что не довел дело до конца. Больше мы о ней не услышим.
— Слава Богу!
— Не знаю, что остановило меня тогда. Я ведь считал, что ты умерла. Не было никакой надежды…
Рени крепче прижалась к нему.
— Пожалуйста, забудь об этом.
— Конечно. Но я столько времени жил с этим. Меня согревала одна-единственная мысль: я сведу счеты с Джулианой. За это я даже благодарен ей.
— Расскажи мне о Джонсонах.
— У них чудесная ферма к юго-западу от города. Они недавно переехали туда из Кентукки.
— Как они нашли тебя? Ведь ты был совсем один, и никто не знал, где ты находишься.
— Меня нашел шериф Тэнер. Он-то и привез меня к ним на ферму.
— Ты долго жил с ними?
— Около трех недель. Первую неделю я вообще ничего не помнил. Их дочь, Кэролин, ухаживала за мной. Очень милая девушка.
— Сколько ей лет? — ревниво спросила Рени, скрывая улыбку.
— Уже взрослая, — пошутил Маршалл и поцеловал ее в губы. — Тебе не стоит волноваться по этому поводу. Мне нужна только одна женщина. Даже когда я узнал, что ты погибла, мне никто другой не был нужен.
— Пусть так будет всегда, — прошептала она. — Продолжай, я не хочу тебя отвлекать.
— Нет, ты определенно меня отвлекаешь.
Руки его скользнули под пеньюар и стали гладить ее тело.
— Ты говорил… — прервала она, убирая его руки.
— Первым делом они сняли наручники. Я этого не почувствовал — всю первую неделю был без сознания.
— Сильно болели руки? Спина? Твои шрамы…
— Безобразие, правда?
— Да, — без колебания согласилась Рени.
— Спине досталось больше всего. Заживала очень долго. Когда сняли наручники, руки сразу же пошли на поправку.
Маршалла не смутила откровенность жены.
— Я многим обязана Кэролин Джонсон.
— Они хорошие люди. Когда отец будет возвращаться на север, попрошу его послать им приличную сумму денег.
— Уверена, они оценят твою благодарность, хотя, если они такие хорошие, как ты говоришь, то не ожидают никаких вознаграждений.
Маршалл наклонился и нежно поцеловал жену в лоб.
— Как здесь красиво! Теперь понимаю, почему ты так скучала по дому.
— Я очень люблю Леман. Думаю, ты бы подружился с отцом.
— Если вы похожи, то он был тираном!
— Что ты! — засмеялась Рени. — Он был добрым, великодушным человеком.
— Кто здесь сейчас хозяйствует?
— Элан. Следить за плантациями нетрудно, так как Леман и Виндлэнд расположены недалеко друг от друга.
— Наверное, он живет где-то рядом. Очень быстро приехал, получив приглашение на ужин. Да и Элиз обещала навещать нас при первой необходимости.
— Тебе обязательно надо увидеть его дом. Он великолепный.
— Трудно представить себе что-то еще более красивое, чем Леман.
— Рада, что тебе здесь понравилось. Ты останешься, когда родится ребенок? — Рени спросила робко, боясь услышать «нет». Возможно, он хочет побыстрее вернуться в Сидархилл и заняться работой.
— Милая, ты не возражаешь, если я останусь здесь навсегда?
Именно с этого дня он жаждал начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое.
— Маршалл, как замечательно! — Рени сильно прижалась к нему. — Отец мечтал, чтобы в этом доме было много-много детей. Я думаю, мы сможем осуществить мечту моих родителей.
— Непременно, — согласился он. Действительно ли она имела в виду то, что сказала?
— Отец построил его для мамы, но она умерла вскоре после моего рождения. Он никогда больше не женился.
— Должно быть, он сильно любил ее.
— Да. Как-нибудь покажу тебе ее портрет. Он в старом кабинете отца, над его спальней. Она была очень красивая.
— Неудивительно, что у нее такая дочь.
— Нам пора ложиться спать, скоро уже рассветет.
— У меня предложение получше.
— Какое?
— Подожди здесь минутку. — С этими словами он скрылся внутри и вскоре появился снова, уже одетый, с туфлями Рени в руках.
— Пошли. Будем под ивой встречать рассвет.
Взявшись за руки, они по ступенькам спустились вниз на тропинку, ведущую к ее любимому месту. Там они и встретили первые лучи солнца — как символ их новой жизни.
Глава 34
Настала череда спокойных и мирных дней, похожих один на другой, если не считать всеобщего ожидания свадьбы Элиз. Джим вернулся на пароход, радуясь возможности отойти от переживаний, которых он хлебнул через край в течение долгих недель пребывания в Лемане. Маршалл хорошо адаптировался к новым условиям, и Марта с Джорджем решили вернуться домой после свадьбы, а сюда приезжать только на отдых.
Август принес с собой нестерпимую жару. Большую часть времени проводили в помещении, стараясь найти хоть малейшую прохладу. В общем-то Рени хорошо переносила такую погоду, сказывалось только постепенное прибавление в весе.
Свадьбу отпраздновали в Виндлэнде. Присутствовали многочисленные соседи и даже друзья из Нового Орлеана. Рени с удовольствием представляла Маршалла старым знакомым отца, и они одобрили ее выбор.
Элиз вся сияла, а Элан с гордостью смотрел на жену. Наконец-то они заживут счастливой жизнью, назло прошедшим годам. Рени была ужасно рада за тетушку. Жаль только, что медовый месяц они решили отложить до появления ребенка. Рождение малыша куда важнее, чем свадебное путешествие. К тому же за это время Элан сможет проинструктировать Маршалла по руководству плантациями.
Свадебные торжества подошли к концу. Все прощались с Джорджем, Мартой и Дорри. Джим должен был забрать их домой. Они обещали вернуться после того, как Джордж уладит все дела Маршалла в Сент-Луисе.
После насыщенного событиями дня Рени, обессиленная, упала на кровать и тяжело вздохнула.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, просто устала. — Ее рука машинально коснулась живота, и глаза округлились. — Марш!
Он с тревогой посмотрел на жену. Мысль о возможном выкидыше молнией сверкнула в голове.
— Что?
— Марш, я… — Она замерла, на лице отразились восхищение и радость.
— Что случилось? — Маршалл подошел ближе, взял ее за руку.
— Ребенок… — Она положила его руку на живот. — Ты чувствуешь?
Минуту он стоял молча, не понимая, чего от него хотят.
— Нет.
— А я чувствую! — вскрикнула она и вскочила, чтобы обнять его. — Какое чудесное завершение этой сумасшедшей недели!
Он улыбнулся, радуясь ее счастью. Маршалл чувствовал себя гораздо лучше последнее время. Все недоразумения теперь позади. Рени поддерживала его морально, и он обретал уверенность. Теперь он волновался только за Рени и будущего ребенка, без конца напоминая себе, что Рени не Элизабет, поэтому не стоит тревожиться понапрасну.
Дни тянулись за днями. Было решено переехать в комнаты родителей, а из кабинета сделать детскую. Он был закрыт со времени смерти Роджера. Но теперь они с Маршаллом все приведут в порядок и создадут уют. Она открыла дверь и с трепетом вошла в темные комнаты. Маршалл следовал за ней. Он распахнул окна, отдернул шторы и оглядел огромную спальню. Массивная, из красного дерева кровать с пологом, несколько кресел, на полу ковер пастельных тонов. Маршалл был очарован комнатой, которую Роджер Фонтейн обустроил для жены и дочери. Он надеялся, что когда-нибудь сможет сделать нечто подобное и для своей жены.
Рени слегка поколебалась, прежде чем открыть соседнюю дверь в кабинет.
— В этой комнате мы с папой обычно беседовали… Помню, ты однажды пошутил на этот счет.
Маршалл улыбнулся и взял ее за руку.
— Покажи.
Рени повернула в замке ключ. В кабинете было темно, и Маршалл вошел первым, чтобы открыть занавески и окна. Комната выходила на галерею на третьем этаже. Он посмотрел вниз. Кругом, насколько хватал глаз, простирались цветущие сады. Маршалл почувствовал отдохновение и умиротворенность. Он шагнул назад в комнату и остановился на пороге как вкопанный.
— О Боже! — От изумления он открыл рот, увидев маленький портрет на огромном столе из орехового дерева.
— Что, Маршалл? — Рени повернулась к нему, испугавшись выражения его лица. Сообразив, чем это вызвано, она тихо произнесла: — Моя мама.
Он кивнул, пытаясь подобрать нужные слова.
— Какая у твоей мамы девичья фамилия?
— Чейз, а что?
— Откуда она родом?
— Они познакомились и поженились в Филадельфии. Отец только вернулся из Европы и влюбился в нее с первого взгляда.
— Она была единственным ребенком в семье? У тебя были тети или дяди в Филадельфии?
— Нет. Отец мне ничего не говорил. Почему ты спрашиваешь?
Едва Маршалл успел открыть рот, как услышал топот копыт за окном. К дому подъезжал Элан.
— Мне нужно переговорить с Эланом. Ты подождешь меня здесь или хочешь спуститься вниз?
— Останусь здесь, посмотрю кое-какие вещи. — Ей не давал покоя интерес мужа к ее матери.
Маршалл встретил Элана в гостиной:
— Ты приехал как раз вовремя. Только что я обнаружил одну вещь. Не пойму, что к чему.
— Чего ты не можешь понять? — смутился Элан.
— У матери Рени были братья или сестры?
— Нет, она была единственным ребенком.
— Да? — разочарованно произнес Маршалл. С портрета Энн Чейз Фонтейн на него смотрела Элизабет.
— Ты видел портрет?
— Да.
— Я знал, что рано или поздно это случится. Где Рени?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Сядь, — сказала она голосом, не терпящим возражений.
Он не глядя устало плюхнулся в кресло, не поворачивая головы. Однако ей удалось заметить в глазах неимоверное страдание… Какая это мука — просыпаться в темной комнате. Ему бы следовало рассказать ей, чтобы это не повторилось. На пароходе у него всегда горела лампа. Как на беду, это случилось здесь. Он неожиданно проснулся и, не в силах понять, где находится, почувствовал себя снова в ловушке, в этой адской пещере. Опять темнота, одиночество. Он пулей выскочил из комнаты.
Задыхаясь в угаре воспоминаний, Маршалл поднял глаза и увидел перед собой бледное лицо жены. Она была расстроена, но в глазах читалась бескомпромиссная решимость. Он должен пощадить ее нервы и рассказать все, что скрывал от нее.
— Может быть, пойдем в дом? — предложила Рени.
— Нет, лучше на воздухе. Мне необходимо о многом рассказать тебе.
Ее объял ужас. Она хотела видеть перед собой человека, которого отняли у нее, но это был не он. Терпение, повторял Джордж. Последние месяцы доказали, что этого у нее предостаточно.
— Говори, Марш, — подбодрила его Рени.
Она немного отодвинулась и увидела, как напряглись мышцы на широких плечах, когда он поудобнее усаживался в жестком кресле. Она терпеливо ждала начала рассказа.
— Я неуютно чувствую себя в темной закрытой комнате, — наконец сказал он.
— Я проснулась и увидела перед собой дикого зверя. А ты ограничился одной фразой. И это все объяснение? — набросилась на него Рени. — Так ты мне доверяешь или нет?
Он встал и облокотился на перила.
— Магвир держал меня взаперти в наручниках в маленькой темной клетке. Хотел создать подобие тюрьмы…
Рени проглотила сказанное.
— Я заметила, что ты все время пытаешься скрыть от меня руки.
— Я проснулся среди ночи и не понял, где нахожусь. Должен признаться, меня охватил испуг. Единственное, что я хотел сделать, это вырваться из темноты, но я заблудился… Прости… — Он отвел глаза. Она не должна видеть, что творится в его душе.
— Не надо извиняться. Ты ни в чем не виноват. Мне не следовало выключать лампу, но я не знала. Теперь мы будем спать со светом, — закончила она спокойно.
— Если тебе неудобно…
— Перестань оправдываться! — Она почти кричала. — Я твоя жена и скоро стану матерью твоего ребенка…
— Ты уверена, что моего? — сердито выпалил он слова, которые готовился сказать все утро.
Рени, вне себя от ярости, влепила ему смачную пощечину.
— Как ты посмел усомниться в моей верности? — Она сжала кулаки. — Как ты посмел?
Маршалл грубо схватил ее за плечи.
— Ну, так что же все-таки произошло? — спросил он холодно.
— О чем ты?
Она побледнела, заметив перемену в его лице. Не может же он иметь в виду те несколько минут, которые она провела с Джимом, приняв его за мужа? Как он мог вообще подумать, что она способна любить кого-то еще! Он, единственный мужчина в ее жизни!
Маршалл притянул ее ближе, не обращая внимания на попытку освободиться из его больно сжимающих рук.
— Тебе не придется мне лгать. Я знаю, что случилось с тобой, — произнес он ненавидяще в порыве нахлынувших чувств. — После всего того, что мне пришлось пережить, еще несколько плохих новостей уже не имеют никакого значения.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Правду. Твою версию. Одну я уже слышал.
Рени закачала головой. Она поняла, Что в таком состоянии он ничего не воспримет адекватно. Она судорожно искала выход, надеясь, что, начав говорить, он выскажется более вразумительно.
— Объясни мне, что ты слышал.
Он фыркнул ей прямо в лицо, усадил в кресло и отвернулся.
— Фрэнк и Уэс все мне рассказали. Все! — устало промолвил он, приглаживая растрепанные волосы дрожащей рукой.
— Что? Что именно?
— Я столько раз мысленно представлял это себе! Но я не знаю, что здесь правда, а что ложь. Они сказали, что прежде, чем убить тебя, они… использовали тебя… — Слова, которые он так боялся произнести, вырвались наконец наружу.
— Они — что?
— Они сказали, что сначала изнасиловали тебя, — повторил он, не поворачивая головы. — Они сказали, что ты даже не сопротивлялась, а наслаждалась…
Маршалл не успел договорить. Рени подошла к нему и повернула к себе его лицо. Он отводил глаза.
— Послушай меня, — твердо сказала она. — Ничего этого не было. Когда они ударили тебя, я вырвалась и побежала. Они не трогали меня, слышишь, не трогали. Уэс только разорвал на мне платье, и все.
Ему очень хотелось верить сказанному.
— Спроси отца. Он разговаривал с доктором. Я никогда не врала и не собираюсь врать тебе.
Он посмотрел на нее. В душе кипели страсти, которые он не в силах был выразить словами.
— Верь мне! — Рени обняла его и хотела поцеловать. — У меня никого не было, кроме тебя.
Когда он почувствовал ее нежные губы сначала на щеке, еще не остывшей от пощечины, а затем на своих губах, с силой обхватил ее руками. В этом безумном объятии было все: и надежда, и любовь, и прощение.
— Эти долгие месяцы в заточении… — отрывисто говорил он. — И теперь, когда я узнал о ребенке… Это было последней каплей… Прости.
— Тебе незачем извиняться. Это произошло с тобой, но не по твоей вине. Магвиры хотели причинить тебе боль, и, очевидно, им это удалось. — Она крепче прижала его и гладила, успокаивая. — Мы начинаем все сначала, запомни.
Он кивнул. Они соприкоснулись губами, и души их слились воедино.
— Где ты был все это время?
Они стояли рядом, руки их были переплетены.
— Не важно. — Он силился отбросить внезапно нахлынувшие воспоминания. — Самое главное — я вернулся.
— Зачем ты затыкаешь мне рот? Я могу представить, что с тобой было. Тем более если не хочешь говорить об этом. Но я ведь часть твоей жизни, и ты не можешь делиться со мной только хорошим и умалчивать о плохом. Я не позволю.
— Рени… Я не хотел обидеть тебя… Я просто…
— Ты думаешь, со временем то, что тебя мучает, исчезнет? Нет — до тех пор, пока ты не перестанешь прятаться от своих проблем. Ты уверил себя, что я не справлюсь с этим? Или ты боишься, что я увижу в тебе что-то неприглядное? Я люблю тебя. Я слишком много испытала, молясь за тебя, беспокоясь о тебе, чтобы вот так просто отпустить тебя сейчас, когда ты нуждаешься во мне больше, чем когда-либо. — Она уже не сдерживала вырывающихся из груди рыданий.
Маршалл стоял в оцепенении. Он не мог шевельнуться, В ушах звенели ее слова. Он знал, что она права. Она угадала все его сокровенные мысли. Она для него — единственный близкий человек. Он сам сделал выбор, когда женился в ту дождливую ночь. Другого не дано. Но если он отвернется от нее сейчас, их совместная жизнь превратится в пытку, в бессмысленное существование, полное невысказанных мыслей и чувств. Ведь он сам просил ее делиться с ним всем, и радостями и печалями. И теперь он сам не сдержал данной обоими клятвы. Он как бы очнулся, подошел к ней ближе, легко подхватил на руки и сел, прижимая ее к груди.
— Ты права, ты права, — шептал он, осыпая ее поцелуями.
Рени лежала у него на руках, вымотанная только что произнесенной тирадой. Слезы текли прямо ему на грудь.
— Я не смогу вынести разлуки с тобой. Я должна знать, где ты, что с тобой… Почему ты не разрешаешь помочь тебе?
— Я знаю… знаю.
Они еще долго сидели обнявшись. Наконец Маршалл прервал молчание и рассказал ей все. Гораздо больше, чем отцу, Джиму или Олли. Единственный раз Рени прервала его, когда узнала, что Джулиана имела к случившемуся непосредственное отношение.
— Если бы я знала… — вскочила она. — И еще осмелилась приехать к нам! — Рени кипела от гнева, придумывая, что сделать с Джулианой Чэндлер.
— Не расстраивайся из-за нее. Я уже повидался с ней, прежде чем Олли нашел меня.
— И что ты сделал? — спросила Рени с тревогой.
— Хотел задушить, — сказал Маршалл безразлично. — Я рад, что не довел дело до конца. Больше мы о ней не услышим.
— Слава Богу!
— Не знаю, что остановило меня тогда. Я ведь считал, что ты умерла. Не было никакой надежды…
Рени крепче прижалась к нему.
— Пожалуйста, забудь об этом.
— Конечно. Но я столько времени жил с этим. Меня согревала одна-единственная мысль: я сведу счеты с Джулианой. За это я даже благодарен ей.
— Расскажи мне о Джонсонах.
— У них чудесная ферма к юго-западу от города. Они недавно переехали туда из Кентукки.
— Как они нашли тебя? Ведь ты был совсем один, и никто не знал, где ты находишься.
— Меня нашел шериф Тэнер. Он-то и привез меня к ним на ферму.
— Ты долго жил с ними?
— Около трех недель. Первую неделю я вообще ничего не помнил. Их дочь, Кэролин, ухаживала за мной. Очень милая девушка.
— Сколько ей лет? — ревниво спросила Рени, скрывая улыбку.
— Уже взрослая, — пошутил Маршалл и поцеловал ее в губы. — Тебе не стоит волноваться по этому поводу. Мне нужна только одна женщина. Даже когда я узнал, что ты погибла, мне никто другой не был нужен.
— Пусть так будет всегда, — прошептала она. — Продолжай, я не хочу тебя отвлекать.
— Нет, ты определенно меня отвлекаешь.
Руки его скользнули под пеньюар и стали гладить ее тело.
— Ты говорил… — прервала она, убирая его руки.
— Первым делом они сняли наручники. Я этого не почувствовал — всю первую неделю был без сознания.
— Сильно болели руки? Спина? Твои шрамы…
— Безобразие, правда?
— Да, — без колебания согласилась Рени.
— Спине досталось больше всего. Заживала очень долго. Когда сняли наручники, руки сразу же пошли на поправку.
Маршалла не смутила откровенность жены.
— Я многим обязана Кэролин Джонсон.
— Они хорошие люди. Когда отец будет возвращаться на север, попрошу его послать им приличную сумму денег.
— Уверена, они оценят твою благодарность, хотя, если они такие хорошие, как ты говоришь, то не ожидают никаких вознаграждений.
Маршалл наклонился и нежно поцеловал жену в лоб.
— Как здесь красиво! Теперь понимаю, почему ты так скучала по дому.
— Я очень люблю Леман. Думаю, ты бы подружился с отцом.
— Если вы похожи, то он был тираном!
— Что ты! — засмеялась Рени. — Он был добрым, великодушным человеком.
— Кто здесь сейчас хозяйствует?
— Элан. Следить за плантациями нетрудно, так как Леман и Виндлэнд расположены недалеко друг от друга.
— Наверное, он живет где-то рядом. Очень быстро приехал, получив приглашение на ужин. Да и Элиз обещала навещать нас при первой необходимости.
— Тебе обязательно надо увидеть его дом. Он великолепный.
— Трудно представить себе что-то еще более красивое, чем Леман.
— Рада, что тебе здесь понравилось. Ты останешься, когда родится ребенок? — Рени спросила робко, боясь услышать «нет». Возможно, он хочет побыстрее вернуться в Сидархилл и заняться работой.
— Милая, ты не возражаешь, если я останусь здесь навсегда?
Именно с этого дня он жаждал начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое.
— Маршалл, как замечательно! — Рени сильно прижалась к нему. — Отец мечтал, чтобы в этом доме было много-много детей. Я думаю, мы сможем осуществить мечту моих родителей.
— Непременно, — согласился он. Действительно ли она имела в виду то, что сказала?
— Отец построил его для мамы, но она умерла вскоре после моего рождения. Он никогда больше не женился.
— Должно быть, он сильно любил ее.
— Да. Как-нибудь покажу тебе ее портрет. Он в старом кабинете отца, над его спальней. Она была очень красивая.
— Неудивительно, что у нее такая дочь.
— Нам пора ложиться спать, скоро уже рассветет.
— У меня предложение получше.
— Какое?
— Подожди здесь минутку. — С этими словами он скрылся внутри и вскоре появился снова, уже одетый, с туфлями Рени в руках.
— Пошли. Будем под ивой встречать рассвет.
Взявшись за руки, они по ступенькам спустились вниз на тропинку, ведущую к ее любимому месту. Там они и встретили первые лучи солнца — как символ их новой жизни.
Глава 34
Настала череда спокойных и мирных дней, похожих один на другой, если не считать всеобщего ожидания свадьбы Элиз. Джим вернулся на пароход, радуясь возможности отойти от переживаний, которых он хлебнул через край в течение долгих недель пребывания в Лемане. Маршалл хорошо адаптировался к новым условиям, и Марта с Джорджем решили вернуться домой после свадьбы, а сюда приезжать только на отдых.
Август принес с собой нестерпимую жару. Большую часть времени проводили в помещении, стараясь найти хоть малейшую прохладу. В общем-то Рени хорошо переносила такую погоду, сказывалось только постепенное прибавление в весе.
Свадьбу отпраздновали в Виндлэнде. Присутствовали многочисленные соседи и даже друзья из Нового Орлеана. Рени с удовольствием представляла Маршалла старым знакомым отца, и они одобрили ее выбор.
Элиз вся сияла, а Элан с гордостью смотрел на жену. Наконец-то они заживут счастливой жизнью, назло прошедшим годам. Рени была ужасно рада за тетушку. Жаль только, что медовый месяц они решили отложить до появления ребенка. Рождение малыша куда важнее, чем свадебное путешествие. К тому же за это время Элан сможет проинструктировать Маршалла по руководству плантациями.
Свадебные торжества подошли к концу. Все прощались с Джорджем, Мартой и Дорри. Джим должен был забрать их домой. Они обещали вернуться после того, как Джордж уладит все дела Маршалла в Сент-Луисе.
После насыщенного событиями дня Рени, обессиленная, упала на кровать и тяжело вздохнула.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет, просто устала. — Ее рука машинально коснулась живота, и глаза округлились. — Марш!
Он с тревогой посмотрел на жену. Мысль о возможном выкидыше молнией сверкнула в голове.
— Что?
— Марш, я… — Она замерла, на лице отразились восхищение и радость.
— Что случилось? — Маршалл подошел ближе, взял ее за руку.
— Ребенок… — Она положила его руку на живот. — Ты чувствуешь?
Минуту он стоял молча, не понимая, чего от него хотят.
— Нет.
— А я чувствую! — вскрикнула она и вскочила, чтобы обнять его. — Какое чудесное завершение этой сумасшедшей недели!
Он улыбнулся, радуясь ее счастью. Маршалл чувствовал себя гораздо лучше последнее время. Все недоразумения теперь позади. Рени поддерживала его морально, и он обретал уверенность. Теперь он волновался только за Рени и будущего ребенка, без конца напоминая себе, что Рени не Элизабет, поэтому не стоит тревожиться понапрасну.
Дни тянулись за днями. Было решено переехать в комнаты родителей, а из кабинета сделать детскую. Он был закрыт со времени смерти Роджера. Но теперь они с Маршаллом все приведут в порядок и создадут уют. Она открыла дверь и с трепетом вошла в темные комнаты. Маршалл следовал за ней. Он распахнул окна, отдернул шторы и оглядел огромную спальню. Массивная, из красного дерева кровать с пологом, несколько кресел, на полу ковер пастельных тонов. Маршалл был очарован комнатой, которую Роджер Фонтейн обустроил для жены и дочери. Он надеялся, что когда-нибудь сможет сделать нечто подобное и для своей жены.
Рени слегка поколебалась, прежде чем открыть соседнюю дверь в кабинет.
— В этой комнате мы с папой обычно беседовали… Помню, ты однажды пошутил на этот счет.
Маршалл улыбнулся и взял ее за руку.
— Покажи.
Рени повернула в замке ключ. В кабинете было темно, и Маршалл вошел первым, чтобы открыть занавески и окна. Комната выходила на галерею на третьем этаже. Он посмотрел вниз. Кругом, насколько хватал глаз, простирались цветущие сады. Маршалл почувствовал отдохновение и умиротворенность. Он шагнул назад в комнату и остановился на пороге как вкопанный.
— О Боже! — От изумления он открыл рот, увидев маленький портрет на огромном столе из орехового дерева.
— Что, Маршалл? — Рени повернулась к нему, испугавшись выражения его лица. Сообразив, чем это вызвано, она тихо произнесла: — Моя мама.
Он кивнул, пытаясь подобрать нужные слова.
— Какая у твоей мамы девичья фамилия?
— Чейз, а что?
— Откуда она родом?
— Они познакомились и поженились в Филадельфии. Отец только вернулся из Европы и влюбился в нее с первого взгляда.
— Она была единственным ребенком в семье? У тебя были тети или дяди в Филадельфии?
— Нет. Отец мне ничего не говорил. Почему ты спрашиваешь?
Едва Маршалл успел открыть рот, как услышал топот копыт за окном. К дому подъезжал Элан.
— Мне нужно переговорить с Эланом. Ты подождешь меня здесь или хочешь спуститься вниз?
— Останусь здесь, посмотрю кое-какие вещи. — Ей не давал покоя интерес мужа к ее матери.
Маршалл встретил Элана в гостиной:
— Ты приехал как раз вовремя. Только что я обнаружил одну вещь. Не пойму, что к чему.
— Чего ты не можешь понять? — смутился Элан.
— У матери Рени были братья или сестры?
— Нет, она была единственным ребенком.
— Да? — разочарованно произнес Маршалл. С портрета Энн Чейз Фонтейн на него смотрела Элизабет.
— Ты видел портрет?
— Да.
— Я знал, что рано или поздно это случится. Где Рени?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34