Квинт отшатнулся и прошептал:
– Да сжалятся над ним боги, он безумен… Префект опустил завесу.
– Не всегда, – тупо произнес он. – Только иногда, легион не знает. Я сказал всем, что он уехал в западную крепость Казрлеон.
– Всё они знают, – тихо заметил Квинт. – Или, по крайней мере подозревают. Это ужасно, и теперь я понимаю здешнюю загадку, но, Пений Постум, его трагедия не касается вот этого!
Он схватил письмо губернатора и сунул его префекту.
– Ты не понимаешь? Вся наша армия в ужасной опасности. Вас здесь около семи тысяч, почти столько же, как в войске Светония, с тех пор, как мой легион – Девятый, был перебит королевой Боадицеей. Твой легион должен завтра же выступить на восток, и молитесь, чтоб не было поздно!
Он говорил яростно, но четко, глядя прямо в грубое бычье лицо, пытаясь пробиться сквозь стену сомнений и нерешительности.
Бесполезно. Постум явно уловил лишь одну фразу, потому что сказал:
– Весь ваш легион был перебит, да? Видишь? Это может случиться и с нами, и что я отвечу своему легату, когда он придет в себя? Нет, гонец, мы останемся здесь, как приказал мой легат.
– Но он приказал это до того, как узнал… и он безумен… – начал Квинт и осекся. Круглые голубые глаза казались пустыми как камешки. И для скрытого за ними упрямого, ограниченного и явно запуганного сознания не существовало никакой логики.
Трибуны! – подумал Квинт. Шестеро следующих по рангу офицеров легиона должны быть расквартированы где-то поблизости. Конечно, если он сумеет передать им послание, они отважатся сместить этого опасного дурака с его нелепой преданностью безумцу. Как-нибудь вырваться отсюда, найти трибунов.
– Нет, нет, – пробормотал великан, словно он прочитал мысли Квинта. – Я командую здесь. Я знаю, что делать. Я не хочу чтобы меня все время тревожили, волновали, приставали… я решил… Бальб! – внезапно позвал он.
Возник стражник с мечом наизготовку, словно он уже ждал.
– Слушаюсь.
– Отправь его к остальным.
– Нет! – закричал Квинт. – Я под имперской защитой губернатора! Не смей меня трогать! – Он проклинал все на свете за то, что у него нет меча, ничего, кроме туземного копья, которым он не мог воспользоваться в тесном помещении. Безнадежно! Огромный германец бросился через комнату и скрутил Квинта, как младенца. Заломил ему руки, швырнул копье в угол и потащил его в зал.
Больб отодвинул засов на тяжелой двери сокровищницы, и Постум втолкнул Квинта внутрь. Засов со скрежетом вернулся на место.
* * *
Несколько мгновений Квинт неподвижно лежал на каменном полу. Когда сознание вернулось, он увидел свет и удивленные лица двоих склонившихся над ним мужчин. Оба были молоды, в армейской одежде, на кожаных безрукавных номер и эмблема Четырнадцатого легиона. Один был смугл, невысок, курнос, с веселыми карими глазами. Другой, постарше – лет двадцати шести – отличался веснушками, кудрявыми рыжеватыми волосами, решительным подбородком, а также глубоким, еще не зажившим порезом на щеке.
– Вижу, ты приходишь в себя после радушного приема префекта, сказал смуглый коротышка. – Добро пожаловать в наше избранное общество. Выпей-ка вина. – Он протянул кубок.
Квинт жадно выпил и сел, ощупывая голову, на которой вырастала шишка размером с яйцо.
– Без сомнения, гонец от Светония Павлина? – осведомился мрачный веснушчатый молодой человек. Когда Квинт кивнул, он продолжил: – Мы тоже. Дион прибыл первым, около двух недель назад. Губернатор послал его из Уэльса, как только поступили вести о мятеже. Меня послали позже, когда мы прибыли в Лондон, и все еще не было признаков Второго легиона. У меня было много неприятностей, когда я пробрался через страну атребатов – это от их копья, – он потрогал рану на щеке. – Но я пришел. Пять дней назад. Мы ведем счет. – Он указал на ряд черточек на стене. – И вот мы здесь. Откуда ты пришел, и что случилось после того, как мы сюда угодили?
– Дай ему сперва поесть, – сказал Дион. – Он еще слаб, и, боги свидетели, у нас еще полно времени.
Он протянул Квинту пригоршню сухарей. Тот пробормотал слова благодарности.
– Ты из Рима? – жизнерадостно продолжал Дион. – Так я и понял – по твоему произношению, когда ты буркнул свое «спасибо», хотя сейчас ты не слишком напоминаешь элегантного уроженца имперской столицы.
Квинт улыбнулся. Он понимал, что Дион болтает, чтобы дать ему возможность прийти в себя, и вскоре он убедился, какая проницательность таится за легкомысленной болтовней молодого человека.
– Я из Неаполя, – рассказывал Дион, – во мне течет греческая кровь. А Фабиан, – он с притворным пренебрежением ткнул другого гонца под ребро, – проклятый галл, но при этом совсем не плохой парень. Нам пришлось довольно близко познакомиться.
– Я думаю, – сухо сказал Квинт. Оглядевшись, он заметил несколько обитых железом запертых сундуков. Дион сидел на одном из них. И объяснил, когда Квинт подошел поближе, что здесь находится гарнизонная казна, имперские деньги на жалованье легионерам. Священные эмблемы, знамена и значки были аккуратно сложены в углу… Больше никакой обстановки в этой небольшой комнате не было. Не имелось и окон. Зато, к счастью, здесь проходила труба с подогретым воздухом, спасавшим от сырости. А рядом с сухарями и вином стояла лампа. – Бальб следит, чтоб у нас был свет и достаточно пищи, так что тюрьма не так уж и плоха, – признал Дион. – Нас могли бы бросить и в подземелье.
– Постум не мог бы этого сделать, не объяснив положения множеству людей, – медленно произнес Квинт. – Уверен, на свой лад он столь же безумен, как несчастный Валериан.
– Нет, – сказал Фабиан. Его худое, веснушчатое лицо стало задумчивым. – Префект не безумен, но он запуган… запуган ответственностью. Типичный образ мысли германца. Я воевал среди них, и хорошо их знаю – они превосходно исполняют приказы, да и отдают их – пока над ними есть кто-то, указывающий, что делать.
– Губернатор Светоний и велит префекту, что делать, – возразил Квинт.
– Да, но Постум никогда не видел губернатора, а воображения у него не больше, чем у быка. Все, что он действительно знает, и что его заботит – это его собственный легат и его собственный легион. Он любит и защищает Валериана, который, как я слышал, выpoc в том же прирейнском поселении, что и он.
Квинт вынужденно кивнул.
– Все это очень хорошо – и я думаю, что с точки зрения префекта он страдает во всю меру своих комариных мозгов… но что нам теперь делать?.. и, что гораздо важнее, что сможет сделать Светоний без легиона.
– А это, – сказал Дион, поудобнее усаживаясь на сундуке и приподняв бровь, – мы с Фабианом в основном и обсуждаем. Но, полагаю, прежде, чем ты присоединишься к нашим блестящим, но совершенно бесполезным дискуссиям, тебе, друг, следует немного поспать. – Он указал на каменную плиту возле груды штандартов. – Вот удобное местечко, пока что не занятое. Я говорю, пока что, поскольку мы не знаем, когда от губернатора может прибыть еще один гонец и оказаться в беспримерной гостинице Постума! Вот, – его тон стал более деловым, – возьми мой плащ и обвяжи голову, потому что я вижу, твой ушиб все еще болит.
– И будет болеть, если ты не прекратишь трещать, балаболка ты южная! – усмехнувшись, прервал его Фабиан. – Я-то сам неразговорчив…
Но вы оба замечательные парни, с благодарностью подумал Квинт. Но это был единственный луч света в безысходной тьме. Перед тем, как заснуть, он успел подивиться иронии судьбы. После всех опасностей, которые он сумел избежать – от британцев, от Боадицеи, после всех дней опасного путешествия по вражеской стране – каково было оказаться заключенным, с разбитой головой, в самом сердце того, что представлялось ему безопаснейшим местом Британии – римской крепости прославленного Августова Второго легиона!
Днем он проснулся, но, конечно, никакого света в комнате, кроме лампы, не было. Квинт, чувствуя себя много лучше, поднял голову и увидел, что Дион с Фабианом играют в шашки разноцветными обломками сухарей. Доску они начертили на крышке сундука маленьким столовым ножиком, который дал им Бальб взамен отобранного оружия.
– Моя игра, – сурово сказал Фабиан, отправив в рот одну из «фигур». – Теперь ты должен мне сорок тысяч сестерций. Запомни!
– О нет, Фабиан, ты обсчитался, – запротестовал Дион, с напыщенным видом нацарапывая черточки на стенах. – Сорок одну тысячу. Ты забыл про ставки на мушиных бегах, когда моя муха позорным образом попала в вентиляцию!.. Привет! – он обернулся к Квинту. – Проснулся наконец?
– Угу, – зевнул Квинт, приподнимаясь, и осторожно пощупал шишку на голове. – И страшно рад обнаружить, что у меня такие богатые товарищи. Удивляюсь, как это вы не подкупите Бальба и весь легион заодно.
– Да, верно, – хохотнул Дион. – Только, боюсь, число черточек на стене их не впечатлит. Вся наша наличность – четыре медяка на двоих. А у тебя?
– Немного лучше. Мне дали денег на дорогу, но я… кажется, не особо потратился.
– Расскажи-ка о своих приключениях с самого начала, – серьезно произнес Фабиан. – Мы тут просто убивали время до твоего пробуждения.
Два гонца, естественно знали мрачную историю римских неудач до отбытия Фабиана из Лондона, и внимательно слушали повествование Квинта о марш-броске на юг, о речи губернатора перед офицерами, о бойне в Лондоне и том, как Квинт добровольно вызвался стать гонцом. Даже жизнерадостное лицо Диона вытянулось.
– Плохи дела, – тихо сказал он. – Только боги судьбы знают, что сейчас происходит с войсками Светония. Ты говоришь, он собирался идти на север к Темзе и ждать соединения со Вторым? Давно ли ты вышел.
– Ну… – Квинт начал подсчитывать. – Я выехал днем в понедельник, и прошло… сейчас вспомню… два с половиной дня. Сегодня должен быть четверг.
– Но сегодня пятница, – сказал Фабиан, взглянув на зарубки, отмечавшие дни.
Квинт недоверчиво уставился на него. Его густые черные брови сдвинулись.
– Меня все время мучает странное чувство, будто я как-то потерял день. Ничего не понимаю.
– Возможно, из-за удара по голове, – добродушно сказал Дион. – Из-за этого все путается. И вообще, это неважно.
Квинт знал, что шишка на голове здесь ни при чем, но промолчал. Нужно было решить более насущные проблемы.
– Каковы, по вашему мнению, намерения префекта? Просто держать нас здесь до бесконечности, пока – или если – Валериан не излечится от безумия?
Молодые люди кивнули.
– Таково мое предположение, – добавил Дион. Последовало мрачное молчание, затем Квинт произнес:
– Если бы могли как-то передать трибунам наши послания…
Фабиан покачал головой.
– Сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное. Они, в основном, германцы, как и большая часть легионеров. Не думаю, что они взбунтуются против своего командира, особенно, если Постум скажет им, что письма поддельные, а я считаю, что он, свиноголовый тупица, заставляет себя в это верить.
Квинт вздохнул, подавленный неопровержимостью этих доводов. Снова последовала пауза. Затем Квинт вскочил и яростно крикнул:
– Но – Марс и дух моего возлюбленного отца! Мы должны вырваться отсюда и вернуться к Светонию! Мы не можем просто сидеть здесь, как крысы в норе, зная, что происходит! Мы нужны своему легиону, да и мой легат Петиллий нуждается в той слабой помощи, что я могу ему оказать. Ведь они, может быть, в эту минуту сражаются с Боадицеей!
– Точно, – Дион чуть улыбнулся, затягивая ремень на сандалии. – Мы с Фабианом давно пришли к такому же выводу.
– Да, конечно, – извиняющимся тоном произнес Квинт. Он принялся мерить шагами узкое пространство между сундуками. – Как насчет Бальба? – через некоторое время спросил он. – Его нельзя оглушить, когда он приносит еду?
– Мы никогда не видели стражника, – отвечал Фабиан. – Он просовывает еду вон в ту дыру.
В нижней части двери было прорезано квадратное отверстие дюймов на восемь, закрытое запертой снаружи деревянной ставней – ясно… Да, ведь большинство казначейских помещений построено так, что они могут временно служить темницами.
– Но есть одна, очень слабая надежда, – медленно произнес Дион. – Пятница – день выплаты жалованья. Сюда приходят за деньгами для солдат, и от этого нельзя отказаться; если не желаешь вызвать подозрении. В прошлую пятницу Фабиан еще не прибыл, и я был здесь один, когда пришли Постум и Бальб и взяли необходимые деньги. Они меня связали, и можете представить, что при моей комплекции и безоружный, я вряд бы мог сразиться с этим дубоголовым слоном… Но теперь нас трое, и ты, Квинт, уж совсем не маленький…
– Но не такой большой, – скромно признал Квинт, однако глаза его внезапно зажглись. – Но это замечательная мысль, чудесная! Наконец-то у нас есть шанс.
Фабиан кивнул. Он был не столь впечатлителен, чем остальные, но на свой лад был возбужден не менее их.
– Мы должны подготовить все очень тщательно, – сказал он. Обдумайте каждую возможность и постарайтесь быть к ней готовы.
* * *
Часы тянулись. Они понятия не имели, сколько прошло времени, но были уверены, что все еще день – по слабому проблеску света из вентиляции. Дион считал, что в прошлый раз за армейским жалованьем приходили на закате, и когда отблеск померк, насторожились и умолкли.
Они уже закончили приготовления, в основном, заключавшиеся в том, чтобы снова превратить Квинта в нечто подобное римлянину, ибо одежда силура здесь только привлекла бы лишнее внимание – подкоротили длинные местные штаны, и прикрыли тартановую рубаху плащом Диона. При этом Квинт удивился, ощутив что-то твердое под рубахой на груди и обнаружил пряжку Реганы. Он сжал ее в ладони, и несмотря на всю свою настороженность, ощутил наплыв невероятной радости – радости и покоя. Словно приоткрылась ставня и в просвете он увидел милое лицо, глядящее на него с любовью, и услышал тихий, нежный голос:
«И однако, я хочу, чтобы ты когда-нибудь вспомнил… Это сохранит тебя в безопасности».
– Квинт, Квинт, – Дион вытянул шею, чтобы рассмотреть пряжку, – это, конечно, не дамская брошка? Или британские дамы такие носят? Хотя, теперь я припоминаю, что ты как-то упоминал девушку, которая тебя сопровождала… уж не пустил ли наш слепой божок Купидон случайную стрелу?
– Да заткнись ты, Дион! – Квинт со смущенной усмешкой прикрыл пряжку рукой. – Я очень рад, что у меня есть эта вещь. У меня такое чувство, что она принесет нам удачу. – И поспешил спрятать пряжку за пазуху.
– Что ж, удача нам нужна, – мрачно заявил Фабиан. – Никто, даже щедрая милость Фортуны не спасет нас из этой ловушки, и я клянусь поставить ей жертвенник, если она защитит нас.
Квинт и Дион пробормотали ту же клятву, и умолкли.
Они ждали.
Через некоторое время их чуткий слух уловил шум в прихожей, и затем медленный скрип засова в двери.
Молодые люди мгновенно вжались в стену за дверью. Неожиданность была их единственной надеждой.
Поначалу план работал превосходно. Дверь широко распахнулась. Вошел Бальб со связкой ключей к сундукам. Он был в шлеме и полном вооружении, с блистающим мечом. Следом шел префект, его слоновое тело также было заковано в церемониальные Доспехи из позолоченной бронзы с красными шнурами – таким он должен был предстать перед легионом. Он был без шлема, иначе гребень его мел бы потолок, и без оружия, полностью полагаясь на мощь своих огромных рук.
– Ну, где они? – спросил он Бальба.
Трое понимали, что их обнаружат не больше, чем за секунду, на эту секунду они и рассчитывали. Они выскочили из-за двери. Фабиан, сжимая столовый ножик, бросился на Бальба, а Квинт и с Дионом бросились под ноги префекту, и вцепившись в них, совместными усилиями попытались лишить великана равновесия. На миг Квинту показалось, что они преуспели. Когда Квинт с отчаянной силой обрушил кулак на его массивную челюсть, гигант дрогнул и со сдавленным хрюканьем пошатнулся. Крупная голова префекта моталась из стороны в сторону, скорее от удивления, чем от ударов Квинта, поскольку до тугодума с трудом доходило, что происходит.
* * *
Он пытался поднять руки, но не мог, поскольку Дион болтался на них, как обезьяна, а Квинт продолжал бить.
Внезапно префект взревел от ярости. Он стряхнул Диона и схватил Квинта за горло.
Мы погибли! – подумал Квинт. Красный туман застилал глаза, а мощные пальцы сжимались на его шее. Потом он услышал глухой удар, и пальцы на шее обмякли.
Он заморгал и с удивлением увидел, как префект топчется, хватаясь за воздух. Затем тот рухнул ничком на один из сундуков.
Дион подошел к Квинту и оба воззрились на падшего гиганта.
– Что случилось? – заикаясь, выдавил Дион. В тот же миг они обернулись, вспомнив о Фабиане.
Фабиан стоял у стены и таращился – не на префекта, а на Бальба, опускавшего свой меч.
– Это он сделал! – выдохнул Фабиан, указав на стражника. – Он ударил Постума по голове, и оглушил его.
– Ага, – сказал Бальб. – Я это сделал, иначе у вас, молодых дураков, все кости были бы переломаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22