Как жестоко, бессердечно я к нему отнеслась вчера! Почему не подумала о Марке раньше? А если нужен предлог помириться, разве не он последним разговаривал с отцом? Марк поможет решить, что делать, Марк выслушает и не позволит предубеждениям и поспешным выводам исказить истину.Я повернулась к Жюлю, нерешительно переминавшемуся у двери:– Пожалуйста, подождите несколько минут, пока я напишу записку мистеру Марку. Отправьте ее с одним из ковбоев. И попросите Марту поставить еще один прибор, думаю, мистер Марк останется ужинать.Мне показалось, Жюль хочет что-то сказать, но, встретившись со мной глазами, он поджал губы и вежливо кивнул.Я быстро нацарапала короткое приглашение и, отдав его Жюлю, вернулась в свою комнату, обдумывая, что же лучше надеть. Необходимо было заняться мелкими повседневными делами, чтобы ни о чем не думать. Принять ванну. Приготовить одно из купленных в Париже платьев. Сделать модную прическу. Чуть подкрасить губы. Глядя на свое отражение в зеркале, я сказала вслух:– Ну вот, девочка, теперь ты больше похожа на себя! Никогда не следует забывать то, чему тебя выучили! Глава 35 Марк приехал рано, и я была очень рада вновь увидеть его. Сжав протянутые навстречу руки, он улыбнулся, но мне показалось, что в глазах блеснул знакомый, как у многих мужчин, голодный огонек желания. Но сегодня я нуждалась в этом как в подтверждении того, что еще не все потеряно, что Марк по-прежнему мой, что мы оба пришли сюда из того мира, где рождению, воспитанию и образованию придают такое большое значение.Марк, как всегда, был безупречно одет; аккуратно подстриженные светлые волосы отливали золотом при свете лампы. И как обычно, он чувствовал мое настроение: не набросился с расспросами по поводу настойчивого приглашения приехать, а рассыпался в комплиментах насчет моей внешности. Мы обменялись вежливыми приветствиями; Жюль принес бутылку вина и два высоких хрустальных бокала. Мы сидели у окна, наблюдая, как медленно опускается за гору солнце, и говорили о Нью-Йорке и Лондоне. Мать Марка посылала ему все газеты, даже лондонскую «Таймс», приходившую с опозданием на несколько месяцев. Марк вспомнил о Коринне.– Мать говорит, что Коринна таскает ее по всем концертам. Джек приобрел большую известность в Бостоне, а она греется в лучах его славы и объявляет каждому, кто желает слушать, какой была умницей, что выбрала такого талантливого мужа.Насмешливое замечание Марка напомнило мне, что ее семья желала видеть именно его мужем Коринны, пока мой отец не убедил их позволить веселой болтушке настоять на своем и выйти за Джека, уже тогда довольно известного дирижера. Но Марк, видимо, совсем не жалел об этом.– Тост, Ровена?– За тех, кто не на своем месте! – небрежно бросила я, высказывая вслух смелые потаенные мысли.Лицо Марка неожиданно стало серьезным.– Значит, и ты это чувствуешь? Все правда, Ровена, мы здесь чужие, вынужденные терпеть не по своей воле. Единственное, о чем я не жалею, – о счастье встречи с тобой.Я сделала слишком большой глоток вина и почувствовала, как оно мгновенно ударило в голову, а по телу разлилось приятное тепло, и, чтобы замять возникшую неловкость, пробормотала:– Боюсь, твой дядя так не считает. Надеюсь только, он не очень плохо с тобой обращался? Я бы не попросила тебя приехать сегодня, не будь…– Я был уже на полпути сюда, – перебил Марк. – Неужели думаешь, я смог бы долго оставаться в стороне? Господи, Ровена, я ведь хорошо знаю дядю Тодда. Высокомерие ослепляет его настолько, что он ничего не замечает, кроме собственных эмоций: ни деликатности, ни сочувствия! Я бы все отдал, лишь бы оградить тебя от омерзительных обвинений! Что он наговорил тебе сегодня утром?!Я резко поставила бокал на столик. Тонкий хрусталь жалобно зазвенел.– Он сказал тебе, что между нами все кончено? Теперь он скорее всего превратился в моего врага.Мне показалось, Марк как-то странно поколебался, прежде чем ответить.– Но я надеюсь, меня ты считаешь другом? Что же касается дяди – его настроения меняются как летний ветерок. Слишком быстро впадает в ярость, кричит, топает ногами, правда, позже, когда есть время все хорошенько обдумать… Но я пришел сюда не защищать дядю, а спросить, чем могу помочь тебе. – Он, не спрашивая, вновь наполнил мой бокал и, пристально вглядываясь в меня, тихо сказал: – Что-то случилось. Я все время чувствую это, несмотря на все твои храбрые попытки казаться веселой и беззаботной. Хочешь рассказать все сейчас или сначала поужинаем? Не желаю расстраивать тебя и снова видеть печальные, озабоченные глаза.– О, Марк, – как много раз раньше, вздохнула я, – что бы я без тебя делала?!Он криво усмехнулся:– Надеюсь, ты и вправду будешь знать, к кому обращаться за советом. – И с неожиданной твердостью приказал: – Допивай вино, Ровена. А после поговорим о том, что беспокоит тебя.Самым трудным было начать. Марк, как мог, облегчал мои мучительные признания. Он молчал, когда слова лились беспорядочным потоком, и нежно ободрял меня, когда, не в силах больше продолжать, я умолкала.На этот раз я не скрыла ничего, даже честно приняла на себя долю вины: ведь меня предостерегали, советовали, предупреждали… Но я любила и считала себя достаточно сильной, чтобы преодолеть все препятствия. И тут единственный раз Марк перебил меня и, возбужденно вскочив, начал мерить шагами комнату.– Прекрати, Ровена! Тебе не в чем себя винить. Подумай только, хорошо воспитанная, неопытная молодая женщина, не подозревающая о том, какое подлое предательство ее ожидает и с какими ужасными обстоятельствами придется столкнуться! Ты, беспомощная жертва гнусных, подлых людей, которые… неужели не понимаешь, как все произошло? Ты пережила такие потрясения, а он без зазрения совести воспользовался твоим состоянием, играл на сочувствии. Открой глаза и пойми, что сама придумала эту любовь! Тебя изнасиловал его братец, так называемый джентльмен, внезапно пожелавший жениться. В состоянии шока ты убежала куда глаза глядят и оказалась изолированной от всего света, запертой, словно в тюрьме, наедине с человеком, который не остановится ни перед чем, лишь бы добиться своего, и живет по закону джунглей. Ты отдалась ему, потому что другого выбора не было, он все равно взял бы тебя силой, и, думаю, подсознательно ты это понимала и только потом начала размышлять и искать извинения, позволяющие жить в ладу с собственной совестью.– Марк, нет!– Именно так все и было, Ровена, – непререкаемо заявил он. – Посмотри правде в глаза. Несколько украденных часов в горах, с человеком, которого ты едва знала и который безжалостно бросил тебя после того, как взял. Неужели ты по-прежнему думаешь, что это любовь? Любовь питается нежностью, деликатностью и пониманием, нуждается в почве, на которой растет. Ты ведь всегда была способна мыслить рационально, ведь это одна из причин, по которым я всегда восхищался тобой и продолжаю любить и уважать тебя. А теперь… теперь ты должна рассказать все до конца и быстро, прежде чем потеряешь остатки мужества.И поныне не знаю, где нашла силы продолжать. Словно издали я слышала собственный холодный, безжизненный голос, но почти не помню того, что говорила, в таком смятении находилась. Я представляла себя в суде, а Марка защитником, стремившимся избавить меня от смертного приговора. И когда повторяла все, что узнала, поражалась, как одно доказательство служит подтверждением другого, пока не настало время вывести ужасное заключение – то, которого я так боялась. А Марк, превратившийся в истинного адвоката с холодной логикой искушенного в законах человека, лишил меня последней ниточки надежды, за которую я так упрямо цеплялась.– Говоришь, он объяснил свою роль в покушении на мистера Брэгга и дядю и даже объявил, что не похищал Фло! Но, Ровена, неужели не видишь, почему он вообще потрудился дать хоть какое-то объяснение и так поздно? Должно быть, заранее спланировал, как собирается поступить с тобой. Может, надеялся, что, когда ты приедешь, по-прежнему будешь верить в его невинность и убеждать в этом других, или надеялся снова использовать тебя.Слова Марка словно кинжалы вонзались в сердце, и я прижала пальцы к вискам, не желая ничего слышать.– Нет, – снова прошептала я, но Марк неумолимо продолжал:– Если он был способен убить твоего отца, который так много сделал для него, думаешь, он перед чем-то остановится? Твой отец нашел какую-то улику – разочаровался настолько, что уничтожил свое письмо с требованием, чтобы ты вышла за одного из сыновей Илэны Кордес. Твоего приезда ожидали со дня на день – нельзя было позволить ему изменить решение. Неужели не видишь, как тщательно Корд рассчитал каждый шаг? Нужно было мне самому расспросить слуг, еще тогда, но мы все были так расстроены и считали, что произошел несчастный случай. Гай забыл, что принял лекарство, и выпил капли еще раз. Возможно, мистер Брэгг подозревал и именно поэтому… Ну хватит, моя дорогая, храбрая девочка, ты сегодня и так достаточно перенесла.– Но добавление к завещанию отца, – слабо пролепетала я.Лицо Марка изменилось, на смену нежности и жалости пришли суровость и даже подозрительность. Он вздохнул.– Я должен был знать, что ты вспомнишь, и надеялся, что, может быть, позже, когда все немного успокоится… видишь ли, теперь моя очередь все объяснить и умолять тебя понять. Я обещал дяде…Не сводя с меня глаз, Марк ровным голосом досказал все остальное… оказавшееся последним ужасным доказательством в длинной цепи неопровержимых фактов. Речь шла о письме, которое отец написал, но перед смертью уничтожил. Тодд знал обо всем, потому что отец, со своей обычной честностью, дал ему копию.– Видишь ли, Ровена, это не письмо в полном смысле слова. Как адвокат, я предупредил дядю о том, что последнее желание умирающего человека как документ может иметь законную силу, а тебя в то время мы не знали. Гай даже заставил Жюля и Марту засвидетельствовать его так, что это письмо может считаться дополнением к завещанию.– Но…– Знаю, о чем ты хочешь спросить, и немедленно отвечу. Что касается моей роли во всем этом, стыжусь признаться, но дядя уговорил меня молчать, а потом я встретил тебя и понял, что не могу вынести самой мысли о том… Господи! Стать женой одного из них? Позволить этим… украсть часть твоего наследства? Немыслимо! Именно поэтому я согласился с дядей – твой отец слишком далеко зашел в своей жажде справедливости.Письмо, скрытое от меня Тоддом, объясняло в подробностях, почему отец пожелал выдать меня замуж за одного из сыновей Илэны. Если этого не случится, я должна была вознаградить каждого из членов семейства Кордес, включая Илэну, значительной суммой или участком земли. Если же я все-таки поступлю в соответствии с требованиями отца и стану женой одного из Кордесов, все равно должна была выделить остальным довольно значительные деньги.– Потом, Ровена, в ту ночь… Гай не объяснил, по каким причинам передумал и сжег письмо. Узнав об этом, я так обрадовался! Теперь понимаешь, почему даже не счел нужным упомянуть о существовании этого документа? Тебя больше не вынуждали вступать в столь нежелательный брак, хотя Гай по-прежнему намеревался обеспечить будущее Рамона и Хулио: собирался оплатить образование Рамона и его путешествие за границу, выделить Хулио участок плодородной земли, которую племя могло бы возделывать. Не знаю, было ли у него время написать такой документ, известно только одно: Гай объявил, что на этот раз не намеревается включать в него Люка Корда.Я вскинула голову – Марк ответил прямым взглядом. Наступила такая тишина, что я слышала только стук собственного сердца.Марк оказался прав: с меня было достаточно на день, на вечер – на всю жизнь.Говорить было не о чем. Мы поужинали, обмениваясь пустыми фразами. Отказавшись от бренди, Марк распрощался, пообещав завтра приехать снова.– А как же дядя? – вымученно шутливо спросила я, но, к моему удивлению, Марк жестко ответил:– Я давно перестал заботиться о том, что подумает или скажет мой дядя!Мы встали, я было протянула руку, но неожиданно оказалась в объятиях Марка. Он прижимал меня к себе, не сильно, а осторожно, нежно, и на несколько секунд я, позволив себе найти утешение в дружеском участии, припала лбом к плечу Марка. С невнятным, похожим на стон восклицанием он почти оттолкнул меня:– Нет! Я слишком легко забываюсь. Не будь ты невестой Тодда…– Марк, ты же слышал: с этой бессмыслицей покончено!– Не хотелось бы обременять тебя лишними проблемами, Ровена, – предостерегающе пробормотал Марк, – но не мешает помнить, что дядя не только горд и высокомерен, но и дьявольски упрям и, несмотря на то что впал в неистовство, вовсе не собирается освободить тебя от обещания стать его женой, не только потому, что хочет тебя как женщину, но еще из-за ранчо. Подумай, как много оно для него значит! Тодд помешался на том, что должен стать единственным хозяином «ШД». Я должен был сказать это, нравится тебе или нет!Бедный Марк, вынужденный разрываться между лояльностью по отношению к дяде и своими чувствами ко мне! А что касается Тодда, воображающего, будто сможет принудить меня к ненавистному браку… придется все объяснить откровенно, раз и навсегда!Проглотив гневную отповедь, я поцеловала Марка в щеку.– Спасибо за все, дорогой!Марк вспыхнул, смущенный, но явно довольный, и поспешно распрощался.Наутро он приехал как раз к завтраку и оказался достаточно тактичным, чтобы не упоминать о вчерашней беседе. Я, со своей стороны, вынудила себя есть.Пообещав вернуться к вечеру, Марк уехал. Я осталась одна и начала лениво перебирать книги в кабинете, убеждая себя, что необходимо поискать дополнение к завещанию, которое отец, возможно, не успел уничтожить.Я нашла ответы на вопросы, которые хотела обнаружить, но что с ними делать? И что делать с собой?Солнце поднималось все выше, становилось жарко. Я сказала себе, что нужно отправиться на прогулку и с завтрашнего дня больше интересоваться делами ранчо. Нельзя дальше жить словно в летаргическом сне!Но все же правда заключалась в том, что я уставала ужасно. Вставала рано, потому что не могла спать, а если удавалось задремать, просыпалась с криком. В ушах все время звучали безжалостно логичные слова Марка, но забыть то, что произошло, было невозможно: счастье, испытанное в объятиях Люкаса, эти прищуренные глаза, зеленое пламя, загоревшееся в них, когда он смотрел на меня, нотки мучительного желания…«Никогда еще ни одну женщину не хотел так, как тебя…»Неужели все это было ложью?Я не могла больше верить Люкасу, но перестать любить его? Вот он, созданный мной ад, в котором приходится жить, – несмотря на все, нет сил избавиться от неестественной, неразумной страсти к человеку, который не отрицал своих чувств к другой женщине, человеку, который готов обманывать, красть и даже убить за нее, к тому, кто, возможно, был причиной смерти моего отца.Отложив книги, я попросила Жюля оседлать лошадь, и хотя не знала еще, куда отправлюсь, но чувствовала, что стены дома словно давят на меня, лишая воздуха, а ненависть к себе медленно душит.Именно в этом состоянии я и встретила Тодда Шеннона. Глава 36 Невзирая на протесты Жюля, я настояла на том, что поеду одна. Местность была знакомой, и на этот раз я направилась на север, к горам. Как ни странно, я теперь совсем не боялась, чувствуя, что уже видела и пережила все; никакими опасностями и страданиями меня больше не запугать!Добравшись до небольшой рощицы, я неожиданно оказалась под дулами пяти карабинов и, осадив лошадь, встретилась взглядом с прищуренными глазами Тодда.– Говорил же, мальчики, ни один индеец не наделает столько шума, – язвительно заметил он.Я почувствовала мгновенный прилив раздражения, но постаралась не показать виду.– Ожидали увидеть кого-то еще?– Никто не рассказывал тебе о наших неприятностях?Карабины опустились; заглянув за спины людей Тодда, я обнаружила, что стою перед старым полуразрушенным бунгало; дверь болталась на одной петле, крыша вся в дырах, стены покосились.Словно прочтя мои мысли, Тодд скривил губы в издевательской усмешке:– Вы уже знакомы с хозяйкой, мальчики? – И, понизив голос, добавил: – Странное место ты выбрала для прогулки. Хотел бы я знать…Четверо ковбоев смущенно поздоровались. Слегка кивнув, я сквозь зубы процедила:– Это моя земля, не так ли? И я могу здесь делать все, что хочу.– Точно как Фло когда-то. Именно сюда она любила приезжать.Как я сама не догадалась при виде его сощуренных глаз?! Но все же любопытство заставило меня еще раз оглянуться на заброшенную хижину. Я вспомнила все, что произошло здесь давным-давно, попыталась представить Люкаса молодым, как в то время, когда он украдкой приезжал сюда на свидания с Фло. Любил ли он ее тогда? А безжалостное убийство, случившееся на этом месте? Истерические вопли Фло… Люкас… о чем он думал, что чувствовал тогда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50