– Твой дед сказал, что мне будет позволено самой сделать выбор, и хотя я уважаю тебя, но отношусь как к брату, который к тому же уже женат. Правда, я научилась принимать обычаи и почитать мудрость апачей, Хулио, но по-прежнему осталась упрямой и независимой. Я не смогу ни с кем делить своего мужа. Надеюсь, ты понимаешь это, не хотелось бы терять твою дружбу.Я пыталась говорить спокойно и разумно, но вряд ли в этот момент Хулио был способен понять меня.Сегодня я заняла у Луз одежду – широкую длинную юбку и блузку с низким вырезом, ноги были босы, и Хулио не мог оторвать от меня взгляда.– Я слышу твой голос, сестра, и он произносит слова, но твои глаза и быстрый стук сердца говорят о другом. Думаю, ты боишься власти мужчины и страх заставляет тебя казаться холодной. Но чувства растопят лед. Так было с моей бабкой, испанской пленницей, которую дед сделал своей третьей женой. Со временем…– Нет!Он прижал меня к стене, и внезапно открытое, голодное желание в его обычно таких бесстрастных глазах рассердило, заставило отбросить осторожность.– Говорю же тебе, когда время придет, я буду знать и сама сделаю выбор! Так ты держишь данное шаману обещание обращаться со мной как с сестрой?– Я вижу не сестру, а женщину. Хотел тебя с той минуты, когда увидел, как стоишь там, гордо, с откинутой головой, глядя мне в глаза без страха… Я купил бы тебя тогда…– Но не смог. Я досталась твоему брату. Кстати, ты спросил у него разрешения говорить со мной?Карие глаза Хулио, так похожие на глаза Рамона, превратились в щелки.– Мой брат? Может, он не просто лежал рядом с тобой все эти длинные ночи? И твоя неприязнь к нему – всего лишь притворство или ревность? – Он хрипло засмеялся. – Если хочешь именно Люкаса, сестрица, придется долго ждать! Как ждет Луз! Неужели не заметила, что с ним? Для моего брата женщины существуют только чтобы доставлять наслаждение! Использовать, а потом выбросить! У тебя острые глаза… или намеренно пытаешься ослепить себя, чтобы не видеть правды? Может, не желаешь признать, что братец Люкас влюблен в мать?– Ты не понимаешь, что говоришь!Я смотрела в темное яростное лицо и чувствовала, как мгновенно похолодели и высохли губы.– Разве? Тогда я повторю, сестра, чтобы было яснее. Мой брат и моя мать – любовники.Я потрясенно охнула, но Хулио жестоко улыбнулся:– Что, шокировал тебя? Не стоит так поражаться. Люкас – незаконный сын отца. Мать – его жена. Теперь понимаешь?– Но… она намного старше!– Старше, говоришь? Но ты сама видела – мать прекрасна! И так молода! А в его присутствии выглядит еще моложе, не так ли? Помню день, когда они появились в лагере и нам с Люкасом сообщили, что приехали родители. А я привык считать отцом шамана, ведь отец с матерью бросили нас и вот наконец явились посмотреть на сыновей. Я отказался уехать с ними, Люкас был старше меня и тоже желал остаться, но когда увидел ее и она улыбнулась… забыл обо всем. А голос… нежный, умоляющий, проникал в душу. Я видел его глаза и понял, что брат уедет… из-за нее. И дед тоже это заметил, но не сразу. И пришло время, они не смогли скрыть от отца, что стали любовниками. Хочешь знать, что случилось потом?Пальцы Хулио все еще впивались в мои руки, но я уже не замечала боли. Не слушать, только не слушать… но против воли я жадно ждала, и Хулио, должно быть, все прочел на моем лице, потому что медленно удовлетворенно кивнул.– Значит, тебе интересно. Мне тоже было… когда однажды Люкас возвратился в лагерь словно в бреду. Любопытство было так велико, что я подслушал его разговор с дедом. Люкас рассказал, как поссорился с отцом. «Я не могу вернуться», – объяснил он, и в голосе его была такая мука, что даже мне стало не по себе.Но этой же ночью в лагере появилась Илэна – волосы развевались по ветру, лицо осунулось, так же… как у Люкаса.«Он мертв!» – закричала она.Никогда не забуду этого крика.«Шеннон убил его! Люди Шеннона! И если здесь нет мужчин, чтобы отомстить за смерть моего мужа, я сделаю это сама!»Хулио многозначительно замолчал, словно ожидая от меня ответа, но я могла только молча смотреть на него.– Остальное тебе известно, – спокойно закончил он. – Люкас отомстил за смерть отца, но что заставило его рисковать жизнью так беспечно: закон крови или сознание собственной вины?Я почувствовала неприятный комок в горле. Последняя запись в дневнике отца… прочтенная с недоумением, и тут же забытая запись: «История… повторяется снова… И уже слишком поздно… слишком поздно изменить ход трагедии. Неужели всю жизнь нас должны преследовать старые преступления и старая вина?..»Тогда я думала, что отец говорил о себе. Откуда мне было знать тогда?Я с трудом двинула руками.– Ты делаешь мне больно.– Это все, что хочешь сказать? – мрачно пробормотал Хулио.– Ты ошибаешься, если думаешь, что я отвергла твое предложение из-за какой-то тайной страсти к твоему старшему брату. Не думаю, что способна полюбить человека так сильно, что все отдам ради него, стану его рабыней и буду рожать детей. Я бы предпочла вообще не выходить замуж, но если и стану чьей-то женой, то только того, кто не потребует от меня беспрекословного повиновения. – Я еле заметно улыбнулась при виде покаянного лица Хулио и твердо добавила: – Не думай, я ценю заботу о моем будущем счастье, но поразмысли – и поймешь: непокорная жена тебе ни к чему!На какой-то момент я не была уверена в том, послушает ли меня Хулио. Он шагнул еще ближе, так что меня окутал жар его тела.– Это правда. Из тебя не выйдет послушная жена, скорее храбрый воин, как сестра Викторио, которая сражается рядом с ним. Так что… – неожиданно улыбнулся он, – придется тебе остаться моей сестрой. А я не тот брат, который спасет твою жизнь.– Спасет жизнь? О чем ты?Я нахмурилась. Хулио покачал головой и легко, как кошка, отпрыгнул к большому керамическому горшку, где хранилась питьевая вода.– Какой неукротимой ты сейчас выглядишь, сестра! Вижу теперь, ты никогда не сможешь почитать мужа и склоняться перед мужчинами!Его гнев молниеносно сменился улыбкой; Хулио наклонил горшок и стал жадно пить.– Хулио!Он беззаботно пожал плечами.– Это всего только сон, который видел наш дед. Но сны шамана всегда имеют глубокий смысл. Может, именно Рамон спасет тебя, и ты станешь его женой. Шаман видел, как белая птичка, преследуемая ястребами, слепо летит в сеть птицелова. Два ястреба поняли, что это ловушка, и улетели в поисках другой добычи. Но третий ринулся с неба, словно стрела, порвал лицо охотника острым клювом и когтями, пока тот не ослеп, а белая птица вновь освободилась и взмыла вверх под крылом защитника ястреба.– Какой ужасный сон! И будь я птицей, наверняка стала бы ястребом, а не испуганной голубкой!Но Хулио только бросил на меня насмешливый взгляд и исчез так же незаметно, как появился. По правде говоря, я была потрясена этой сценой больше, чем желала признать, хотя чувствовала облегчение от того, что Хулио наконец ушел.Я продолжала резать мясо, но в ушах все назойливее звучали слова: «Мать… незаконный брат… они любовники… неужели ты слепа?»Так вот почему Луз несчастна, в чем причина скрытой неприязни Рамона и Хулио к матери. А Илэна? Как умело она управляет их судьбами! Я думала, что немного узнала ее, но поняла, как ошибалась. Илэна не проявляла открыто свою силу, но очарование этой женщины было неотразимым, и, казалось, только Тодд Шеннон мог ему противостоять.Тодд… Почему я так давно не думала о Тодде? Неужели потому, что боялась? Если бы я только послушалась его, если бы обратила внимание на предостережение Марка! В памяти всплыли сокрушающие объятия Тодда, его безумные поцелуи, лишавшие меня дыхания и разума. Что я делаю здесь, в стране насилия и темных интриг, словно сошедших со страниц греческих трагедий? Глава 23 В кухне было жарко, по лицу и спине струился пот. Я нетерпеливо откинула со лба прядь влажных волос. Какие руки мокрые! Хоть бы было чуть прохладнее!И тут все произошло. Нож соскользнул. Сначала я не почувствовала боли, только тупо уставилась на льющуюся по столу кровь – на двух пальцах виднелись глубокие раны. Я подумала, что нельзя стоять, нужно перевязать руку, но, вероятно, шок был так силен, что сдвинуться не хватало сил.Неожиданно дверь с шумом распахнулась, я подняла голову и сквозь пелену боли заметила единственного человека, которого не желала видеть.– Луз! Куда все провалились?Дверной проем был настолько низким, что Люкасу пришлось наклонить голову, а глаза его, видимо, не привыкли к полутьме после ослепительно яркого солнечного света. Я была одета в платье Луз, и неудивительно, что Люкас принял меня за нее.– Иногда мне кажется, здесь все с ума посходили! Где Рамон? И что ты наговорила Хулио? Он просто не в себе! Кстати, мне пришлось пристрелить одну из лошадей.Он подошел к горшку, сунул туда ковш и стал жадно пить, проливая воду.– Конечно, именно ту, на которой ехал, и пришлось идти пешком, по такой жаре! Я-то думал, у Хулио хватит совести меня подвезти, но он только проворчал что-то и даже не остановился! Что ты уставилась на меня?И только теперь его глаза над краем ковша едва заметно расширились, в них заиграли зеленые искорки.– Ровена?! Увидеть тебя на кухне…Должно быть, я уже ослабла от потери крови, так что, попятившись к стене, едва не упала, красные капли забрызгали юбку. Люкас одним прыжком очутился рядом и схватил меня за руку. Я вскрикнула.– Иисусе! Что ты делаешь? Ждешь, пока истечешь кровью? Если не можешь нарезать мясо, не изранив себя… Идем скорее.Он потащил меня через всю кухню с такой силой, что я едва не упала. Сорвав с меня косынку, он смочил ее водой, не заботясь о гигиене.– Не нужно… – пролепетала я, но он, не обращая внимания, попытался остановить капавшую на пол кровь.– Черт! Как тебе удалось сделать такую глупость?! Порезаться почти до кости! Счастье, что еще вообще не отрезала пальцы напрочь!Я поняла, что смогу держаться на ногах только с закрытыми глазами.– Тебе лучше сесть… сейчас.Послышался скрежет дерева по полу, и меня бесцеремонно усадили на стул.– Пригни голову к коленям, – наставлял он, подтолкнув меня в шею. – Держи обе руки перед собой. Возьми правую за левую и подними вверх. Я сейчас приду. Где же эта девчонка Луз? И Рамон?– Они… пошли отнести обед… и нечего было возвращаться так рано!– Ох, опять ты пытаешься спорить! Полумертвая от потери крови – и еще чем-то недовольна. Клянусь, в жизни не встречал более неуклюжей, упрямой, сварливой женщины!– Ох!Я попыталась поднять голову, но он не дал… Сжала зубы от боли и не смогла сдержать слабого стона, когда он грубо промокнул кровь мокрой тканью.– Истекаешь кровью, как… – Люкас проглотил конец фразы, снова выругался и наконец хрипло объявил: – Можно сделать только одно, чтобы остановить кровь, но будет очень больно, так что, если привыкла падать в обморок, лучше сделать это сейчас!– Я никогда не теряю сознания, – тихо, прерывисто прошептала я.– Тогда готовься.И не успела я ничего сообразить, как он поднял меня и бросил на пол.– Что?..Я попыталась сесть, но он уже стоял надо мной с ножом в руках; кончик лезвия тлел ярко-красным огнем.– Заткнись и сиди тихо, а то придется повторить.Я не поняла, о чем он, но Люкас уже схватил меня за кисть и провел раскаленным железом по истерзанной, кровоточащей ране. Он сделал это так быстро, что я не успела отдернуть руку, и в следующий момент уже ловко и быстро обертывал влажную ткань вокруг пальцев.Не помню, когда я лишилась сознания – в ту минуту или позже.Он вновь поднял меня и понес куда-то… помню, как пыталась сопротивляться и шептала, что не позволю, никогда не позволю, чтобы именно он был тем самым…– Какого дьявола ты бормочешь? И прекрати дергаться, а то уроню – сломанную шею не так легко залечить, как порезанные пальцы.– Почему ты так злишься? И ты вовсе не спас мне жизнь. Люди от этого не умирают!– Ну что за проклятая девка! Слушай, если бы я считал, что перевязка спасет тебе жизнь, ни за что не сделал бы этого! Чтобы всю жизнь на шее висела такая жена, как ты?!– Конечно, нет! Ты ведь мечтаешь о другой жене, Илэне?Я немедленно пожалела о том, что сказала. Руки Люкаса конвульсивно сжались, мускулы напряглись… И почему я так доверчиво прислонилась головой к его плечу?!– Я должен бы сбросить тебя вниз, злобная тварь!Я открыла глаза… и встретила угрожающе-холодный взгляд. Ноздри едва заметно расширились, и на секунду показалось, он сейчас выполнит свою угрозу и придушит меня. Не знаю, что произошло бы дальше, но мы были уже наверху, и дверь в комнату Илэны неожиданно открылась.– Люкас? Мне показалось, я слышу твой голос.И внезапно я почувствовала, что не в силах больше видеть ни ее лицо, ни его, особенно эти глаза, голодные, отчаянные, какими Люкас всегда смотрел на Илэну. Поэтому я отвернулась, закусила губу и обмякла, притворившись, что потеряла сознание, хотя, конечно, не обманула Люкаса.– Она сильно порезалась. Внизу никого не было, и мне пришлось прижечь рану.– Да Ровена в обмороке! Боже, Люкас, когда я увидела тебя, подумала…Он оборвал Илэну, потому что знал: я подслушиваю и понимаю, какие между ними отношения. Люкас ненавидел меня за это; я чувствовала ненависть словно что-то живое, физически ощутимое.– Я отнесу ее в спальню, а потом вернусь и обо всем расскажу.– Люкас!Во мне закипело торжество, когда он прошел мимо, не отвечая, но продолжалось оно недолго. Зачем я сказала те слова? Правда они или нет, нельзя было вести себя так неосторожно.Он сильным пинком открыл дверь и почти бросил меня на кровать.– Как только Луз вернется, пошлю ее сюда. А ты… лучше держи рот на замке, перестань вмешиваться в мою жизнь, задавать вопросы, или… клянусь Богом, я…– Что ты? Убьешь меня, чтобы убрать с дороги? Продашь своим дружкам, как Фло? Я сказала правду, сам знаешь! Ты любишь Илэну! Думаешь, я слепа? Думаешь, все слепы, потому что ни у кого не хватает мужества произнести эти слова вслух?!Он смотрел на меня сверху вниз, лицо смертельно побелело. В глазах стояли ненависть, боль и… что-то вроде вины.– Я не должен был привозить тебя сюда, – холодно, жестко процедил он. – Нужно было еще после той первой встречи понять, что ты собой представляешь!Я попыталась сесть, но от слабости вновь упала на подушки.– Ты ведь не знаешь ни меня, ни моих мыслей. Просто тебе не по душе, что мне известно, кто ты на самом деле. Да, ты прав, не нужно было привозить меня сюда! Я вовсе не хотела этого.– Не волнуйся, помню!И неожиданно я осталась одна, тупо глядя на плотно прикрытую дверь, стук которой все еще звенел в ушах. Второй раз в жизни я почувствовала, как предательские, ненавистные слезы жалости к себе скользят по лицу.Я уткнулась в подушку с одним желанием – уснуть поскорее, но боль терзала руку, и наконец в комнату на цыпочках вошла Луз с подносом.– О, Ровена, мне так жаль! Никогда еще не видела Люкаса в таком гневе! Даже Хулио старается держаться от него подальше! Рамон хотел прийти, но я не разрешила. Очень больно?Мне были невыносимы ее доброта и сочувствие, осторожность, с которой она развязала повязку и начала накладывать какую-то мазь, приятно холодившую распухшие, уродливые пальцы.– Ты могла бы истечь кровью, не приди вовремя Люкас! – с гордостью объявила Луз. – Сейчас станет лучше. Мазь снимет боль, хотя шрамы, конечно, останутся! Придется носить перчатки. И выпей бульон, сразу заснешь. Тебе нужно отдохнуть… Никогда, никогда больше не оставлю тебя одну на кухне. Это все я виновата!– Так Люкас сказал? Неправда, вовсе не ты. Было жарко, руки вспотели, все произошло случайно.– Ну что ж, все равно тебе нужно отдохнуть, а я скоро вернусь и посмотрю, не нужно ли тебе еще что-нибудь!Мне показалось, голос Луз звучит вымученно весело.– Я не инвалид. Господи, ну порезала пальцы, что тут особенного? Неужели из-за этого надо валяться в постели?– Так велел Люкас. Если ты встанешь, все на меня разозлятся.– Особенно я!Я не слышала шагов Илэны, но она появилась в комнате, улыбаясь, хотя глаза были настороженными.– Лежи и отдыхай. Позже сама захочешь спуститься к ужину. Сейчас слишком жарко, лучше не вставать.Я не понимала, издевается она или сочувствует, и от этого раздражалась еще больше.Луз незаметно исчезла, а я нарочито смущенно попросила:– Могу я поговорить с Люкасом? Поблагодарить за все, что он сделал? Боюсь, я была ужасно груба!– Люкас? – удивилась Илэна. – Не Рамон?– Люкас. Рамона не было, когда… нож соскользнул.– А Хулио только что ушел. Не представляешь, как он расстроен. Боюсь, ты очаровала всех моих сыновей, Ровена.– Не думаю, что Люкас очарован. Он любит меня не больше, чем я его. Но я ему благодарна, хотя вела себя некрасиво. Он сделал мне больно, хотя иначе кровь нельзя было остановить, и я… словом, вы понимаете, как мне неловко!Наклонившись, она слегка прикоснулась к моей руке.– Как ты напоминаешь меня в молодости! Я всегда хотела того, что не могла получить. Будь Гай больше похож на тебя… кто знает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50