Джулиан еще минуту пристально смотрел на нее, а потом лицо его свело судорогой.
– Да поможет тебе Бог, если это так, – сказал он хрипло, тотчас же впившись в нее губами. Целовал он ее яростно, неистово, вторгаясь языком властно и требовательно.
И Анна ответила ему тем же.
Смахнув со стола все лишнее, Джулиан заставил ее опрокинуться навзничь. Анна лежала распростертая на полированной столешнице, а он жадно целовал ее и срывал одежду...
44
– Анна! О, Анна, Господи! – процедил он, покрывая обжигающими поцелуями ее лицо и шею. Забыв обо всем на свете, даже о пьяной грубости, Анна обвила руками его шею, пробормотав какие-то нежные слова и погладив его жесткие черные волосы. На нее вдруг накатила волной необузданная, неуемная, ослепительная страсть.
Она любила его. О, как она его любила!
Джулиан бормотал ее имя, повторяя его снова и снова. Он моментально сорвал с нее ночную рубашку и пеньюар и стал лихорадочно расстегивать пуговицы на бриджах.
И вот он наконец вошел в нее, покорную, готовую его принять.
У Анны прервалось дыхание, и она застонала. Он был таким огромным, горячим и наполнял ее всю. Анна затрепетала, восхищенная и изумленная этим ощущением.
Джулиан ласкал ее шею и грудь, вновь и вновь овладевая ею.
Изогнув спину, Анна стремилась оказаться как можно ближе к нему, не обращая внимания на то, что Джулиан прижал ее к жесткой поверхности полированного стола. Он застонал, прижимаясь к ее шее губами. .
И тут Анна испытала последний отчаянный толчок в своих недрах, Джулиан вскрикнул и замер.
На краю бездны Анна трепетала в предвкушении экстаза, но Джулиан лежал неподвижно, придавив ее своей тяжестью. Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что он удовлетворен. Анна продолжала лежать еще некоторое время, неосознанно лаская его густые и жесткие черные волосы. Силой воли она старалась подавить разочарование, но ее тело без всякого стеснения продолжало требовать свое. Внутри у нее все трепетало и болело.
Когда Джулиан поднялся, он выглядел таким же неуверенным, какой чувствовала себя и она.
– Видишь, что происходит, когда ты говоришь, что любишь меня? – спросил он с печальной улыбкой, оправляя бриджи.
Анна все еще лежала на столе. Внезапно она поняла, насколько неприличен ее вид. Пытаясь натянуть одежду и как-то скрыть свою наготу, она подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Джулиан смотрел на нее слегка настороженно. Он оглядывал ее всю, от макушки и растрепанной шевелюры до маленьких розовых пальчиков ног, выступавших из-под каймы ее мятой ночной рубашки.
– Ты действительно сказала правду? Может быть, я просто до смерти напугал тебя и вынудил это сказать? – Он глубоко вздохнул. – Я ведь никогда не мог бы причинить тебе боль. Ты знаешь это.
– Знаю.
На мгновение она испытала побуждение подразнить его, но он был таким тихим, таким непривычно тихим, хотя пытался говорить непринужденно. И Анна поняла, как важен для него ее ответ.
«О, – подумала она с изумлением, – да он, оказывается, такой же ранимый, как и я».
И внезапно в ней всколыхнулась вся нежность к нему, которую она так долго подавляла и скрывала. Она встала на колени, обвила руками его шею и быстро и смущенно поцеловала в губы.
– Я сказала правду, – прошептала она, глядя на него. Сначала он не двинулся с места и только смотрел на нее, моргая, а потом его глаза широко раскрылись и засияли. И она вдруг подумала, что никогда прежде не видела их такими синими, как сейчас.
– О, Анна! – воскликнул он, коснувшись нежным поцелуем шелковистой кожи. – Моя Анна...
В его тоне она различила ранее незнакомую властную нотку и угадала, чего он хочет.
– Вся твоя, – нежно ответила она, соглашаясь.
– А Пол?
– Он был всего лишь мальчиком, а я – девочкой, ничего не понимающей в настоящей любви. Теперь я взрослая женщина. И человек, которого я люблю, отнюдь не мальчик, а зрелый мужчина.
И Анна поняла, что сказала правду.
– Я не потерплю, чтобы ты скорбела и томилась по нему.
– Я не томлюсь.
Джулиан испытующе посмотрел на нее.
– И чтобы больше не было никакого Дамесни!
– Чарлз – всего лишь друг.
– И все же мне не хочется, чтобы он слонялся здесь.
– У тебя замашки диктатора, да?
– Что мое, то мое.
– Я вовсе не вероломна, Джулиан.
– У меня есть основания верить этому, – ответил он с недоверчивой улыбкой.
– Надеюсь, ты будешь об этом помнить.
– Постараюсь изо всех сил.
– И, Джулиан...
– Да?
– Я тоже считаю: что мое, то мое.
– Неужели ты тоже способна ревновать? Стыдись!
– Не смейся надо мной, я говорю серьезно.
– Думаю, мне будет приятно вызвать твою ревность.
– Но ты не будешь этого делать! Я поняла, что, когда речь идет о тебе, я тоже становлюсь свирепой.
Он усмехнулся, явно довольный.
– Неужели? Эта мысль вызывает у меня трепет. Я дрожу с головы до пят.
– Ты и должен дрожать, – серьезно заметила она, все еще стоя на коленях на краю письменного стола и обнимая его за шею.
Он обхватил ее за талию, крепко сжал и сказал:
– Ты никогда не должна сомневаться в моей верности.
– Так-то лучше! – Она улыбнулась, скользнув рукой к его уху. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
Он вопросительно поднял брови.
– Какой же ты глупый! – Эти слова были наполовину нежными, наполовину сердитыми. – Неужели я должна учить тебя, что говорить?
Он все еще смотрел на нее, не понимая.
– Ты любишь меня?
Эти ее слова были произнесены уже совершенно раздраженно.
– Ах, это!
– Да, это.
– Думаю, должен.
Он лукаво оглядел ее всю. Руки Анны скользнули вниз с его шеи, она скрестила их на груди, потом опустила на бедра и издала возмущенное восклицание.
И тогда он улыбнулся. Это была широкая улыбка во весь рот. Он схватил ее, сгреб в объятия, прижимая к груди, а потом двинулся к двери.
– Куда мы идем? – спросила она, снова обвив руками его шею.
На самом деле это не имело для нее значения. Сама легкость, с которой он ее нес, вызывала волнение, распространявшееся сладкими мурашками по спине.
– В постель.
– О! Да?
Голос ее показался ему несколько холодным. В ее ушах еще звенели его слова «Думаю, должен», поэтому ее жгла обида.
– Анна, я человек действия. Едва ли ты услышишь от меня много красивых слов.
– А мне не нужны красивые слова. Добравшисьдо подножия лестницы, Джулиан начал подниматься. Похоже, ее вес был ему вовсе не в тягость.
– Знаешь, я ведь умею ходить.
Он остановился на середине лестницы и посмотрел на нее, поблескивая глазами.
– Ни в коем случае. Теперь ты принадлежишь мне, моя девочка, и я ни за что не отпущу.
– О!– только крепче обвила руками его шею. По правде говоря, она была готова остаться в его объятиях навсегда.
– О-о-о! – передразнил он ее.
Он прижался к ее губам и поцеловал с такой страстью, что Анна испугалась. Пока она еще могла что-то соображать, но была в таком смятении, что уже совсем не думала о равновесии.
Он отнес ее в свою комнату, затворив дверь плечом. Темноту едва рассеивал лунный свет, струившийся из открытых окон. Противомоскитная сетка была опущена и слегка колыхалась на прохладном ночном ветерке, создавая в безмолвной комнате какую-то волшебную атмосферу.
Когда он укладывал ее на постель, шелковый полог и занавески на кровати едва слышно шелестели.
С минуту Анна лежала, окутанная тенями. Она смотрела на Джулиана, пока он пытался сорвать с себя одежду. Анна с грустью и нежностью улыбнулась своему возлюбленному.
– Надеюсь, ты нечасто впадаешь в подобное состояние? – спросила она язвительно.
Руки Джулиана тотчас же оказались у нее на талии.
– В последний раз я напился, когда мне было семнадцать лет, и точно по такой же причине.
– И что это за причина?
Анна взялась за его рубашку и стала расстегивать пуговицы. Она могла позволить себе с ним подобные вольности, и это опьяняло ее. Когда последняя пуговица была расстегнута, она настолько осмелела, что пробежала кончиками пальцев по его груди.
– Одна кокетка свела меня с ума.
Он сжал ее запястья, не выпуская из рук. Анна ощутила слабый укол его жестких волос на груди, коснувшихся ее ладони, а также жар его кожи. И внезапно почувствовала мучительную боль внутри.
– И что это была за женщина? – Почти не сознавая, что говорит, Анна прижала руки к нему с еще большей силой и ощутила под правой ладонью сильное и ровное биение его сердца.
– Я забыл. Видишь? Ты изгнала из моей памяти всех других женщин.
– Смотри же! Пусть так и будет.
Она обвила палец завитком волос, росших на его груди, и угрожающе дернула. Он вскрикнул и рассмеялся.
Он наконец снял рубашку, обнажив широкие плечи и мускулистую грудь. Анна любовалась им. Когда же он стащил с себя бриджи, она увидела его узкие бедра и длинные сильные ноги. И кровь еще быстрее заструилась в ее жилах. И, когда он повернулся к ней лицом, у нее захватило дух. Та часть его тела, которая сильнее и бесспорнее всего выражает мужскую сущность, была огромной, мощной и крепкой, как древесный ствол.
В ее бедрах возродились прежняя боль и томление.
– Иди сюда, дорогая.
Он потянул ее с кровати, заставив встать. Анна не сопротивлялась. Сердце ее билось так гулко, что ей трудно было думать о чем-нибудь вообще. А он в это время уже снимал с нее пеньюар и ночную рубашку. Когда она оказалась такой же нагой, как он, Джулиан снова привлек ее к себе. У нее закружилась голова. Их губы встретились и слились в отчаянном поцелуе. Скользнув вниз по ее спине, он сжал ее обнаженные ягодицы и приподнял ее от пола.
Потом Джулиан прижал ее к себе с такой силой, что она ощутила, как его мужское естество ищет возможности проникнуть в нее, исследуя кудрявое руно волос между ее бедер. Он поднял ее еще выше, а она, подчиняясь инстинкту, обвила ногами его талию.
И когда он вошел в нее, их сплетенные тела упали на кровать.
Анна жаждала его рук, губ, всего его тела. Жаждала так, как никогда в жизни. Она хотела его всего, хотела, чтобы он наполнил ее, взял ее и подарил ей экстаз, жаждать которого сам научил ее.
И это свершилось. Он дал ей даже больше, чем она ожидала. Он глубоко вошел в ее тело, прижав ее к себе так близко и так крепко, что она в полном самозабвении выкрикнула его имя. И он достиг вершины наслаждения...
– Я люблю, люблю, люблю тебя, – стонал он, прижимаясь лицом к ее шее, и в это время тело его, все еще соединенное с ее телом, сотрясла судорога.
Анна улыбнулась, ощутив это содрогание и последовавший за ним полный покой.
45
Пятью минутами позже она услышала его посапывание. Пристроив голову на его плече, Анна в полудреме размышляла о неожиданном повороте в своей судьбе.
Кто бы мог вообразить, что однажды она безумно полюбит этого ужасного вора и взломщика, пойманного ею в Гордон-Холле несколько месяцев назад?
Потом последовал сокрушительный храп, от которого задребезжало стекло и содрогнулась мебель. Это было не просто тяжелое дыхание – громкие рулады исторгала его мощная глотка. В этом было что-то забавное.
Сев на постели, Анна оглядела своего бесчувственного возлюбленного и покачала головой.. Конечно, из всех ночей он должен был выбрать именно эту, чтобы напиться чуть ли не до бесчувствия. Анна представила, как они могли бы ласкать друг друга, обмениваться нежными словами, а потом до рассвета заниматься любовью. Но, разумеется, со всем этим можно было повременить до следующей ночи. Сегодня же она имела возможность наблюдать своего возлюбленного вот в таком естественном состоянии. Он смешно раскинулся на спине, с пробивающейся темной щетиной на щеках и подбородке, голый, как младенец, и храпел так, что способен был разбудить даже мертвого.
Для романа это было, пожалуй, слишком. Анна вздохнула, мысленно укорив своего любовника, и выбралась из постели. Она не могла его оставить в таком состоянии на всю ночь, да и на все утро, ведь он мог проспать до полудня. Анна попыталась перекатить его на чистые простыни, но это оказалось делом нелегким. Приостановившись разок-другой, любуясь его великолепием, Анна принялась толкать Джулиана, стараясь переместить его на свою сторону постели. Она уже почти отчаялась, когда во сне он вдруг решил перекатиться и случайно оказался на дальнем конце кровати. Именно туда она и хотела его уложить. Угнездившись там, он обхватил обеими руками подушку и зарылся в нее лицом. Анна смотрела на него еще с минуту, любуясь его сильной спиной и четкими очертаниями округлых ягодиц, потом натянула на него покрывало и предоставила ему почивать в мире.
Выходя из его комнаты, она набросила ночную рубашку и пеньюар. Все было так, будто он нырнул на несколько саженей в глубину беспамятства. Если бы не это, она почти наверняка осталась бы в его постели на всю ночь. И пусть бы утром ее обнаружили там! Столь скандальному поведению для уважаемой вдовы с маленьким ребенком оправдания не было.
Она слабо улыбнулась, направляясь по коридору в свою комнату. Близился рассвет. Угольная темнота за окном постепенно рассеивалась, уступая место серой полумгле. Скоро этот мрак должны были пронзить первые лучи солнца. И оно само должно было выглянуть из-за горизонта. Это напомнило ей собственную судьбу, когда ей все-таки удалось вынырнуть из плена скорби. И Анна с некоторым удивлением отметила эту метаморфозу – ведь когда умер Пол, она не ожидала, что когда-нибудь еще проснется с улыбкой.
Но это случилось. Ее жизнь вновь обрела смысл. И счастье накатило на нее огромной теплой волной...
Первое, что она заметила, когда зашла в свою комнату, были крошечные глазки Моти, сверкнувшие на нее с пола возле кровати. Анна очень удивилась. Как Моти попал в ее комнату? Она была уверена, или почти уверена, что Моти шел за ней по коридору, когда она отправилась искать Джулиана.
И тотчас же в ее памяти всплыл случай с коброй, которая оказалась в восточном крыле дома в день прибытия Джулиана. Ощутив внезапный приступ страха, Анна с чрезвычайной осторожностью шагнула к ночному столику и поспешила зажечь стоявшую там свечу.
Она внимательно разглядывала каждый угол, но ничего, кроме коричневой пушистой шкурки Моти, не было. И тут Анна, бросив взгляд на свою постель, испытала потрясение. Кто-то свернулся под простынями в центре ее постели!
Прикусив губу, чтобы не закричать, Анна поставила свечу и склонилась над постелью, чтобы сорвать покрывало с незваного гостя.
«Челси!»
Свернувшись калачиком и разметав вокруг себя спутанные золотые волосы, девочка обхватила себя руками так, что не видно было даже пальчиков ног под подолом ее прелестной белой ночной рубашки. Здесь крепко спала Челси.
В первые дни после смерти Пола девочка приходила среди ночи в постель матери довольно часто. Анна, и сама страдавшая от потери, еще больше расстраивалась из-за Челси, поэтому любила эти ночные визиты дочери. Они спали вместе, прижавшись друг к другу, находя в этом некоторое утешение. Но позже Челси все-таки справилась со своим горем и больше не нуждалась в утешении по ночам. Так продолжалось уже много месяцев. И теперь Анна хмурилась и силилась понять, что же привело Челси в ее постель.
Анна поблагодарила Бога, что Джулиан предпочел отнести ее в свою, а не в ее спальню.
– Цыпленок, – прошептала Анна, присаживаясь на край кровати и легонько встряхивая дочь за худенькое плечико. – Проснись.
Когда Анна встряхнула ее второй раз, Челси пошевелилась и внезапно резко села на постели.
Отведя волосы, упавшие на лицо, девочка смотрела на Анну широко раскрытыми от ужаса глазами, потом судорожно вздохнула и бросилась ей в объятия.
– Мама, где ты была?
– Тебе приснился дурной сон?
Анна благоразумно предпочла не отвечать на вопрос дочери, а только гладила ее светлую шелковистую головку.
Челси отчаянно затрясла головой, еще крепче обхватив Анну ручонками.
– Это был не сон, мама, не сон! Сначала я подумала, что это кошмар, но я не кричала. И мои глаза были раскрыты. А ведь с открытыми глазами не спят, верно?
– Не думаю, что спят. Если, конечно, тебе не приснилось, что твои глаза открыты.
– Нет, это не так! В моей комнате был кули. В его щеки были понатыканы маленькие копья. Мама, они совсем крохотные! И он выглядел так странно! Он просто смотрел на меня несколько минут, а потом что-то стряхнул в изножье моей постели. Я была так напугана, что закрыла глаза, а когда открыла, он исчез! Я хотела закричать, но не смогла, а Кирти не проснулась и я пошла искать тебя, но тебя здесь не было!
– Мне так жаль, цыпленочек!
Еще несколько секунд Анна подержала дрожащую дочь в объятиях, потом слегка отстранила ее, приглаживая волосы.
– Должно быть, это ужасно! Но, я думаю, это был всего лишь сон.
– Нет, не сон! Я знаю, что не сон! Правда, мама! Челси была так расстроена, что Анна снова обняла ее и стала баюкать и что-то напевать без слов, стараясь утешить. Через некоторое время она отважилась спросить:
– Хочешь спать со мной остаток ночи?
– О да, мама, пожалуйста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32