Стулья были позолоченные, в стиле Людовика XV, с сиденьями, обтянутыми тем же полосатым шелком. На белых с золотыми ободками тарелках красовались салфетки, сложенные в виде цветков, – тоже пурпурные, золотистые, зеленые, синие. Из их сжатых льняных лепестков выглядывали карточки с золотым обрезом, на которых были указаны имена гостей. Бокалы были из золотистого хрусталя с радужным отливом. Прямоугольные столы для новобрачных, их родственников, шаферов и подружек невесты выглядели иначе. Покрытые изумрудно-зелеными бархатными скатертями, они стояли по четырем сторонам квадратного бассейна. Тарелки и бокалы на этих столах были золотыми.
На всех столах стояли золотые канделябры с изумрудными ароматическими свечами. На поверхности бассейна плавали разноцветные свечи в форме кувшинок.
Когда Эдит Энсон рассказала мужу, что делает декоратор, Эндрю отказался идти на обед.
– Я точно знаю, что у меня будет сердечный приступ, – сказал он.
Когда они все же пришли, Эдит устроила мужу экскурсию по комнатам и в последнюю очередь провела в зал. Эндрю долго смотрел на сияющие ряды бокалов.
– Оказывается, излишества – это самое эффектное, – заметил он.
– К сожалению, да, – согласилась Эдит. – Но в начале весны не украсить зал ни единым живым цветком – кому у нас такое могло бы прийти в голову?
Принчипесса была в платье из золотой парчи, ее золотые волосы отливали металлическим блеском, а огромные изумруды в оправах, усыпанных бриллиантами, всех поразили. «Выстраиваться в ряд встречающих – это нудно», – сказала она, и этого не было. Пока гости съезжались, она стояла в углу главного зала, на фоне полосатого шелка, и беседовала с друзьями.
Скай ненадолго затесался в их компанию, по континентальной моде поцеловал мать в обе щеки.
– Вики, ты действительно принцесса, – сказал он. – Ты сделала все возможное и невозможное тоже.
Княгиня повела плечиком:
– Скай, дорогой мой, ты мне ясно дал понять, что для тебя эта женитьба – вопрос решенный. Что мне оставалось? Не могла же я тебя подвести.
– Нет, этого ты никогда не сделаешь. Пойду поищу Гарден. – И легко прошел сквозь окружавшую мать толпу.
Гарден приветствовала гостей, стоя у входа. Скай несколько минут следил, как меняется выражение ее лица. Он любил на нее смотреть. Когда вошла Элизабет Купер, он встал рядом с Гарден. Он восхищался ее теткой, хотя сильно подозревал, что Элизабет его недолюбливает. Когда Гарден привела к ней Ская, чтобы сообщить о помолвке, Элизабет не слишком обрадовалась. Тем не менее фамильную фату Трэддов она предложила. Может быть, он придает слишком много значения мелочам или ему просто показалось.
– Тетушка Элизабет, как я рад, что вы наконец пришли. – И Скай поцеловал в щеку сперва ее, а потом Гарден. – Вы когда-нибудь видели такую красивую невесту?
– Никогда, – ответила та, и Гарден просто засияла от радости. – Желаю вам быть самой счастливой на свете парой.
– А мы такие и есть, тетя Элизабет. – И Гарден крепко обняла свою тетушку. – Это прекрасно, правда ведь?
– Конечно, дорогая. – Элизабет улыбнулась и, давая дорогу другим гостям, направилась в комнату.
Немного отойдя, она обернулась и снова посмотрела на Ская с невестой. На лице у него была написана такая любовь, что Элизабет успокоилась: кажется, она зря тревожилась из-за этой свадьбы.
«Боже правый, – подумала она, – ну и вкус у этих янки, как они любят все кричащее. С ними никакого цирка не надо». Разглядывая убранство помещения и одежду гостей из Нью-Йорка, Элизабет получила истинное удовольствие. Эдит Энсон пообещала им всем бесплатный спектакль и была права. Элизабет, здороваясь и отвечая на приветствия многочисленных знакомых, обошла парадные помещения, ее зоркие глаза подмечали каждую мелочь в нарядах и украшениях приезжих дам. «Да, по сравнению с ними мы одеты довольно убого», – жизнерадостно призналась она себе.
– Извините. – На нее чуть не налетела женщина, стремительно вышедшая из зала.
Чтобы та не потеряла равновесия, Элизабет пришлось поддержать ее за локоть.
– Это вы извините, – машинально ответила Элизабет. – Я напрасно стояла в проходе. – И вдруг крепче сжала ей руку. – Постойте. – И внимательно вгляделась в повернутое к ней в профиль лицо.
Женщина наконец подняла на нее глаза и сказала:
– Господи!
– Глазам своим не верю. Я не ошиблась? Вы – дочка Джо? Виктория Симмонс?
Было трудно поверить, что эта женщина, нарумяненная и вся сверкающая, была когда-то той самой плачущей и совершенно потерянной девушкой, которая отчаянно цеплялась за Элизабет, когда та усаживала ее в поезд после похорон отца. Но подбородок, нос, уши были как у Виктории. Элизабет не могла не спросить.
– Элизабет, вы не ошиблись. Да, это я. Ничего, что я называю вас просто по имени? Мне слишком много лет, чтобы говорить вам «мисс Элизабет».
Элизабет улыбнулась:
– Дорогая, ты можешь звать меня как тебе вздумается. Я так рада тебя видеть. Скажи мне, как ты живешь? Ты выглядишь вполне благополучной. И прелестной.
– У меня все хорошо. А вы как поживаете? – В отличие от Элизабет, говорила она далеко не теплым тоном. Взгляд у нее был ледяной.
Элизабет заглянула ей в глаза и перестала улыбаться.
– Виктория, в то ужасное время после смерти твоего отца я очень часто писала тебе и твоим опекунам. Я очень беспокоилась, как ты, все ли с тобой в порядке. Я ни разу не получила ответа.
Виктория подняла выщипанные брови:
– Я полагаю, вы хотели разузнать о судьбе незаконнорожденного младенца Трэдда? С этим проблем не было. У меня случился выкидыш, и очень кстати. Доктора, не состоящие на государственной службе, делают просто чудеса.
Элизабет отшатнулась:
– Как это ужасно. Я вам сочувствую.
– Не смешите меня, Элизабет. – Теперь Виктория улыбалась. – В аборте нет ничего страшного. Спишь во время операции, и все. Я напрочь забыла эту историю, и только сейчас, из-за вас, о ней вспомнила.
Элизабет с грустью посмотрела на Викторию. Да, судя по ее облику, эта могла забыть. Она выглядела такой хрупкой: высокий голос, тонкие черты накрашенного, похожего на маску лица, ломкие, неестественно яркие волосы, руки с блестящими, непомерно длинными ногтями. Она была тверже, чем сияющие на ней камни.
– Это очень великодушно с вашей стороны, Виктория. – Элизабет постаралась подделаться под бесстрастный тон собеседницы. – Так же, как и то, что вы приехали на свадьбу. – Элизабет решила, что Виктория одна из близких приятельниц княгини.
Виктория рассмеялась.
– Элизабет, дорогая, мне и в голову не могло прийти, что меня здесь не будет. Я – мать жениха. – Она улыбнулась, глаза у нее блестели. – Вы, конечно, сразу подумали о кровосмешении? Вот уж настоящая южанка. Нет, дорогая, не волнуйтесь. Аборт действительно был. Можете посмотреть в метрику Скайлера. Если бы он был Трэддом, я бы ходила беременной двадцать месяцев. Так что очаровательная малютка Гарден не выходит замуж за своего братика.
Шок был так велик, что Элизабет окаменела. Виктория высвободила руку из ее пальцев.
– Не стойте с открытым ртом, – сказала она. – Право, Элизабет, хорошо бы вы постарались быть чуточку менее провинциальной. Я в вас разочарована… Простите, я должна бежать. Меня ждут друзья.
Элизабет смотрела вслед Вики, пока ее золотое платье не затерялось в толпе. Тогда она стряхнула с себя оцепенение и, то пробиваясь через группы гостей, то лавируя между ними, стала быстрым шагом обходить комнаты, пока наконец не наткнулась на Маргарет Трэдд.
Элизабет крепко сжала ее запястье.
– Простите нас, – сказала она собеседнику Маргарет и торопливо увлекла ее на одну из дальних террас. – Вы должны отменить венчание, – едва владея собой, выдохнула Элизабет.
Маргарет попыталась попятиться:
– По-моему, вы не в себе, миссис Купер. Что за вздор вы говорите?
Элизабет резко встряхнула ее за плечи:
– Маргарет, выслушайте меня. Нельзя допустить, чтобы эта свадьба состоялась. Вы знаете, кто мать этого парня? Виктория Симмонс, дочка Джо Симмонса. Маргарет, ради всего святого, как вы не понимаете? Ваш муж разбил ей жизнь. Она от него забеременела, он ее бросил и убил ее отца. А теперь ее сын женится на дочери Стюарта Трэдда. Как вы думаете, какие чувства она испытывает?
Маргарет обеими руками уперлась в грудь Элизабет, с силой ее оттолкнула:
– Как вы смеете так грубо меня хватать? И как вы можете вмешиваться в жизнь моей дочери? Про Вики и Стюарта я все знаю. Мы с ней вчера очень мило поговорили. Как мать с матерью. Она желает счастья сыну точно так же, как я желаю счастья Гарден. И мы решили, что детям об этой истории лучше ничего не знать.
И Боже мой, это же было сто лет назад! Зачем нам выкапывать старые скелеты? Единственное желание Вики – сделать вид, что этой истории не было, и я считаю, что она абсолютно права.
Больше всего Элизабет хотелось дать ей пощечину.
– Маргарет, не будьте дурой. Такое прошлое невозможно забыть, нельзя сделать вид, что его не было.
– Но именно так мы все и поступим. И вы, Элизабет, тоже. Вам никогда не нравился Скайлер, я это знаю. И вы просто ищете предлога, чтобы оправдать свои чувства. Но со мной это не пройдет. Он любит Гарден, и она от него без ума. Свадьба состоится завтра, и никто ее не отменит. Если даже у Вики хватило великодушия забыть о прошлом, какое вы имеете право устраивать нам всем неприятности?
Элизабет охватило отчаянье. Возможно, Маргарет и права. Она, Элизабет, с самого начала не доверяла Скаю, это правда. Как и то, что княгиня выглядит совершенно бессердечной, – она действительно может не испытывать никаких чувств, даже ненависти. Но Гарден такая ранимая, юная и беззащитная.
– Гарден моя дочь, Элизабет, а не ваша, – не унималась Маргарет. – Год назад вы даже не знали, жива она или нет. Нельзя пренебрегать девочкой, пока она не вырастет, а потом вмешиваться в ее жизнь.
Элизабет поняла, что потерпела поражение.
На следующий вечер церковь Святого Михаила была переполнена. Народ толпился даже на галерее. Полицейские стояли у ближайших к церкви поворотов, отправляя транспорт в объезд. Митинг-стрит была запружена зеваками, репортерами и фотографами. В газетах всех столиц должен был появиться современный вариант сказки о Золушке – сообщение о свадьбе очаровательной аристократки-дебютантки и одного из богатейших в Штатах молодых людей.
В церкви высокие тонкие белые свечи бросали теплые отсветы на лепестки бессчетных гардений, красовавшихся у алтаря и на широких, утопленных в стены подоконниках. На башне забили часы.
С последним их ударом собор заполнился звуками органной музыки. Все встали.
Со стороны бокового придела к алтарю чинно, в строгом порядке двинулись подружки невесты. Последними, на самом почетном месте в процессии, шли Уэнтворт Рэгг и Пегги Трэдд. Потом наступила пауза. Присутствующие обернулись ко входу. У всех одновременно вырвался вздох, свечи затрепетали.
Гарден, похожая на богиню, шла, опираясь на руку Мэна, мимо украшенных лентами старинных скамей. Ее золотые волосы блестели сквозь вуаль, мечтательные голубые глаза сияли. За ней тянулось по полу двенадцать ярдов тонкого, как паутинка, кружева, складки той самой бесценной фаты, которую уже в шести поколениях надевали в церковь невесты из семейства Трэдд.
А на фамильной скамье семейства Трэдд сидела Элизабет Купер, и по щекам у нее катились слезы. На свадьбах всегда плачут.

КНИГА ПЯТАЯ
1923–1931
50
После окончания свадебного торжества лимузин привез молодую чету к пристани в конце Ист-Бэй-стрит. Когда Гарден увидела, куда они едут, то от волнения ей стало трудно усидеть на месте.
– Скай, какой прекрасный сюрприз! Мне всегда хотелось сесть на корабль и отправиться в Нью-Йорк. Когда у нас были открыты окна, я слушала пароходные свистки и гудки и все старалась себе представить, как это – путешествовать по морю.
Скай ответил ей поцелуем.
– Ты мой ангел, – выдохнул он.
Он помог ей подняться на палубу по сходням с веревочными перилами. Вахтенный протрубил в боцманскую дудку, а человек в морской форме слегка поклонился и встал по стойке смирно.
– Рад вас приветствовать на борту, сэр.
– Благодарю, капитан. Мы с миссис Харрис радуемся предстоящему путешествию.
Гарден так взволновали слова «миссис Харрис», что внутри у нее все затрепетало. Она стиснула ладонь Ская.
Он чуточку повернул ей кисть, выпрямил руку и сжал между своей рукой и бедром, словно обнимая Гарден незаметно для окружающих.
– Сюда, дорогая, – сказал он. И вдруг поднял ее на руки. – Что тот порог, что этот. – Он внес ее в громадную каюту и с размаха уселся в кресло, так что Гарден оказалась у него на коленях.
– Скай, нас могут увидеть.
– Пускай смотрят. Я хочу поцеловать свою молодую жену. На свадьбах это принято.
Гарден обняла его за шею и закрыла глаза.
А открыв, виновато оглянулась по сторонам. Они находились в комнате, похожей на гостиную, с диванами, стульями, пепельницами, с лампами и коробками для сигарет на столах, с занавесками на окнах и маленькими персидскими ковриками на полу. В комнате, кроме них, никого не было.
– Скай, а где остальные пассажиры?
– Здесь нет остальных пассажиров. Это не океанский лайнер, это яхта.
Гарден заметно удивилась:
– А выглядит как пароход.
– Не совсем, заинька. Но для двоих места тут более чем достаточно. И для команды, разумеется, тоже. Не хочешь ли сходить на экскурсию?
Гарден с энтузиазмом затрясла головой. А потом прикрыла глаза ладонью. Из окна в лицо ей ударил ослепительно яркий свет.
Скай вскочил так резко, что она чуть не упала.
– Мерзавец! – рявкнул он.
На палубе послышались крики и топот бегущих ног. Скай выскочил наружу.
Вернувшись, он закрыл дверь на задвижку и задернул занавески на всех окнах.
– Скай, что случилось?
– Фотограф, черт бы его побрал. Я думал, когда мы улизнули с черного хода, что нам удалось от них отвязаться. Но все в порядке. Аппарат мы ему разбили, и сейчас отплываем… Прости, дорогая. К тому времени, как мы окажемся в Нью-Йорке, мы успеем им всем надоесть и они оставят нас в покое. Так как насчет того, чтобы осмотреть яхту?
Гарден поднялась. Она была рада, что никому не удалось сфотографировать, как она сидит на коленях у Ская, но сочувствовала фотографу, которому так не повезло с аппаратом. К тому же ей было немного жаль, что они так скоро наскучат газетчикам: толпы народу и взволнованная суета у церкви Святого Михаила ей очень даже понравились, она чувствовала себя почти кинозвездой.
На главной палубе находились гостиная, про которую Скай сказал, что она называется салоном, столовая, буфетная, две гостевые каюты с ванными комнатами и спальня для хозяев, с гардеробной и ванной. Спальня эта более всего походила на комнату во французском загородном доме. Стены здесь были обиты тонкой тканью с бело-голубым рисунком, такими же бело-голубыми были резные кресла, шторы на окнах и кровать с балдахином. Подобной кровати Гарден никогда в жизни не видела: четыре столбика резного дерева доходили до потолка, верх тоже был весь резной, обитый изнутри материей, и с него спускался полог из вуали. Постельное покрывало было аккуратно сложено на полочке, а уголки одеял столь же аккуратно отогнуты.
Скай обнял Гарден за талию.
– Хочешь чего-нибудь поесть, перед тем как погасим свет? На приеме ты ничего не ела. – Голос его чуть дрожал.
Гарден подняла на него глаза:
– Нет. Я хочу, чтобы мы с тобой сейчас любили друг друга. Я уже давно этого хочу.
Скай несколько мгновений глядел на нее в полном недоумении, губы его начали подергиваться. Затем он крепко прижал ее к груди и, смеясь, зарылся лицом в ее волосы.
– Гарден, ты не перестаешь меня удивлять! Никогда заранее не угадаешь, что ты скажешь или сделаешь.
Гарден ждала, пока он не перестал смеяться.
– Я не хотела тебя смешить, – проговорила она и отступила, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я люблю тебя, Скай, и хочу любить тебя и душой, и телом, и… по-всякому. Разве так не должно быть?
– Да, именно так и должно быть, – с той же глубокой серьезностью ответил Скай. Он подвел ее к креслу. – Я хотел бы, чтобы мы были вместе сейчас, сию же минуту, любимая моя, но мы пока подождем. Садись, а я открою шампанское, выпьем по бокалу и поговорим. Полагаю, мне следует тебе кое о чем рассказать.
Гарден смотрела, как он достал бутылку из серебряного ведерка со льдом и умелым движением развернул проволочку на крышке.
– Я знаю все то, что ты собираешься мне сказать, – ответила она. – Пегги мне уже рассказала. Она нарисовала картинки, и показала мне меня самое в зеркале, и сказала, что сначала это больно, но вообще-то замечательно.
Пробка ударилась в стену, и шампанское струей полилось на ковер.
– Я не боюсь боли, если именно это тебя тревожит, Скай. Я не буду плакать.
Он обнял Гарден, покачивая, как ребенка, одновременно готовый расхохотаться над ее ребяческой гордостью по поводу полученных знаний и растроганный ее доверием и мужеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73