Рут обняла Джорджа, притянула к себе его голову и поцеловала со всей любовью и страстью, на какую была способна.
Он отстранился от нее первым и твердо сказал:
— Я не намерен заниматься с тобой любовью прямо здесь, на огородной грядке.
Дыхание Джорджа стало прерывистым, но она не могла не заметить в его глазах веселых искорок.
— Может быть, ты решил, что время до свадьбы мы должны провести в полном воздержании? — Рут рассмеялась, бросив на Джорджа лукавый взгляд своих серых глаз. — Если ты дал такой обет, то хочу тебе напомнить, что один раз ты его уже нарушил.
— Этот один раз — совсем другое дело, — важно сказал он, выдерживая тон, каким судья выносит приговор. — Боюсь, что нарушить подобным образом все мыслимые приличия вторично я уже не смогу, даже если захочу… Так что будем ждать получения брачного свидетельства. — Он быстро поцеловал ее и отстранился. — Пойдем посидим еще. Дадим Коре немного времени. Если мы понадобимся, она знает, где нас искать.
Когда они возвратились на скамью, Рут взяла его тетрадь и перелистнула несколько страниц.
— Твои слуги знают обо мне? — спросила она, вспомнив свои вечерние опасения.
— Нет. Только Генри.
— Генри? — Она быстро посмотрела на него.
— Ну, далеко не все, конечно. Но так получилось, что когда я искал тебя, то нашел его. С тех пор он со мной. — Джордж усмехнулся. — Знала бы ты, Рут, как он к тебе относится! Такого почтения тебе нигде больше не найти. Он говорит, что никогда не простит ни мне, ни тебе, если мы не поженимся.
— О, мне совсем не хочется так сильно огорчать вашего славного Генри, — весело сказала Рут. — А другие слуги?.. Кто-нибудь еще в этом доме знает?..
— Нет, никто, ни в этом доме, ни в каких других. Я никогда ни с кем не говорил о тебе. Ты всегда слишком много для меня значила.
Он обнял ее и еще раз поцеловал.
— Знаешь, а я ведь уже готова была согласиться стать твоей любовницей, — немного смущенно сказала она. — Но потом…
— Потом ты подумала о детях, — договорил он за нее и улыбнулся.
— Да как тебе удается все так угадывать? — удивилась она. — Ты просто читаешь мои мысли!
— Нет, но в данном случае догадаться было нетрудно, — взволнованно сказал Джордж. — Ты рассудила, что если имеешь право обречь на страдания и даже на позор себя, то допустить, чтобы из-за тебя страдали и несли клеймо вечного позора те существа, которых ты произведешь на свет и полюбишь, не можешь ни при каких обстоятельствах. Ведь ты уже и сейчас готова любить наших будущих детей, не так ли?
— Да. — Слезы подступили к ее глазам. — Да, Джордж! Вижу, ты знаешь про меня все, — сказала она с любовью и нежностью.
— Рут, ты не сердишься?
— О нет! Конечно, не сержусь.
Она вздохнула, вдруг вспомнив о тех женщинах, которые у него были до нее. Ей бы очень хотелось кое-что разузнать о них. Но как к этому подступиться, она не знала.
— Что с тобой, Рут? Что? — обеспокоился Джордж, заметив, как изменилось выражение ее лица.
Какое-то время она колебалась, затем все же осмелилась спросить:
— Джордж… у тебя есть дети?
Голос ее дрожал от смущения. Не очень-то приятно задавать подобные вопросы. Да и возможный ответ пугал ее.
Прежде чем ответить, он смотрел на нее долго и пристально.
Она видела тревогу в его глазах и понимала, что он колеблется между желанием быть честным до конца и страхом огорчить ее. Собственно, по его молчанию она уже догадалась, что дети у него есть, но не знала, как отнестись к этому. Да и занимал ее сейчас лишь один вопрос: хороший ли отец для них Джордж или они влачат жалкое существование, как множество других внебрачных детей. А где-то подспудно таилась мысль, что в его жизни есть еще кто-то, занимающий определенное место в его сердце.
— Есть один. Вероятно… — наконец сказал он.
— Вероятно?
Рут испытала некоторое облегчение. Напряжение, сковывавшее ее, ослабло. Но она старалась не показать своей заинтересованности в этом вопросе.
— Его мать утверждает, что он мой, но не думаю, что она сама в этом уверена. К тому же парень уже далеко не младенец, а я не заметил в нем хоть какого-то сходства со мной.
— Ты… Ты часто видишься с ним?
— Нет, нечасто. — Джордж держал ее руку, и ей казалось, что он понимает, как труден для нее этот разговор. — Его мать не захотела оставить мальчика у себя. Я забрал его и поручил заботам одной доброй супружеской пары, принявшей его и полюбившей как родного. Для него я лишь друг семьи. И никто, кроме приемных родителей и меня, не знает, что он не их ребенок. У них две дочери, а единственный сын родился мертвым. Я знаю этих людей всю свою жизнь.
Джордж помрачнел. Взгляд его стал рассеянным, как у человека, погрузившегося в воспоминания.
— Это было весьма… Вся эта история, в ней мало приятного, и вообще она странная, — заговорил он снова. — Существо, явившееся на позор и поругание одному, для других оказалось величайшим счастьем. Никогда не мог понять своего, отношения к этому. Единственное, что я вынес из этой истории, — что в будущем должен быть осторожнее.
Он встретил взгляд Рут, улыбнулся, и она поняла, что мысли его вернулись в настоящее.
— Все это произошло еще до встречи с тобой, — сказал он. — Парню теперь одиннадцать лет. Я тогда был совсем юнцом. И в конце концов… Ну, если хочешь знать, что я думаю о тех женщинах, с которыми был близок, то я часто даже сожалел о том, что сходился с ними. Вот, например, Коринна… Не удивлюсь, если, вернувшись в Лондон, обнаружу, что на моем месте уже прочно обосновался новый содержатель.
— Джордж! — воскликнула Рут с упреком. Она пыталась быть строгой, но с души у нее свалился огромный камень. И все же некоторые сомнения у нее оставались, ибо она не могла представить себе, что какая-то женщина так легко могла бросить Джорджа ради другого мужчины.
Он криво усмехнулся и сказал:
— Истина в том, что единственным моим желанием .было любить женщину и быть любимым, а не просто заниматься с ней любовью. С тобой у меня случилось это лишь однажды — сегодня ночью…
— Если б я знала, что причиняю тебе боль… Но просто я многого тогда не понимала, а может быть, и не умела еще любить.
— Рут, я все понимаю… Но когда я потерял тебя, то не просто страдал, а был в ярости. И любовниц заводил как бы в отместку тебе, но мне это никогда не приносило радости. Поначалу казалось, что стало легче, но потом каждый раз обнаруживалось, что я имею дело с холодной пустышкой, а не с человеком. А Коринна, вероятно, поставила себе целью стать чем-то большим, чем просто женой какого-нибудь викария, и лихорадочно пытается достичь этой цели. Хотя с ее легкомыслием и пустотой… не знаю, сможет ли она добиться чего-нибудь.
— Она красивая?
— О да, — ухмыльнулся Джордж. — Но у нее совсем нет сердца. — Он положил руку на грудь Рут, и она почувствовала, как отозвалось на прикосновение любимого ее собственное сердце. — А никакая красота, даже самая совершенная, не может заменить отсутствие этого органа. Возможно, если она полюбит кого-нибудь и душа ее однажды проснется, окажется, что и она прекрасна.
— Я понимаю, — пробормотала Рут, решив не задавать вопроса, который давно вертелся у нее на языке.
Но он все равно ответил на этот безмолвный вопрос:
— Да, Рут, ты прекрасна. Не представляю, сколько раз я должен повторить тебе это, чтобы ты мне однажды поверила.
— Но ты любишь меня, — возразила Рут, хотя его слова несказанно обрадовали ее. — Любишь, потому так и говоришь…
— Нет, Рут, хоть мне и действительно трудно смотреть на тебя без пристрастия, но я еще способен на это. Надеюсь, ты не забыла, что я не только влюбленный, сердце которого без остатка поглощено тобой, но еще и до некоторой степени художник? Хочешь, я докажу тебе это?
И, открыв тетрадь, он начал ее рисовать.
Рут не старалась позировать, зная по опыту давно минувших лет, что Джордж не нуждается в неподвижности модели, а схватывает сходство на лету, не опасаясь, что какая-нибудь мелочь ускользнет от его пера. И еще одно. Теперь, не совсем понимая почему, она совершенно перестала стесняться его, хотя раньше всегда чувствовала себя при нем как-то скованно и ничего не могла с этим поделать. Теперь она спокойно сидела перед ним, удобно откинувшись на спинку скамьи, нагретой солнцем, и задумчиво глядя сквозь оголенные ветви сада куда-то вдаль. О чем она думала? О любви? Нет, она размышляла о том, какое удовольствие ей всегда доставляла работа в саду, и, хотя понимала, что здесь для ухода за цветами и деревьями хватает рук и без нее, все же надеялась, что, возможно, и ей найдется в этом саду уголок для любимого дела.
Она улыбнулась, поймав себя на столь дурацкой мысли, но потом, почти неожиданно, осознала, что теперь здесь и ее дом. Внезапно Рут охватила такая радость, что ей захотелось вскочить и помчаться, дабы дать выход переполнявшей ее энергии. Желание это оказалось таким настойчивым, что она едва сдержалась, для чего ей пришлось ухватиться руками за колени. К тому же она вспомнила, что Джордж ее рисует, взглянула на него и увидела, что он всецело поглощен своим занятием. Наконец он отложил перо. Рут, посмотрев на тетрадный лист, с нетерпением протянула к нему руку.
— Можно мне посмотреть?
— Конечно. — Он уже собрался передать ей тетрадь, но посмотрел куда-то и улыбнулся. Рут обернулась и увидела Кору и Майкла, неторопливо идущих к ним. Майкл чинно поддерживал Кору под руку, но вид у обоих был безмерно счастливый, что сразу же бросалось в глаза.
— Кажется, это утро всем принесло успокоение, если не сказать больше, — пробормотал Джордж, передавая тетрадь Рут.
Она посмотрела на рисунок и увидела себя глазами возлюбленного. Голова приподнята, она видит перед собой что-то хорошее, а за ней все еще бушует ураган. Но на лицо, коснувшись щеки, упал пробившийся луч зимнего солнца и озарил ее теплом и счастьем.
— Рут, ты пережила бури, ненастье и тьму, — нежно произнес Джордж. — Теперь для тебя настала пора возвращаться к свету. Нет, правильнее сказать, настала пора нам возвращаться к свету. Потому что, где бы ты ни была и что бы ни делала, я всегда буду с тобой. Всегда.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27