— Надеюсь, никто из вас не ушибся при поломке кареты?
Говорил дворецкий вежливо, но Рут заметила едва уловимую тень неудовольствия, промелькнувшую на его лице, когда он слушал ее.
— Нет, только немного испугались, спасибо за внимание. Да! Вот еще что, нам обязательно надо написать близким, которые, наверное, уже беспокоятся.
Говоря это, она взглянула на Генри.
— Да, мэм, я зайду за письмом, как только отгоню лошадок на конюшню и приберу двуколку. А после сразу же поскачу, сталоть, в Бат.
— Сюда, пожалуйте, леди, — сказал Дибли, следуя за ними в малую гостиную. — Пойду распоряжусь насчет камина и принесу вам чай.
— И не забудьте, пожалуйста, сразу же прислать письменные принадлежности, — напомнила Рут.
— Конечно, мэм.
Дворецкий, отвесив церемонный поклон, с достоинством удалился. Почти сразу же пришла горничная и принялась разводить огонь в камине, а за ней следом — ливрейный лакей с бумагой, чернильницей и пером. Вскоре явился и сам Дибли с чайным подносом, на котором, кроме чая, стоял еще графинчик с вишневым ликером и блюдо с тостами и бисквитами.
— Миссис Роналдсон, наша экономка, мэм, беспокоится, что вы проголодались, — пояснил он. — Перекусите пока. И звоните, если вам понадобится что-нибудь еще.
— Благодарю, мистер Дибли, вы очень внимательны. — Рут улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, и глаза ее засветились. — И пожалуйста, передайте миссис Роналдсон нашу горячую благодарность. Думаю, нам действительно не мешает слегка перекусить.
Рут вопросительно взглянула на Кору, и та кивнула.
— Ужин будет подан позже, — сказал Дибли уже чуть теплее, чем говорил прежде. — Так, значит, мэм, вы не знаете точно, когда вернется его светлость?
— Боюсь, что нет.
— Генри передал мне пожелание его светлости обеспечить вас всем необходимым и позаботиться о том, чтобы вам было удобно и покойно, — сказал дворецкий. — Поэтому я подумал, что мы не станем откладывать ужин в ожидании его светлости. Накроем на стол в обычное время.
— Спасибо, мистер Дибли.
Рут проводила дворецкого взглядом. Как только он вышел, странная улыбка раздвинула ее губы. Она находилась в доме Джорджа, разговаривала с его слугами. Если Джордж действительно решил жениться на ней, тогда в один прекрасный день они станут и ее слугами. Нет, уж очень это странная мысль, Рут и сама удивилась ей.
Хотела бы она знать, что сказал бы этот чопорный Дибли, узнай он о ее отношениях с его господином. Одобрил бы это? Скорее всего, подумал бы, что на роль леди Фицуотер она совершенно не годится.
Рут огляделась. Даже эта небольшая гостиная была обставлена со всевозможной роскошью, так что легко можно представить себе, каковы же остальные комнаты и их обстановка. Один из домов Джорджа, как сказал Генри.
Конечно, она знала, что Джордж живет в мире, существенно отличающемся от всего, с чем ей приходилось сталкиваться. Но ее представление об этом мире всегда было слишком туманным и неполным. Действительность же превзошла все ожидания. Даже дом сэра Эдуарда Хофбрука казался по сравнению с этим великолепным дворцом совсем маленьким и скромным. А ведь особняк эсквайра считался самым роскошным в их краях!
Дома, которые она посещала в Бате, — дело совсем иное. Возможно, потому, что мир, в котором живут мистер Мортон и семейство Редфорд, не слишком-то сильно отличался от ее собственного мира. Если бы они встретились с ней в «Толстом Коте», они, конечно, заметили бы разницу между Рут — хозяйкой гостиницы и той Рут, которую они видели на приеме у миссис Ренфрю. И все же воспитание, которое она получила в доме родителей, позволяло ей общаться со всеми этими людьми на равных.
Но даже ее детские воспоминания не могли подсказать ей, как вести себя в столь великолепном доме. Она взглянула на Кору и по ее виду поняла, что и девушка переживает нечто подобное.
— О, мэм, я и не представляла, что лорд Фицуотер живет в таком дворце, как этот! Надеюсь, он появится к ужину. Без него я буду нервничать и чувствовать себя так неловко, когда нам придется сидеть за столом, а вокруг будет столько слуг, следящих за каждым нашим движением.
— Я чувствую то же самое, — сказала Рут со вздохом. — Но, думаю, мы справимся. А сейчас давайте займемся письмами, Генри вот-вот освободится, чтобы ехать в Бат.
Глава 12
Джордж к ужину не вернулся, и они ели в одиночестве, сидя в великолепной столовой, на краю огромного стола, где им накрыли ужин.
Несколько картин, написанных маслом, украшали стены. Но среди них не было ни одной принадлежащей кисти хозяина. Он считал вульгарным развешивать по стенам собственного дома свои творения.
Гостьи действительно испытывали некоторую неловкость, ужиная без хозяина. Обе были переполнены впечатлениями от событий прошедшего дня, но ни у одной не было ни сил, ни желания обсуждать их в присутствии слуг. К тому же и Рут, и Кора чувствовали себя несколько скованно; они совсем не привыкли вкушать пищу в присутствии стольких слуг в роскошных ливреях, зорко подмечающих каждое движение и малейшее желание гостей и демонстрирующих при этом полное отсутствие какого бы то ни было выражения на лицах.
Рут приходилось особенно трудно. Кроме непривычной роскоши ужина и смущающего присутствия доброго десятка лакеев, ее терзало беспокойство, что кто-то может узнать в ней девушку из воровского притона. Джордж не раз рисовал ее еще в те времена, когда она жила в «Золотом Тельце», а в доме наверняка хранятся все его старые тетрадки. И совсем не исключено, что кто-то из слуг видел эти зарисовки и теперь мог связать одно с другим…
Мало того, кто-то мог слышать о ней какие-либо сплетни и кривотолки, вроде того, что она, спасаясь от жизни в притоне, вынуждена была стать любовницей богатого человека. Ведь Джордж именно так и думал, когда они встретились на дороге в Бат, и несколько дней она не могла уверить его, что это неправда. Поэтому вполне вероятно, что кто-либо из его домашней челяди слышал о ней нечто в этом роде.
Она внимательно вглядывалась в лица ливрейных лакеев, но прочитать на них хоть что-нибудь не представлялось возможным. Слишком уж эта публика вышколена, так что, как бы они ни относились к вам, по их физиономиям вы никогда не узнаете, что они действительно о вас думают. Рут, правда, заметила вначале тень недовольства, промелькнувшую на лице дворецкого, но, возможно, это было просто следствием того, что гостьи явились неожиданно, что не могло не нарушить привычного распорядка жизни этого почтенного дома.
Нет, здесь не существует ничего такого, чем бы она могла успокоить себя. Кроме того, ее тревожило, что придется задержаться в этом доме дольше, чем она думала. Джордж утверждает, что хочет жениться на ней. Но сейчас, испытывая известную неловкость, чувствуя себя совершенно чуждой этому укладу жизни, Рут едва могла поверить, что его намерения серьезны.
Она обрадовалась, когда трапеза наконец завершилась и их с Корой торжественно проводили в малую гостиную. К Коре вновь вернулось самообладание, но по всему было заметно, что нервы ее остаются в крайнем расстройстве, и обе гостьи еле дождались, когда слуга закончит возиться с камином и удалится.
И вот наконец они остались одни. Лишь тогда Рут заговорщически улыбнулась девушке.
— Ох, у меня на этом ужине кусок в горло не лез, — сказала она. — Мы с вами выглядели не лучше пары котят, подобранных на дороге в ветреный дождливый день и присланных лордом Фицуотером в дом, чтобы о них позаботились до его возвращения.
— Как вы думаете, что он решил предпринять? — взволнованно спросила Кора.
— Не знаю. Он говорил о каком-то своем друге из магистрата. Но я даже не догадалась спросить его, далеко ли это отсюда.
— Намерен ли он… Как вы думаете, станет ли он обращаться в суд? — спросила Кора, нервно теребя складки своей юбки.
— Не уверена, что он на это решится. Рут вспомнила, с каким выражением он смотрел на Чарльза. Джордж был выдержанным человеком, но всеми силами души ненавидел негодяев, способных на подлость и низость, и эта его ненависть усугублялась тем, что Чарльз Нортон не принадлежал к числу тех несчастных, которых сама их убогая жизнь толкает на путь преступления; нет, Мортон-младший вел обеспеченную и с виду добропорядочную жизнь светского человека и при этом ради выгоды готов был преступить не только мораль, но и закон. Лорд Фицуотер не мог позволить подобному человеку продолжать безнаказанно творить новые злодеяния. Но обратиться в суд — в этом деле могли возникнуть трудности. Джордж не может, конечно, не понимать, что в таком случае пострадает честное имя невинной девушки. Узнав об этом, все сплетники Бата начнут с удвоенной силой свои пересуды.
— Как бы там ни было, — продолжала Рут, — скоро мы с вами все узнаем. А пока не заняться ли нам чем-нибудь, чтобы отвлечь себя от всех этих грустных мыслей и воспоминаний? — Она взглянула на пианино, стоящее в углу гостиной, и спросила: — Вы умеете на нем играть?
— О да, — живо отозвалась Кора, будто обрадовавшись такой подсказке. — Ох, мэм, но только не рассердятся ли на это обитатели дома, особенно дворецкий?
— Лорду Фицуотеру это наверняка даже понравилось бы, а мы ведь его гости, а не гости его слуг, — твердо ответила молодая женщина. — И потом, я была бы очень признательна вам, если бы вы поиграли. Я всегда любила музыку, а сейчас, мне кажется, она особенно подбодрит нас.
— А может, вы сами поиграете? — спросила Кора, подходя к инструменту и открывая крышку.
— Боюсь, что у меня не получится, — с грустью ответила Рут.
С тех пор, как она последний раз садилась за пианино, прошло более двенадцати лет, и уверенности в том, что после столь длительного перерыва ей удастся сносно исполнить какую-нибудь, даже несложную, пьеску, у нее не было.
Кора легонько тронула клавиши, пробуя незнакомый инструмент. Затем села и заиграла простую мелодию. Она начала робко и неуверенно, но затем ее игра становилась все более совершенной. В этом переходе от робости и уверенности красноречиво выражался характер самой девушки.
Рут слушала музыку, откинув голову на спинку кресла и радуясь, что не надо больше ни о чем разговаривать, а можно просто посидеть и подумать о собственных заботах. Слишком о многом ей надо было сейчас поразмыслить в связи с предложением Джорджа, слишком сильно были затронуты все ее чувства, и она понимала, что, пока не разберется сама с собой, не сможет вполне разделить тревоги своих друзей.
Теперь, когда осталась позади эта ужасная сегодняшняя стычка, Рут могла спокойно обдумать их с Джорджем отношения. Первая смятенная радость, вызванная его предложением, миновала, и за ней неминуемо явились сомнения. После того как она увидела дом, в котором он живет, она твердо уверилась, что их брак вряд ли можно будет считать достойным и равным — слишком уж большая пропасть разделяла два их мира.
Эта мысль заставила Рут вспомнить о Коринне, и руки ее бессознательно сжались в кулаки. У нее не было никаких оснований для безумной, острой ненависти, которую она испытывала сейчас к этой женщине, но все же она ее ненавидела. Хотя, если вдуматься, Коринна лишь взяла то, что отвергла Рут.
Но почему все-таки Джордж хочет жениться на ней? Возможно, решил получить то, в чем судьба отказала ему семь лет назад? Любит ли он ее? Или просто считает, что обязан жениться на ней по долгу чести? Но неужели же он не задумывался, какие нежелательные последствия может иметь их брак?
Ведь если им и удастся сохранить в тайне ее жизнь в Сент-Джайлзе, то уж скрыть то, что в настоящее время она — самая обычная хозяйка небольшой придорожной гостиницы, у них никак не получится. И каждый, кто встретит их, сможет ее узнать и шепнуть соседу или приятелю пару слов насчет ее прошлого. Возможно, Джордж совершенно искренне говорит сейчас, что любит ее. Но что станет с его любовью, если из-за этого брака все друзья и родственники от него отвернутся?
Неожиданно она обнаружила, что вместо успокоения, которого искала в безмолвном уединении, обрела лишь множество новых тревог. Она попыталась себя уверить, что все это — результат волнующего действия музыки. Действительно, игра Коры мало-помалу становилась все более страстной и бурной, немало содействуя охватившему душу Рут смятению. И лишь тогда она вспомнила о состоянии девушки и поняла, что та пытается с помощью музыки освободиться от собственных тяжелых переживаний, порожденных страшными событиями этого дня. Она порадовалась за Кору, нашедшую способ помочь себе, но звуки музыки ничем не могли смягчить ее собственных тяжелых, угнетающих мыслей.
Рут встала и прошлась по гостиной, остановившись напротив старинных фарфоровых часов, украшающих каминную полку. Все, что она могла, чтобы не мотаться по комнате туда и обратно как маятник, — стоять и смотреть на стрелки часов и на огонь, пылающий в камине. Но в этот момент страстная мелодия, которую играла Кора, сменилась другой, более спокойной и умиротворенной, и Рут стало немного легче. Тем более что эта мелодия о чем-то напоминала ей, но о чем? И где она услышала ее впервые?
И все же ей удалось вспомнить. Неожиданно перед ее мысленным взором закружились картины далекого детства. Рут замерла в полной неподвижности, опершись рукой на каминную полку. Но душою она была уже совсем в ином месте, где звучала та же музыка.
Вот она сидит с отцом в саду, он вслух читает приготовленную для прихожан проповедь. Вокруг благоухают цветущая жимолость и лаванда. А из открытого окна дома до них доносится нежная мелодия, которую играет ее матушка. Как часто эта мирная, радостная сцена повторялась во времена ее детства!
Маленькая Рут счастлива, она даже и помыслить не может, какие несчастья и трудности ждут ее в будущей жизни. Она просто сидит в саду и слушает папину проповедь, его удивительные слова о том, например, что Храм Духа следует строить на скале, а не на песке. Особенно ей запомнилась и полюбилась притча о беспечных полевых лилиях, которых Бог одевает в прекрасные шелковые платья, и о птицах небесных, которые не сеют, не жнут, а Бог их питает. Так неужели же добрый Боженька не позаботится и о ней, о маленькой девочке? Конечно, позаботится и даст ей все, что нужно для счастья.
Но вскоре умерла матушка. А два года спустя скончался и отец, после чего приехал дядя и увез ее в Церковный переулок.
Рут годами старалась не вспоминать того первого ужаса, который пережила, попав в воровской притон, в этот Сент-Джайлз, кишащий бандитами, дешевыми шлюхами и бродягами, ибо воспоминания об этом причиняли ей нестерпимую боль. И вот мелодия, исполняемая девушкой, только что пережившей подобный же ужас, неожиданно столкнувшись с жестокостью и злом, заставила эти страшные воспоминания вспыхнуть в ее мозгу так ярко, что защемило сердце. Она не могла избавиться от них, они окружили ее со всех сторон, полностью завладев воображением.
— Рут!
Джордж распахнул дверь в гостиную и подошел к Рут, уверенно и нежно обняв свою возлюбленную.
Но странно: лицо Рут, ее отсутствующий взгляд — все говорило о том, что она этого даже не заметила. Она пребывала в каком-то жутком оцепенении, с головой погрузившись в темный поток времени, когда вечный страх преследовал ее на каждом шагу. В памяти ожили дикие эпизоды, перед ее мысленным взором мелькали злобные и похотливые физиономии завсегдатаев дядиного притона, она слышала их грубые голоса, окрики… Нет, ни словом, ни взглядом не откликнулась она на появление Джорджа. И он с горечью почувствовал, что, хотя он и держит ее в объятиях, она сейчас очень далеко от него и явно страдает, о чем красноречиво говорили ее глаза, переполненные болью и неиссякаемой тоской.
Музыка оборвалась на середине аккорда, и Кора испуганно вскочила. Джордж посмотрел на нее через голову Рут и спокойно, обращаясь к ним обеим, сказал:
— Все будет хорошо, все будет отлично.
Он теснее прижал к себе Рут и гладил ее по голове, молча ожидая момента, когда она покинет мир своих тяжелых грез и вернется к нему. Кора стояла безмолвно. Прикусив нижнюю губу, она с тревогой смотрела на Рут и просто не знала, что ей делать в таком щекотливом положении. Джордж, стараясь успокоить девушку, улыбнулся и кивком показал ей на стоящее рядом кресло, но она не могла не заметить, что сам он отчаянно встревожен. Осторожно присев на краешек кресла, Кора сложила руки на коленях и ждала.
Рут медленно приходила в себя. И вот она как будто очнулась и осознала, что находится в объятиях Джорджа. Не сразу ей удалось вспомнить, где она. Рут с искренним удивлением взглянула на Джорджа, не понимая, откуда он взялся. Она, правда, слышала, как он окликнул ее, но в тот момент его голос потерялся в гуле голосов обитателей Сент-Джайлза, а потому реальность, примешавшаяся к страшному миру ее воспоминаний, растворилась в нем почти бесследно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Говорил дворецкий вежливо, но Рут заметила едва уловимую тень неудовольствия, промелькнувшую на его лице, когда он слушал ее.
— Нет, только немного испугались, спасибо за внимание. Да! Вот еще что, нам обязательно надо написать близким, которые, наверное, уже беспокоятся.
Говоря это, она взглянула на Генри.
— Да, мэм, я зайду за письмом, как только отгоню лошадок на конюшню и приберу двуколку. А после сразу же поскачу, сталоть, в Бат.
— Сюда, пожалуйте, леди, — сказал Дибли, следуя за ними в малую гостиную. — Пойду распоряжусь насчет камина и принесу вам чай.
— И не забудьте, пожалуйста, сразу же прислать письменные принадлежности, — напомнила Рут.
— Конечно, мэм.
Дворецкий, отвесив церемонный поклон, с достоинством удалился. Почти сразу же пришла горничная и принялась разводить огонь в камине, а за ней следом — ливрейный лакей с бумагой, чернильницей и пером. Вскоре явился и сам Дибли с чайным подносом, на котором, кроме чая, стоял еще графинчик с вишневым ликером и блюдо с тостами и бисквитами.
— Миссис Роналдсон, наша экономка, мэм, беспокоится, что вы проголодались, — пояснил он. — Перекусите пока. И звоните, если вам понадобится что-нибудь еще.
— Благодарю, мистер Дибли, вы очень внимательны. — Рут улыбнулась одной из своих самых лучезарных улыбок, и глаза ее засветились. — И пожалуйста, передайте миссис Роналдсон нашу горячую благодарность. Думаю, нам действительно не мешает слегка перекусить.
Рут вопросительно взглянула на Кору, и та кивнула.
— Ужин будет подан позже, — сказал Дибли уже чуть теплее, чем говорил прежде. — Так, значит, мэм, вы не знаете точно, когда вернется его светлость?
— Боюсь, что нет.
— Генри передал мне пожелание его светлости обеспечить вас всем необходимым и позаботиться о том, чтобы вам было удобно и покойно, — сказал дворецкий. — Поэтому я подумал, что мы не станем откладывать ужин в ожидании его светлости. Накроем на стол в обычное время.
— Спасибо, мистер Дибли.
Рут проводила дворецкого взглядом. Как только он вышел, странная улыбка раздвинула ее губы. Она находилась в доме Джорджа, разговаривала с его слугами. Если Джордж действительно решил жениться на ней, тогда в один прекрасный день они станут и ее слугами. Нет, уж очень это странная мысль, Рут и сама удивилась ей.
Хотела бы она знать, что сказал бы этот чопорный Дибли, узнай он о ее отношениях с его господином. Одобрил бы это? Скорее всего, подумал бы, что на роль леди Фицуотер она совершенно не годится.
Рут огляделась. Даже эта небольшая гостиная была обставлена со всевозможной роскошью, так что легко можно представить себе, каковы же остальные комнаты и их обстановка. Один из домов Джорджа, как сказал Генри.
Конечно, она знала, что Джордж живет в мире, существенно отличающемся от всего, с чем ей приходилось сталкиваться. Но ее представление об этом мире всегда было слишком туманным и неполным. Действительность же превзошла все ожидания. Даже дом сэра Эдуарда Хофбрука казался по сравнению с этим великолепным дворцом совсем маленьким и скромным. А ведь особняк эсквайра считался самым роскошным в их краях!
Дома, которые она посещала в Бате, — дело совсем иное. Возможно, потому, что мир, в котором живут мистер Мортон и семейство Редфорд, не слишком-то сильно отличался от ее собственного мира. Если бы они встретились с ней в «Толстом Коте», они, конечно, заметили бы разницу между Рут — хозяйкой гостиницы и той Рут, которую они видели на приеме у миссис Ренфрю. И все же воспитание, которое она получила в доме родителей, позволяло ей общаться со всеми этими людьми на равных.
Но даже ее детские воспоминания не могли подсказать ей, как вести себя в столь великолепном доме. Она взглянула на Кору и по ее виду поняла, что и девушка переживает нечто подобное.
— О, мэм, я и не представляла, что лорд Фицуотер живет в таком дворце, как этот! Надеюсь, он появится к ужину. Без него я буду нервничать и чувствовать себя так неловко, когда нам придется сидеть за столом, а вокруг будет столько слуг, следящих за каждым нашим движением.
— Я чувствую то же самое, — сказала Рут со вздохом. — Но, думаю, мы справимся. А сейчас давайте займемся письмами, Генри вот-вот освободится, чтобы ехать в Бат.
Глава 12
Джордж к ужину не вернулся, и они ели в одиночестве, сидя в великолепной столовой, на краю огромного стола, где им накрыли ужин.
Несколько картин, написанных маслом, украшали стены. Но среди них не было ни одной принадлежащей кисти хозяина. Он считал вульгарным развешивать по стенам собственного дома свои творения.
Гостьи действительно испытывали некоторую неловкость, ужиная без хозяина. Обе были переполнены впечатлениями от событий прошедшего дня, но ни у одной не было ни сил, ни желания обсуждать их в присутствии слуг. К тому же и Рут, и Кора чувствовали себя несколько скованно; они совсем не привыкли вкушать пищу в присутствии стольких слуг в роскошных ливреях, зорко подмечающих каждое движение и малейшее желание гостей и демонстрирующих при этом полное отсутствие какого бы то ни было выражения на лицах.
Рут приходилось особенно трудно. Кроме непривычной роскоши ужина и смущающего присутствия доброго десятка лакеев, ее терзало беспокойство, что кто-то может узнать в ней девушку из воровского притона. Джордж не раз рисовал ее еще в те времена, когда она жила в «Золотом Тельце», а в доме наверняка хранятся все его старые тетрадки. И совсем не исключено, что кто-то из слуг видел эти зарисовки и теперь мог связать одно с другим…
Мало того, кто-то мог слышать о ней какие-либо сплетни и кривотолки, вроде того, что она, спасаясь от жизни в притоне, вынуждена была стать любовницей богатого человека. Ведь Джордж именно так и думал, когда они встретились на дороге в Бат, и несколько дней она не могла уверить его, что это неправда. Поэтому вполне вероятно, что кто-либо из его домашней челяди слышал о ней нечто в этом роде.
Она внимательно вглядывалась в лица ливрейных лакеев, но прочитать на них хоть что-нибудь не представлялось возможным. Слишком уж эта публика вышколена, так что, как бы они ни относились к вам, по их физиономиям вы никогда не узнаете, что они действительно о вас думают. Рут, правда, заметила вначале тень недовольства, промелькнувшую на лице дворецкого, но, возможно, это было просто следствием того, что гостьи явились неожиданно, что не могло не нарушить привычного распорядка жизни этого почтенного дома.
Нет, здесь не существует ничего такого, чем бы она могла успокоить себя. Кроме того, ее тревожило, что придется задержаться в этом доме дольше, чем она думала. Джордж утверждает, что хочет жениться на ней. Но сейчас, испытывая известную неловкость, чувствуя себя совершенно чуждой этому укладу жизни, Рут едва могла поверить, что его намерения серьезны.
Она обрадовалась, когда трапеза наконец завершилась и их с Корой торжественно проводили в малую гостиную. К Коре вновь вернулось самообладание, но по всему было заметно, что нервы ее остаются в крайнем расстройстве, и обе гостьи еле дождались, когда слуга закончит возиться с камином и удалится.
И вот наконец они остались одни. Лишь тогда Рут заговорщически улыбнулась девушке.
— Ох, у меня на этом ужине кусок в горло не лез, — сказала она. — Мы с вами выглядели не лучше пары котят, подобранных на дороге в ветреный дождливый день и присланных лордом Фицуотером в дом, чтобы о них позаботились до его возвращения.
— Как вы думаете, что он решил предпринять? — взволнованно спросила Кора.
— Не знаю. Он говорил о каком-то своем друге из магистрата. Но я даже не догадалась спросить его, далеко ли это отсюда.
— Намерен ли он… Как вы думаете, станет ли он обращаться в суд? — спросила Кора, нервно теребя складки своей юбки.
— Не уверена, что он на это решится. Рут вспомнила, с каким выражением он смотрел на Чарльза. Джордж был выдержанным человеком, но всеми силами души ненавидел негодяев, способных на подлость и низость, и эта его ненависть усугублялась тем, что Чарльз Нортон не принадлежал к числу тех несчастных, которых сама их убогая жизнь толкает на путь преступления; нет, Мортон-младший вел обеспеченную и с виду добропорядочную жизнь светского человека и при этом ради выгоды готов был преступить не только мораль, но и закон. Лорд Фицуотер не мог позволить подобному человеку продолжать безнаказанно творить новые злодеяния. Но обратиться в суд — в этом деле могли возникнуть трудности. Джордж не может, конечно, не понимать, что в таком случае пострадает честное имя невинной девушки. Узнав об этом, все сплетники Бата начнут с удвоенной силой свои пересуды.
— Как бы там ни было, — продолжала Рут, — скоро мы с вами все узнаем. А пока не заняться ли нам чем-нибудь, чтобы отвлечь себя от всех этих грустных мыслей и воспоминаний? — Она взглянула на пианино, стоящее в углу гостиной, и спросила: — Вы умеете на нем играть?
— О да, — живо отозвалась Кора, будто обрадовавшись такой подсказке. — Ох, мэм, но только не рассердятся ли на это обитатели дома, особенно дворецкий?
— Лорду Фицуотеру это наверняка даже понравилось бы, а мы ведь его гости, а не гости его слуг, — твердо ответила молодая женщина. — И потом, я была бы очень признательна вам, если бы вы поиграли. Я всегда любила музыку, а сейчас, мне кажется, она особенно подбодрит нас.
— А может, вы сами поиграете? — спросила Кора, подходя к инструменту и открывая крышку.
— Боюсь, что у меня не получится, — с грустью ответила Рут.
С тех пор, как она последний раз садилась за пианино, прошло более двенадцати лет, и уверенности в том, что после столь длительного перерыва ей удастся сносно исполнить какую-нибудь, даже несложную, пьеску, у нее не было.
Кора легонько тронула клавиши, пробуя незнакомый инструмент. Затем села и заиграла простую мелодию. Она начала робко и неуверенно, но затем ее игра становилась все более совершенной. В этом переходе от робости и уверенности красноречиво выражался характер самой девушки.
Рут слушала музыку, откинув голову на спинку кресла и радуясь, что не надо больше ни о чем разговаривать, а можно просто посидеть и подумать о собственных заботах. Слишком о многом ей надо было сейчас поразмыслить в связи с предложением Джорджа, слишком сильно были затронуты все ее чувства, и она понимала, что, пока не разберется сама с собой, не сможет вполне разделить тревоги своих друзей.
Теперь, когда осталась позади эта ужасная сегодняшняя стычка, Рут могла спокойно обдумать их с Джорджем отношения. Первая смятенная радость, вызванная его предложением, миновала, и за ней неминуемо явились сомнения. После того как она увидела дом, в котором он живет, она твердо уверилась, что их брак вряд ли можно будет считать достойным и равным — слишком уж большая пропасть разделяла два их мира.
Эта мысль заставила Рут вспомнить о Коринне, и руки ее бессознательно сжались в кулаки. У нее не было никаких оснований для безумной, острой ненависти, которую она испытывала сейчас к этой женщине, но все же она ее ненавидела. Хотя, если вдуматься, Коринна лишь взяла то, что отвергла Рут.
Но почему все-таки Джордж хочет жениться на ней? Возможно, решил получить то, в чем судьба отказала ему семь лет назад? Любит ли он ее? Или просто считает, что обязан жениться на ней по долгу чести? Но неужели же он не задумывался, какие нежелательные последствия может иметь их брак?
Ведь если им и удастся сохранить в тайне ее жизнь в Сент-Джайлзе, то уж скрыть то, что в настоящее время она — самая обычная хозяйка небольшой придорожной гостиницы, у них никак не получится. И каждый, кто встретит их, сможет ее узнать и шепнуть соседу или приятелю пару слов насчет ее прошлого. Возможно, Джордж совершенно искренне говорит сейчас, что любит ее. Но что станет с его любовью, если из-за этого брака все друзья и родственники от него отвернутся?
Неожиданно она обнаружила, что вместо успокоения, которого искала в безмолвном уединении, обрела лишь множество новых тревог. Она попыталась себя уверить, что все это — результат волнующего действия музыки. Действительно, игра Коры мало-помалу становилась все более страстной и бурной, немало содействуя охватившему душу Рут смятению. И лишь тогда она вспомнила о состоянии девушки и поняла, что та пытается с помощью музыки освободиться от собственных тяжелых переживаний, порожденных страшными событиями этого дня. Она порадовалась за Кору, нашедшую способ помочь себе, но звуки музыки ничем не могли смягчить ее собственных тяжелых, угнетающих мыслей.
Рут встала и прошлась по гостиной, остановившись напротив старинных фарфоровых часов, украшающих каминную полку. Все, что она могла, чтобы не мотаться по комнате туда и обратно как маятник, — стоять и смотреть на стрелки часов и на огонь, пылающий в камине. Но в этот момент страстная мелодия, которую играла Кора, сменилась другой, более спокойной и умиротворенной, и Рут стало немного легче. Тем более что эта мелодия о чем-то напоминала ей, но о чем? И где она услышала ее впервые?
И все же ей удалось вспомнить. Неожиданно перед ее мысленным взором закружились картины далекого детства. Рут замерла в полной неподвижности, опершись рукой на каминную полку. Но душою она была уже совсем в ином месте, где звучала та же музыка.
Вот она сидит с отцом в саду, он вслух читает приготовленную для прихожан проповедь. Вокруг благоухают цветущая жимолость и лаванда. А из открытого окна дома до них доносится нежная мелодия, которую играет ее матушка. Как часто эта мирная, радостная сцена повторялась во времена ее детства!
Маленькая Рут счастлива, она даже и помыслить не может, какие несчастья и трудности ждут ее в будущей жизни. Она просто сидит в саду и слушает папину проповедь, его удивительные слова о том, например, что Храм Духа следует строить на скале, а не на песке. Особенно ей запомнилась и полюбилась притча о беспечных полевых лилиях, которых Бог одевает в прекрасные шелковые платья, и о птицах небесных, которые не сеют, не жнут, а Бог их питает. Так неужели же добрый Боженька не позаботится и о ней, о маленькой девочке? Конечно, позаботится и даст ей все, что нужно для счастья.
Но вскоре умерла матушка. А два года спустя скончался и отец, после чего приехал дядя и увез ее в Церковный переулок.
Рут годами старалась не вспоминать того первого ужаса, который пережила, попав в воровской притон, в этот Сент-Джайлз, кишащий бандитами, дешевыми шлюхами и бродягами, ибо воспоминания об этом причиняли ей нестерпимую боль. И вот мелодия, исполняемая девушкой, только что пережившей подобный же ужас, неожиданно столкнувшись с жестокостью и злом, заставила эти страшные воспоминания вспыхнуть в ее мозгу так ярко, что защемило сердце. Она не могла избавиться от них, они окружили ее со всех сторон, полностью завладев воображением.
— Рут!
Джордж распахнул дверь в гостиную и подошел к Рут, уверенно и нежно обняв свою возлюбленную.
Но странно: лицо Рут, ее отсутствующий взгляд — все говорило о том, что она этого даже не заметила. Она пребывала в каком-то жутком оцепенении, с головой погрузившись в темный поток времени, когда вечный страх преследовал ее на каждом шагу. В памяти ожили дикие эпизоды, перед ее мысленным взором мелькали злобные и похотливые физиономии завсегдатаев дядиного притона, она слышала их грубые голоса, окрики… Нет, ни словом, ни взглядом не откликнулась она на появление Джорджа. И он с горечью почувствовал, что, хотя он и держит ее в объятиях, она сейчас очень далеко от него и явно страдает, о чем красноречиво говорили ее глаза, переполненные болью и неиссякаемой тоской.
Музыка оборвалась на середине аккорда, и Кора испуганно вскочила. Джордж посмотрел на нее через голову Рут и спокойно, обращаясь к ним обеим, сказал:
— Все будет хорошо, все будет отлично.
Он теснее прижал к себе Рут и гладил ее по голове, молча ожидая момента, когда она покинет мир своих тяжелых грез и вернется к нему. Кора стояла безмолвно. Прикусив нижнюю губу, она с тревогой смотрела на Рут и просто не знала, что ей делать в таком щекотливом положении. Джордж, стараясь успокоить девушку, улыбнулся и кивком показал ей на стоящее рядом кресло, но она не могла не заметить, что сам он отчаянно встревожен. Осторожно присев на краешек кресла, Кора сложила руки на коленях и ждала.
Рут медленно приходила в себя. И вот она как будто очнулась и осознала, что находится в объятиях Джорджа. Не сразу ей удалось вспомнить, где она. Рут с искренним удивлением взглянула на Джорджа, не понимая, откуда он взялся. Она, правда, слышала, как он окликнул ее, но в тот момент его голос потерялся в гуле голосов обитателей Сент-Джайлза, а потому реальность, примешавшаяся к страшному миру ее воспоминаний, растворилась в нем почти бесследно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27