— Что бы ни произошло, не поддавайся панике и не произноси моего имени.
Он потихоньку откинул простыни и задрал ночную рубашку Нэнси, оголив ее правую ногу и бедро. Сайри говорила, что укол надо делать в бедро. Джек не стал с ней спорить. Сайри всегда знала, что надо делать. Однако она отказалась сама вводить морфий. Тогда Джек со злостью начал тренироваться на апельсинах и теперь был уверен, что приведет жену в бессознательное состояние без лишних хлопот.
Он занес иглу над телом Нэнси. Сайри закрыла глаза. Джек сделал укол, и в ту же секунду раздался громкий крик, зажегся свет и началось вавилонское столпотворение. Джеку показалось, что какой-то дикий зверь бросился к нему через комнату и схватил за горло. Ему нечем было дышать, глаза вылезли из орбит, и он начал бороться за глоток воздуха, за жизнь.
— Все в порядке, мадам! Все в порядке! — повторяла Мария, крепко держа перепуганную Нэнси.
Сайри спокойно стояла, наблюдая, как Рамон продолжал душить Джека Камерона.
Вильерс и два крепких лакея бросились к Рамону и оттащили его от полуживого сенатора.
— Ради Бога, что случилось, Рамон? — Нэнси чувствовала тошноту и головокружение и не могла встать с постели, потому что сильные руки удерживали ее. Рамон пытался освободиться от сдерживающих его мужчин. Лицо его кровоточило из-за глубокой царапины, которую Джек Камерон нанес ему, прежде чем потерять сознание.
— Господи!
Глаза Рамона горели огнем, когда он отбросил Вильерса и снова ринулся к своей жертве.
Джек беспомощно лежал на полу. Сознание постепенно возвращалось к нему. Он приложил руку к горлу, затем с трудом приподнялся на колени, и его вырвало прямо на персидский ковер. Нэнси казалось, что она попала в ад или в сумасшедший дом. Две одетые в белое фигуры были ей неизвестны. Одна из них в маске стояла безучастно, словно рядом вовсе не было смертельной схватки.
— Ради Бога, оттащите его! — крикнул один из лакеев, когда Рамон снова бросился на Джека Камерона.
Ошеломленная Нэнси привстала на кровати, тогда как Мария старалась изо всех сил удержать ее. Сайри сняла свою маску, аккуратно сложила халат, разгладила юбку и посмотрела, не сбились ли швы на чулках.
Рамон с силой ударил Джека Камерона кулаком в челюсть, так что тот зашатался. В комнате пахло блевотиной. Слышались хрипы и ругань, как в ночном кошмаре, когда Вильерс и его помощники снова растащили Рамона и Джека в разные стороны.
— Я убью его, черт побери! Убью!
— Нет, сэр. Это повредит репутации отеля, — призывал к здравомыслию спокойный голос Вильерса.
— Рамон! Что это? Что случилось?
Джек снова, шатаясь, поднялся на ноги. Рамон, крепко удерживаемый за руки, изо всех сил пнул свою жертву ногой.
— Спроси его! Может быть, он расскажет!
Наконец Нэнси осознала, что одетый в белое человек, которого так яростно атаковал Рамон, ее муж.
— О Господи! — Нэнси качнулась и удержалась только благодаря крепким рукам Марии.
— Я расскажу ей все, — спокойно сказала Сайри, в то время как Джек шатался, стоя на коленях. Маска спала с его лица, челюсть распухла и сместилась от яростных ударов Рамона. — Джек вовсе не собирался оставлять вас здесь, Нэнси, когда отплывет «Аквитания». Он послан меня утром в ваш номер, когда вы отсутствовали, и я ввела наркотик в сливки, которые вы используете для приготовления кофе по-ирландски. А эти маскарадные костюмы, — она презрительно кивнула на белые халаты, — были заимствованы из бельевой комнаты. Маски нашлись в аптечке Джека. Когда вы крепко уснули, мы должны были войти и ввести вам более сильную дозу морфия. Большую дозу в кофе можно обнаружить на вкус. Укол должен был усыпить вас часов на шестнадцать и более. Этого было бы вполне достаточно, чтобы доставить вас на борт «Аквитании» и выйти в море, прежде чем Рамон обнаружит ваше исчезновение. Администратору сказали, что заболела я и что меня должны отнести на корабль. Джек рассчитывал, что, если завернуть вас в одеяла, невозможно заметить разницы. Мы знали, что Рамон ушел из вашей комнаты, и он не обнаружил бы вашего отсутствия до утра, а может быть, и дольше.
— Не понимаю. — Нэнси озадаченно смотрела на лица вокруг постели. — Ничего не понимаю.
— Он пытался усыпить тебя наркотиками, — резко сказал Рамон и в качестве доказательства поднял шприц. — При этом он мог совершенно спокойно убить тебя.
— Но я в полном порядке! Я не теряла сознания!
Рамон невесело засмеялся:
— Только потому, что твой муж слишком низкого мнения о шахтерах.
Нэнси моргала глазами, пытаясь сообразить.
— Сам того не ведая, он оскорбил свою единственную пособницу, и она пришла ко мне. За определенное вознаграждение Сайри рассказала мне все, что придумал премудрый Джек Камерон. В шприце была обыкновенная подслащенная вода. Нет такого наркотика, который нельзя было бы впоследствии обнаружить. Этот препарат мисс Гизон назвала «Сумеречный сон».
— Не могу в это поверить! — В словах Нэнси не было осуждения. Она смотрела на шприц, на белый халат, который все еше был на Джеке; на ненависть в его глазах, на то, как он поглаживал свою поврежденную челюсть. Затем повернулась к Сайри и наконец поверила ее страшным словам. В бедре ощущалась резкая боль. Первое, что сделала Мария, когда зажегся свет, — опустила ночную рубашку своей хозяйки. Нэнси не стала поднимать ее, чтобы посмотреть на место укола.
Бесстрастный голос Сайри продолжал:
— Джек не думал, что Санфорд будет очень обеспокоен вашим отъездом. Он уверен, что без него сможет легко управиться с вами. Он мало ценил вас прежде и в будущем не придавал вам большого значения. О возвращении в Хайяннис не было и речи. Он собирался держать вас в Вашингтоне под надзором.
— Или под воздействием наркотиков, чтобы ты была беспомощной, — сказал Рамон с такой яростью, что Джек отпрянул назад, хотя Рамон не сделал даже движения в его сторону.
— Но я бы все равно узнала… — Нэнси чувствовала себя так, словно ее со всех сторон обложили ватой.
— Не думаю. Придя в сознание на борту «Аквитании», если бы вообще это произошло…
Вильерс и лакеи инстинктивно сжали руки Рамона, когда он попытался оттолкнуться от стены.
—…единственное, что вы смогли бы запомнить, так это медсестру и доктора. Вот и все! А этот тип мог бы наплести про вас что угодно!
— Он нуждается в помощи врача, — сказал Вильерс.
— Ему повезло. Если бы не вы, то ему потребовался бы только священник!
— Джек… — обратилась к мужу Нэнси. Ее глаза умоляли его сказать что-нибудь в свое оправдание. Но он молчал. В его взгляде была только злоба.
— Вы заплатите мне, — невнятно произнес он. — Вы все заплатите! — И он двинулся к выходу, стараясь не приближаться к Рамону.
Сайри пожала плечами.
— Не думаю, что Рузвельт будет беспокоиться по этому поводу, — сказала она сухо.
— Джек погубит вас, Сайри. — Нэнси все еще сидела на кровати, отчаянно пытаясь прийти в себя.
— Он попытается. Но ему помешает тот отвратительный факт, свидетелями которого мы все сегодня стали. Не думаю, чтобы ему понравилась широкая огласка происшедшего. К тому же он знает, что достаточно одного моего слова, и его карьере конец. Да и мистер Санфорд может рассказать о нем кое-что. Спокойной ночи, мистер Санфорд. Спокойной ночи, миссис Камерон. — И, как всегда, невозмутимая Сайри Гизон, извинившись, вернулась к себе в комнату.
— Вы не можете здесь спать, мадам, — сказала Мария. — Комнату надо вымыть и продезинфицировать.
— Она поспит в моей комнате, — сказал Рамон. Затем, пожав руки Вильерсу и лакеям, подошел к постели и поднял Нэнси на руки. — Завтра мои адвокаты начнут бракоразводный процесс. — Выражение его лица было мрачным. Ему казалось, что Нэнси еще не до конца решилась на развод, и попытался расшевелить ее.
— Да, — сказала она и обняла его за шею. — Да, Рамон, пожалуйста, сделай это.
Венеция и князь Феликс вышли из танцевального салона, смеясь и слегка покачиваясь от выпитого шампанского. Они остановились и уставились на Рамона Санфорда, который шагал по зеркальному коридору с Нэнси Камерон на руках, одетой только в розовую кружевную ночную рубашку. Рамон даже не посмотрел в их сторону. Впрочем, он не замечал ни Каррингтонов, ни Мидов, которые также стали свидетелями этой потрясающей сцены. Глаза Венеции заблестели. Похищение сабинянок всегда будоражило ее воображение. А с таким мужчиной, как Рамон, фантазии становились явью. Она еще крепче обхватила за талию князя Заронского. И хотя Венеция завидовала Нэнси, ее вечер будет тоже неплохим.
— Кем он себя воображает? — взволнованно спросила Лавиния Мид. — Феодалом?
Сэр Максвелл с сожалением наблюдал, как они исчезли. Он был бы не прочь обойтись с шустрой Хилдегард подобным образом, но доктор предупредил, что ему противопоказано чрезмерное напряжение. Занятия же любовью с Хилдегард требовали неимоверных усилий. Сэр Максвелл подумал, что его шалости за последние несколько дней отняли у него, наверное, лет пять жизни, но не жалел об этом. Любовь стоила того.
— Любовь, — снисходительно произнес он. — На сердце становится теплее, когда видишь такое.
Перед отъездом на Мадейру сэр Максвелл написал письмо в редакцию «Таймс» с жалобой на непристойное поведение парочек в Гайд-парке. Поэтому после его высказывания жена посмотрела на него сначала с удивлением, а потом с подозрением. В отеле было много молодых леди, и не поддался ли Макс искушению? Она решила, что за ним следует усиленно приглядывать. Ни в ком нельзя быть уверенным. Люди часто совершают эксцентричные поступки. Например, Нэнси Ли Камерон. Миссис Максвелл покачала головой в полном изумлении от поведения своего мужа и последовала за ним в их пуританский номер с раздельными спальнями.
Глава 17
— Извини за кофе, дорогая, — сказал Рамон, уложив свою ношу на середину огромной кровати, которой мог бы позавидовать даже римский император, — но я хотел показать тебе, какой негодяй Камерон. Я понял, черт побери, что ты не собираешься разводиться с ним. Ты прелестная любовница, но совершенно не умеешь врать. Джуарез! Пожалуйста, черный кофе. Горячий и крепкий.
Невидимый из спальни камердинер поспешно выполнил приказание.
— Я позволил тебе выпить его только потому, что Сайри заверила меня в безвредности раствора, который она приготовила. К тому же мне не хотелось снова выслушивать твои оправдания. Скажи я, что Камерон решил с тобой сделать, ты никогда бы не поверила мне. Странно, — сказал Рамон, когда Джуарез поставил на столик у кровати дымящийся кофейник и фарфоровые чашки, — несмотря ни на что, мне нравится Гизон. Она довольно жесткая и в прошлом вела себя не очень-то благовидно, однако натянула нос Камерону, а это нелегко сделать девушке в ее положении. Теперь у нее больше не будет квартиры на Мэдисон-авеню, не будет престижного любовника, автомобиля последней марки и практически неограниченного счета на повседневные расходы.
Нэнси с трудом приоткрыла глаза и отпила кофе, словно это было лекарство.
— Не знаю, где теперь Сайри сможет найти все это…
— Она наконец-то поняла, что Камерон в большей степени пользовался ею, чем она им. Кроме того, она ясно осознала: он никогда не займет высокого поста в правительстве. В неожиданных обстоятельствах проявился его истинный характер, и с него спали внешний лоск и обаяние. Камерон не учел, что Сайри оказалась борцом за права женщин и что убеждения для нее важнее благосостояния, которое он ей обеспечил.
— Что же теперь с ней будет?
— Она вернется домой на «Иль де Франс». Судно должно прийти сюда через несколько дней с твоим отцом на борту. — Рамон неожиданно усмехнулся. — Слава Богу, что его не было здесь этой ночью, иначе пролилась бы кровь. Узнай он, что Камерон попытался сделать с тобой…
Нэнси вздрогнула при одной только мысли об этом.
— Он поступил бы именно так, — сказал Рамон, вновь наливая себе кофе. — Поэтому не стоит рассказывать ему о происшедшем. Кроме того, он может воспротивиться тому, что мы собираемся сделать.
— А как же быть с… — Нэнси хотела произнести имя своего мужа и не смогла. Ей неожиданно стало дурно.
— Камерон покинул отель через две минуты после того, как вышел из твоего номера. Его вещи уже были в автомобиле, а за рулем ждал шофер. Несомненно, сейчас он в своей каюте и думает о том, как нам отплатить.
— Но он не сможет причинить тебе вреда, не правда ли, Рамон? — Нэнси подумала о том, что Джек был сенатором. Она заметила выражение ето глаз, когда он, шатаясь, выходил из ее спальни. В них была фанатичная ненависть. Он ненавидел Рамона, ненавидел Сайри и ее. Нэнси вздрогнула, и Рамон взял чашку у нее из рук.
— У него не больше шансов навредить мне, тебе и даже Сайри Гизон, чем у мухи на стене. Если до этого дойдет, сенатору Камерону придется многое понять. Я Санфорд и воспитан в британском духе: играю честно. Но во мне течет также кровь де Гама, и я могу припугнуть сенатора, который решил накачать свою жену наркотиками, чтобы увезти с собой.
Рамон снял рубашку и погасил все лампы, кроме ночника. В мягком свете его грудь отливала бронзой и блестела от пота после борьбы, если это столкновение можно было назвать борьбой. Нэнси снова вздрогнула. Не будь Вильерса и лакеев, Рамон убил бы Джека. Она и сейчас еще видела его руки, такие нежные в любовных ласках, которые с дьявольской силой сомкнулись на горле Джека, пытаясь задушить его.
«Безумный, грубый и опасный», — высказалась как-то леди Каролина Лэмб о Байроне. Рамон не был безумным, несмотря на утверждения Вира, и он не был грубым… хотя, наверное, Джек так не думал. Но несомненно то, что с ним лучше не связываться. Он умел постоять за себя и делал это с неукротимой яростью.
— Хватит об этом, — сказал Рамон, скользнув в постель и устроившись рядом с ней.
Нэнси повернулась к нему и спряталась в его объятиях.
— Байрон, — загадочно прошептала она и уснула.
* * *
Проснувшись, она еше некоторое время никак не могла осознать, что отвратительный сон, преследовавший ее, был явью.
Джек барахтался в собственной блевотине. Рамон яростно рвался к нему с расцарапанным лицом, с которого кровь капала на белоснежную вечернюю рубашку. Сайри молча и спокойно наблюдала за происходящим, как зритель в театре. А она, сбитая с толку, ошеломленно смотрела вокруг, ничего не понимая.
Нэнси открыла глаза. Рамон, опершись на локоть, смотрел на нее. Она не удивилась, узнав, что он всю ночь не спал, наблюдая за ней, и, когда она вскрикивала во сне от мучительной боли, будил ее.
— Я люблю тебя, — прошептала она, касаясь кончиками пальцев его гладкого тела. Нежность в его глазах сменилась желанием. Нэнси судорожно сжала его в своих объятиях, и Рамон тесно прижался к ней. Ночные кошмары отступили, осталась только любовь.
Утром, сразу же после получасового разговора с сеньорой Энрикес, Нэнси навестила Зию. Несмотря на протесты Рамона, настаивающего, чтобы она отдохнула, Нэнси продолжала работать как обычно. Она хотела, чтобы жизнь в отеле протекала нормально. События прошлой ночи граничили с безумием, и Нэнси чувствовала, что, если она не отвлечется, ей будет плохо. «Аквитания» отплыла. Ее прежняя жизнь кончилась. Новая жизнь, длинная или короткая, только началась.
В апартаментах Зии Нэнси была удивлена, обнаружив, что кровать под роскошным пологом пуста.
— Мадам, — объяснила хорошенькая служанка Зии, — настояла на том, чтобы выйти на свежий воздух, хотя она еще очень слаба для прогулок. Ее перенесли на любимое место под палисандровым деревом.
Нэнси с трудом удерживалась от улыбки, идя по благоухающему саду и вспугивая голубей на своем пути. Зия выглядела гораздо лучше во время болезни, чем в здоровом состоянии. Она сидела под зонтиком из павлиньих перьев, одетая в просторное, мягкое, сексапильное платье серебристого цвета. Ее талию опоясывали две нитки причудливого жемчуга. Каштановые волосы были уложены в виде короны, веки и губы подкрашены. Под рукой, как всегда, находились шампанское, апельсиновый сок и печенье для голубей. В теплом ветерке, дующем с далекого африканского берега, ощущался запах ее духов.
— Дорогая, сеньора Энрикес рассказала мне о ваших планах на предстоящий бал. Думаете, нам удастся заставить Рамона надеть маскарадный костюм? Он выглядел бы просто великолепно, — Не думаю, что Рамона можно заставить что-либо сделать, — сказала Нэнси улыбаясь. — Он всегда поступает по-своему.
Ответная улыбка Зии погасла. Да, ее упрямый сын все делал по-своему. Он и слушать не стал бы полуправду или недомолвки, скажи она ему, что у его романа с Нэнси нет будущего. Она не раз пыталась заговорить об этом, но в последний момент чувствовала, что не способна побороть себя. Скоро здесь будет Чипс, и она надеялась на его поддержку. Они оба отвечают за прошлое и за то, что через много лет оно могло омрачить сегодняшний день.
Что же тогда будет? Изменится ли к ней Рамон, так любивший ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он потихоньку откинул простыни и задрал ночную рубашку Нэнси, оголив ее правую ногу и бедро. Сайри говорила, что укол надо делать в бедро. Джек не стал с ней спорить. Сайри всегда знала, что надо делать. Однако она отказалась сама вводить морфий. Тогда Джек со злостью начал тренироваться на апельсинах и теперь был уверен, что приведет жену в бессознательное состояние без лишних хлопот.
Он занес иглу над телом Нэнси. Сайри закрыла глаза. Джек сделал укол, и в ту же секунду раздался громкий крик, зажегся свет и началось вавилонское столпотворение. Джеку показалось, что какой-то дикий зверь бросился к нему через комнату и схватил за горло. Ему нечем было дышать, глаза вылезли из орбит, и он начал бороться за глоток воздуха, за жизнь.
— Все в порядке, мадам! Все в порядке! — повторяла Мария, крепко держа перепуганную Нэнси.
Сайри спокойно стояла, наблюдая, как Рамон продолжал душить Джека Камерона.
Вильерс и два крепких лакея бросились к Рамону и оттащили его от полуживого сенатора.
— Ради Бога, что случилось, Рамон? — Нэнси чувствовала тошноту и головокружение и не могла встать с постели, потому что сильные руки удерживали ее. Рамон пытался освободиться от сдерживающих его мужчин. Лицо его кровоточило из-за глубокой царапины, которую Джек Камерон нанес ему, прежде чем потерять сознание.
— Господи!
Глаза Рамона горели огнем, когда он отбросил Вильерса и снова ринулся к своей жертве.
Джек беспомощно лежал на полу. Сознание постепенно возвращалось к нему. Он приложил руку к горлу, затем с трудом приподнялся на колени, и его вырвало прямо на персидский ковер. Нэнси казалось, что она попала в ад или в сумасшедший дом. Две одетые в белое фигуры были ей неизвестны. Одна из них в маске стояла безучастно, словно рядом вовсе не было смертельной схватки.
— Ради Бога, оттащите его! — крикнул один из лакеев, когда Рамон снова бросился на Джека Камерона.
Ошеломленная Нэнси привстала на кровати, тогда как Мария старалась изо всех сил удержать ее. Сайри сняла свою маску, аккуратно сложила халат, разгладила юбку и посмотрела, не сбились ли швы на чулках.
Рамон с силой ударил Джека Камерона кулаком в челюсть, так что тот зашатался. В комнате пахло блевотиной. Слышались хрипы и ругань, как в ночном кошмаре, когда Вильерс и его помощники снова растащили Рамона и Джека в разные стороны.
— Я убью его, черт побери! Убью!
— Нет, сэр. Это повредит репутации отеля, — призывал к здравомыслию спокойный голос Вильерса.
— Рамон! Что это? Что случилось?
Джек снова, шатаясь, поднялся на ноги. Рамон, крепко удерживаемый за руки, изо всех сил пнул свою жертву ногой.
— Спроси его! Может быть, он расскажет!
Наконец Нэнси осознала, что одетый в белое человек, которого так яростно атаковал Рамон, ее муж.
— О Господи! — Нэнси качнулась и удержалась только благодаря крепким рукам Марии.
— Я расскажу ей все, — спокойно сказала Сайри, в то время как Джек шатался, стоя на коленях. Маска спала с его лица, челюсть распухла и сместилась от яростных ударов Рамона. — Джек вовсе не собирался оставлять вас здесь, Нэнси, когда отплывет «Аквитания». Он послан меня утром в ваш номер, когда вы отсутствовали, и я ввела наркотик в сливки, которые вы используете для приготовления кофе по-ирландски. А эти маскарадные костюмы, — она презрительно кивнула на белые халаты, — были заимствованы из бельевой комнаты. Маски нашлись в аптечке Джека. Когда вы крепко уснули, мы должны были войти и ввести вам более сильную дозу морфия. Большую дозу в кофе можно обнаружить на вкус. Укол должен был усыпить вас часов на шестнадцать и более. Этого было бы вполне достаточно, чтобы доставить вас на борт «Аквитании» и выйти в море, прежде чем Рамон обнаружит ваше исчезновение. Администратору сказали, что заболела я и что меня должны отнести на корабль. Джек рассчитывал, что, если завернуть вас в одеяла, невозможно заметить разницы. Мы знали, что Рамон ушел из вашей комнаты, и он не обнаружил бы вашего отсутствия до утра, а может быть, и дольше.
— Не понимаю. — Нэнси озадаченно смотрела на лица вокруг постели. — Ничего не понимаю.
— Он пытался усыпить тебя наркотиками, — резко сказал Рамон и в качестве доказательства поднял шприц. — При этом он мог совершенно спокойно убить тебя.
— Но я в полном порядке! Я не теряла сознания!
Рамон невесело засмеялся:
— Только потому, что твой муж слишком низкого мнения о шахтерах.
Нэнси моргала глазами, пытаясь сообразить.
— Сам того не ведая, он оскорбил свою единственную пособницу, и она пришла ко мне. За определенное вознаграждение Сайри рассказала мне все, что придумал премудрый Джек Камерон. В шприце была обыкновенная подслащенная вода. Нет такого наркотика, который нельзя было бы впоследствии обнаружить. Этот препарат мисс Гизон назвала «Сумеречный сон».
— Не могу в это поверить! — В словах Нэнси не было осуждения. Она смотрела на шприц, на белый халат, который все еше был на Джеке; на ненависть в его глазах, на то, как он поглаживал свою поврежденную челюсть. Затем повернулась к Сайри и наконец поверила ее страшным словам. В бедре ощущалась резкая боль. Первое, что сделала Мария, когда зажегся свет, — опустила ночную рубашку своей хозяйки. Нэнси не стала поднимать ее, чтобы посмотреть на место укола.
Бесстрастный голос Сайри продолжал:
— Джек не думал, что Санфорд будет очень обеспокоен вашим отъездом. Он уверен, что без него сможет легко управиться с вами. Он мало ценил вас прежде и в будущем не придавал вам большого значения. О возвращении в Хайяннис не было и речи. Он собирался держать вас в Вашингтоне под надзором.
— Или под воздействием наркотиков, чтобы ты была беспомощной, — сказал Рамон с такой яростью, что Джек отпрянул назад, хотя Рамон не сделал даже движения в его сторону.
— Но я бы все равно узнала… — Нэнси чувствовала себя так, словно ее со всех сторон обложили ватой.
— Не думаю. Придя в сознание на борту «Аквитании», если бы вообще это произошло…
Вильерс и лакеи инстинктивно сжали руки Рамона, когда он попытался оттолкнуться от стены.
—…единственное, что вы смогли бы запомнить, так это медсестру и доктора. Вот и все! А этот тип мог бы наплести про вас что угодно!
— Он нуждается в помощи врача, — сказал Вильерс.
— Ему повезло. Если бы не вы, то ему потребовался бы только священник!
— Джек… — обратилась к мужу Нэнси. Ее глаза умоляли его сказать что-нибудь в свое оправдание. Но он молчал. В его взгляде была только злоба.
— Вы заплатите мне, — невнятно произнес он. — Вы все заплатите! — И он двинулся к выходу, стараясь не приближаться к Рамону.
Сайри пожала плечами.
— Не думаю, что Рузвельт будет беспокоиться по этому поводу, — сказала она сухо.
— Джек погубит вас, Сайри. — Нэнси все еще сидела на кровати, отчаянно пытаясь прийти в себя.
— Он попытается. Но ему помешает тот отвратительный факт, свидетелями которого мы все сегодня стали. Не думаю, чтобы ему понравилась широкая огласка происшедшего. К тому же он знает, что достаточно одного моего слова, и его карьере конец. Да и мистер Санфорд может рассказать о нем кое-что. Спокойной ночи, мистер Санфорд. Спокойной ночи, миссис Камерон. — И, как всегда, невозмутимая Сайри Гизон, извинившись, вернулась к себе в комнату.
— Вы не можете здесь спать, мадам, — сказала Мария. — Комнату надо вымыть и продезинфицировать.
— Она поспит в моей комнате, — сказал Рамон. Затем, пожав руки Вильерсу и лакеям, подошел к постели и поднял Нэнси на руки. — Завтра мои адвокаты начнут бракоразводный процесс. — Выражение его лица было мрачным. Ему казалось, что Нэнси еще не до конца решилась на развод, и попытался расшевелить ее.
— Да, — сказала она и обняла его за шею. — Да, Рамон, пожалуйста, сделай это.
Венеция и князь Феликс вышли из танцевального салона, смеясь и слегка покачиваясь от выпитого шампанского. Они остановились и уставились на Рамона Санфорда, который шагал по зеркальному коридору с Нэнси Камерон на руках, одетой только в розовую кружевную ночную рубашку. Рамон даже не посмотрел в их сторону. Впрочем, он не замечал ни Каррингтонов, ни Мидов, которые также стали свидетелями этой потрясающей сцены. Глаза Венеции заблестели. Похищение сабинянок всегда будоражило ее воображение. А с таким мужчиной, как Рамон, фантазии становились явью. Она еще крепче обхватила за талию князя Заронского. И хотя Венеция завидовала Нэнси, ее вечер будет тоже неплохим.
— Кем он себя воображает? — взволнованно спросила Лавиния Мид. — Феодалом?
Сэр Максвелл с сожалением наблюдал, как они исчезли. Он был бы не прочь обойтись с шустрой Хилдегард подобным образом, но доктор предупредил, что ему противопоказано чрезмерное напряжение. Занятия же любовью с Хилдегард требовали неимоверных усилий. Сэр Максвелл подумал, что его шалости за последние несколько дней отняли у него, наверное, лет пять жизни, но не жалел об этом. Любовь стоила того.
— Любовь, — снисходительно произнес он. — На сердце становится теплее, когда видишь такое.
Перед отъездом на Мадейру сэр Максвелл написал письмо в редакцию «Таймс» с жалобой на непристойное поведение парочек в Гайд-парке. Поэтому после его высказывания жена посмотрела на него сначала с удивлением, а потом с подозрением. В отеле было много молодых леди, и не поддался ли Макс искушению? Она решила, что за ним следует усиленно приглядывать. Ни в ком нельзя быть уверенным. Люди часто совершают эксцентричные поступки. Например, Нэнси Ли Камерон. Миссис Максвелл покачала головой в полном изумлении от поведения своего мужа и последовала за ним в их пуританский номер с раздельными спальнями.
Глава 17
— Извини за кофе, дорогая, — сказал Рамон, уложив свою ношу на середину огромной кровати, которой мог бы позавидовать даже римский император, — но я хотел показать тебе, какой негодяй Камерон. Я понял, черт побери, что ты не собираешься разводиться с ним. Ты прелестная любовница, но совершенно не умеешь врать. Джуарез! Пожалуйста, черный кофе. Горячий и крепкий.
Невидимый из спальни камердинер поспешно выполнил приказание.
— Я позволил тебе выпить его только потому, что Сайри заверила меня в безвредности раствора, который она приготовила. К тому же мне не хотелось снова выслушивать твои оправдания. Скажи я, что Камерон решил с тобой сделать, ты никогда бы не поверила мне. Странно, — сказал Рамон, когда Джуарез поставил на столик у кровати дымящийся кофейник и фарфоровые чашки, — несмотря ни на что, мне нравится Гизон. Она довольно жесткая и в прошлом вела себя не очень-то благовидно, однако натянула нос Камерону, а это нелегко сделать девушке в ее положении. Теперь у нее больше не будет квартиры на Мэдисон-авеню, не будет престижного любовника, автомобиля последней марки и практически неограниченного счета на повседневные расходы.
Нэнси с трудом приоткрыла глаза и отпила кофе, словно это было лекарство.
— Не знаю, где теперь Сайри сможет найти все это…
— Она наконец-то поняла, что Камерон в большей степени пользовался ею, чем она им. Кроме того, она ясно осознала: он никогда не займет высокого поста в правительстве. В неожиданных обстоятельствах проявился его истинный характер, и с него спали внешний лоск и обаяние. Камерон не учел, что Сайри оказалась борцом за права женщин и что убеждения для нее важнее благосостояния, которое он ей обеспечил.
— Что же теперь с ней будет?
— Она вернется домой на «Иль де Франс». Судно должно прийти сюда через несколько дней с твоим отцом на борту. — Рамон неожиданно усмехнулся. — Слава Богу, что его не было здесь этой ночью, иначе пролилась бы кровь. Узнай он, что Камерон попытался сделать с тобой…
Нэнси вздрогнула при одной только мысли об этом.
— Он поступил бы именно так, — сказал Рамон, вновь наливая себе кофе. — Поэтому не стоит рассказывать ему о происшедшем. Кроме того, он может воспротивиться тому, что мы собираемся сделать.
— А как же быть с… — Нэнси хотела произнести имя своего мужа и не смогла. Ей неожиданно стало дурно.
— Камерон покинул отель через две минуты после того, как вышел из твоего номера. Его вещи уже были в автомобиле, а за рулем ждал шофер. Несомненно, сейчас он в своей каюте и думает о том, как нам отплатить.
— Но он не сможет причинить тебе вреда, не правда ли, Рамон? — Нэнси подумала о том, что Джек был сенатором. Она заметила выражение ето глаз, когда он, шатаясь, выходил из ее спальни. В них была фанатичная ненависть. Он ненавидел Рамона, ненавидел Сайри и ее. Нэнси вздрогнула, и Рамон взял чашку у нее из рук.
— У него не больше шансов навредить мне, тебе и даже Сайри Гизон, чем у мухи на стене. Если до этого дойдет, сенатору Камерону придется многое понять. Я Санфорд и воспитан в британском духе: играю честно. Но во мне течет также кровь де Гама, и я могу припугнуть сенатора, который решил накачать свою жену наркотиками, чтобы увезти с собой.
Рамон снял рубашку и погасил все лампы, кроме ночника. В мягком свете его грудь отливала бронзой и блестела от пота после борьбы, если это столкновение можно было назвать борьбой. Нэнси снова вздрогнула. Не будь Вильерса и лакеев, Рамон убил бы Джека. Она и сейчас еще видела его руки, такие нежные в любовных ласках, которые с дьявольской силой сомкнулись на горле Джека, пытаясь задушить его.
«Безумный, грубый и опасный», — высказалась как-то леди Каролина Лэмб о Байроне. Рамон не был безумным, несмотря на утверждения Вира, и он не был грубым… хотя, наверное, Джек так не думал. Но несомненно то, что с ним лучше не связываться. Он умел постоять за себя и делал это с неукротимой яростью.
— Хватит об этом, — сказал Рамон, скользнув в постель и устроившись рядом с ней.
Нэнси повернулась к нему и спряталась в его объятиях.
— Байрон, — загадочно прошептала она и уснула.
* * *
Проснувшись, она еше некоторое время никак не могла осознать, что отвратительный сон, преследовавший ее, был явью.
Джек барахтался в собственной блевотине. Рамон яростно рвался к нему с расцарапанным лицом, с которого кровь капала на белоснежную вечернюю рубашку. Сайри молча и спокойно наблюдала за происходящим, как зритель в театре. А она, сбитая с толку, ошеломленно смотрела вокруг, ничего не понимая.
Нэнси открыла глаза. Рамон, опершись на локоть, смотрел на нее. Она не удивилась, узнав, что он всю ночь не спал, наблюдая за ней, и, когда она вскрикивала во сне от мучительной боли, будил ее.
— Я люблю тебя, — прошептала она, касаясь кончиками пальцев его гладкого тела. Нежность в его глазах сменилась желанием. Нэнси судорожно сжала его в своих объятиях, и Рамон тесно прижался к ней. Ночные кошмары отступили, осталась только любовь.
Утром, сразу же после получасового разговора с сеньорой Энрикес, Нэнси навестила Зию. Несмотря на протесты Рамона, настаивающего, чтобы она отдохнула, Нэнси продолжала работать как обычно. Она хотела, чтобы жизнь в отеле протекала нормально. События прошлой ночи граничили с безумием, и Нэнси чувствовала, что, если она не отвлечется, ей будет плохо. «Аквитания» отплыла. Ее прежняя жизнь кончилась. Новая жизнь, длинная или короткая, только началась.
В апартаментах Зии Нэнси была удивлена, обнаружив, что кровать под роскошным пологом пуста.
— Мадам, — объяснила хорошенькая служанка Зии, — настояла на том, чтобы выйти на свежий воздух, хотя она еще очень слаба для прогулок. Ее перенесли на любимое место под палисандровым деревом.
Нэнси с трудом удерживалась от улыбки, идя по благоухающему саду и вспугивая голубей на своем пути. Зия выглядела гораздо лучше во время болезни, чем в здоровом состоянии. Она сидела под зонтиком из павлиньих перьев, одетая в просторное, мягкое, сексапильное платье серебристого цвета. Ее талию опоясывали две нитки причудливого жемчуга. Каштановые волосы были уложены в виде короны, веки и губы подкрашены. Под рукой, как всегда, находились шампанское, апельсиновый сок и печенье для голубей. В теплом ветерке, дующем с далекого африканского берега, ощущался запах ее духов.
— Дорогая, сеньора Энрикес рассказала мне о ваших планах на предстоящий бал. Думаете, нам удастся заставить Рамона надеть маскарадный костюм? Он выглядел бы просто великолепно, — Не думаю, что Рамона можно заставить что-либо сделать, — сказала Нэнси улыбаясь. — Он всегда поступает по-своему.
Ответная улыбка Зии погасла. Да, ее упрямый сын все делал по-своему. Он и слушать не стал бы полуправду или недомолвки, скажи она ему, что у его романа с Нэнси нет будущего. Она не раз пыталась заговорить об этом, но в последний момент чувствовала, что не способна побороть себя. Скоро здесь будет Чипс, и она надеялась на его поддержку. Они оба отвечают за прошлое и за то, что через много лет оно могло омрачить сегодняшний день.
Что же тогда будет? Изменится ли к ней Рамон, так любивший ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48