– Ты не сердишься?– спросила Кейли, когда они с Дерби вышли на улицу после ужина с его отцом и братьями, и он помогал ей взбираться в стоявший наготове кабриолет.
– На то, что ты изменила всю мою жизнь одной единственной фразой? – спросил Дерби тоном, не предполагающим ответа.– Нет, Кейли, я не сержусь. В конце концов, ты права. Приходит время, когда человек должен остановиться и внимательно осмотреться вокруг.
Коляска заскрипела, когда он запрыгнул в нее и сел рядом с Кейли. Этот кабриолет принадлежал Нэду Финн, владельцу конюшни, и Дерби платил за пользование им.
– Ты должен быть справедливым к своему отцу, – заговорила Кейли.– Мне кажется, ты никогда не будешь по-настоящему счастлив, если будешь чувствовать, что несправедливо обошелся с ним.
– Боюсь, что все несколько сложнее, – задумчиво произнес Дерби, взмахнув поводьями.
Серая лошадь рванула с места, увлекая их в залитую лунным светом ночь.
Кейли вспомнила о предложении, любезно сделанном ей будущим свекром. Он считал целесообразным, чтобы до свадьбы Кейли жила на ранчо, дипломатично предполагая, что «Голубая подвязка» «не очень комфортабельное» место для леди. Она вежливо отказалась, но не назвала истинной причины отказа, которая заключалась в том, что она боялась опять перенестись в другой век.
– Сложнее?– не поняла Кейли.– Ты имеешь в виду тот факт, что я должна родиться почти через сотню лет?
– И это тоже, – сквозь зубы процедил Дерби, не взглянув на нее.
– А что еще? Расскажешь мне об этом?
– Да.
– Когда? – настаивала Кейли.
– Когда я буду знать, как объяснить тебе это, – ответил Дерби после продолжительной паузы тоном, которым ясно давал понять, что не хочет продолжать этот разговор. – Ангус был прав, – перевел он беседу на другую тему, – тебе не следует оставаться в «Голубой подвязке», Кейли. Я отвезу тебя в отель.
– Ты останешься со мной?
– Нет, мэм, – засмеялся Дерби. – С этого момента мы будем поступать только благопристойно.
Час спустя, когда Дерби Элдер вошел в крошечное фойе отеля «Американ», одетый в изящный костюм и в сопровождении дамы, все головы как по команде повернулись в его сторону. Кейли почувствовала, как заливается краской ее лицо, когда они проходили мимо постояльцев отеля, которые сидели рядом с масляными лампами и делали вид, что читают газеты, а на самом деле внимательно рассматривали вновь прибывших.
Дерби заказал одноместный номер, заплатил удивительно ничтожную сумму и протянул Кейли регистрационную книгу. Тощий клерк, не сводивший с Кейли восхищенного взгляда, подал ей ручку-перо. Она чмокнула ее в чернила и витиеватым почерком вывела свое имя.
Дерби не поцеловал ее на прощание, и хотя это расстроило Кейли, она понимала, что в девятнадцатом веке многое было по-другому. Он обращался с ней как с леди, пытаясь спасти то, что осталось от ее репутации.
– Я буду вам очень признателен, – обратился Дерби к клерку, положив на стойку монету, по стоимости равную половине той суммы, которую он заплатил за комнату, – если вы проводите мисс Бэрроу до двери ее номера.
Парень кивнул и, не долго думая, спрятал монету.
– Будет сделано, мистер Элдер, – протараторил он, в одно мгновение, оказавшись по другую сторону стойки.
– Спокойной ночи. – Слова Дерби, обращенные к Кейли, прозвучали так формально, что она не удивилась бы, если бы Дерби пожал ей руку как после официального приема. Но она заметила озорную искорку в его глазах, и это ободрило ее.
Клерк проводил Кейли наверх по лестнице и открыл дверь в комнату номер семь. Он зажег лампу на столе и, пробормотав «приятного вам вечера», прошмыгнул в коридор. Кейли успела поблагодарить его и заперла дверь.
Комната была маленькая, но очень чистая, с узкой кроватью, умывальником, на котором стоял кувшин, унитазом и высоким шкафом для одежды. Только когда Кейли вспомнила, что у нее нет ночной сорочки, зубной щетки и сменного нижнего белья.
Она подошла к окну и отодвинула кружевную штору. Дерби стоял посреди улицы, как Ромео-ковбой, ждущий свою Джульетту. Увидев ее, он снял шляпу, низко поклонился и зашагал прочь. Она уже скучала по нему.
Через три дня, после нескольких визитов в усадьбу Кульверсонов, лихорадочной уборки и расстановки там мебели, привезенной из дома Ангуса по его настоянию, Дерби и Кейли поженились. Обряд привел в исполнение молодой священник отец Амброс. Среди многочисленных гостей были Тесси, Орэли и другие женщины из «Голубой подвязки».
На Кейли было платье из шуршащего серо-бежевого льна с длинным рукавом и с кружевным нагрудником. Поскольку это было не то платье, которое она видела на своем свадебном снимке, и в котором впервые попала в девятнадцатый век, в ее душе затеплилась хрупкая надежда на то, что им удастся избежать поджидавших впереди бед. Кейли, напевая, крутилась перед зеркалом в гостиной Ангуса, любуясь собой в широкополой шляпе, и выглядела абсолютно счастливой. Предполагаемый ход событий, казалось, был уже изменен. Дерби останется жить и Гарретт тоже, если он вообще появится на свет. «Ребенок, зачатый в другую ночь, будет другим ребенком, с другой судьбой», – рассуждала Кейли. Несмотря на зародившуюся надежду, печаль, засевшая глубоко в сердце Кейли, не отпускала ее. Даже если Гарретта никогда не будет, и он, соответственно, не умрет, она всегда будет знать, что он мог быть ее сыном, и будет скорбеть о нем. Кейли печально вздохнула. Она должна сделать все, что будет в ее силах, изменить то, что можно изменить, и предоставить судьбе то, что изменить нельзя. Она знала, что это будет нелегко и не питала на этот счет никаких иллюзий.
– Вы необыкновенно красивы, – услышала она голос за спиной.– Мой брат – самый счастливый человек на свете.
Увидев в зеркале красивое лицо Саймона, Кейли вздрогнула, но взяла себя в руки и повернулась к нему, пытаясь скрыть волнение за приветливой улыбкой. Ведь «Саймон не сделал ей ничего плохого, напротив, он был добрым и обаятельным человеком, и не было его вины в том, что он полюбит ее и предложит ей руку и сердце. Кейли задумалась на мгновение, что может побудить ее согласиться выйти за него замуж, если ей не удастся предотвратить гибель Дерби, и она станет вдовой? Возможно, ее толкнет на это одиночество или, может, финансовые проблемы. Было бы тяжело остаться одной в девятнадцатом веке.
– Спасибо, – с запозданием поблагодарила она Саймона за комплимент.
Он, как и все, был одет соответственно торжественному случаю. Празднество проходило в маленьком садике за стеклянными дверями гостиной. Кухарка и экономка Ангуса, Глория, пожилая индианка с мелодичным как у ангела голосом, готовилась к этому событию целые сутки.
– Было очень мило с вашей стороны устроить свадьбу здесь, – заметил Саймон.– Возможность присутствовать на ней значит очень многое для нашего отца.
Кейли предпочла бы, чтобы рядом с ней сейчас был Дерби, но он куда-то отлучился, окруженный гостями. Дети Уилла носились по дому как дикие пони, пока Бетси, милая жизнерадостная женщина, помогала Глории на кухне. Дочка Саймона Этта Ли, девочка-подросток, с мечтательным видом сидела в саду, на мраморной скамейке.
– Но вы мне пока не доверяете, – сказала Кейли в ответ на замечание Саймона по поводу ее доброты к Ангусу.– Не так ли?
Саймон загадочно улыбнулся:
– Я бы сказал, есть что-то странное во всем этом. Я не могу понять, что именно, но отец тоже чувствует это.
– Может, вы оба воображаете себе? – иредполбжила Кейли.
– А может быть, и нет, – сухо возразил Саймон.– Фантазии всегда были прерогативой Дерби и Уилла. А что касается нас с отцом, то мы к ним не склонны.
– Очень плохо, – сказала Кейли, взглянув на одинокую девочку с большим бантом на голове, сидевшую в саду, чопорно сложив руки на коленях. Ее серьезный вид и стремление к уединению задели сердце Кейли. Было бы намного лучше, считала она, если бы Этта Ли была в гуще событий, шумела, играла с мальчиками Уилла и Бетси.
– Воображение делает жизнь гораздо интереснее, – добавила она после непродолжительной паузы.– С ним легче переносить обыденные неприятности.
Саймон склонил голову в галантном поклоне.
– А как насчет настоящих бед? – поинтересовался он. – Как переносить их?
Кейли растерялась, она не понимала, что именно Саймон имел в виду. Она собиралась спросить его об этом, но тут как раз появилась Бетси. Она собрала в кучу своих сорванцов, призывая их к порядку, но ей удалось добиться лишь его видимости, да и то только на время.
– Не занимай надолго невесту, Саймон Каванаг, – сказала Бетси, беря Кейли за руку.– Ей нужно и с другими познакомиться.
Бетси водила Кейли от одной группы друзей Ангуса к другой. Здесь, в украшенном саду дома Каванагов, казалось, никому не было дела до того, что Дерби был сыном проститутки, а Кейли не только неизвестно откуда взялась, но и появлялась в стенах «Голубой подвязки». Их горячо поздравляли и наперебой приглашали в гости по окончании медового месяца. Это был чудесный день, утопавший в солнечном свете и благоухании цветов.
Во время церемонии Кейли забыла обо всем на свете, для нее существовали только Дерби, она сама и священник. Когда их объявили мужем и женой, она повернулась, сияя от радости, и бросила букет в толпу гостей, стараясь, чтобы он достался Этте Ли.
Лицо девочки озарилось таким счастьем, что радость Кейли, и так чрезмерная, вознесла ее до небес. Этта Ли вдохнула аромат цветов, подбежала к Кейли и потянула ее за юбку.
– Я сохраню их для вас, Кейли, – сказала она. – Они всегда будут напоминать вам о приятном.
Кейли почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, хотя девочка не вкладывала в свои слова никакого зловещего смысла. Миссис Элдер вспомнила вдруг засушенный букетик, который нашла среди ветхих пергаментных страниц альбома для вырезок. Этта Ли держала в руках те самые, необыкновенно хрупкие, поблекшие от времени растения.
– Что-то не так? – В широко раскрытых глазах Этты Ли было беспокойство.
Кейли наклонилась и звонко поцеловала девочку в лоб.
– Нет, дорогая, – успокоила она ее. – Все просто замечательно.
После того как Кейли познакомили со всеми присутствующими – хотя она знала, что не запомнит ни одного имени – она опять нашла Этту Ли. Дерби сказал ей, что девочка неплохо играет на рояле.
– Не будешь ли ты так любезна, сыграть нам что-нибудь? – нежно попросила Кейли.
Лицо Этты Ли, такое же открытое и светлое, как у Уилла, засияло еще большей радостью. Ее не пришлось долго упрашивать.
– Вы, конечно, хотите что-нибудь веселое, – предположила она. – Непременно сыграю. А ваш букетик я положила в одну из тяжелых дедушкиных книг.
– Спасибо, – поблагодарила ее Кейли, и Этта Ли поспешно направилась к роялю:
– Бедняжка, – тяжело вздохнула Бетси, стоявшая рядом с Кейли со стаканом пунша в руке. – Бог свидетель, я делаю для нее все, что могу, но у меня целая ватага своих сорванцов, и на нее просто не хватает времени.
– Сколько лет было Этте Ли, когда умерла ее мать?
– Она была совсем малышкой. Саймон, конечно, старается для нее, но он ведь мужчина.
У Кейли слезы навернулись на глаза. После того как развелись ее родители, она ужасно страдала от одиночества, и ей были близки и понятны переживания Этты Ли.
– Почему он не женится снова? – не удержалась от вопроса Кейли.
– Он такой же упрямый, как его отец и братья. – Бетси снова тяжело вздохнула и бросилась вдогонку за одним из своих проказников, который сломя голову несся через толпу гостей, как флагом, размахивая кальсонами над головой.
Дерби стоял рядом, он разговаривал с Уиллом и священником, который, по-видимому, был другом семьи. Когда зазвучала музыка, Кейли огляделась вокруг и увидела Саймона.
– Этта Ли – копия своей матери, – заговорил он, приблизившись к Кейли.
Саймон, без сомнений, понял, что его дочь была предметом разговора Кейли и Бетси. Как и почти каждый гость, он держал в руках стакан ромового пунша, который время от времени подносил ко рту и делал маленькие глотки, как подобает благовоспитанному человеку. Кейли не пила, поскольку подозревала, что беременна, и члены семьи ее новоиспеченного мужа перестали предлагать ей спиртное после того, как она несколько раз отказалась.
– Значит, ваша жена была очень красивая, – сделала вывод Кейли.
– О да, – подтвердил Саймон.
Он смотрел куда-то перед собой отсутствующим взглядом, возможно, вспоминая день своей собственной свадьбы, но его лицо, как маска, скрывало все его переживания.
– Кэтлин была прекрасна, – задумчиво добавил он.
В этот момент подошел Дерби, он обнял Кейли и поцеловал ее в щеку.
– Она была слишком красивая для такого как ты, – мягко, но не без издевки заметил он.
– Аминь, – изрек подошедший вслед за Дерби Уилл.
Саймон улыбнулся с налетом грусти в глазах.
– Да, – согласился он. – Кэтлин во всем была лучше меня.
– Сегодня день не для грустных воспоминаний, – вмешался Ангус, который пребывал в отличном настроении.
После знакомства с Кейли он воспрял духом и сейчас выглядел щеголем в своем лучшем костюме и до блеска начищенных ботинках. Он не мог пропустить такое знаменательное событие, как свадьба его младшего сына.
Но никто не сомневался, что Ангус серьезно болен.
Из гостиной доносилась музыка – Этта Ли играла на рояле какую-то задорную мелодию. Сердце Кейли наполнилось теплой истомой. Ее предположения оправдались – она уже носила в себе ребенка Дерби. Кейли никогда не была слишком сентиментальной в своей прежней жизни, по ту сторону зеркала, но эту жизнь она воспринимала острее, как более реальную, настоящую, наполненную смыслом. События и люди затрагивали ее чувства намного глубже, чем раньше. Это сделало ее более уязвимой, она не могла этого отрицать, но она стала и более живой, познала всю богатую гамму эмоций, многие оттенки которой до сих пор не были ей знакомы. Это было, как остаться в живых после страшной болезни или несчастного случая, вдруг заново оценив пронзительную синеву неба, ласку легкого ветерка, прелесть смеха, радость настоящей любви. Каждая прожитая секунда обрела значение, каждый вздох, каждая улыбка стали восприниматься как драгоценность.
– Что с ней случилось?– спросила она Дерби час спустя, после торта, танцев и пунша, и после игры Этты Ли на рояле, когда они уже сидели в номере отеля «Американ». – Я говорю о Кэтлин Каванаг.
Дерби развязал галстук, бросил его в сторону и вздохнул с облегчением.
– Кэтлин, – стал он вспоминать. – Она родилась в Бостоне, там же и познакомилась с Саймоном, когда он учился в колледже.
– Ей нравилось жить на ранчо?
– Думаю, что да, – сказал Дерби. – Она очень любила Саймона, она согласилась бы жить и в курятнике, и в хлеву, только бы быть с ним.
– Как ты к ней относился?
– Я едва знал Кэтлин. Хотя у нас с ней было что-то общее. Ее мать была гувернанткой в одной состоятельной семье, хозяин соблазнил ее и велел отдать родившуюся от него девочку на попечение церкви.
Кейли удивилась.
– Я думала, из таких девочек вырастают женщины, которые потом всю свою жизнь пишут об этом злобные статьи в социальные рубрики газет.
Дерби покачал головой.
– Она вышла замуж за Саймона, – произнес он печально.
Кейли тянула время разговором, но не потому, что не хотела заниматься любовью с Дерби. Она просто наслаждалась предвкушением близости и хотела продлить эти сладостные минуты ожидания. Она знала, что Дерби понимает и поддерживает ее игру.
– А потом? – не унималась Кейли.
– А потом она умерла, родив двоих мальчиков-близнецов.
– Дети?– оторопела Кейли. У нее перехватило дыхание, она инстинктивно приложила руку к животу, рискуя выдать тем самым свои подозрения. – А что случилось с ними? – спросила она, не скрывая волнения.
– Они родились мертвыми, – вздохнув, сказал Дерби. – Саймон, который всегда был самым благоразумным человеком на свете, пил после этого целый год. Если бы Ангус не дал ему однажды в зубы и не убедил перестать жалеть себя и позаботиться о дочери, оставшейся без матери, он, возможно, все еще заливал бы свое горе. Кейли вздрогнула.
– Значит, так Ангус воспитывал своих сыновей? С применением силы? – опешила она.
Дерби подошел к ней, погладил по щеке;
– Нет, – ответил он с нежной улыбкой. – Не так. Он, наверное, был единственным отцом в округе, который никогда не бил своих сыновей – он не верит в эффективность этого метода. Хотя было немало таких, кто считал, что нас нужно пороть не менее двух раз на день.
– Ты не любил его все эти годы. Почему? – задала Кейли давно мучивший ее вопрос.
– Не потому, что он постоянно лупил меня. – Дерби уже терял терпение и предпочел бы заняться другим делом, но Кейли стала теперь членом его семьи и проявляла интерес к ее истории. – Сколько я себя помню, я всегда хотел, чтобы Ангус прискакал в город, забрал мою мать из «Голубой подвязки» и женился на ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31