на полке помещалась ручная кофемолка.
Обычно на кухне было шумно, лепешки шипели на сковородах, звучали голоса индейских женщин и нескольких калифорниек, руководивших приготовлением пищи. Но сейчас здесь царила тишина. Кэрли прошла мимо деревянной маслобойки к накрытой бочке с водой, подняла крышку, погрузила в воду фарфоровый кувшин, наполнила его до краев и вытерла чистым посудным полотенцем.
Подойдя к двери, она услышала стук копыт и фырканье лошадей. Ей показалось, что скрипнули ворота загона, и она посмотрела в окно, не понимая, что происходит.
Не заметив людей, девушка сначала подумала, что лошади сами открыли загон и вышли. Животные — гнедые, пятнистые, рыжие, белые, серые и вороные — покидали загон так неторопливо, будто проплывали перед глазами Кэрли.
Господи! Да это же вакерос — ковбои-пастухи! Девушка узнала их по коротким курткам, расклешенным брюкам и сдвинутым на глаза широкополым шляпам. Но они не жили в дель Роблес! Боже, значит, это разбойники, о которых она слышала, — люди Испанского Дракона!
Рука Кэрли дрогнула на холодном железном засове. Девушка приоткрыла дверь и посмотрела в щель. Необходимо сообщить обо всем дяде и его людям из спального барака. Но если она выйдет наружу, разбойники могут заметить и застрелить ее, прежде чем удастся подать сигнал.
Взгляд Кэрли упал на тяжелый металлический колокол.
— Вот что мне нужно, — прошептала она и расправила плечи, собираясь с мужеством. Звон этого колокола созывал всех к столу, извещал о прибытии почты и о других событиях, предупреждал об опасности. В ночное время все поймут, что значит этот звон.
Кэрли посмотрела в окно, чтобы проверить, не следят ли разбойники за домом, медленно сосчитала до трех и распахнула дверь кухни. Подхватив полы халата, она бросилась вперед, едва ощущая босыми ногами холод влажной земли и острые камешки.
Колокол был укреплен на прочной доске в двадцати футах от кухни. Густые длинные золотисто-каштановые волосы девушки развевались, когда она бежала к нему. Вцепившись обеими руками в веревку, Кэрли начала отчаянно дергать ее.
Рамон натянул поводья, как только звон колокола прорезал воздух.
— Madre de Dios, — тихо пробормотал он, оглядываясь в поисках источника звука. Заметив маленькую фигурку в халате, испанец тотчас узнал девушку. — Andele, muchachos! Берем лошадей и уходим!
— А как же другие животные? — спросил Андреас, подлетев к брату на испуганном коне. — Мы не можем уехать без них.
— Санчес и Доминго собирают коней. Я помогу им — поезжай с остальными.
Но Андреас уже повернул своего коня ко второму загону. Рамон выругался, но его слова потонули в шуме, ржании лошадей, криках мужчин. Пришпорив коня, испанец обогнал брата, на скаку отдавая приказания Санчесу и Руису Доминго. Потом направил жеребца к девушке, все так же отчаянно звонившей в колокол.
В саманном доме зажегся свет, и оттуда начали выбегать полуодетые мужчины. Кое-кто был вооружен. Рамон не опасался пастухов Остина, но многие из них вступили бы в схватку с Эль Драконом, ибо симпатизировали любому человеку с испанской кровью, враждующему с gringos. Но англичане уже начали стрелять. Среди них был и Флетчер Остин.
Колокол смолк, тишину нарушали лишь громкие выстрелы. Виллегас, открыв ответный огонь, ранил двух человек Остина, но свинец угодил в руку Игнасио, по бедру Сантьяго тоже текла кровь. Девушка присела на корточки за деревянным лотком для стока воды. Рамон, удаляясь от Кэрли к своим людям, вдруг увидел, что к ней скачет Андреас.
— Андреас! — закричал он. — Назад!
Но было уже слишком поздно. Прозвучал ружейный выстрел, его брат дернулся, потом повалился на круп коня, а на его рубашке заалела кровь.
Ярость охватила Рамона. Он бросился к брату, но Педро Санчес опередил его и увлек коня Андреаса к задним воротам ранчо. Рамон подумал о девушке, о причиненных ею неприятностях и ее надменном поведении. Перед его мысленным взором возник брат, направляющийся к Кэрли.
Ярость разгоралась в нем все сильнее. Вороной конь поднялся на дыбы; испанец пришпорил его и помчался к девушке, присевшей у деревянного лотка. Возле Рамона просвистела пуля, но он не остановился. Увидев мчащегося всадника, Кэрли закричала, потом вскочила и побежала.
Именно этого и ждал испанец.
Когда вороной конь поравнялся с девушкой, Рамон наклонился, обхватил рукой ее талию и подтянул Кэрли к седлу. Она кричала и отбивалась, но не могла вырваться. Испанец перекинул ее через седло и прижал к нему. Рамон ощущал ее дрожь, видел, как разметались по крупу жеребца длинные золотисто-каштановые волосы. Она боится пошевелиться, с мрачным удовлетворением подумал Рамон, догнав товарищей возле опушки леса. Ковбои гнали перед собой табун.
Они быстро двигались по заранее выбранной тропе. Вдали все еще гремели выстрелы, но люди Рамона были уже вне досягаемости. Они углубились в лес, удаляясь от ранчо, от опасности и поднимаясь в горы, сулившие спасение.
Рамон на мгновение задержался, чтобы связать девушке руки и ноги и воткнуть в рот кляп. Потом, перебросив ее через круп коня, он поехал искать брата.
Когда он нашел Андреаса, тот едва держался в седле.
— Забери девушку, — приказал Рамон ковбою по имени Энрикес.
Сильный парень понес девушку к своей лошади, положил лицом вниз поперек седла и сел позади нее. Санчес хмуро посмотрел на Рамона, недовольный похищением женщины, и бросил быстрый взгляд на Андреаса.
— Как он? — спросил Рамон, встревоженный ранением брата.
— Дела плохи, мой друг, — ответил Санчес. — Очень плохи.
Рамон похолодел. Значит, пуля угодила не в плечо, как он думал.
— Мы не можем останавливаться, пока не достигнем перевала. Он дотянет?
— Сомневаюсь. — Санчес покачал головой. Тревога Рамона усилилась, сердце глухо стучало, тяжесть навалилась на грудь. Он повернулся к Руису Доминго, молодому ковбою с худым лицом:
— Что с другими ранеными? Они доедут до перевала?
— Si, дон Рамон. Их раны не так опасны.
— Скачите к каньону возле Лос-Осос. Там есть укрытие и вода для лошадей. Потом разделитесь, как мы планировали. Мартинес возьмет пять человек и направится с лошадьми в Сакраменто. Остальные подождут нас у начала каньона. Если мы не появимся до завтрашнего рассвета, поезжайте в крепость без нас.
На лице ковбоя отразилось легкое сомнение.
— Si, patron.
Тревога за Андреаса вытесняла все мысли из головы Рамона. Когда мужчины уехали, он вернулся туда, где оставил брата. Андреас почти без сознания лежал на спине лошади. Возле него стоял Санчес. Охваченный страхом, Рамон стиснул зубы, взял поводья и повел лошадь к ручью. Нетвердыми руками он снял брата с седла и услышал его стон.
— Не волнуйся, я с тобой. Все будет хорошо.
Санчес развернул походную постель, и они положили на нее Андреаса. Дрожащими пальцами Рамон расстегнул рубашку и отбросил окровавленную тряпку, которой Педро заткнул рану, пытаясь остановить кровь.
— Madre de Dios… — Сердце Рамона сжалось, когда он увидел рану, торчащий из-под кожи обломок ребра и кровь, пузырящуюся в пулевом отверстии при каждом вздохе.
— Прости… Рамон, — простонал Андреас.
— Не надо говорить. — У испанца перехватило дыхание, и он смахнул слезу. — Береги силы.
Из побелевшего рта Андреаса вырвался тихий хрип.
Рамон пригладил влажные черные волосы брата.
— Рог Dios, брат, почему ты не послушался меня?
Открыв глаза, Андреас увидел лицо брата, залитое слезами.
— Не терзай себя… Рамон. Налет… был моей идеей. Ошибку допустил я… а не ты.
Он закашлялся, и при этом его пронзила такая боль, что на лбу выступила испарина.
— Лежи спокойно, Андреас.
Тот снова приоткрыл глаза:
— Скажи матери… что я люблю ее.
Рамон сжал руку брата. О, как бы он хотел лежать здесь вместо него и страдать от боли!
— И еще… тетю Терезу, — прошептал Андреас.
— Я передам им, — с трудом проговорил Рамой, почти ничего не видя сквозь слезы, застилавшие глаза. Он не был готов к этому. Господи, он и не подозревал, что брат ранен так серьезно!
— Тебя… я тоже люблю… Рамон.
Темная голова испанца поникла. Он повторил эти слова, обращаясь к брату, хотя до сих пор не говорил их никому на свете.
Андреас снова закашлялся, корчась от боли, Рамону казалось, будто это он испытывает агонию.
— Однажды ты сказал… что женщина принесет мне смерть. Отчасти… так и случилось.
Его глаза закрылись, и он издал последний вздох.
— Нет! — закричал Рамон, запрокинув голову. Этот дикий вопль разнесся в ночи, напоминая вой раненого волка.
По щекам Педро Санчеса тоже струились слезы.
— Vaya con Dios, друг мой.
Перекрестив покойного, Педро направился к лошадям. Через пару минут он вернулся с одеялом и бережно накрыл неподвижное тело Андреаса. Мужчины молчали.
Наконец убитый горем Рамон отпустил безжизненную руку брата.
Глава 4
Утомленная, испуганная, Кэрли лежала со связанными руками и ногами под ветвями высокого могучего дуба. Остаток ночи и весь следующий день всадники безжалостно подгоняли лошадей. Девушка сидела перед сильным ковбоем, которого дон называл Энрикесом. При каждом шаге гнедого коня Кэрли страдала от боли.
Группа отделилась от основного отряда на дне каньона с отвесными стенами; пять человек и похищенные лошади направились к северу, другие ковбои повезли Кэрли в неизвестное ей место. С наступлением сумерек они наконец остановились, изо рта Кэрли вынули кляп, и молодой ковбой Руне принес ей еду, однако пленница не прикоснулась к жареной крольчатине. В нескольких футах от Кэрли ковбой Энрикес вытянулся на подстилке, прикрыв сомбреро широкое лицо.
Как и все в лагере, он не спал, а дремал, просыпаясь при малейшем звуке и готовый отразить нападение. Кэрли тоже не спала. Она вглядывалась в темноту, пытаясь найти схватившего ее мужчину, со страхом ожидала его возвращения и дальнейших действий.
Девушка дрожала при мысли о том, что ее ждут пытки, насилие и смерть. Она слышала истории о своем похитителе и знала, с кем имеет дело.
Чтобы избавиться от жутких картин, Кэрли закрыла глаза и наконец погрузилась в сон. Она проснулась на рассвете от шуршания гальки и поняла, что кто-то стоит перед ней. Сердце пленницы отчаянно заколотилось, сонливость как рукой сняло, и испуганные глаза увидели пару высоких черных сапог. Ее взгляд скользнул по длинным стройным ногам, обтянутым черными брюками, по узким бедрам, по крепкой широкой груди и могучим плечам. Подняв глаза еще выше, Кэрли увидела лицо красивого испанского дона Рамона де ла Герра.
Она с облегчением вздохнула. Испанец нашел ее и спасет! Ей больше не угрожает смерть!
— Дон Рамон… Слава Богу! — Она с трудом поднялась на ноги, покачиваясь и пытаясь сохранить равновесие. — Я так испугалась! Я думала… Слава Богу, что вы пришли.
— Сеньорита Мак-Коннелл, — насмешливо сказал он, — как мило, что вы присоединились к нам.
Его лицо показалось ей более суровым и мрачным, чем прежде, а чувственный рот — жестоким. Холодные темно-карие непроницаемые глаза впились в девушку.
Ужас охватил Кэрли. Только теперь она поняла, как велика угроза.
— Вы… вы не… вы не…
— Дон Рамон Мартинес и Барранча де ла Герра, — произнес он с издевкой и слегка поклонился. — К вашим услугам, сеньорита. — Прекрасные белые зубы хищно сверкнули. — Может, вы предпочтете имя Эль Дракон?
Кэрли пошатнулась, пронзенная острым как нож страхом. Она бы упала, но сильная смуглая рука поддержала ее. Пальцы дона впились в ее предплечье. Кэрли рывком освободилась.
На мгновение она потеряла дар речи и смотрела на него так, словно видела впервые. Дрожащими руками — ее запястья были по-прежнему связаны — девушка попыталась плотнее запахнуть халат. Не зная, что в ней сильнее — страх или ярость, — она вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Эль Дракон… — повторила она с презрением. — Такой обаятельный мошенник… Никогда бы не догадалась. А я-то поверила, что вы — испанский дворянин, человек, достойный восхищения. На самом деле вы просто вор и убийца.
Он стиснул зубы.
— А из-за вас, сеньорита, погибли и страдают мои люди.
Кэрли замерла, почуяв смертельную опасность. Понимая, что глупо дразнить его, она все же не могла удержаться. Этот негодяй одурачил ее и всех прочих.
— Ответственность лежит на вас, дон Рамон. Вы крадете, грабите, убиваете. Я лишь предупредила людей дяди, пытаясь остановить вас, и сделала бы это снова!
Ярость исказила его лицо, глаза потемнели и выражали откровенную злобу. Окружившие их мужчины не двигались, глядя на Кэрли с такой же ненавистью, какую она видела в глазах дона. Стремительно нанесенная пощечина обожгла ее и свалила на землю. Высокий испанец стоял над девушкой, пылая от гнева и сжав кулаки.
Она закрыла глаза, уверенная, что ее изобьют, но, открыв их, увидела: испанец отвернулся, а мужчина в летах шагнул вперед, наклонился и разрезал веревку, стягивавшую щиколотки.
Быстро и сердито он заговорил по-испански с Рамоном. Кэрли тщетно пыталась разобрать слова. У нее сосало под ложечкой, голова кружилась.
Мужчина помог ей встать.
— Меня зовут Санчес, — спокойно сказал этот высокий худой человек. Тяжелая жизнь под открытым небом не прошла для него бесследно. Лицо изрезали глубокие морщины. — Поймите, сеньорита, дон Рамон вовсе не жесток.
— Он чудовище. — Дрожащей рукой, девушка коснулась побагровевшей щеки.
— Сейчас он потерял голову, потому что слишком потрясен горем.
— Горем? Не понимаю. — Кэрли сомневалась, что он откроет ей истину, а между тем его проницательные глаза продолжали изучать ее.
Санчес вздохнул:
— Во время вчерашнего ночного налета погиб младший брат Рамона, Андреас. Дон очень любил его и охотно отдал бы свою жизнь, чтобы спасти брата. Увы, это невозможно.
Кэрли увидела боль в глазах Санчеса.
— Господи! — На мгновение слова Санчеса пробудили в ней жалость к нему и Рамону, но она сдержалась и не выразила сочувствия. — Его брат был таким же преступником, как и он. Чего же еще ожидал дон? Смерть от пули — слишком легкая расплата.
— Он пытался спасти свой дом и честь семьи. Возможно, когда-нибудь вы поймете.
Кэрли поежилась от сырого утреннего воздуха. Нет, она никогда не поймет грабителей и убийц, не имеющих ни жалости, ни совести.
— Со временем он станет прежним, — заметил старый ковбой. — А пока вам не стоит злить его.
Взглянув через плечо Санчеса, Кэрли увидела дона Рамона, беседующего с одним из мужчин. Этот бандит и убийца обвинял ее в смерти своего брата! По ее спине пробежали мурашки. Кэрли почувствовала сожаление — она потеряла красивого испанского дона, который ей так нравился, но существовал лишь в ее воображении.
Разглядывая высокого мужественного испанца, она пыталась понять, как уживаются в нем обаяние и жестокость, Кэрли не знала ни его намерений, ни того, какие он готовит ей испытания. Впрочем, сейчас это не имело значения — девушка была полна решимости выстоять.
Однажды дон Рамон провел ее, но больше это ему не удастся.
Если она продержится, дядя найдет ее; да, он, несомненно, появится. Флетчер Остин не менее силен и решителен, чем тот, кто называл себя Эль Драконом.
Эта мысль укрепила ее и помогла преодолеть страх. Запахнувшись в халат, она отошла в тень и села под деревом. Кэрли уже изведала трудности и жестокость: утрату сестры и отца, работу с утра до позднего вечера на участке земли возле шахты, медленное угасание матери. Она вынесла все это, выстоит и сейчас.
С каждой минутой ее мужество росло. Когда группа приготовилась к отъезду, Кэрли Мак-Коннелл, выпускница дорогой школы для Молодых леди, с ужасом ожидавшая пыток своего мучителя, уже превратилась в дочь пенсильванского шахтера, не уступавшую по силе духа самому Эль Дракону.
— Твой поступок — похищение женщины — может привести только к беде. — Педро Санчес стоял перед Рамоном, вертя в руках сомбреро.
— Что сделано, то сделано. Уже ничего не изменить.
— Тебе не следовало открываться.
Словно не расслышав упрека старого друга и тревоги в его голосе, Рамон распорядился:
— Пусть люди садятся на лошадей и приготовятся к отъезду. Девушка поскачет с Энрикесом. Мы и так потеряли слишком много времени.
— Флетчер организует погоню. Похищение девушки оскорбило его, и он не успокоится, пока не найдет ее.
Рамон посмотрел на девушку. Она гордо расправила плечи, а в ее больших зеленых глазах горел вызов. Рамон подумал об Андреасе, и его снова охватила ярость, вскоре сменившаяся мучительной тоской, которую он старался скрывать, ибо эти люди нуждались в нем, как и обитатели лагеря. Смерть Андреаса не должна остаться неотмщенной.
Но боль не утихала, она затаилась внутри, ожидая повода, чтобы прорваться наружу или растерзать его.
Глядя на Кэрли, Рамон вспомнил предсмертные слова брата: «Однажды ты сказал… что женщина принесет мне смерть». Страдание захлестнуло его.
— Нет, — сказал дон, — девушка пойдет пешком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Обычно на кухне было шумно, лепешки шипели на сковородах, звучали голоса индейских женщин и нескольких калифорниек, руководивших приготовлением пищи. Но сейчас здесь царила тишина. Кэрли прошла мимо деревянной маслобойки к накрытой бочке с водой, подняла крышку, погрузила в воду фарфоровый кувшин, наполнила его до краев и вытерла чистым посудным полотенцем.
Подойдя к двери, она услышала стук копыт и фырканье лошадей. Ей показалось, что скрипнули ворота загона, и она посмотрела в окно, не понимая, что происходит.
Не заметив людей, девушка сначала подумала, что лошади сами открыли загон и вышли. Животные — гнедые, пятнистые, рыжие, белые, серые и вороные — покидали загон так неторопливо, будто проплывали перед глазами Кэрли.
Господи! Да это же вакерос — ковбои-пастухи! Девушка узнала их по коротким курткам, расклешенным брюкам и сдвинутым на глаза широкополым шляпам. Но они не жили в дель Роблес! Боже, значит, это разбойники, о которых она слышала, — люди Испанского Дракона!
Рука Кэрли дрогнула на холодном железном засове. Девушка приоткрыла дверь и посмотрела в щель. Необходимо сообщить обо всем дяде и его людям из спального барака. Но если она выйдет наружу, разбойники могут заметить и застрелить ее, прежде чем удастся подать сигнал.
Взгляд Кэрли упал на тяжелый металлический колокол.
— Вот что мне нужно, — прошептала она и расправила плечи, собираясь с мужеством. Звон этого колокола созывал всех к столу, извещал о прибытии почты и о других событиях, предупреждал об опасности. В ночное время все поймут, что значит этот звон.
Кэрли посмотрела в окно, чтобы проверить, не следят ли разбойники за домом, медленно сосчитала до трех и распахнула дверь кухни. Подхватив полы халата, она бросилась вперед, едва ощущая босыми ногами холод влажной земли и острые камешки.
Колокол был укреплен на прочной доске в двадцати футах от кухни. Густые длинные золотисто-каштановые волосы девушки развевались, когда она бежала к нему. Вцепившись обеими руками в веревку, Кэрли начала отчаянно дергать ее.
Рамон натянул поводья, как только звон колокола прорезал воздух.
— Madre de Dios, — тихо пробормотал он, оглядываясь в поисках источника звука. Заметив маленькую фигурку в халате, испанец тотчас узнал девушку. — Andele, muchachos! Берем лошадей и уходим!
— А как же другие животные? — спросил Андреас, подлетев к брату на испуганном коне. — Мы не можем уехать без них.
— Санчес и Доминго собирают коней. Я помогу им — поезжай с остальными.
Но Андреас уже повернул своего коня ко второму загону. Рамон выругался, но его слова потонули в шуме, ржании лошадей, криках мужчин. Пришпорив коня, испанец обогнал брата, на скаку отдавая приказания Санчесу и Руису Доминго. Потом направил жеребца к девушке, все так же отчаянно звонившей в колокол.
В саманном доме зажегся свет, и оттуда начали выбегать полуодетые мужчины. Кое-кто был вооружен. Рамон не опасался пастухов Остина, но многие из них вступили бы в схватку с Эль Драконом, ибо симпатизировали любому человеку с испанской кровью, враждующему с gringos. Но англичане уже начали стрелять. Среди них был и Флетчер Остин.
Колокол смолк, тишину нарушали лишь громкие выстрелы. Виллегас, открыв ответный огонь, ранил двух человек Остина, но свинец угодил в руку Игнасио, по бедру Сантьяго тоже текла кровь. Девушка присела на корточки за деревянным лотком для стока воды. Рамон, удаляясь от Кэрли к своим людям, вдруг увидел, что к ней скачет Андреас.
— Андреас! — закричал он. — Назад!
Но было уже слишком поздно. Прозвучал ружейный выстрел, его брат дернулся, потом повалился на круп коня, а на его рубашке заалела кровь.
Ярость охватила Рамона. Он бросился к брату, но Педро Санчес опередил его и увлек коня Андреаса к задним воротам ранчо. Рамон подумал о девушке, о причиненных ею неприятностях и ее надменном поведении. Перед его мысленным взором возник брат, направляющийся к Кэрли.
Ярость разгоралась в нем все сильнее. Вороной конь поднялся на дыбы; испанец пришпорил его и помчался к девушке, присевшей у деревянного лотка. Возле Рамона просвистела пуля, но он не остановился. Увидев мчащегося всадника, Кэрли закричала, потом вскочила и побежала.
Именно этого и ждал испанец.
Когда вороной конь поравнялся с девушкой, Рамон наклонился, обхватил рукой ее талию и подтянул Кэрли к седлу. Она кричала и отбивалась, но не могла вырваться. Испанец перекинул ее через седло и прижал к нему. Рамон ощущал ее дрожь, видел, как разметались по крупу жеребца длинные золотисто-каштановые волосы. Она боится пошевелиться, с мрачным удовлетворением подумал Рамон, догнав товарищей возле опушки леса. Ковбои гнали перед собой табун.
Они быстро двигались по заранее выбранной тропе. Вдали все еще гремели выстрелы, но люди Рамона были уже вне досягаемости. Они углубились в лес, удаляясь от ранчо, от опасности и поднимаясь в горы, сулившие спасение.
Рамон на мгновение задержался, чтобы связать девушке руки и ноги и воткнуть в рот кляп. Потом, перебросив ее через круп коня, он поехал искать брата.
Когда он нашел Андреаса, тот едва держался в седле.
— Забери девушку, — приказал Рамон ковбою по имени Энрикес.
Сильный парень понес девушку к своей лошади, положил лицом вниз поперек седла и сел позади нее. Санчес хмуро посмотрел на Рамона, недовольный похищением женщины, и бросил быстрый взгляд на Андреаса.
— Как он? — спросил Рамон, встревоженный ранением брата.
— Дела плохи, мой друг, — ответил Санчес. — Очень плохи.
Рамон похолодел. Значит, пуля угодила не в плечо, как он думал.
— Мы не можем останавливаться, пока не достигнем перевала. Он дотянет?
— Сомневаюсь. — Санчес покачал головой. Тревога Рамона усилилась, сердце глухо стучало, тяжесть навалилась на грудь. Он повернулся к Руису Доминго, молодому ковбою с худым лицом:
— Что с другими ранеными? Они доедут до перевала?
— Si, дон Рамон. Их раны не так опасны.
— Скачите к каньону возле Лос-Осос. Там есть укрытие и вода для лошадей. Потом разделитесь, как мы планировали. Мартинес возьмет пять человек и направится с лошадьми в Сакраменто. Остальные подождут нас у начала каньона. Если мы не появимся до завтрашнего рассвета, поезжайте в крепость без нас.
На лице ковбоя отразилось легкое сомнение.
— Si, patron.
Тревога за Андреаса вытесняла все мысли из головы Рамона. Когда мужчины уехали, он вернулся туда, где оставил брата. Андреас почти без сознания лежал на спине лошади. Возле него стоял Санчес. Охваченный страхом, Рамон стиснул зубы, взял поводья и повел лошадь к ручью. Нетвердыми руками он снял брата с седла и услышал его стон.
— Не волнуйся, я с тобой. Все будет хорошо.
Санчес развернул походную постель, и они положили на нее Андреаса. Дрожащими пальцами Рамон расстегнул рубашку и отбросил окровавленную тряпку, которой Педро заткнул рану, пытаясь остановить кровь.
— Madre de Dios… — Сердце Рамона сжалось, когда он увидел рану, торчащий из-под кожи обломок ребра и кровь, пузырящуюся в пулевом отверстии при каждом вздохе.
— Прости… Рамон, — простонал Андреас.
— Не надо говорить. — У испанца перехватило дыхание, и он смахнул слезу. — Береги силы.
Из побелевшего рта Андреаса вырвался тихий хрип.
Рамон пригладил влажные черные волосы брата.
— Рог Dios, брат, почему ты не послушался меня?
Открыв глаза, Андреас увидел лицо брата, залитое слезами.
— Не терзай себя… Рамон. Налет… был моей идеей. Ошибку допустил я… а не ты.
Он закашлялся, и при этом его пронзила такая боль, что на лбу выступила испарина.
— Лежи спокойно, Андреас.
Тот снова приоткрыл глаза:
— Скажи матери… что я люблю ее.
Рамон сжал руку брата. О, как бы он хотел лежать здесь вместо него и страдать от боли!
— И еще… тетю Терезу, — прошептал Андреас.
— Я передам им, — с трудом проговорил Рамой, почти ничего не видя сквозь слезы, застилавшие глаза. Он не был готов к этому. Господи, он и не подозревал, что брат ранен так серьезно!
— Тебя… я тоже люблю… Рамон.
Темная голова испанца поникла. Он повторил эти слова, обращаясь к брату, хотя до сих пор не говорил их никому на свете.
Андреас снова закашлялся, корчась от боли, Рамону казалось, будто это он испытывает агонию.
— Однажды ты сказал… что женщина принесет мне смерть. Отчасти… так и случилось.
Его глаза закрылись, и он издал последний вздох.
— Нет! — закричал Рамон, запрокинув голову. Этот дикий вопль разнесся в ночи, напоминая вой раненого волка.
По щекам Педро Санчеса тоже струились слезы.
— Vaya con Dios, друг мой.
Перекрестив покойного, Педро направился к лошадям. Через пару минут он вернулся с одеялом и бережно накрыл неподвижное тело Андреаса. Мужчины молчали.
Наконец убитый горем Рамон отпустил безжизненную руку брата.
Глава 4
Утомленная, испуганная, Кэрли лежала со связанными руками и ногами под ветвями высокого могучего дуба. Остаток ночи и весь следующий день всадники безжалостно подгоняли лошадей. Девушка сидела перед сильным ковбоем, которого дон называл Энрикесом. При каждом шаге гнедого коня Кэрли страдала от боли.
Группа отделилась от основного отряда на дне каньона с отвесными стенами; пять человек и похищенные лошади направились к северу, другие ковбои повезли Кэрли в неизвестное ей место. С наступлением сумерек они наконец остановились, изо рта Кэрли вынули кляп, и молодой ковбой Руне принес ей еду, однако пленница не прикоснулась к жареной крольчатине. В нескольких футах от Кэрли ковбой Энрикес вытянулся на подстилке, прикрыв сомбреро широкое лицо.
Как и все в лагере, он не спал, а дремал, просыпаясь при малейшем звуке и готовый отразить нападение. Кэрли тоже не спала. Она вглядывалась в темноту, пытаясь найти схватившего ее мужчину, со страхом ожидала его возвращения и дальнейших действий.
Девушка дрожала при мысли о том, что ее ждут пытки, насилие и смерть. Она слышала истории о своем похитителе и знала, с кем имеет дело.
Чтобы избавиться от жутких картин, Кэрли закрыла глаза и наконец погрузилась в сон. Она проснулась на рассвете от шуршания гальки и поняла, что кто-то стоит перед ней. Сердце пленницы отчаянно заколотилось, сонливость как рукой сняло, и испуганные глаза увидели пару высоких черных сапог. Ее взгляд скользнул по длинным стройным ногам, обтянутым черными брюками, по узким бедрам, по крепкой широкой груди и могучим плечам. Подняв глаза еще выше, Кэрли увидела лицо красивого испанского дона Рамона де ла Герра.
Она с облегчением вздохнула. Испанец нашел ее и спасет! Ей больше не угрожает смерть!
— Дон Рамон… Слава Богу! — Она с трудом поднялась на ноги, покачиваясь и пытаясь сохранить равновесие. — Я так испугалась! Я думала… Слава Богу, что вы пришли.
— Сеньорита Мак-Коннелл, — насмешливо сказал он, — как мило, что вы присоединились к нам.
Его лицо показалось ей более суровым и мрачным, чем прежде, а чувственный рот — жестоким. Холодные темно-карие непроницаемые глаза впились в девушку.
Ужас охватил Кэрли. Только теперь она поняла, как велика угроза.
— Вы… вы не… вы не…
— Дон Рамон Мартинес и Барранча де ла Герра, — произнес он с издевкой и слегка поклонился. — К вашим услугам, сеньорита. — Прекрасные белые зубы хищно сверкнули. — Может, вы предпочтете имя Эль Дракон?
Кэрли пошатнулась, пронзенная острым как нож страхом. Она бы упала, но сильная смуглая рука поддержала ее. Пальцы дона впились в ее предплечье. Кэрли рывком освободилась.
На мгновение она потеряла дар речи и смотрела на него так, словно видела впервые. Дрожащими руками — ее запястья были по-прежнему связаны — девушка попыталась плотнее запахнуть халат. Не зная, что в ней сильнее — страх или ярость, — она вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Эль Дракон… — повторила она с презрением. — Такой обаятельный мошенник… Никогда бы не догадалась. А я-то поверила, что вы — испанский дворянин, человек, достойный восхищения. На самом деле вы просто вор и убийца.
Он стиснул зубы.
— А из-за вас, сеньорита, погибли и страдают мои люди.
Кэрли замерла, почуяв смертельную опасность. Понимая, что глупо дразнить его, она все же не могла удержаться. Этот негодяй одурачил ее и всех прочих.
— Ответственность лежит на вас, дон Рамон. Вы крадете, грабите, убиваете. Я лишь предупредила людей дяди, пытаясь остановить вас, и сделала бы это снова!
Ярость исказила его лицо, глаза потемнели и выражали откровенную злобу. Окружившие их мужчины не двигались, глядя на Кэрли с такой же ненавистью, какую она видела в глазах дона. Стремительно нанесенная пощечина обожгла ее и свалила на землю. Высокий испанец стоял над девушкой, пылая от гнева и сжав кулаки.
Она закрыла глаза, уверенная, что ее изобьют, но, открыв их, увидела: испанец отвернулся, а мужчина в летах шагнул вперед, наклонился и разрезал веревку, стягивавшую щиколотки.
Быстро и сердито он заговорил по-испански с Рамоном. Кэрли тщетно пыталась разобрать слова. У нее сосало под ложечкой, голова кружилась.
Мужчина помог ей встать.
— Меня зовут Санчес, — спокойно сказал этот высокий худой человек. Тяжелая жизнь под открытым небом не прошла для него бесследно. Лицо изрезали глубокие морщины. — Поймите, сеньорита, дон Рамон вовсе не жесток.
— Он чудовище. — Дрожащей рукой, девушка коснулась побагровевшей щеки.
— Сейчас он потерял голову, потому что слишком потрясен горем.
— Горем? Не понимаю. — Кэрли сомневалась, что он откроет ей истину, а между тем его проницательные глаза продолжали изучать ее.
Санчес вздохнул:
— Во время вчерашнего ночного налета погиб младший брат Рамона, Андреас. Дон очень любил его и охотно отдал бы свою жизнь, чтобы спасти брата. Увы, это невозможно.
Кэрли увидела боль в глазах Санчеса.
— Господи! — На мгновение слова Санчеса пробудили в ней жалость к нему и Рамону, но она сдержалась и не выразила сочувствия. — Его брат был таким же преступником, как и он. Чего же еще ожидал дон? Смерть от пули — слишком легкая расплата.
— Он пытался спасти свой дом и честь семьи. Возможно, когда-нибудь вы поймете.
Кэрли поежилась от сырого утреннего воздуха. Нет, она никогда не поймет грабителей и убийц, не имеющих ни жалости, ни совести.
— Со временем он станет прежним, — заметил старый ковбой. — А пока вам не стоит злить его.
Взглянув через плечо Санчеса, Кэрли увидела дона Рамона, беседующего с одним из мужчин. Этот бандит и убийца обвинял ее в смерти своего брата! По ее спине пробежали мурашки. Кэрли почувствовала сожаление — она потеряла красивого испанского дона, который ей так нравился, но существовал лишь в ее воображении.
Разглядывая высокого мужественного испанца, она пыталась понять, как уживаются в нем обаяние и жестокость, Кэрли не знала ни его намерений, ни того, какие он готовит ей испытания. Впрочем, сейчас это не имело значения — девушка была полна решимости выстоять.
Однажды дон Рамон провел ее, но больше это ему не удастся.
Если она продержится, дядя найдет ее; да, он, несомненно, появится. Флетчер Остин не менее силен и решителен, чем тот, кто называл себя Эль Драконом.
Эта мысль укрепила ее и помогла преодолеть страх. Запахнувшись в халат, она отошла в тень и села под деревом. Кэрли уже изведала трудности и жестокость: утрату сестры и отца, работу с утра до позднего вечера на участке земли возле шахты, медленное угасание матери. Она вынесла все это, выстоит и сейчас.
С каждой минутой ее мужество росло. Когда группа приготовилась к отъезду, Кэрли Мак-Коннелл, выпускница дорогой школы для Молодых леди, с ужасом ожидавшая пыток своего мучителя, уже превратилась в дочь пенсильванского шахтера, не уступавшую по силе духа самому Эль Дракону.
— Твой поступок — похищение женщины — может привести только к беде. — Педро Санчес стоял перед Рамоном, вертя в руках сомбреро.
— Что сделано, то сделано. Уже ничего не изменить.
— Тебе не следовало открываться.
Словно не расслышав упрека старого друга и тревоги в его голосе, Рамон распорядился:
— Пусть люди садятся на лошадей и приготовятся к отъезду. Девушка поскачет с Энрикесом. Мы и так потеряли слишком много времени.
— Флетчер организует погоню. Похищение девушки оскорбило его, и он не успокоится, пока не найдет ее.
Рамон посмотрел на девушку. Она гордо расправила плечи, а в ее больших зеленых глазах горел вызов. Рамон подумал об Андреасе, и его снова охватила ярость, вскоре сменившаяся мучительной тоской, которую он старался скрывать, ибо эти люди нуждались в нем, как и обитатели лагеря. Смерть Андреаса не должна остаться неотмщенной.
Но боль не утихала, она затаилась внутри, ожидая повода, чтобы прорваться наружу или растерзать его.
Глядя на Кэрли, Рамон вспомнил предсмертные слова брата: «Однажды ты сказал… что женщина принесет мне смерть». Страдание захлестнуло его.
— Нет, — сказал дон, — девушка пойдет пешком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30