Но disenos — карты с обозначением границ земельных владений — почти ни у кого из них не сохранились. Реально существовавшие соглашения были оспорены gringos. Свидетельства о праве собственности устарели, границы определялись нечеткими описаниями. Например, там мог упоминаться ручей, давно изменивший русло, или место в двух лигах к западу от лежащего на скале черепа или поваленного дуба.
— Ясно.
— И тут слетелись стервятники вроде твоего дяди. Они интриговали, сговаривались с другими gringos, находили способы завладеть нашими землями.
Кэрли напряглась:
— Вроде моего дяди? Неужели ты веришь, что он участвовал в таких делах? Мой дядя — весьма уважаемый человек. Я заметила, что ты не любишь его, но я никогда не понимала почему. Что он тебе сделал?
Рамон удивленно посмотрел на нее:
— Не знаешь? Дядя никогда не говорил тебе?
— Что именно?
— Что до его появления ранчо дель Роблес принадлежало дела Герра. Твой дядя украл нашу землю.
Кэрли бросила на него гневный взгляд! Это неправда! Рамон лжет.
— Уж не думаешь ли ты, что я поверю в это? Мой дядя — не такой человек.
— Ты его почти не знаешь, chica, поскольку недавно приехала в Калифорнию. Но ты не глупая девушка и скоро поймешь, что я сказал правду.
Кэрли пристально посмотрела на Рамона, словно надеясь убедиться, что он лжет. Она начала было спорить, но испанец быстро поднялся:
— Пора трогаться. Нас ждет длинный путь, а скоро наступит ночь.
Кэрли встала, едва не застонав: ноги болели, жесткое кожаное седло натерло кожу. Рамон усадил Кэрли на лошадь.
Девушку преследовали мысли о том, что он сказал.
Неужели правда, что дядя захватил земли де ла Герра? Она не знала, как он приобрел эти угодья, и никогда не задумывалась об этом. Теперь Кэрли вспомнила, как Лина, упомянув о ранчо дель Роблес, заметила, что алчность неотделима от белого человека, который всегда находит способ украсть то, что не может получить законным путем.
Тогда Кэрли так устала, что не обратила особого внимания на ее слова. Теперь она пожалела об этом.
Только часа через два Рамон снова остановил лошадей. Кэрли поморщилась, когда он спустил ее на землю. Дон нахмурился:
— Тебе так больно?
Кэрли покраснела от смущения:
— Это седло. Оно натирает мне ноги. Кожа…
— Позволь мне взглянуть.
— Ты ничем не поможешь мне. Когда вернемся, все заживет.
Он усмехнулся:
— Я уже видел женские ноги, дорогая. Обещаю не терять голову и не набрасываться на тебя.
— Я не могу позволить тебе…
Не успела она закончить, как испанец взял ее на руки, посадил на ствол упавшего дерева и задрал юбку выше колен. Кэрли залилась краской, а Рамон нахмурился:
— Почему не сказала раньше?
Он осторожно прикоснулся к покрасневшей коже на внутренней стороне бедра, и Кэрли обдало жаром.
— Ты не можешь ехать так дальше.
Рамон подошел к своему коню, достал что-то из седельного мешка и вернулся с маленькой баночкой мази.
— Для лошадей, — пояснил он. — Используется при порезах и ссадинах. Это приготовила Флоренсия. Я всегда вожу мазь с собой.
— Я должна воспользоваться лекарством для лошадей?
— Ты должна сидеть тихо, пока я займусь твоими прекрасными ногами.
Ее щеки запылали еще ярче, когда испанец начал наносить мазь. По животу разлилось тепло. Господи, от одного вида этих длинных смуглых пальцев, двигающихся по ее коже, рот девушки пересох, а ладони увлажнились. От мази исходил аромат сосны и клевера, а от Рамона пахло лошадьми и кожей.
Он закончил процедуру через несколько минут, его движения были уверенными и точными. Но когда Рамон взглянул на Кэрли, его глаза потемнели.
— Сп-пасибо.
Помолчав, он сказал:
— Знаешь, как я хочу тебя?
Кэрли проглотила комок в горле, стараясь не дрожать под этим пристальным взглядом, одернула юбку и прикрыла колени.
— Ты обещал не насиловать меня.
— Конечно. Но я хотел бы заняться с тобой любовью. Сначала я дал бы тебе привыкнуть к моим прикосновениям, а потом глубоко проник бы в тебя.
Кэрли облизнула губы. Жар разливался по ее животу. Она не догадывалась, как сильно Рамон хочет ее, несмотря на то что у него есть красавица Миранда.
— Я твоя пленница. Почему… почему же ты еще не взял то, что хочешь?
Он коснулся ее щеки.
— Я и так причинил тебе достаточно зла. Ты невинна. Мужчина, который возьмет тебя, должен стать твоим мужем и защищать тебя. А я не смог бы сделать тебе предложение, даже если бы не был разбойником, ибо поклялся жениться на чистокровной испанке.
Сердце Кэрли болезненно сжалось. Эти слова не должны задевать ее. «Они и не задевают», — твердо сказала себе девушка.
— Миранда?
Кэрли надеялась, что эта женщина, вступившая в предательский сговор с Виллегасом, не станет женой Рамона. Он заслуживает лучшей участи.
— Миранда только отчасти испанка. Она удовлетворяет меня в постели, но никто из нас не стремится к браку. Я еще не выбрал себе невесту.
Кэрли не призналась себе, что испытала облегчение.
— Неужели так важно жениться именно на испанке?
— Si. Я поклялся в этом друзьям-калифорнийцам, себе и своей семье. В жилах де ла Герра течет кровь испанских королей. Мои дети и внуки должны унаследовать ее.
Кэрли невольно подумала о шахтерском поселке и своих простых предках. Мак-Коннеллы не имели отношения к знати, однако она предпочла бы остаться такой, как есть.
— Ты поступаешь так потому, что ненавидишь gringos.
— Si. Gringos убили моего брата и украли земли моей семьи. Я калифорниец. Моя жена и дети тоже будут калифорнийцами.
Кэрли поникла. На душе у нее было тяжело. Этого она не ждала.
— Мазь помогла, — сказала наконец девушка, заставив себя улыбнуться. — Думаю, мы можем ехать.
Рамон кивнул, подошел к своему коню и достал из походной постели одеяло. Положив его на седло гнедого коня, он усадил на него Кэрли, а сам вскочил на своего вороного жеребца.
В пути они мало говорили, но Рамон еще несколько раз останавливал лошадей. Вскоре стало ясно, что они не успеют в Льяно-Мирада до темноты.
Вспомнив, какое неистовое желание она видела в его глазах, Кэрли подумала, что, возможно, он так все и запланировал. Овладеет ею Рамон или сдержит слово?
Рамон сидел на коне, расправив плечи. Его раздражало, что они едут так медленно и доберутся до лагеря только завтра. Придется провести всю ночь наедине с девушкой.
Испанец откашлялся. Ему не выспаться этой ночью. Он облегчил страдания Кэрли, но сам до сих пор ощущал напряжение во всем теле и вспоминал помимо воли ее гладкую белую кожу. Если бы он продвинул пальцы еще на несколько дюймов, то коснулся бы самого нежного женского места. В тот момент ему ничего не стоило раздвинуть ее красивые ноги, расстегнуть брюки и, погрузившись в Кэрли, унять мучительную боль, которая преследовала его, когда девушка находилась рядом с ним.
Черт возьми, он никогда еще не желал женщину так сильно!
Они выехали на лужайку возле болотистого пруда, окруженного ивами. Рамон жестом велел девушке натянуть поводья. В пруд впадал маленький чистый ручей. Лужайку окружали валуны — естественное укрытие. Они молча обустроили стоянку, и Рамон отправился за дичью.
Он не стал углубляться в лес, ибо не лгал, рассказывая о том, как опасны горные львы и медведи-гризли. Днем Рамон видел свежие следы медведя. Дикие быки с их длинными рогами и злобным нравом тоже представляли серьезную угрозу для жизни.
И все же он вернулся с жирным кроликом, которого они зажарили на костре. Поев, Рамон прислонился спиной к гранитному валуну и стал наблюдать за тем, как Кэрли моет в ручье их оловянную посуду. Он закурил тонкую сигару.
Закончив с посудой, она села у костра в нескольких футах от Рамона, прикрыла юбкой ноги и внимательно посмотрела на испанца.
Подняв с земли маленькую веточку с листьями, Кэрли покрутила ее в руке.
— Я хотела бы знать, почему ты схватил меня в ту ночь.
Он вытащил изо рта сигару, стараясь избежать взгляда девушки.
— Потому что это собирался сделать мой брат. Я понял, что задумал Андреас, когда он поскакал к тебе. Как только его ранили, мне показалось, будто я — Андреас. Его желание стало моим, я делал то, что хотелось ему.
— Твой брат решил похитить меня?
— Si. Он видел тебя во время скачек и захотел тебя.
Она испуганно потупила глаза, и Рамон ощутил напряжение в паху.
— Твой… твой брат изнасиловал бы меня?
Рамон затянулся, медленно выдохнул дым и посмотрел, как он растворяется в ясном ночном небе.
— Не знаю. Андреас никогда так не поступал… но он ни разу не находился рядом с племянницей своего злейшего врага.
Кэрли молча размышляла над его словами, потом подалась вперед. При свете костра ее кожа казалась золотистой.
— Ты бы ему позволил?
Глядя на ее прелестное лицо, Рамон подумал о том, как она молода и невинна, нежна и женственна. Нет, он не позволил бы брату коснуться ее.
— Нет.
Выражение ее лица изменилось, она ласково улыбнулась ему:
— Возможно, я не так уж и ошиблась в тебе.
Он сделал еще одну глубокую затяжку.
— Если ты не считаешь меня достойным презрения, надеюсь, я и не заслуживаю его.
Она тихо засмеялась, потом задумалась. Тени сливались с бликами костра, образуя причудливые узоры. Рамон старался не замечать, что под разорванной блузкой Кэрли видны белая кожа и верхняя часть роскошной высокой груди. Закипевшая кровь тяжело пульсировала в венах. Жар спустился в пах, усилив возбуждение. Рамон радовался тому, что сидит в тени.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Кэрли рассеянно покрутила веточку с листьями.
— Я вспоминала то, что ты делал вчера.
— Ты думала о том, что я — убийца Виллегаса?
— Нет, только о том, как ты держал меня, ласково разговаривал со мной. — Их глаза встретились. — Кто-то говорил со мной так раньше, в те ночи, когда я была больна. Я пыталась вспомнить. Сначала я решила, что это сон. Но это был ты, да? Ты сидел возле моей кровати.
Рамон спрашивал себя, вспомнит ли она.
— Si, там был я.
— Ты ухаживал за мной. Я помню, как ты протирал мой лоб. Однажды ночью я проснулась и… ты молился.
Рамон нежно улыбнулся:
— Si, querida. В тот раз Господь услышал мои молитвы.
Что-то мелькнуло в ее глазах. Она посмотрела на него так, как не смотрела никогда.
— Спасибо, — шепотом сказала Кэрли.
Еще раз взглянув на испанца, она встала и пошла через лужайку к походной постели, которую положила чуть поодаль от постели Рамона.
Этой ночью он радовался тому, что Кэрли не будет спать рядом с ним. При каждом ее шаге из-под желтой юбки выглядывали узкие щиколотки. Рамон вспомнил, как дрожь охватила ее, когда он прикасался пальцами к ее бедрам. Полная грудь Кэрли колыхалась под блузкой, и каждое движение ее бедер отдавалось болью в его паху.
Он собрал волю в кулак, чтобы не подойти к ней. Кэрли пробуждала в нем неутолимый голод, но он не мог овладеть ею.
Ему казалось, что его сжигает желание. Такую страсть когда-то вызывала у него Лили, но та была женщиной, искушенной самкой. Она сама пришла к нему и пригласила в свою постель. Он провел с ней четыре восхитительные недели под бледной севильской луной. Рамон чуть не помешался на Лили, пока не обнаружил, что он не единственный молодой дурак, деливший с ней постель.
Глава 10
Сидя на гнедом коне, Кэрли увидела, что дорога разветвляется: одна тропа вела дальше на север, другая — на запад, мимо поросших дубами гор, к низине. Девушка с тоской подумала о ранчо дель Роблес, находившемся где-то там. Рамон остановился у начала крутого спуска, уходящего к маленькой долине. Кэрли уже в который раз восхитилась непринужденной грацией, с которой он сидел на коне.
Девушка улыбнулась. Сегодня она чувствовала себя лучше, несмотря на долгие часы, проведенные в седле. Мазь Рамона исцелила ее. Щеки Кэрли вспыхнули, едва она вспомнила прикосновения его пальцев к своей коже. Рамон повернул коня и подъехал к Кэрли.
— Мы уже возле лагеря? — спросила она. — Очень хотелось бы надеяться на это.
Не ответив на ее вопрос, Рамон сказал:
— Я бы хотел узнать кое-что, и мне важно услышать правду.
— Спрашивай.
— Когда ты покинула лагерь с Виллегасом… и попыталась убежать… Почему ты сделала это?
У Кэрли перехватило дыхание. Потому что ты вызываешь у меня чувства, непонятные мне.
— Потому что я испугалась.
— Испугалась? Уверен, ты больше не боишься меня.
Кэрли в упор посмотрела на Рамона:
— Я была твоей пленницей. Ты мог делать со мной все, что хотел. Конечно, я боялась тебя.
Его взгляд, казалось, проникал ей в душу.
— А сейчас, chica? По-прежнему боишься?
Она не могла понять выражения его лица.
— Здесь, в горах, ты спас мне жизнь. Рисковал собой ради меня. Ты обещал, что я буду в безопасности, и держишь слово. Нет, Рамон. Я больше не боюсь тебя.
Я боюсь только себя.
Он задумался, потом сказал:
— Тропа здесь разветвляется. Если ты отправишься на запад, то попадешь на ранчо дель Роблес. Будь я уверен в том, что ты не приведешь в лагерь дядю, то, пожалуй, отпустил бы тебя домой.
Ее сердце бешено застучало. Господи, неужели он отпустит ее?
— Я не знаю, где расположен лагерь, потому что пряталась под брезентом, когда ехала с Виллегасом. К тому же он направился на юг. Я не знаю эту местность и не найду тропу.
— А в ночь налета?
— Было темно, я дрожала от страха и не заметила, какую дорогу ты выбрал. Я думала только о том, останусь ли жива.
— Так я и полагал, но хотел услышать это от тебя. Я не могу рисковать жизнью моих людей.
— А как же ты, Рамон? Отпустив меня, ты рискуешь головой. Ведь я знаю, кто ты и что твой дом в Лас-Алмас. Поверишь ли ты, что я не выдам тебя властям?
— Si, дорогая, ты знаешь, кто я. Мое ранчо находится в нескольких милях от асиенды твоего дяди. Если хочешь погубить меня, скажи ему, что Рамон де ла Герра и Эль Дракон — одно и то же лицо.
Ее сердце сжалось — она представила себе Рамона лежащим в грязи, как Виллегас.
— Эль Драконом, по-моему, был твой брат. Серафина сказала мне, что идея принадлежала ему и налетами руководил в основном он. От нее я узнала также, что Эль Дракон не грабил дилижанс в ту ночь, когда я познакомилась с тобой на fandango у дяди. По ее словам, здесь есть несколько разбойников, грабящих путешественников с золотых приисков, но во всем обычно винят Эль Дракона.
— Да, ты неглупая девушка. Я проникся к тебе уважением. Если пообещаешь хранить тайну, я отпущу тебя.
Кэрли дрогнула. Рамон рисковал собой, спасая ее от Виллегаса. И вот теперь он готов снова рисковать ради нее.
— Почему? Почему ты подвергаешь себя такой опасности?
— По многим причинам, дорогая. Возможно, потому, что я хочу тебя и не могу себе этого позволить.
Неужели это правда? Нет, ей никогда не узнать этого. Впрочем, какая разница, если она окажется дома.
— Если все, что ты сказал, — правда, я клянусь сохранить твою тайну, дон Рамон.
Испанец кивнул:
— Скажи им, что мы переезжали всем лагерем на юг и по дороге ты убежала. Скажи, что в основном твои глаза были завязаны и ты не видела ничего, что могло бы облегчить поиски. Скажи также, что даже Эль Дракон не тронул тебя, поскольку рассчитывал на выкуп.
Ее щеки вспыхнули.
— Я скажу все это, — тихо промолвила она, чувствуя давящую тяжесть на сердце. Уход стал для нее не таким желанным. Девушка посмотрела на Рамона. Казалось, он понимал, что с ней. Подавшись вперед, испанец обнял Кэрли за шею, привлек к себе, коснулся губами ее рта со страстью и необычной нежностью.
Она ответила на его поцелуй. Слезы брызнули из ее глаз, когда губы Рамона скользнули по ее лбу, щекам, носу. Последний жаркий поцелуй, и Рамон отстранился.
— Поезжай по тропе, — глухо сказал он, — и через два часа достигнешь границы ранчо. — И повернул вороного жеребца. — Vaya con Dios, querida, Эль Дракон не забудет тебя.
Кэрли натянула поводья. Она трепетала, сердце отчаянно билось, слезы катились по щекам.
— Да поможет тебе Бог, Рамон, — прошептала она вслед испанцу, провожая его взглядом, пока он не исчез. Но и тогда она не сразу поехала к дому, Сидя на гнедом коне, Кэрли ощущала боль и одиночество, хотя ей следовало ликовать.
Некоторое время спустя девушка направилась по тропе в сторону асиенды. Она еще увидит Рамона, сказала себе Кэрли, но это ничего не изменит. Дон Рамон будет посещать ранчо и держаться как джентльмен. Но во сне ей будет являться Эль Дракон, красивый испанец.
Рамон наблюдал сверху, как Кэрли едет до тропе. Он следовал за ней на некотором расстоянии, пока она не достигла границы ранчо дель Роблес, потом повернул назад. Он чувствовал усталость и непонятную душевную пустоту, словно кто-то задул свечу и оставил его одного в темной комнате.
Может, его тревожило, что девушка нарушит слово? Нет, Рамон доверял ей. Между ними возникла связь, странное родство, не имеющее ничего общего с его плотским желанием. Это произошло в тот момент, когда он вышел на лужайку и решил защитить ее. Эта связь укрепилась, как только он увидел, что и Кэрли готова драться за него.
А если он ошибся?
Рамон пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Ясно.
— И тут слетелись стервятники вроде твоего дяди. Они интриговали, сговаривались с другими gringos, находили способы завладеть нашими землями.
Кэрли напряглась:
— Вроде моего дяди? Неужели ты веришь, что он участвовал в таких делах? Мой дядя — весьма уважаемый человек. Я заметила, что ты не любишь его, но я никогда не понимала почему. Что он тебе сделал?
Рамон удивленно посмотрел на нее:
— Не знаешь? Дядя никогда не говорил тебе?
— Что именно?
— Что до его появления ранчо дель Роблес принадлежало дела Герра. Твой дядя украл нашу землю.
Кэрли бросила на него гневный взгляд! Это неправда! Рамон лжет.
— Уж не думаешь ли ты, что я поверю в это? Мой дядя — не такой человек.
— Ты его почти не знаешь, chica, поскольку недавно приехала в Калифорнию. Но ты не глупая девушка и скоро поймешь, что я сказал правду.
Кэрли пристально посмотрела на Рамона, словно надеясь убедиться, что он лжет. Она начала было спорить, но испанец быстро поднялся:
— Пора трогаться. Нас ждет длинный путь, а скоро наступит ночь.
Кэрли встала, едва не застонав: ноги болели, жесткое кожаное седло натерло кожу. Рамон усадил Кэрли на лошадь.
Девушку преследовали мысли о том, что он сказал.
Неужели правда, что дядя захватил земли де ла Герра? Она не знала, как он приобрел эти угодья, и никогда не задумывалась об этом. Теперь Кэрли вспомнила, как Лина, упомянув о ранчо дель Роблес, заметила, что алчность неотделима от белого человека, который всегда находит способ украсть то, что не может получить законным путем.
Тогда Кэрли так устала, что не обратила особого внимания на ее слова. Теперь она пожалела об этом.
Только часа через два Рамон снова остановил лошадей. Кэрли поморщилась, когда он спустил ее на землю. Дон нахмурился:
— Тебе так больно?
Кэрли покраснела от смущения:
— Это седло. Оно натирает мне ноги. Кожа…
— Позволь мне взглянуть.
— Ты ничем не поможешь мне. Когда вернемся, все заживет.
Он усмехнулся:
— Я уже видел женские ноги, дорогая. Обещаю не терять голову и не набрасываться на тебя.
— Я не могу позволить тебе…
Не успела она закончить, как испанец взял ее на руки, посадил на ствол упавшего дерева и задрал юбку выше колен. Кэрли залилась краской, а Рамон нахмурился:
— Почему не сказала раньше?
Он осторожно прикоснулся к покрасневшей коже на внутренней стороне бедра, и Кэрли обдало жаром.
— Ты не можешь ехать так дальше.
Рамон подошел к своему коню, достал что-то из седельного мешка и вернулся с маленькой баночкой мази.
— Для лошадей, — пояснил он. — Используется при порезах и ссадинах. Это приготовила Флоренсия. Я всегда вожу мазь с собой.
— Я должна воспользоваться лекарством для лошадей?
— Ты должна сидеть тихо, пока я займусь твоими прекрасными ногами.
Ее щеки запылали еще ярче, когда испанец начал наносить мазь. По животу разлилось тепло. Господи, от одного вида этих длинных смуглых пальцев, двигающихся по ее коже, рот девушки пересох, а ладони увлажнились. От мази исходил аромат сосны и клевера, а от Рамона пахло лошадьми и кожей.
Он закончил процедуру через несколько минут, его движения были уверенными и точными. Но когда Рамон взглянул на Кэрли, его глаза потемнели.
— Сп-пасибо.
Помолчав, он сказал:
— Знаешь, как я хочу тебя?
Кэрли проглотила комок в горле, стараясь не дрожать под этим пристальным взглядом, одернула юбку и прикрыла колени.
— Ты обещал не насиловать меня.
— Конечно. Но я хотел бы заняться с тобой любовью. Сначала я дал бы тебе привыкнуть к моим прикосновениям, а потом глубоко проник бы в тебя.
Кэрли облизнула губы. Жар разливался по ее животу. Она не догадывалась, как сильно Рамон хочет ее, несмотря на то что у него есть красавица Миранда.
— Я твоя пленница. Почему… почему же ты еще не взял то, что хочешь?
Он коснулся ее щеки.
— Я и так причинил тебе достаточно зла. Ты невинна. Мужчина, который возьмет тебя, должен стать твоим мужем и защищать тебя. А я не смог бы сделать тебе предложение, даже если бы не был разбойником, ибо поклялся жениться на чистокровной испанке.
Сердце Кэрли болезненно сжалось. Эти слова не должны задевать ее. «Они и не задевают», — твердо сказала себе девушка.
— Миранда?
Кэрли надеялась, что эта женщина, вступившая в предательский сговор с Виллегасом, не станет женой Рамона. Он заслуживает лучшей участи.
— Миранда только отчасти испанка. Она удовлетворяет меня в постели, но никто из нас не стремится к браку. Я еще не выбрал себе невесту.
Кэрли не призналась себе, что испытала облегчение.
— Неужели так важно жениться именно на испанке?
— Si. Я поклялся в этом друзьям-калифорнийцам, себе и своей семье. В жилах де ла Герра течет кровь испанских королей. Мои дети и внуки должны унаследовать ее.
Кэрли невольно подумала о шахтерском поселке и своих простых предках. Мак-Коннеллы не имели отношения к знати, однако она предпочла бы остаться такой, как есть.
— Ты поступаешь так потому, что ненавидишь gringos.
— Si. Gringos убили моего брата и украли земли моей семьи. Я калифорниец. Моя жена и дети тоже будут калифорнийцами.
Кэрли поникла. На душе у нее было тяжело. Этого она не ждала.
— Мазь помогла, — сказала наконец девушка, заставив себя улыбнуться. — Думаю, мы можем ехать.
Рамон кивнул, подошел к своему коню и достал из походной постели одеяло. Положив его на седло гнедого коня, он усадил на него Кэрли, а сам вскочил на своего вороного жеребца.
В пути они мало говорили, но Рамон еще несколько раз останавливал лошадей. Вскоре стало ясно, что они не успеют в Льяно-Мирада до темноты.
Вспомнив, какое неистовое желание она видела в его глазах, Кэрли подумала, что, возможно, он так все и запланировал. Овладеет ею Рамон или сдержит слово?
Рамон сидел на коне, расправив плечи. Его раздражало, что они едут так медленно и доберутся до лагеря только завтра. Придется провести всю ночь наедине с девушкой.
Испанец откашлялся. Ему не выспаться этой ночью. Он облегчил страдания Кэрли, но сам до сих пор ощущал напряжение во всем теле и вспоминал помимо воли ее гладкую белую кожу. Если бы он продвинул пальцы еще на несколько дюймов, то коснулся бы самого нежного женского места. В тот момент ему ничего не стоило раздвинуть ее красивые ноги, расстегнуть брюки и, погрузившись в Кэрли, унять мучительную боль, которая преследовала его, когда девушка находилась рядом с ним.
Черт возьми, он никогда еще не желал женщину так сильно!
Они выехали на лужайку возле болотистого пруда, окруженного ивами. Рамон жестом велел девушке натянуть поводья. В пруд впадал маленький чистый ручей. Лужайку окружали валуны — естественное укрытие. Они молча обустроили стоянку, и Рамон отправился за дичью.
Он не стал углубляться в лес, ибо не лгал, рассказывая о том, как опасны горные львы и медведи-гризли. Днем Рамон видел свежие следы медведя. Дикие быки с их длинными рогами и злобным нравом тоже представляли серьезную угрозу для жизни.
И все же он вернулся с жирным кроликом, которого они зажарили на костре. Поев, Рамон прислонился спиной к гранитному валуну и стал наблюдать за тем, как Кэрли моет в ручье их оловянную посуду. Он закурил тонкую сигару.
Закончив с посудой, она села у костра в нескольких футах от Рамона, прикрыла юбкой ноги и внимательно посмотрела на испанца.
Подняв с земли маленькую веточку с листьями, Кэрли покрутила ее в руке.
— Я хотела бы знать, почему ты схватил меня в ту ночь.
Он вытащил изо рта сигару, стараясь избежать взгляда девушки.
— Потому что это собирался сделать мой брат. Я понял, что задумал Андреас, когда он поскакал к тебе. Как только его ранили, мне показалось, будто я — Андреас. Его желание стало моим, я делал то, что хотелось ему.
— Твой брат решил похитить меня?
— Si. Он видел тебя во время скачек и захотел тебя.
Она испуганно потупила глаза, и Рамон ощутил напряжение в паху.
— Твой… твой брат изнасиловал бы меня?
Рамон затянулся, медленно выдохнул дым и посмотрел, как он растворяется в ясном ночном небе.
— Не знаю. Андреас никогда так не поступал… но он ни разу не находился рядом с племянницей своего злейшего врага.
Кэрли молча размышляла над его словами, потом подалась вперед. При свете костра ее кожа казалась золотистой.
— Ты бы ему позволил?
Глядя на ее прелестное лицо, Рамон подумал о том, как она молода и невинна, нежна и женственна. Нет, он не позволил бы брату коснуться ее.
— Нет.
Выражение ее лица изменилось, она ласково улыбнулась ему:
— Возможно, я не так уж и ошиблась в тебе.
Он сделал еще одну глубокую затяжку.
— Если ты не считаешь меня достойным презрения, надеюсь, я и не заслуживаю его.
Она тихо засмеялась, потом задумалась. Тени сливались с бликами костра, образуя причудливые узоры. Рамон старался не замечать, что под разорванной блузкой Кэрли видны белая кожа и верхняя часть роскошной высокой груди. Закипевшая кровь тяжело пульсировала в венах. Жар спустился в пах, усилив возбуждение. Рамон радовался тому, что сидит в тени.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Кэрли рассеянно покрутила веточку с листьями.
— Я вспоминала то, что ты делал вчера.
— Ты думала о том, что я — убийца Виллегаса?
— Нет, только о том, как ты держал меня, ласково разговаривал со мной. — Их глаза встретились. — Кто-то говорил со мной так раньше, в те ночи, когда я была больна. Я пыталась вспомнить. Сначала я решила, что это сон. Но это был ты, да? Ты сидел возле моей кровати.
Рамон спрашивал себя, вспомнит ли она.
— Si, там был я.
— Ты ухаживал за мной. Я помню, как ты протирал мой лоб. Однажды ночью я проснулась и… ты молился.
Рамон нежно улыбнулся:
— Si, querida. В тот раз Господь услышал мои молитвы.
Что-то мелькнуло в ее глазах. Она посмотрела на него так, как не смотрела никогда.
— Спасибо, — шепотом сказала Кэрли.
Еще раз взглянув на испанца, она встала и пошла через лужайку к походной постели, которую положила чуть поодаль от постели Рамона.
Этой ночью он радовался тому, что Кэрли не будет спать рядом с ним. При каждом ее шаге из-под желтой юбки выглядывали узкие щиколотки. Рамон вспомнил, как дрожь охватила ее, когда он прикасался пальцами к ее бедрам. Полная грудь Кэрли колыхалась под блузкой, и каждое движение ее бедер отдавалось болью в его паху.
Он собрал волю в кулак, чтобы не подойти к ней. Кэрли пробуждала в нем неутолимый голод, но он не мог овладеть ею.
Ему казалось, что его сжигает желание. Такую страсть когда-то вызывала у него Лили, но та была женщиной, искушенной самкой. Она сама пришла к нему и пригласила в свою постель. Он провел с ней четыре восхитительные недели под бледной севильской луной. Рамон чуть не помешался на Лили, пока не обнаружил, что он не единственный молодой дурак, деливший с ней постель.
Глава 10
Сидя на гнедом коне, Кэрли увидела, что дорога разветвляется: одна тропа вела дальше на север, другая — на запад, мимо поросших дубами гор, к низине. Девушка с тоской подумала о ранчо дель Роблес, находившемся где-то там. Рамон остановился у начала крутого спуска, уходящего к маленькой долине. Кэрли уже в который раз восхитилась непринужденной грацией, с которой он сидел на коне.
Девушка улыбнулась. Сегодня она чувствовала себя лучше, несмотря на долгие часы, проведенные в седле. Мазь Рамона исцелила ее. Щеки Кэрли вспыхнули, едва она вспомнила прикосновения его пальцев к своей коже. Рамон повернул коня и подъехал к Кэрли.
— Мы уже возле лагеря? — спросила она. — Очень хотелось бы надеяться на это.
Не ответив на ее вопрос, Рамон сказал:
— Я бы хотел узнать кое-что, и мне важно услышать правду.
— Спрашивай.
— Когда ты покинула лагерь с Виллегасом… и попыталась убежать… Почему ты сделала это?
У Кэрли перехватило дыхание. Потому что ты вызываешь у меня чувства, непонятные мне.
— Потому что я испугалась.
— Испугалась? Уверен, ты больше не боишься меня.
Кэрли в упор посмотрела на Рамона:
— Я была твоей пленницей. Ты мог делать со мной все, что хотел. Конечно, я боялась тебя.
Его взгляд, казалось, проникал ей в душу.
— А сейчас, chica? По-прежнему боишься?
Она не могла понять выражения его лица.
— Здесь, в горах, ты спас мне жизнь. Рисковал собой ради меня. Ты обещал, что я буду в безопасности, и держишь слово. Нет, Рамон. Я больше не боюсь тебя.
Я боюсь только себя.
Он задумался, потом сказал:
— Тропа здесь разветвляется. Если ты отправишься на запад, то попадешь на ранчо дель Роблес. Будь я уверен в том, что ты не приведешь в лагерь дядю, то, пожалуй, отпустил бы тебя домой.
Ее сердце бешено застучало. Господи, неужели он отпустит ее?
— Я не знаю, где расположен лагерь, потому что пряталась под брезентом, когда ехала с Виллегасом. К тому же он направился на юг. Я не знаю эту местность и не найду тропу.
— А в ночь налета?
— Было темно, я дрожала от страха и не заметила, какую дорогу ты выбрал. Я думала только о том, останусь ли жива.
— Так я и полагал, но хотел услышать это от тебя. Я не могу рисковать жизнью моих людей.
— А как же ты, Рамон? Отпустив меня, ты рискуешь головой. Ведь я знаю, кто ты и что твой дом в Лас-Алмас. Поверишь ли ты, что я не выдам тебя властям?
— Si, дорогая, ты знаешь, кто я. Мое ранчо находится в нескольких милях от асиенды твоего дяди. Если хочешь погубить меня, скажи ему, что Рамон де ла Герра и Эль Дракон — одно и то же лицо.
Ее сердце сжалось — она представила себе Рамона лежащим в грязи, как Виллегас.
— Эль Драконом, по-моему, был твой брат. Серафина сказала мне, что идея принадлежала ему и налетами руководил в основном он. От нее я узнала также, что Эль Дракон не грабил дилижанс в ту ночь, когда я познакомилась с тобой на fandango у дяди. По ее словам, здесь есть несколько разбойников, грабящих путешественников с золотых приисков, но во всем обычно винят Эль Дракона.
— Да, ты неглупая девушка. Я проникся к тебе уважением. Если пообещаешь хранить тайну, я отпущу тебя.
Кэрли дрогнула. Рамон рисковал собой, спасая ее от Виллегаса. И вот теперь он готов снова рисковать ради нее.
— Почему? Почему ты подвергаешь себя такой опасности?
— По многим причинам, дорогая. Возможно, потому, что я хочу тебя и не могу себе этого позволить.
Неужели это правда? Нет, ей никогда не узнать этого. Впрочем, какая разница, если она окажется дома.
— Если все, что ты сказал, — правда, я клянусь сохранить твою тайну, дон Рамон.
Испанец кивнул:
— Скажи им, что мы переезжали всем лагерем на юг и по дороге ты убежала. Скажи, что в основном твои глаза были завязаны и ты не видела ничего, что могло бы облегчить поиски. Скажи также, что даже Эль Дракон не тронул тебя, поскольку рассчитывал на выкуп.
Ее щеки вспыхнули.
— Я скажу все это, — тихо промолвила она, чувствуя давящую тяжесть на сердце. Уход стал для нее не таким желанным. Девушка посмотрела на Рамона. Казалось, он понимал, что с ней. Подавшись вперед, испанец обнял Кэрли за шею, привлек к себе, коснулся губами ее рта со страстью и необычной нежностью.
Она ответила на его поцелуй. Слезы брызнули из ее глаз, когда губы Рамона скользнули по ее лбу, щекам, носу. Последний жаркий поцелуй, и Рамон отстранился.
— Поезжай по тропе, — глухо сказал он, — и через два часа достигнешь границы ранчо. — И повернул вороного жеребца. — Vaya con Dios, querida, Эль Дракон не забудет тебя.
Кэрли натянула поводья. Она трепетала, сердце отчаянно билось, слезы катились по щекам.
— Да поможет тебе Бог, Рамон, — прошептала она вслед испанцу, провожая его взглядом, пока он не исчез. Но и тогда она не сразу поехала к дому, Сидя на гнедом коне, Кэрли ощущала боль и одиночество, хотя ей следовало ликовать.
Некоторое время спустя девушка направилась по тропе в сторону асиенды. Она еще увидит Рамона, сказала себе Кэрли, но это ничего не изменит. Дон Рамон будет посещать ранчо и держаться как джентльмен. Но во сне ей будет являться Эль Дракон, красивый испанец.
Рамон наблюдал сверху, как Кэрли едет до тропе. Он следовал за ней на некотором расстоянии, пока она не достигла границы ранчо дель Роблес, потом повернул назад. Он чувствовал усталость и непонятную душевную пустоту, словно кто-то задул свечу и оставил его одного в темной комнате.
Может, его тревожило, что девушка нарушит слово? Нет, Рамон доверял ей. Между ними возникла связь, странное родство, не имеющее ничего общего с его плотским желанием. Это произошло в тот момент, когда он вышел на лужайку и решил защитить ее. Эта связь укрепилась, как только он увидел, что и Кэрли готова драться за него.
А если он ошибся?
Рамон пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30