Одна половина сарая была защищена от дождя, над другой же раскинулся бархат вечернего неба.Ниалл повернулся к ней. Равенна, не сумев сдержаться, весело рассмеялась от облегчения.– Я же говорила, что не связана с ними, – она стиснула его руку.Тревельян вдруг подхватил ее и со смехом закружил. Равенна задохнулась от удивления. Наконец Ниалл опустил ее на землю, прижав к своей груди. Теперь он казался совершенно другим – юношей, молодым человеком, в которого она вполне могла бы влюбиться.– Моя прекрасная девочка, никогда больше не разочаровывай меня.– Вы говорите так, как будто я обязана доставлять вам удовольствие. – В голосе Равенны звучала не только игривость, но и разочарование. Ей еще следовало понять, как он относится к ней. Видит ли равную себе или шлюху? Подругу или вещь? Ей было больно думать обо всем этом.– Нет, это моя обязанность. Только я еще не знаю, чем можно тебя порадовать. – Глаза Ниалла потемнели. Равенна была захвачена напряженностью спрятавшегося в них чувства. – Так что будет тебе приятно, Равенна? Каким образом могу я завоевать тебя?– Не знаю. – Ей показалось, что этот ответ еще более неприятен Ниаллу, чем ей самой, однако Равенна вынуждена была сказать эти слова, ибо в них была правда. Она не знала, каким образом Тревельян мог бы завоевать ее. Он не мог воздействовать на ее чувства, они расцветали и увядали по собственной воле.– Возможно, мне не следовало спрашивать, чем можно порадовать тебя. Скорее нужно было спросить, что неприятно тебе. Например…Он склонился к самому лицу Равенны. Теплое дыхание Ниалла коснулось ее щеки.– Тебе это неприятно? – Губы его нежно прикоснулись к ее губам.Выпрямившись, Ниалл поглядел на нее. Раскрасневшись, она покачала головой.– Ты хочешь сказать мне, чтобы я остановился, или ты говоришь, что поцелуй не обижает тебя? – Он дотронулся пальцами до ее губ.– Не обижает. – Равенна ощутила, как вспыхнули ее щеки.– А если я сделаю так? – Снова склонившись, он припал губами к ложбинке у основания ее шеи.Сердце Равенны заколотилось. Влажный горячий язык обжег ее нежную кожу. Ей так хотелось, чтобы Ниалл продолжал, однако он быстро оторвался от нее.– Скажи мне правду. Тебе это неприятно? – шепнул он и стал дожидаться ответа со всем терпением Иова.Она покачала головой, не имея силы солгать.Руки его скользнули под ее шерстяной плащ – к лифу платья. Крючки на ее спине он нащупал рукой, привыкшей раздевать женщин. Ниалл клялся, что жена его не надевала того, что было в чемодане, который он прихватил с собой, однако уверенность движений его руки, ловко справлявшейся с каждым крючком, заставила Равенну усомниться в правдивости графа.– Не надо… пожалуйста… остановись, – она обхватила его руки, крепко стиснув пальцы.– Тебе неприятно заниматься со мной любовью?Вопрос имел вполне определенный смысл, однако ответить на него было чересчур уж просто. Она сопротивлялась изо всех сил, однако с тем же успехом можно было попытаться поймать веревкой кита.– Нет, – простонала она, ежась скорее от сознания собственной уязвимости, чем от холода. – Тем не менее я отвечу «да».Он стал за ее спиной, опустив руки на плечи. И прижался лицом к ее волосам. Равенна поежилась, но горячее дыхание его согрело ее ухо.– Так каков же будет ответ? Да или нет? Не может же быть и да и нет одновременно?– Нет, наша любовь мне приятна. – Ответ ее прозвучал уверенно, но со страхом.Ниалл повернул Равенну к себе лицом и поднял ее голову за подбородок.– Тогда позволь мне угодить тебе, как положено мужчине, стремящемуся обрадовать женщину.Она не шевельнулась. Со звериным стоном Ниалл припал к ней с поцелуем. Ей достаточно было только откинуть голову, этого хватило бы, чтобы остудить Тревельяна. Но вместо этого – к собственному огорчению и стыду – она потянулась к нему навстречу. Губы Ниалла прикоснулись к ее ждущим, таким жаждущим поцелуя губам, и капитуляция оказалась полной.В тот раз Равенна принимала его любовь, ошеломленная новизной ощущения, но теперь каждое ощущение обострилось. Запах Ниалла превратился скорее уже во вкус. Мягкая пурпурная шерсть плаща царапнула спину, когда граф уложил ее на соломенное ложе. Шелковое платье скользнуло вниз, прошелестев как осенние листья, бледно-розовое белье разлетелось лепестками роз.Она говорила себе, что хочет остановиться. Здравый смысл обвинял ее в легкомыслии. Но ничто не помогало. Лорд Ниалл Тревельян словно сковал ее неведомыми кольцами-чарами, и скоро он был уже на ней – нагой, теплый, он целовал ее со всей страстью. Рот его прикасался к ее соскам, животу, темному холмику женственности. Он не знал стыда, а с ним не знала стыда и Равенна.Ниалл положил ее на спину, с вожделением и благоговением гладя ее волосы. Алчущий язык его, изголодавшись, касался ее кожи как теплых сливок, он хотел ее. Отчаянно хотел. То было в его напряженном лице. И в пламени в глазах.Без всякого сопротивления она позволила ему раздвинуть бедра.– Когда будешь думать обо мне, всегда представляй этот миг. – Ниалл глядел на нее сверху вниз, в потемневших глазах бурлила страсть. Неторопливо он взял ее за руку и припал со жгучим поцелуем к ладони, а потом провел ею по своему телу. – Думай, Равенна, о мужчине, которого ты держишь в собственных маленьких руках. И умоляю тебя – пожалей его.Он вошел в нее одним жадным толчком. Равенна запрокинула голову в солому. Повинуясь языческому ритму, он творил свое волшебство. Звезды в прорехе соломенной крыши заплясали и заметались по небу. Каждое новое движение его тела увеличивало напряжение в ее лоне.Лишь однажды посмела Равенна взглянуть на него, признавая собственное поражение. Фатальная ошибка. Потребность в любви Ниалла охватила Равенну – столь же сильно, как ноги ее охватывали его. Она все не могла отвернуться, и тогда он заставил звезды посыпаться с неба дождем на нее. Со сладостным стоном он даровал ей освобождение. * * * Звездам потребовалось некоторое время, чтобы принять обычный облик. И, наконец, когда дыхание Равенны сделалось мирным и удовлетворенным, она увидела над своей головой привычные небеса и звезды, мерцающие словно осколки разбитой вазы.Ниалл молча поднялся и взял свою рубашку и брюки. Равенне сразу стало холодно. Если в тепле его тела был грех, она предпочитала грешить, но только не ощущать себя забытой и одинокой.Завернувшись в плащ, она смотрела, как он натягивает сапоги с невозмутимым выражением на лице.Ниалл отрывисто проговорил:– Вечер становится холодным. Мы проведем здесь ночь, а утром отправимся пешком в замок Кинейт. Я разведу костер.Равенна кивнула, не желая возиться с разбросанной вокруг одеждой. Это был только второй ее опыт, однако она уже удивлялась тому, как могут мужчина и женщина соединяться в бурном порыве страсти, а буквально через несколько минут почувствовать неловкость.Не умея придумать объяснения этому внезапному холодку, возникшему между ними, она наблюдала, как Ниалл занимался своим делом.Скоро ему удалось разжечь костер в другом конце сарая. Дым поднимался до крыши на три десятка футов, а там исчезал в прорехе среди ветхой соломы.Равенна разглядывала его, освещенного пламенем костра. Языки огня плясали между ними, придавая чертам Ниалла зловещие очертания. Изогнутые брови, пронзительный взгляд наводили ее на мысли о друидах, воинах-кельтах и давно почивших королях. Мужах из сказаний. Мужах, которым не было места в современном мире, особенно здесь, в сарае, у костра.– Если бы у меня был котелок, я бы могла сварить на ужин крапиву. Ее здесь много, – проговорила Равенна с отчаянной надеждой на то, что услышит ответ.Ниалл поглядел на нее. Смутившись, она опустила глаза на стебель крапивы, зацепившийся за подол ее плеча.– Отварная крапива? Одно из любимых ведьминых блюд? – Глаза его просветлели, а рот чуть шевельнулся – так что ей захотелось ответить улыбкой.– Нет, мы едим только хлеб, который едят на Хэллоуин Вечер 21 октября, канун Дня Всех Святых.
, ну и, конечно же, младенцев.– Конечно. – Ниалл кивнул головой. Они заговорили как старые знакомые.– А знать на наш вкус неудобоварима.– Жаль, – он поглядел на нее из-под полуприкрытых тяжелых век. – Я всегда мечтал попасть в зубы ведьме.Странное волнение встревожило грудь Равенны. Шутка Ниалла не могла оставить ее равнодушной.– Иди сюда, посидим у огня, – он протянул к ней руку.Равенна поднялась, укутавшись в плащ. Волосы ее спутались, ноги сделались слабыми. Она с облегчением ощутила руки Ниалла на своих бедрах и опустилась между расставленными ногами его возле огня.Они глядели в пламя в тревожном молчании. Наконец граф поднял волосы от затылка ее и припал губами к завиткам у шеи.– От тебя пахнет… землей… как это сказать… тайной, святой орхидеей.– А что такое орхидея?– Цветок, который растет в джунглях. Они такие хрупкие. И я много раз ощущал их аромат в Ботаническом саду ее величества в Виндзоре.– Вы про королеву… настоящую? – сердце Равенны заколотилось от этой мысли. Она просто не могла представить себе, как это – быть перед лицом самой королевы.– Я неоднократно бывал в Виндзоре. Альберт любит охоту не меньше любого нормального мужчины.Равенна закрыла глаза, проклиная себя. Тревельян развлекался с королевой и ее царственным супругом, а она царапала пером свои жалкие сказки и мечтала о должности клерка в Дублине. Пропасть между нею и Тревельяном была чересчур глубока, чтобы ее можно было преодолеть. Они обитают в разных мирах, и это упоминание о Виндзоре лишь напомнило Равенне о реальности.– Что ты вдруг притихла? – спросил он, теребя губами мочку ее уха.– В самом деле? – спросила она отстраненным тоном.– Что случилось? – прошептал он, уткнувшись ей в шею.Она заставила себя произнести вдруг пересохшим ртом:– Ты говорил, что хочешь моей любви…– Да?– Но тем не менее молчишь о своих чувствах.Руки его сжали ее плечи. Молчание оказалось долгим и болезненным.– Когда-то – я был тогда еще мальчишкой – я думал, что отдал любовь моей жене, Элен. А она обманула меня. Просто-напросто одурачила. – Голос Ниалла звучал бесстрастно и резко, так говорят о заживших ранах. – Теперь-то я понимаю, что мои чувства нельзя было назвать любовью. Это был бунт, попытка избавиться от одиночества.– А… как… ты относишься ко мне? – Обхватив себя руками, Равенна ждала ответа.– Я никогда не хотел ее так, как тебя.– А как насчет остальных? – Равенна вздохнула, представив себе весь сонм невест.– Мне нужна была жена и дети. Ты должна понять. Ты ведь была тогда ребенком, Равенна. Ведь каждый прошедший год, каждая женщина, которой я не мог солгать, уносили с собой мои мечты, утекавшие между пальцев словно вода.– Значит… ты любишь меня?Она почти ощущала это внутреннее борение – в том, как были стиснуты ее кулаки; в том напряжении, с которым он держался.– Не знаю, – наконец признался Ниалл. – Теперь я понял, что ничего не понимаю в любви. До сих пор я так и не испытал ее.Взяв Равенну за подбородок, Ниалл заставил ее повернуть к нему голову. Она поглядела на него полными слез глазами.– Я знаю только одно. Я хочу тебя, хочу отчаянно, так отчаянно, что моя потребность в тебе перевешивает все остальное, что есть в жизни. Я настолько хочу тебя, что это даже пугает меня. Я боюсь, что чувство это погубит меня, но не могу ему воспротивиться.Обладание. Жажда собственника смешивалась в жилах Ниалла с кровью. Не ей, Равенне, дано погубить его; он сам разделается с собой.– Я уже говорила тебе, – она задохнулась. – Я не хочу принадлежать. Я уже и без того в слишком большом долгу перед тобой. – Равенна отвернулась, слезы застилали ее глаза. – Мне нужно было убежать от тебя еще в замке. А теперь я оказалась в еще большем долгу, потому что ты отыскал моего отца.– Ты ничего не должна мне. Я давал тебе все эти вещи без всяких расчетов. Когда Гранья сказала мне, что в этой твоей школе необходимо столовое серебро, разве я прислал его тебе вместе со счетом? Нет ведь!Помрачневшая Равенна глядела на Ниалла, вспоминая, как получила от него серебряный прибор со своим инициалом на каждом предмете. Предусмотрительность его была глубока, точнее – она не знала границ.– Я заплачу тебе за это серебро, когда мы вернемся в Лир, – сказала Равенна.Он погладил ее щеку, а затем с недовольством поскреб отросшую щетину.– Мне не нужны деньги. Разве ты не понимаешь? Я только хочу, чтобы ты была счастлива. Ты получишь все, чего ни захочешь. Если тебе нужно опубликовать свои дурацкие сказки – пожалуйста, у меня в Дублине есть друг, который издает книжки. Он напечатает и твою, я сделаю все, чтобы это устроить, только будь счастлива.Она вздрогнула словно от ожога. Тревельян совершенно не понимает, что ей нужно:– Я не хочу помощи. Или я справлюсь сама, или оставлю попытки. Я не унижу себя, прибегнув к вашему влиянию, чтобы увидеть свои произведения напечатанными.– Ну почему ты такая тупоголовая? Иначе ты просто ничего не сумеешь опубликовать.– Я всего добьюсь собственным талантом, всего или ничего!Глубоко вздохнув, Ниалл стал разглядывать Равенну словно какое-то неведомое создание.– Ну, хорошо. Раз ты хочешь трудностей, делай по-своему. Но готовься к неудаче. Мне все равно. Пока ты держишься вдали от Малахии и ему подобных, и ведешь себя как подобает леди, можешь поступать как тебе угодно.– «Вести себя как подобает леди»? А как я могу это делать, если ты уже дважды позаботился о том, чтобы я не была честной женщиной? – Равенна не могла удержаться от колкости. Истина была слишком обидной.Гнев Тревельяна испугал ее. Граф тряхнул Равенну так, что у нее стукнули зубы.– Никогда больше не говори мне таких слов. Все, что произошло между нами, истинно и благородно. И не смей думать иначе.Равенна проговорила, чуть не плача:– Когда я расспрашивала ее о матери, Гранья рассказала мне об удовольствиях плоти. Но она ничего не запрещала мне. Она убедила меня в том, что союз между мужчиной и женщиной прекрасен и созидателен… И я поверила ей, потому что не являюсь католичкой и была воспитана вне общества.Она стерла слезы, катившиеся по щекам.– Но ты отослал меня в английскую школу, а там меня воспитали в точности такой, какой была моя мать. Ты говоришь, что я должна быть как леди? Ну, а у директрисы Веймут-Хэмпстеда для меня было приготовлено другое слово.– Наплюй на это! Не они несут ответственность за твой характер, я позаботился об этом. Твое воспитание находилось и находится в моих руках, и уверяю тебя, директриса той поганой английской тюряги, куда я тебя послал, ошибалась на этот счет. Просто в мире есть много правил. Если выполнять все – будешь несчастной.– А ты не хочешь выполнять даже одного… и умрешь в одиночестве. – Не отводившая глаз от Ниалла Равенна заметила, как гнев пробежал по его чертам.– Я пошел против гейса и встретил одни только несчастья. Теперь я готов покориться ему, но он перестал действовать. Обе дороги ведут к неудаче. Но какую из них принять? Какую принять? – вопрос этот звучал монашеским речитативом.– Слушай свое сердце.– Да.Поглядев на него, Равенна в короткую долю секунды увидела на лице Ниалла такую горькую нищету, какой еще не замечала в людях. Одиночество и отчаяние, соединившись, подвергали его пытке, которую только усугублял острый интеллект, неспособный утешаться иллюзиями. Сила и очевидность этого переживания пронзили ее душу ветром, налетевшим с Ирландского моря.Но искусным и быстрым усилием воли он скрыл это видение за страшным фасадом, изображавшим мрачного лорда Ниалла, где оно и сгинуло словно призрак, оставив Равенну в недоумении – а не пригрезилось ли ей все это?И все же мгновение это было реальным. Ибо, если бы оно не существовало, тогда она сумела бы изгнать из сердца ту горькую сладость, которая так и осталась в нем.– Я не отпущу тебя, Равенна, – негромко сказал Ниалл.Укрепив свое сердце, она ринулась в бой, хотя более всего стремилась сдаться.– Ты не сможешь удержать меня, если я не полюблю тебя.Ниалл прижал ее к груди, а в глазах его пылали отблески костра.– Ну-ка, погляди на меня, – шепнул он зловещим голосом. – Только погляди на меня. Глава 22 Серый призрак рассвета еще только вползал на небо у горизонта, когда Равенна проснулась в объятиях Ниалла. Солома под ее плащом была такой теплой, что ей трудно было даже подумать о том, что пора уходить, однако она все решила. Нужно оставить Ниалла, пока у нее еще хватит силы на это. Здесь, в считанных шагах от замка Кинейт, от места, где обитал отец, она просто должна была отвоевать свободу и все сделать самостоятельно – иначе ей оставалось только терпеть последствия манипуляций графа.Она поглядела на Тревельяна. Тот крепко спал. Но – даже мысль о причинах столь глубокого сна была ненавистна ей. Разъяренная на Ниалла, она намеревалась улечься спать в одиночестве, под обманчивой охраной пурпурной шерсти бархатного плаща, однако граф тут же опустился возле нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
, ну и, конечно же, младенцев.– Конечно. – Ниалл кивнул головой. Они заговорили как старые знакомые.– А знать на наш вкус неудобоварима.– Жаль, – он поглядел на нее из-под полуприкрытых тяжелых век. – Я всегда мечтал попасть в зубы ведьме.Странное волнение встревожило грудь Равенны. Шутка Ниалла не могла оставить ее равнодушной.– Иди сюда, посидим у огня, – он протянул к ней руку.Равенна поднялась, укутавшись в плащ. Волосы ее спутались, ноги сделались слабыми. Она с облегчением ощутила руки Ниалла на своих бедрах и опустилась между расставленными ногами его возле огня.Они глядели в пламя в тревожном молчании. Наконец граф поднял волосы от затылка ее и припал губами к завиткам у шеи.– От тебя пахнет… землей… как это сказать… тайной, святой орхидеей.– А что такое орхидея?– Цветок, который растет в джунглях. Они такие хрупкие. И я много раз ощущал их аромат в Ботаническом саду ее величества в Виндзоре.– Вы про королеву… настоящую? – сердце Равенны заколотилось от этой мысли. Она просто не могла представить себе, как это – быть перед лицом самой королевы.– Я неоднократно бывал в Виндзоре. Альберт любит охоту не меньше любого нормального мужчины.Равенна закрыла глаза, проклиная себя. Тревельян развлекался с королевой и ее царственным супругом, а она царапала пером свои жалкие сказки и мечтала о должности клерка в Дублине. Пропасть между нею и Тревельяном была чересчур глубока, чтобы ее можно было преодолеть. Они обитают в разных мирах, и это упоминание о Виндзоре лишь напомнило Равенне о реальности.– Что ты вдруг притихла? – спросил он, теребя губами мочку ее уха.– В самом деле? – спросила она отстраненным тоном.– Что случилось? – прошептал он, уткнувшись ей в шею.Она заставила себя произнести вдруг пересохшим ртом:– Ты говорил, что хочешь моей любви…– Да?– Но тем не менее молчишь о своих чувствах.Руки его сжали ее плечи. Молчание оказалось долгим и болезненным.– Когда-то – я был тогда еще мальчишкой – я думал, что отдал любовь моей жене, Элен. А она обманула меня. Просто-напросто одурачила. – Голос Ниалла звучал бесстрастно и резко, так говорят о заживших ранах. – Теперь-то я понимаю, что мои чувства нельзя было назвать любовью. Это был бунт, попытка избавиться от одиночества.– А… как… ты относишься ко мне? – Обхватив себя руками, Равенна ждала ответа.– Я никогда не хотел ее так, как тебя.– А как насчет остальных? – Равенна вздохнула, представив себе весь сонм невест.– Мне нужна была жена и дети. Ты должна понять. Ты ведь была тогда ребенком, Равенна. Ведь каждый прошедший год, каждая женщина, которой я не мог солгать, уносили с собой мои мечты, утекавшие между пальцев словно вода.– Значит… ты любишь меня?Она почти ощущала это внутреннее борение – в том, как были стиснуты ее кулаки; в том напряжении, с которым он держался.– Не знаю, – наконец признался Ниалл. – Теперь я понял, что ничего не понимаю в любви. До сих пор я так и не испытал ее.Взяв Равенну за подбородок, Ниалл заставил ее повернуть к нему голову. Она поглядела на него полными слез глазами.– Я знаю только одно. Я хочу тебя, хочу отчаянно, так отчаянно, что моя потребность в тебе перевешивает все остальное, что есть в жизни. Я настолько хочу тебя, что это даже пугает меня. Я боюсь, что чувство это погубит меня, но не могу ему воспротивиться.Обладание. Жажда собственника смешивалась в жилах Ниалла с кровью. Не ей, Равенне, дано погубить его; он сам разделается с собой.– Я уже говорила тебе, – она задохнулась. – Я не хочу принадлежать. Я уже и без того в слишком большом долгу перед тобой. – Равенна отвернулась, слезы застилали ее глаза. – Мне нужно было убежать от тебя еще в замке. А теперь я оказалась в еще большем долгу, потому что ты отыскал моего отца.– Ты ничего не должна мне. Я давал тебе все эти вещи без всяких расчетов. Когда Гранья сказала мне, что в этой твоей школе необходимо столовое серебро, разве я прислал его тебе вместе со счетом? Нет ведь!Помрачневшая Равенна глядела на Ниалла, вспоминая, как получила от него серебряный прибор со своим инициалом на каждом предмете. Предусмотрительность его была глубока, точнее – она не знала границ.– Я заплачу тебе за это серебро, когда мы вернемся в Лир, – сказала Равенна.Он погладил ее щеку, а затем с недовольством поскреб отросшую щетину.– Мне не нужны деньги. Разве ты не понимаешь? Я только хочу, чтобы ты была счастлива. Ты получишь все, чего ни захочешь. Если тебе нужно опубликовать свои дурацкие сказки – пожалуйста, у меня в Дублине есть друг, который издает книжки. Он напечатает и твою, я сделаю все, чтобы это устроить, только будь счастлива.Она вздрогнула словно от ожога. Тревельян совершенно не понимает, что ей нужно:– Я не хочу помощи. Или я справлюсь сама, или оставлю попытки. Я не унижу себя, прибегнув к вашему влиянию, чтобы увидеть свои произведения напечатанными.– Ну почему ты такая тупоголовая? Иначе ты просто ничего не сумеешь опубликовать.– Я всего добьюсь собственным талантом, всего или ничего!Глубоко вздохнув, Ниалл стал разглядывать Равенну словно какое-то неведомое создание.– Ну, хорошо. Раз ты хочешь трудностей, делай по-своему. Но готовься к неудаче. Мне все равно. Пока ты держишься вдали от Малахии и ему подобных, и ведешь себя как подобает леди, можешь поступать как тебе угодно.– «Вести себя как подобает леди»? А как я могу это делать, если ты уже дважды позаботился о том, чтобы я не была честной женщиной? – Равенна не могла удержаться от колкости. Истина была слишком обидной.Гнев Тревельяна испугал ее. Граф тряхнул Равенну так, что у нее стукнули зубы.– Никогда больше не говори мне таких слов. Все, что произошло между нами, истинно и благородно. И не смей думать иначе.Равенна проговорила, чуть не плача:– Когда я расспрашивала ее о матери, Гранья рассказала мне об удовольствиях плоти. Но она ничего не запрещала мне. Она убедила меня в том, что союз между мужчиной и женщиной прекрасен и созидателен… И я поверила ей, потому что не являюсь католичкой и была воспитана вне общества.Она стерла слезы, катившиеся по щекам.– Но ты отослал меня в английскую школу, а там меня воспитали в точности такой, какой была моя мать. Ты говоришь, что я должна быть как леди? Ну, а у директрисы Веймут-Хэмпстеда для меня было приготовлено другое слово.– Наплюй на это! Не они несут ответственность за твой характер, я позаботился об этом. Твое воспитание находилось и находится в моих руках, и уверяю тебя, директриса той поганой английской тюряги, куда я тебя послал, ошибалась на этот счет. Просто в мире есть много правил. Если выполнять все – будешь несчастной.– А ты не хочешь выполнять даже одного… и умрешь в одиночестве. – Не отводившая глаз от Ниалла Равенна заметила, как гнев пробежал по его чертам.– Я пошел против гейса и встретил одни только несчастья. Теперь я готов покориться ему, но он перестал действовать. Обе дороги ведут к неудаче. Но какую из них принять? Какую принять? – вопрос этот звучал монашеским речитативом.– Слушай свое сердце.– Да.Поглядев на него, Равенна в короткую долю секунды увидела на лице Ниалла такую горькую нищету, какой еще не замечала в людях. Одиночество и отчаяние, соединившись, подвергали его пытке, которую только усугублял острый интеллект, неспособный утешаться иллюзиями. Сила и очевидность этого переживания пронзили ее душу ветром, налетевшим с Ирландского моря.Но искусным и быстрым усилием воли он скрыл это видение за страшным фасадом, изображавшим мрачного лорда Ниалла, где оно и сгинуло словно призрак, оставив Равенну в недоумении – а не пригрезилось ли ей все это?И все же мгновение это было реальным. Ибо, если бы оно не существовало, тогда она сумела бы изгнать из сердца ту горькую сладость, которая так и осталась в нем.– Я не отпущу тебя, Равенна, – негромко сказал Ниалл.Укрепив свое сердце, она ринулась в бой, хотя более всего стремилась сдаться.– Ты не сможешь удержать меня, если я не полюблю тебя.Ниалл прижал ее к груди, а в глазах его пылали отблески костра.– Ну-ка, погляди на меня, – шепнул он зловещим голосом. – Только погляди на меня. Глава 22 Серый призрак рассвета еще только вползал на небо у горизонта, когда Равенна проснулась в объятиях Ниалла. Солома под ее плащом была такой теплой, что ей трудно было даже подумать о том, что пора уходить, однако она все решила. Нужно оставить Ниалла, пока у нее еще хватит силы на это. Здесь, в считанных шагах от замка Кинейт, от места, где обитал отец, она просто должна была отвоевать свободу и все сделать самостоятельно – иначе ей оставалось только терпеть последствия манипуляций графа.Она поглядела на Тревельяна. Тот крепко спал. Но – даже мысль о причинах столь глубокого сна была ненавистна ей. Разъяренная на Ниалла, она намеревалась улечься спать в одиночестве, под обманчивой охраной пурпурной шерсти бархатного плаща, однако граф тут же опустился возле нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44