OCR angelbooks
«Дьявольское желание»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-009049-8
Оригинал: Laurie McBain, “Devil's Desire”
Перевод: Е. Ф. Левина
Аннотация
Осиротевшая Элисия оказалась под опекой коварной родственницы, немедленно задумавшей продать юную красавицу в жены развратному богатому старику. Девушка предпочла побег в неизвестность — и в Лондоне попала в сети великосветских негодяев, решивших использовать ее как орудие мести молодому маркизу Тривейну. Маркиз, чтобы избежать скандала, вынужден жениться на Элисии. Однако пути любви неисповедимы, истинная страсть рождается в самых невероятных ситуациях…
Лори Макбейн
Дьявольское желание
Глава 1
О, слезы, бесполезные, незваные,
Зачем туманите мне душу и глаза,
Зачем такой тоскою полно сердце,
Когда, любуясь золотом жнивья,
Я думаю о днях, минувших безвозвратно.
А. Теннисон
Высоко в полуденном облачном небе парил вольный жаворонок. Его легкая крылатая тень быстро неслась над осенним многоцветьем лесов и полей. Звонкая песня разносилась в кристальном воздухе, нарушая первозданную тишину, проникая под сень сплетенных ветвей старой дубравы и далее до самого низа, до мягкого красно-золотого ковра опавших листьев, вобравшего в себя этот животворный звук.
Словно отвечая жаворонку, лес ожил, наполнился щебетом и шорохом деловитых своих обитателей, старательно припасающих пищу для грядущей зимы. Внезапно посторонний громкий звук ворвался в беззаботную перекличку птиц и зверьков. Все смолкло, и на поляне воцарилась тишина. Внезапное настороженное молчание, повисшее здесь, резко подчеркивалось угрожающим отдаленным лаем гончих и топотом копыт.
Неугомонные птицы разлетелись, пышнохвостые белки поспешили скрыться в своих укромных дуплах, когда из-за деревьев на поляну выбежала, ломая по дороге ветки, стройная девушка.
— Эй! Талли-хо! — Охотничий клич перемежался грубым смехом. — Куда подевалась эта лисичка-девчонка? Проклятие! Не теряйте ее из виду, парни!
Азартные голоса, становившиеся все громче, заставили ее заметаться. Крики стремительно приближающихся всадников и конское ржанье сливались в угрожающий гул.
Элисия, казалось, уже чувствовала затылком жаркое дыхание преследователей. Торопливо подхватив юбки, она перелезла через упавшее дерево и, прислонившись к стволу вяза, остановилась отдышаться. Грудь ее тяжко вздымалась, она слышала громкие голоса пробиравшихся через подлесок мужчин. Они приближались, они вот-вот настигнут ее… Она погибнет, если не найдет убежище. Дрожа от страха, она увидела движение ветвей на дальнем краю поляны, услышала горловое подвывание бегущих по следу собак. Каждая секунда была дорога.
Она застыла, скованная страхом, только взгляд заметался, как у загнанного зверька, обшаривая окружающие заросли в поисках укрытия. Вдруг она заметила в упавшем дереве дупло, отверстие которого почти совсем скрывалось в пышных зарослях травы и больших резных листьев папоротника. Не теряя времени, она нырнула в прохладную темноту ствола и, растянувшись на влажной трухе внутри, расправила над собой примятый папоротник. С содроганием она ощутила шевеление потревоженных ею ползающих обитателей сгнившей древесины. Однако Элисия тут же забыла о них, и горло ее перехватило от ужаса: топот копыт несся на нее, земля под ее телом сотрясалась. Казалось, сейчас ее затопчут насмерть.
— Чертов болван! Ты упустил ее! — Капризный голос раздался, казалось, прямо у нее над головой.
— Пропади все пропадом, это ты задержал меня… И тут ты ее видел, и там!.. — отозвался другой, не менее обозленный.
— Первая сносная фигурка, какую увидел я в этом Богом забытом графстве, и на тебе! — продолжал досадовать первый голосом, полным жалости к себе. — Удрала! Ты разглядел эти роскошные, сверкающие волосы? Соблазнительная лисичка! А эти длинные ножки!.. Ей-богу, я не я буду, если допущу, чтобы от меня ускользнул этот приз, да еще после такой погони!
Элисия услышала скрип седла под нетерпеливым всадником и многозначительное пощелкиванье хлыста.
— Где эти чертовы псы? Если б они учуяли, мы бы живо ее обнаружили. Готов поклясться, что заметил какое-то движение вон там.
— Похоже, они взяли след в той стороне, — заметил второй всадник при звуках отдаленного лая и криках егерей.
— Проклятие! Надеюсь, это окажется девчонка! Если это всего лишь заяц, я с них шкуру спущу. Эта девка сегодня согреет мою постель. Тут чертовски холодно, чтобы спать одному. — Он с досадой вздохнул. — И лучше бы нам найти ее поскорее, потому что я уже выдохся. Так устал, что дышать невмоготу, не то что девчонкой заниматься. Как же мне хочется обратно в Лондон!.. Там за удовольствиями не надо скакать по кустам. Множество красоток ждут не дождутся, когда я обращу на них внимание, — хвастливо закончил он.
— Ты обленился, друг мой. Погоня придает победе остроту. Однако поторопимся, иначе постель тебе будет сегодня согревать грелкой твоя старая экономка, — усмехнулся его приятель.
— Сегодня меня погреет эта рыженькая. А ты можешь попользоваться экономкой или одной из посудомоек… Кажется, тебе они больше по нраву, — насмешливо захохотал первый.
— Птичка пока еще не поймана, и, кто знает, может, поглядев на тебя, она бросится в мои объятия.
— Черта с два, так я и позволю, — вскинулся его друг. — Держу пари на упряжку моих вороных, что ночь еще не кончится, а она уже будет умолять меня взять ее с собой в Лондон.
Элисия услышала раскаты их дружного хохота и задрожала, ощутив, как затряслись хрупкие стены ее убежища, когда кони с ее преследователями перемахнули через упавшее дерево и понеслись во весь опор на лай взбудораженных псов.
Едва дыша, Элисия подождала, прислушиваясь к удаляющемуся топоту копыт. Затем, все так же затаив дыхание, она осторожно выглянула и сквозь зеленое кружево листьев и трав увидела лишь опустевшую поляну. Наконец-то ее оставили в покое.
Медленно, словно пугливый зверек, она выползла из своего случайного укрытия и замерла, готовая снова спрятаться при первом признаке опасности. Но все было тихо, и она стала пробираться меж деревьев к дороге.
Слезы ярости и пережитого страха жгли ей глаза, губы дрожали. Только что Элисия ощутила себя диким зверем, которого травят собаками для развлечения и удовольствия. Неудивительно, что жители деревни не выпускали своих юных дочерей одних из дома, когда лондонские денди-сумасброды делали неожиданные набеги в свои поместья. Щеголяя облегающими сюртуками и атласными галстуками, сверкая драгоценными перстнями на длинных холеных пальцах, они считали своей собственностью любое смазливое личико и ожидали немедленного выполнения своих желаний, превращая дни своего пребывания в поместьях во всеобщий хаос. Богатые развратники нагло пользовались своими правами землевладельцев, запугивая арендаторов и соблазняя их дочерей. Ни одной хорошенькой мордашке, будь она горничной в барском доме или последней молочницей, не удавалось избежать их похотливых глаз.
А теперь она, Элисия Димерайс, девушка благородного происхождения, была бесконечно унижена и вынуждена прятаться в лесу, как испуганный зверек, в страхе за свою жизнь. Ей пришлось спасаться от изнывающих от скуки лондонских бездельников, жаждущих удовлетворения низменных страстей. Если бы она, как раньше, находилась под защитой отца, они бы не осмелились даже приблизиться к ней. Она была бы равной им по имени и положению в обществе. Красота, не охраняемая семьей, была тяжким бременем.
Но более всего возмущало Элисию предательство собственной тетки. Именно она послала девушку в дубраву на северном краю поместья, прекрасно зная, что молодой лорд Тэннер приехал навестить свое владение с компанией таких же беспутных прожигателей жизни. Несомненно, гаденькая мысль о возможной встрече их с Элисией, посланной набрать желудей, гнездилась в ее голове, как червяк в гниющем яблоке.
Тетя Агата, казалось, получала какое-то садистское удовольствие, всячески унижая и третируя племянницу. За какие грехи терпела Элисия это наказание? Каких богов прогневила, что послали они ей такую судьбу? В который раз она пыталась понять, что происходит. Если бы можно было повернуть время вспять и возвратить прежние счастливые дни! Счастливую пору невинного детства… Но все это осталось лишь в воспоминаниях.
Элисия замедлила шаг, чувствуя себя в безопасности, обогнула луг с пасущимися овцами. Она не замечала, что подол ее платья был весь в грязи и репейниках. Под ногами уже была знакомая каменистая тропинка, и она так задумалась о родителях, что не замечала ни туч, набежавших с севера, ни усиливающегося ветра, треплющего золотые кроны осенних деревьев.
Тот же ветер растрепал ее кудри и разрумянил бледные щеки. Похолодало, и Элисия плотнее запахнулась в шаль, поеживаясь от пробиравшей сквозь легкое шерстяное платье стужи.
С кошачьей грацией она перебралась по скользким мокрым камешкам через журчащий ручей и увидела в отдалении большой усадебный дом. Он почти скрывался от ее взгляда среди вековых дубов, но она и так наизусть знала каждый его негостеприимный камень. Ей, наверное, на всю жизнь врезались в память его безобразный силуэт, унылые серые каменные стены, его наглухо закрытые ставнями окна и всегда запертая дверь…
Элисию обуревало желание пройти мимо старого дома, не замечая этого неприятного здания, но, увы, это было невозможно. Со дня смерти родителей она жила в Грейстон-Мэнор, у своей тетки.
Как изменилась ее жизнь с этого рокового дня! Из ее памяти никогда не изгладится отцовский щегольской новенький фаэтон, перевернувшийся на крутом повороте неподалеку от их дома. Обезумевшие от страха кони понесли, волоча за собой перевернутый экипаж, под которым нашли свою смерть ее родители.
После их гибели Элисия осталась одна на целом свете, без опекуна, который мог бы позаботиться о делах и наследстве, когда армии заимодавцев и торговцев накинулись на поместье, как стервятники, почуявшие легкую наживу.
Чарлз Димерайс, ее отец, пребывая в блаженном неведении своей судьбы, не оставил завещания. С его смертью прекратился источник дохода, на который они, собственно, и жили изо дня в день: карточные выигрыши. Именно эти деньги, да еще небольшое наследство, оставленное отцу его бабкой, позволяли им жить вполне безбедно, хотя и без роскоши. Однако вскоре Элисия с ужасом обнаружила, что от этого постепенно таявшего наследства остались лишь неоплаченные долги.
В уплату требовалось продать все: ее родной дом, всю обстановку, лошадей. Трудно было покинуть Роуз-Арбор, поместье, в котором родилась, и совсем невыносимой была мысль расстаться с ее драгоценным Ариэлем, жеребцом, которого она, можно сказать, сама вынянчила.
Они с братом Айаном очень рано освоили азы верховой езды. Элисия так прекрасно владела этим искусством, что не много нашлось бы мужчин, равных ей в этом. Ее обучали отец и Джимс-Добряк, их конюх, обладавший легкой рукой и умением понимать лошадей так, словно читал их мысли. Благородные животные были для Эли-сии неотъемлемой частью существования, необходимой ей как воздух. Она обожала мчаться как ветер, как вольный и своенравный дух болотистых равнин. Ариэль был чистокровным арабом, белым, с лоснящимися боками и тонкими ногами скакуна, которые едва касались земли, когда он радостным галопом нес Элисию сквозь утренний туман.
Элисия прекрасно знала, что ее эскапады вызывали пересуды в окрестных деревушках. Она своими ушами слышала, как они сплетничали о ней, но досужие домыслы ее нимало не беспокоили. Скорее даже забавляли, особенно напыщенные разглагольствования самозваной блюстительницы нравов из близлежащей деревни вдовы Макферсон.
— Так скакать на коне, как она, Боже упаси. Вы не поверите, но она разговаривает с этим зверем. Да, да! И, всеми святыми клянусь, он ее понимает! — Возмущенная вдова пророчески закатывала глаза. — Я вижу, как темные тучи сгущаются на горизонте. Она язычница! Попомните мое слово!
Но Элисия только смеялась, слушая мрачные речи вдовы, которым жадно внимали доверчивые соседи.
Вдова Макферсон повторяла свои грозные предостережения из года в год на протяжении всех лет жизни Димерайсов в соседствующем с деревушкой имении. Однако местные жители поверили наконец ее пророчествам, когда на другой день после трагической смерти родителей пришло известие о том, что брат Элисии, офицер Британского флота, без вести пропал в море. Плотно закрыв двери, жители деревни со страхом прислушивались к бешеному топоту копыт, когда, получив печальную весть, Элисия с развевающимися длинными волосами пронеслась ночью вскачь мимо их домов и Ариэль белой молнией мелькнул во мраке.
Тогда она проскакала на Ариэле в последний раз. Не прошло и недели, как в Роуз-Арбор явилась родственница, о которой девушка и слыхом не слыхивала, назвавшаяся сводной сестрой ее матери. Элисии смутно вспомнилось, что мать рассказывала однажды, как жила в юности со сводной сестрой, но больше никогда о ней не упоминала. «Все это в прошлом», — невесело добавила мать, и голубые глаза ее потемнели от грустных воспоминаний. Это был единственный раз, когда Элисия видела свою мать несчастной.
Агата Пенвик, высокая, сухопарая женщина лет пятидесяти, с властными замашками, тут же прибрала весь дом к своим рукам. Ее маленькие бесцветные глазки, глубоко сидевшие на костистом некрасивом лице с длинным острым носом, зорко перебегали с предмета на предмет; разглядывая обстановку дома, прикидывая ее стоимость до последнего шиллинга.
— Я — единственная оставшаяся на этом свете родственница твоей матери. И по-моему, со стороны отца у тебя тоже нет никого, кто мог бы теперь взять на себя заботу о твоем воспитании, — объявила она холодным, бесстрастным голосом, в котором не слышалось ни капли теплоты или сострадания к горю девушки. — Деньги, если, конечно, что-то останется после уплаты долгов твоих родителей, пойдут мне в счет твоего содержания за то, что я возьму тебя в приличный дом.
He долго думая, Агата для расплаты с кредиторами и адвокатами распродала на аукционе все имущество Ди-мерайсов. В результате остались довольны все, кроме Эли-сии, чьи пожелания были безжалостно отметены как сентиментальная чушь.
У девушки сердце разрывалось, когда Агата с ледяным равнодушием уволила всех верных слуг, большинство из которых прослужили в семье больше тридцати лет.
— Им придется искать новых хозяев. Мне они не нужны. Да и что толку от стариков, — оборвала тетка мольбу Элисии взять их в Грейстон-Мэнор.
Несчастная девушка постаралась утешить их, обещая, как только сможет, подыскать всем новую службу. Однако в душе она сомневалась, что самым старым удастся куда-то наняться, да и вряд ли они захотят подыскивать новое место.
Верные слуги уже собрались на покой и оставались у Димерайсов только из любви к ним и чувства долга.
Вечером накануне отъезда из Роуз-Арбор Элисия готовилась ко сну, а Бриджет, старая нянька, расчесывала ее шелковистые длинные волосы, как делала каждый вечер с раннего детства своей любимицы. Она улыбалась, стремясь подбодрить юную воспитанницу, но морщинистые щеки были мокры от слез.
— Думайте о себе, мисс Элисия, и не забивайте свою хорошенькую головку лишними заботами. Если я вам понадоблюсь… что ж, вы знаете, где меня найти. Хотя домик моей племянницы невелик и путь до него неблизкий, но вам всегда будут там рады. Потерпите. Увидите, мы снова будем вместе, как раньше… И придет день, я стану нянчить ваших малышей, как когда-то вас с Айаном, упокой, Господи, душу его в мире.
Элисия улыбнулась в ответ, но про себя подумала, что прошлого не вернешь.
Глаза девушки наполнились слезами при мысли об Ариэле. Тетка Агата отправила его в Лондон, чтобы продать подороже, чем здесь, в северных графствах. Элисия слезно умоляла ее сохранить жеребца, но та лишь отмахивалась от просьб племянницы, заявив, что на новом месте у нее не будет времени на скачки и прочие игры.
Единственным утешением Элисии было то, что Джимс-Добряк тоже отправился в Лондон, где должен был лично ухаживать за Ариэлем вплоть до его продажи, а потом подыскать себе работу. Она знала, что Джимс позаботится о белом красавце арабе, который, за исключением ее и Джимса, никого к себе не подпускал. Девушку это очень тревожило: она боялась, что такой «конь одного хозяина» придется не ко двору новым владельцам. Ей оставалось лишь надеяться, что новый хозяин отнесется к жеребцу ласково и даст возможность свыкнуться с новой обстановкой. В душе девушки теплилась слабая надежда, что Джимсу удастся устроиться грумом при породистом коне. Элисии никогда не забыть своего любимца. Ни одна, даже самая вышколенная лошадь не могла ей заменить Ариэля.
Грейстон-Мэнор оказался мрачным серым домом, которому весьма подходило его угрюмое название.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36