Я пойду с ними.
— Слушаю, миледи.
Милдред, Герти и Леонора приехали на вечер леди Каттертуэйт не слишком рано и не слишком поздно. Официальное открытие сезона приближалось, и представители высшего общества возвращались в Лондон из загородных имений и с курортов. Каждый вечер балы и прочие увеселения становились все более людными. Не слишком большой зал леди Каттертуэйт уже с трудом вмещал гостей. Поприветствовав хозяйку, Леонора оглянулась, удивляясь отсутствию Тристана. Вот сейчас он возникнет рядом и возьмет ее за руку — как всегда, без решения. Но его не было, и, слегка встревоженная, она провдила тетушек к диванам, на которых уже восседали матроны, обмениваясь последними новостями и обсуждая присутствующих, Милдред с кем-то разговаривала, поэтому Леонора сказала Герти: «Я пойду поболтаю с кем-нибудь». Та кивнула, и девушка пошла вперед, чувствуя себя удивительно одиноко. Казалось бы, она сто раз была на балах и ее раздражало постоянное присутствие Тристана. Теперь она одна — можно подойти к знакомым, улыбнуться любому мужчине, потанцевать… Горе в том, что ничего этого ей совершенно не хотелось. А хотелось только одного — узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь. И если нет, то вдруг сегодняшнее отсутствие — результат вчерашнего разговора? После тех слов — «только вы» — он держался как-то странно. Леонора уловила некую сдержанность, словно он жалел о сказанном. Но почему? Потому, что сказал слишком много, или потому, что сказал не то, что думал? Леонора вздохнула, приказала себе не вспоминать о нем и в результате занялась самобичеванием: как она могла позволить себе так привыкнуть к этому человеку? Ведь ей не хватает его! Она беспокоится!
Неужели он все же сказал неправду? Она и так с трудом понимала, что им движет… Почему-то это стало вдруг ужасно важно — знать и понимать мотивы его поступков. Но еще страшнее была мысль, что он может быть неоткровенен с ней. Если так… то дальше лежала пропасть. Леонора вздохнула — эта была та самая ситуация, которой она надеялась избежать, отказываясь вступать в брак.
Она продолжала бесцельно двигаться по залитому светом залу, останавливаясь тут и там, обмениваясь приветствиями, — и вдруг увидела впереди очень знакомую спину. Как и много лет назад, спина была облачена в красный мундир. Словно почувствовав ее взгляд, мужчина оглянулся и, улыбаясь, шагнул ей навстречу.
— Леонора! Как я рад видеть тебя вновь!
— Марк! — Улыбка ее была лучезарна. — Я вижу, ты так и не вышел в отставку.
— Такая уж у меня судьба — жить солдатом. — Широкоплечий, темноволосый, но при этом кожа удивительно светлая — все осталось как было. Он повернулся к стоявшей рядом женщине: — Леонора, позволь представить тебе мою жену Хизер.
Улыбка Леоноры стала менее лучезарной, но Хизер Уортон ничего не заметила и тепло приветствовала ее. Если она и была в курсе, что ее муж был когда-то помолвлен с Леонорой, то ничем не выдала своей осведомленности. И через минуту Леонора уже слушала их дружный рассказ о том, как прошли — сколько же мы не виделись? Бог мой — семь лет! — годы их семейной жизни: рождение первенца, постоянные военные кампании, а это так тяжело, когда мужа подолгу не бывает дома, тем более что детей уже четверо… Леонора слушала, кивала, что-то говорила и с удивлением смотрела на женщину. Невозможно было не заметить, что она целиком зависит от мужа. Ее ничто не волновало, кроме семьи и детей. Похоже, личность ее растворилась полностью в повседневных проблемах, и она висла на руке мужа, заглядывала ему в глаза — слоено нуждалась в его присутствии, чтобы иметь возможность существовать. Леонору охватила дрожь при мысли, что она собиралась замуж за этого человека, который воспринимает такое отношение жены как нечто естественное. Все же они не были созданы друг для друга — Леоноpa никогда бы не смогла дойти до такой степени самоотречения.
Давным-давно она поняла, что никогда не любила Марка.
Когда они обручились, ей было всего семнадцать и она мечтала о том же, о чем грезят все молоденькие девушки, — найти красивого мужа и обзавестись своим домом. Она была влюблена не в конкретного мужчину, а в саму мысль о жизни замужней женщины — как любая семнадцатилетняя глупышка. И теперь она смотрела на Уортрна и мысленно благодарила Господа, что он не дал ей совершить ужасный, непоправимый шаг — выйти замуж за этого человека.
Тристан опоздал к началу бала. Днем он получил известие от одного из своих информаторов и вынужден был, переодевшись, отправиться в доки. Вернулся лишь после наступления темноты.
И вот он стоит на ступенях бального зала и тщетно ищет в толпе Леонору. Сегодня он нервничал больше обычного, а виной всему — вчерашний разговор. Он зашел слишком далеко, признавшись, что она для него единственная. Правда, которую он осознал, но боялся сформулировать даже для себя, вдруг сорвалась с губ, и он почувствовал себя ужасно: беззащитным и уязвимым. Как он мог так открыто обнажить свои чувства, выставить себч таким дураком? Словно отправился на битву и забыл часть доспехов дома. Теперь у него всегда будет это чувство незащищенности перед ней.
Поэтому надо найти ее — сейчас. И придумать что-нибудь, чтобы жениться на ней — как можно скорее. Отчаявшись найти Леонору, Тристан отправился на поиски ее тетушек. Собравшись с духом, он подошел к кружку старых дам, которые встретили его заинтересованными взглядами, и приветствовал Милдред и Герти.
Лорда представили остальным, и он терпеливо вынес эту процедуру. Милдред, увлеченная какой-то беседой, махнула рукой в сторону толпы:
— Леонора где-то там.
Но Герти имела что сказать по этому поводу.
— Вон она, — указала тростью пожилая дама, и Тристан действительно увидел Леонору, которая увлеченно, с кем-то болтала. — Этот презренный Уортон вцепился в нее, — с негодованием добавила Герти. — Идите и спасите мою девочку.
Тристан задумчиво разглядывал Леонору и ее собеседников. Ему казалось, что беседа была вполне мирной, девушка явно не порывалась прервать разговор, поэтому он решил выяснить, что имела в виду тетушка.
— Капитана, с которым она разговаривает, зовут Уортон? — поинтересовался лорд. — Почему вы так нелестно о нем отзываетесь?
Герти молча смотрела на него, поджав губы. Тристан ждал. Он знал, что она не слишком ему доверяет, как и остальным представителям мужского рода. И все же казалось, что последнее время Герти относилась к нему лучше, чем прежде. Оглядев Тристана с ног до головы, старая дама перевела взгляд на Уортона, и на лице ее можно было прочесть весь ход мыслей. Этот явно лучше, чем тот. Поэтому она кивнула и принялась рассказывать:
— Презренный тип бросил ее. Они обручились, едва Леоноре исполнилось семнадцать. Потом была война в Испании, он отправился туда, а когда вернулся, то первым делом явился к нам в дом и пошел к девочке. Мы-то, старые вороны, радовались, ждали — сейчас они выйдут и скажут, что скоро свадьба. А потом он ушел и Леонора объявила, что она разорвала помолвку. Освободила его. Он, видите ли, нашел, что дочка его полковника подходит ему больше. Герти фыркнула.
— Он разбил ей сердце, негодяй такой.
— Значит, она согласилась разорвать помолвку и вернула ему свободу? — медленно повторил Тристан.
— Конечно, освободила! А что ей оставалось? Он нашел более выгодную партию и не собирался выполнять свое обещание.
Герти так переживала за племянницу, что обида и горечь не ослабели за долгие годы, прошедшие с того дня. Тристану вдруг стало жаль ее. Он похлопал тетушку по руке и быстро сказал:
— Не тревожьтесь. Я уже спешу ей на помощь.
Пробираясь сквозь толпу гостей, Трентем думал, что надо не злиться на Уортона, а благодарить его за то, что он не женился на Леоноре. Еще он жалел, что сейчас, в шуме и суете бала, у него нет возможности обдумать то, что он узнал и приложить этот кусочек головоломки к картинке под названием «Леонора и ее отношение к браку».
Наконец он добрался до увлеченно беседующей троицы. Леонора увидела его и улыбнулась:
— Вот и вы наконец.
Он взял ее руку, быстро поднес к губам и положил себе на рукав. Перехватил ее осуждающий взгляд, но она лишь повернулась к остальным и сказала:
— Позвольте представить, вам…
Они перезнакомились, и Трентем был удивлен, узнав, эта маленькая женщина — жена Уортона. Через минуту он удивился еще больше, так как вопрос, который живо обсуждался собеседниками, касался трудностей, с которыми сопряжено в наши дни воспитание детей, и как непросто дать мальчикам достойное образование. Леонора выслушивала рассказ об отпрысках Уортонов с невозмутимым и заинтересованным видом, вспоминала собственный опыт, когда в колледж устраивали Джереми, а Уортон внимательно слушал ее советы.
Несмотря на опасения Герти, речь о прошлом не заходила. Этот капитан интересовался лишь своей карьерой и семьей и не делал никаких попыток напомнить Леоноре о былой привязанности. Трентем был уверен, что она равнодушна к нему. Ее рука касалась его ладони, и он чувствовал биение ее пульса — ровное, спокойное.
Если бы в ее душе сохранились какие-нибудь чувства к этому человеку, вряд ли она смогла бы столь спокойно обсуждать будущее детей, которые вполне могли быть ее собственными.
Тут в голову Тристана пришла новая мысль — а как, собственно, Леонора Карлинг относится к детям? Он принял как данность, что она будет рада родить ему наследника, но ведь они ни разу не продвинулись в своих разговорах так далеко. Тут он вспомнил последнюю неделю, и сердце тревожно застучало: а что, если она уже носит его ребенка?
При этой мысли Трентем почувствовал, как его вновь охватило, желание овладеть этой женщиной. Физически — немедленно, но с этим еще можно справиться. Но желание быть с ней рядом изо дня в день, видеть ее, слышать ее голос — это было мучительно. Трентему казалось, что он ничем не выдал своих чувств, ну если только сердце забилось быстрее, но Леонора, словно почуяв его тревогу, оглянулась и вопросительно взглянула на лорда.
Он улыбнулся как можно беззаботнее, но вряд ли смог обмануть ее: она заглянула ему в глаза, нахмурилась и опять повернулась к миссис Уортон, которая ни на секунду не замолкала.
Наконец, к огромному облегчению Тристана, раздались звуки музыки и он, извинившись, подхватил Леонору и закружил ее в танце. На лице ее застыло страдальческое выражение.
— В чем дело? — Он приподнял бровь.
— Я, конечно, в курсе, что вы, господа военные, склонны к спонтанным действиям, но в обществе принято спрашивать у дамы, желает ли она танцевать, прежде чем утаскивать ее на середину зала.
Он подумал, потом сказал:
— Приношу свои извинения.
Она подождала еще немного, потом нетерпеливо спросила:
— Разве вы не собираетесь теперь исправить свою ошибку?
— Нет. Во-первых, мы уже танцуем, и это будет, несвоевременно. А во-вторых, я боюсь услышать отказ.
Леонора засмеялась:
— Как-нибудь я так и сделаю.
— Не советую.
— Почему?
— А вдруг вам не понравится то, что случится потом?
Леонора закатила глаза и вздохнула:
— Вам надо серьезно поработать над манерами, друг мой. Такой воинский натиск в высшем обществе не принят.
— Знаю. Я работаю над собой. Ваши советы и практическая помощь будут встречены с благодарностью.
Уловив сарказм, девушка вздернула подбородок, отвернулась и замолчала. Трентем кружил ее в танце и думал о том, что у Леоноры после разрыва с Уортоном сложилось очень одностороннее представление о военных. И к сожалению, она и его включила в эту категорию мужчин, недостойных доверия.
Глава 13
— Как хорошо, что вы пришли! — воскликнула Леонора. — Мы пойдем гулять в парк с Генриеттой, и я расскажу вам новости.
Она убрала бумаги в бюро, закрыла его и поднялась. Тристан вздернул брови, но промолчал. Придержал дверь, подал ей пальто на меху, надел свой плащ. На улице было сухо, но ветрено. Солнце пряталось где-то в облаках — наверное, там было теплее. Вчера Леонора попросила его зайти, пообещав, что расскажет об ответах, которые начали поступать от коллег Седрика. О прогулке речи не было.
Когда лакей привел счастливую Генриетту, Тристан осторожно спросил:
— Как понимаю, вы теперь сами выгуливаете собаку?
— Если вы хотели узнать, не брожу ли я по улицам одна, так бы и спросили, — не без ехидства отозвалась девушка. — Отвечаю: не брожу. И это меня раздражает! Надо как можно скорее поймать этого Маунтфорда, чтобы я перестала наконец ощущать себя затворницей… Идемте же, парк всего в паре кварталов отсюда.
Тристан подхватил поводок с нетерпеливо повизгивающей собакой и они пошли к воротам. Как только молодые люди оказались на улице, Трентем поймал руку девушки, положил себе на рукав, ослабил поводок, и Генриетта бодро затрусила в сторону парка. Они пошли следом.
— Рассказывайте, — потребовал он. — Что вы узнали?
— Знаете, самые большие надежды я возлагала на Каррадерса, потому что именно с ним Седрик чаще и активнее всего переписывался последние годы. Но ответа из Йоркшира все не было. Зато я получила три письма от специалистов по травам из других графств. Каждый из них выразил уверенность, что последнее время Седрик работал над чем-то исключительно важным, над некой формулой, но деталей они не знают. И все трое посоветовали мне связаться с Каррадерсом, так как он вел исследования в том же направлении.
— То есть три независимых источника подтверждали, что Каррадерс должен знать больше?
— Именно так. К сожалению, Каррадерс мертв.
— Мертв? — Тристан остановился как вкопанный. — И как же он умер? И когда?
— Этого я не знаю. Мне точно известен лишь факт смерти.
Генриетта, не понимавшая важности разговора, нетерпеливо натягивала поводок, с вожделением глядя на видневшиеся впереди деревья парка. Тристан внимательно огляделся, перевел даму с собачкой через дорогу, и они пошли по одной из тропинок парка. Предусмотрительный Трентем решил, что незачем пугать матрон с дочками зубастой овчаркой, и направился в наименее людную часть парка. Западная его часть, заросшая высокой травой и диким кустарником, была абсолютно пустынна. Леонора продолжала рассказ:
— Вчера я наконец получила письмо от поверенного из Харрогита. Он вел дела Каррадерса. Но поверенный мог лишь сообщить о его смерти, подробностей об увлечениях клиента он не знает. Правда, в письме имелось упоминание, что значительная часть писем Каррадерса была адресована именно Седрику и что незадолго до смерти моего кузена переписка шла особенно активно. Все бумаги Каррадерса унаследовал его племянник. Поверенный посоветовал мне обратиться к нему за дальнейшими подробностями.
— Он назвал дату смерти Каррадерса?
— Нет. Упомянул лишь, что он скончался раньше Седрика, а до этого довольно долго болел. Правда, в письмах к Седрику я не нашла упоминания о болезни, но, может быть, они просто не были настолько близки?
— Скорее всего. А что племянник? Имя и адрес известны?
— Нет. Поверенный посоветовал обратиться к «племянику из Йорка», и все. — Леонора сделала разочарованную гримаску.
Тристан шел молча, погруженный в раздумье. Она подождала некоторое время, но молчать было выше ее сил, и Леонора продолжала:
— Я считаю, что это очень важная информация. Фактически это единственная ниточка, которая увязывает интерес Маунтфорда с домом моего кузена. Из писем трудно что-либо понять, они постоянно ссылаются на детали какой-то совместной работы. Однако мы должны следовать именно этим путем.
— Да, — кивнул лорд. — Я постараюсь уже завтра раздобыть кое-какую информацию.
— В Харрогите?
— Нет, в Йорке. Раз нам известно имя и графство не будем откладывать поиски племянника.
Он с удовольствием отправился бы в Йоркшир лично, но немыслимо оставить Леонору одну. Даже если приставь охрану… Тристан искоса взглянул на нее. Нет, пока Маунтфорд на свободе, он не может уехать.
Некоторое время они просто следовали за Генриеттой, петлявшей по дорожке. Потом Тристан заметил, что спутница разглядывает его с задумчивым и загадочным выражением лица.
— В чем дело?
— В вас. — Она покачала головой и отвернулась.
— И что со мной такое?
— Вы очень необычный человек. И знаете столько… странных вещей. Например, замечаете, что кто-то сделал слепок с ключа. Умеете взламывать замки. Не побоялись дожидаться грабителя в пустом доме — один. Вы осматривали дом и оценивали его способность противостоять постороннему вторжению, словно делали это не раз. У вас имеется доступ к засекреченному отделу в государственном учреждении, хотя большинство сограждан даже не подозревают о существовании такого отдела. По мановению руки — вашей руки — появляются люди, которые следят за улицей и моим домом. Вы с привычной легкостью носите одежду простого моряка и бываете в доках. А потом возвращаетесь на бал в обличье блистательного графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Слушаю, миледи.
Милдред, Герти и Леонора приехали на вечер леди Каттертуэйт не слишком рано и не слишком поздно. Официальное открытие сезона приближалось, и представители высшего общества возвращались в Лондон из загородных имений и с курортов. Каждый вечер балы и прочие увеселения становились все более людными. Не слишком большой зал леди Каттертуэйт уже с трудом вмещал гостей. Поприветствовав хозяйку, Леонора оглянулась, удивляясь отсутствию Тристана. Вот сейчас он возникнет рядом и возьмет ее за руку — как всегда, без решения. Но его не было, и, слегка встревоженная, она провдила тетушек к диванам, на которых уже восседали матроны, обмениваясь последними новостями и обсуждая присутствующих, Милдред с кем-то разговаривала, поэтому Леонора сказала Герти: «Я пойду поболтаю с кем-нибудь». Та кивнула, и девушка пошла вперед, чувствуя себя удивительно одиноко. Казалось бы, она сто раз была на балах и ее раздражало постоянное присутствие Тристана. Теперь она одна — можно подойти к знакомым, улыбнуться любому мужчине, потанцевать… Горе в том, что ничего этого ей совершенно не хотелось. А хотелось только одного — узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь. И если нет, то вдруг сегодняшнее отсутствие — результат вчерашнего разговора? После тех слов — «только вы» — он держался как-то странно. Леонора уловила некую сдержанность, словно он жалел о сказанном. Но почему? Потому, что сказал слишком много, или потому, что сказал не то, что думал? Леонора вздохнула, приказала себе не вспоминать о нем и в результате занялась самобичеванием: как она могла позволить себе так привыкнуть к этому человеку? Ведь ей не хватает его! Она беспокоится!
Неужели он все же сказал неправду? Она и так с трудом понимала, что им движет… Почему-то это стало вдруг ужасно важно — знать и понимать мотивы его поступков. Но еще страшнее была мысль, что он может быть неоткровенен с ней. Если так… то дальше лежала пропасть. Леонора вздохнула — эта была та самая ситуация, которой она надеялась избежать, отказываясь вступать в брак.
Она продолжала бесцельно двигаться по залитому светом залу, останавливаясь тут и там, обмениваясь приветствиями, — и вдруг увидела впереди очень знакомую спину. Как и много лет назад, спина была облачена в красный мундир. Словно почувствовав ее взгляд, мужчина оглянулся и, улыбаясь, шагнул ей навстречу.
— Леонора! Как я рад видеть тебя вновь!
— Марк! — Улыбка ее была лучезарна. — Я вижу, ты так и не вышел в отставку.
— Такая уж у меня судьба — жить солдатом. — Широкоплечий, темноволосый, но при этом кожа удивительно светлая — все осталось как было. Он повернулся к стоявшей рядом женщине: — Леонора, позволь представить тебе мою жену Хизер.
Улыбка Леоноры стала менее лучезарной, но Хизер Уортон ничего не заметила и тепло приветствовала ее. Если она и была в курсе, что ее муж был когда-то помолвлен с Леонорой, то ничем не выдала своей осведомленности. И через минуту Леонора уже слушала их дружный рассказ о том, как прошли — сколько же мы не виделись? Бог мой — семь лет! — годы их семейной жизни: рождение первенца, постоянные военные кампании, а это так тяжело, когда мужа подолгу не бывает дома, тем более что детей уже четверо… Леонора слушала, кивала, что-то говорила и с удивлением смотрела на женщину. Невозможно было не заметить, что она целиком зависит от мужа. Ее ничто не волновало, кроме семьи и детей. Похоже, личность ее растворилась полностью в повседневных проблемах, и она висла на руке мужа, заглядывала ему в глаза — слоено нуждалась в его присутствии, чтобы иметь возможность существовать. Леонору охватила дрожь при мысли, что она собиралась замуж за этого человека, который воспринимает такое отношение жены как нечто естественное. Все же они не были созданы друг для друга — Леоноpa никогда бы не смогла дойти до такой степени самоотречения.
Давным-давно она поняла, что никогда не любила Марка.
Когда они обручились, ей было всего семнадцать и она мечтала о том же, о чем грезят все молоденькие девушки, — найти красивого мужа и обзавестись своим домом. Она была влюблена не в конкретного мужчину, а в саму мысль о жизни замужней женщины — как любая семнадцатилетняя глупышка. И теперь она смотрела на Уортрна и мысленно благодарила Господа, что он не дал ей совершить ужасный, непоправимый шаг — выйти замуж за этого человека.
Тристан опоздал к началу бала. Днем он получил известие от одного из своих информаторов и вынужден был, переодевшись, отправиться в доки. Вернулся лишь после наступления темноты.
И вот он стоит на ступенях бального зала и тщетно ищет в толпе Леонору. Сегодня он нервничал больше обычного, а виной всему — вчерашний разговор. Он зашел слишком далеко, признавшись, что она для него единственная. Правда, которую он осознал, но боялся сформулировать даже для себя, вдруг сорвалась с губ, и он почувствовал себя ужасно: беззащитным и уязвимым. Как он мог так открыто обнажить свои чувства, выставить себч таким дураком? Словно отправился на битву и забыл часть доспехов дома. Теперь у него всегда будет это чувство незащищенности перед ней.
Поэтому надо найти ее — сейчас. И придумать что-нибудь, чтобы жениться на ней — как можно скорее. Отчаявшись найти Леонору, Тристан отправился на поиски ее тетушек. Собравшись с духом, он подошел к кружку старых дам, которые встретили его заинтересованными взглядами, и приветствовал Милдред и Герти.
Лорда представили остальным, и он терпеливо вынес эту процедуру. Милдред, увлеченная какой-то беседой, махнула рукой в сторону толпы:
— Леонора где-то там.
Но Герти имела что сказать по этому поводу.
— Вон она, — указала тростью пожилая дама, и Тристан действительно увидел Леонору, которая увлеченно, с кем-то болтала. — Этот презренный Уортон вцепился в нее, — с негодованием добавила Герти. — Идите и спасите мою девочку.
Тристан задумчиво разглядывал Леонору и ее собеседников. Ему казалось, что беседа была вполне мирной, девушка явно не порывалась прервать разговор, поэтому он решил выяснить, что имела в виду тетушка.
— Капитана, с которым она разговаривает, зовут Уортон? — поинтересовался лорд. — Почему вы так нелестно о нем отзываетесь?
Герти молча смотрела на него, поджав губы. Тристан ждал. Он знал, что она не слишком ему доверяет, как и остальным представителям мужского рода. И все же казалось, что последнее время Герти относилась к нему лучше, чем прежде. Оглядев Тристана с ног до головы, старая дама перевела взгляд на Уортона, и на лице ее можно было прочесть весь ход мыслей. Этот явно лучше, чем тот. Поэтому она кивнула и принялась рассказывать:
— Презренный тип бросил ее. Они обручились, едва Леоноре исполнилось семнадцать. Потом была война в Испании, он отправился туда, а когда вернулся, то первым делом явился к нам в дом и пошел к девочке. Мы-то, старые вороны, радовались, ждали — сейчас они выйдут и скажут, что скоро свадьба. А потом он ушел и Леонора объявила, что она разорвала помолвку. Освободила его. Он, видите ли, нашел, что дочка его полковника подходит ему больше. Герти фыркнула.
— Он разбил ей сердце, негодяй такой.
— Значит, она согласилась разорвать помолвку и вернула ему свободу? — медленно повторил Тристан.
— Конечно, освободила! А что ей оставалось? Он нашел более выгодную партию и не собирался выполнять свое обещание.
Герти так переживала за племянницу, что обида и горечь не ослабели за долгие годы, прошедшие с того дня. Тристану вдруг стало жаль ее. Он похлопал тетушку по руке и быстро сказал:
— Не тревожьтесь. Я уже спешу ей на помощь.
Пробираясь сквозь толпу гостей, Трентем думал, что надо не злиться на Уортона, а благодарить его за то, что он не женился на Леоноре. Еще он жалел, что сейчас, в шуме и суете бала, у него нет возможности обдумать то, что он узнал и приложить этот кусочек головоломки к картинке под названием «Леонора и ее отношение к браку».
Наконец он добрался до увлеченно беседующей троицы. Леонора увидела его и улыбнулась:
— Вот и вы наконец.
Он взял ее руку, быстро поднес к губам и положил себе на рукав. Перехватил ее осуждающий взгляд, но она лишь повернулась к остальным и сказала:
— Позвольте представить, вам…
Они перезнакомились, и Трентем был удивлен, узнав, эта маленькая женщина — жена Уортона. Через минуту он удивился еще больше, так как вопрос, который живо обсуждался собеседниками, касался трудностей, с которыми сопряжено в наши дни воспитание детей, и как непросто дать мальчикам достойное образование. Леонора выслушивала рассказ об отпрысках Уортонов с невозмутимым и заинтересованным видом, вспоминала собственный опыт, когда в колледж устраивали Джереми, а Уортон внимательно слушал ее советы.
Несмотря на опасения Герти, речь о прошлом не заходила. Этот капитан интересовался лишь своей карьерой и семьей и не делал никаких попыток напомнить Леоноре о былой привязанности. Трентем был уверен, что она равнодушна к нему. Ее рука касалась его ладони, и он чувствовал биение ее пульса — ровное, спокойное.
Если бы в ее душе сохранились какие-нибудь чувства к этому человеку, вряд ли она смогла бы столь спокойно обсуждать будущее детей, которые вполне могли быть ее собственными.
Тут в голову Тристана пришла новая мысль — а как, собственно, Леонора Карлинг относится к детям? Он принял как данность, что она будет рада родить ему наследника, но ведь они ни разу не продвинулись в своих разговорах так далеко. Тут он вспомнил последнюю неделю, и сердце тревожно застучало: а что, если она уже носит его ребенка?
При этой мысли Трентем почувствовал, как его вновь охватило, желание овладеть этой женщиной. Физически — немедленно, но с этим еще можно справиться. Но желание быть с ней рядом изо дня в день, видеть ее, слышать ее голос — это было мучительно. Трентему казалось, что он ничем не выдал своих чувств, ну если только сердце забилось быстрее, но Леонора, словно почуяв его тревогу, оглянулась и вопросительно взглянула на лорда.
Он улыбнулся как можно беззаботнее, но вряд ли смог обмануть ее: она заглянула ему в глаза, нахмурилась и опять повернулась к миссис Уортон, которая ни на секунду не замолкала.
Наконец, к огромному облегчению Тристана, раздались звуки музыки и он, извинившись, подхватил Леонору и закружил ее в танце. На лице ее застыло страдальческое выражение.
— В чем дело? — Он приподнял бровь.
— Я, конечно, в курсе, что вы, господа военные, склонны к спонтанным действиям, но в обществе принято спрашивать у дамы, желает ли она танцевать, прежде чем утаскивать ее на середину зала.
Он подумал, потом сказал:
— Приношу свои извинения.
Она подождала еще немного, потом нетерпеливо спросила:
— Разве вы не собираетесь теперь исправить свою ошибку?
— Нет. Во-первых, мы уже танцуем, и это будет, несвоевременно. А во-вторых, я боюсь услышать отказ.
Леонора засмеялась:
— Как-нибудь я так и сделаю.
— Не советую.
— Почему?
— А вдруг вам не понравится то, что случится потом?
Леонора закатила глаза и вздохнула:
— Вам надо серьезно поработать над манерами, друг мой. Такой воинский натиск в высшем обществе не принят.
— Знаю. Я работаю над собой. Ваши советы и практическая помощь будут встречены с благодарностью.
Уловив сарказм, девушка вздернула подбородок, отвернулась и замолчала. Трентем кружил ее в танце и думал о том, что у Леоноры после разрыва с Уортоном сложилось очень одностороннее представление о военных. И к сожалению, она и его включила в эту категорию мужчин, недостойных доверия.
Глава 13
— Как хорошо, что вы пришли! — воскликнула Леонора. — Мы пойдем гулять в парк с Генриеттой, и я расскажу вам новости.
Она убрала бумаги в бюро, закрыла его и поднялась. Тристан вздернул брови, но промолчал. Придержал дверь, подал ей пальто на меху, надел свой плащ. На улице было сухо, но ветрено. Солнце пряталось где-то в облаках — наверное, там было теплее. Вчера Леонора попросила его зайти, пообещав, что расскажет об ответах, которые начали поступать от коллег Седрика. О прогулке речи не было.
Когда лакей привел счастливую Генриетту, Тристан осторожно спросил:
— Как понимаю, вы теперь сами выгуливаете собаку?
— Если вы хотели узнать, не брожу ли я по улицам одна, так бы и спросили, — не без ехидства отозвалась девушка. — Отвечаю: не брожу. И это меня раздражает! Надо как можно скорее поймать этого Маунтфорда, чтобы я перестала наконец ощущать себя затворницей… Идемте же, парк всего в паре кварталов отсюда.
Тристан подхватил поводок с нетерпеливо повизгивающей собакой и они пошли к воротам. Как только молодые люди оказались на улице, Трентем поймал руку девушки, положил себе на рукав, ослабил поводок, и Генриетта бодро затрусила в сторону парка. Они пошли следом.
— Рассказывайте, — потребовал он. — Что вы узнали?
— Знаете, самые большие надежды я возлагала на Каррадерса, потому что именно с ним Седрик чаще и активнее всего переписывался последние годы. Но ответа из Йоркшира все не было. Зато я получила три письма от специалистов по травам из других графств. Каждый из них выразил уверенность, что последнее время Седрик работал над чем-то исключительно важным, над некой формулой, но деталей они не знают. И все трое посоветовали мне связаться с Каррадерсом, так как он вел исследования в том же направлении.
— То есть три независимых источника подтверждали, что Каррадерс должен знать больше?
— Именно так. К сожалению, Каррадерс мертв.
— Мертв? — Тристан остановился как вкопанный. — И как же он умер? И когда?
— Этого я не знаю. Мне точно известен лишь факт смерти.
Генриетта, не понимавшая важности разговора, нетерпеливо натягивала поводок, с вожделением глядя на видневшиеся впереди деревья парка. Тристан внимательно огляделся, перевел даму с собачкой через дорогу, и они пошли по одной из тропинок парка. Предусмотрительный Трентем решил, что незачем пугать матрон с дочками зубастой овчаркой, и направился в наименее людную часть парка. Западная его часть, заросшая высокой травой и диким кустарником, была абсолютно пустынна. Леонора продолжала рассказ:
— Вчера я наконец получила письмо от поверенного из Харрогита. Он вел дела Каррадерса. Но поверенный мог лишь сообщить о его смерти, подробностей об увлечениях клиента он не знает. Правда, в письме имелось упоминание, что значительная часть писем Каррадерса была адресована именно Седрику и что незадолго до смерти моего кузена переписка шла особенно активно. Все бумаги Каррадерса унаследовал его племянник. Поверенный посоветовал мне обратиться к нему за дальнейшими подробностями.
— Он назвал дату смерти Каррадерса?
— Нет. Упомянул лишь, что он скончался раньше Седрика, а до этого довольно долго болел. Правда, в письмах к Седрику я не нашла упоминания о болезни, но, может быть, они просто не были настолько близки?
— Скорее всего. А что племянник? Имя и адрес известны?
— Нет. Поверенный посоветовал обратиться к «племянику из Йорка», и все. — Леонора сделала разочарованную гримаску.
Тристан шел молча, погруженный в раздумье. Она подождала некоторое время, но молчать было выше ее сил, и Леонора продолжала:
— Я считаю, что это очень важная информация. Фактически это единственная ниточка, которая увязывает интерес Маунтфорда с домом моего кузена. Из писем трудно что-либо понять, они постоянно ссылаются на детали какой-то совместной работы. Однако мы должны следовать именно этим путем.
— Да, — кивнул лорд. — Я постараюсь уже завтра раздобыть кое-какую информацию.
— В Харрогите?
— Нет, в Йорке. Раз нам известно имя и графство не будем откладывать поиски племянника.
Он с удовольствием отправился бы в Йоркшир лично, но немыслимо оставить Леонору одну. Даже если приставь охрану… Тристан искоса взглянул на нее. Нет, пока Маунтфорд на свободе, он не может уехать.
Некоторое время они просто следовали за Генриеттой, петлявшей по дорожке. Потом Тристан заметил, что спутница разглядывает его с задумчивым и загадочным выражением лица.
— В чем дело?
— В вас. — Она покачала головой и отвернулась.
— И что со мной такое?
— Вы очень необычный человек. И знаете столько… странных вещей. Например, замечаете, что кто-то сделал слепок с ключа. Умеете взламывать замки. Не побоялись дожидаться грабителя в пустом доме — один. Вы осматривали дом и оценивали его способность противостоять постороннему вторжению, словно делали это не раз. У вас имеется доступ к засекреченному отделу в государственном учреждении, хотя большинство сограждан даже не подозревают о существовании такого отдела. По мановению руки — вашей руки — появляются люди, которые следят за улицей и моим домом. Вы с привычной легкостью носите одежду простого моряка и бываете в доках. А потом возвращаетесь на бал в обличье блистательного графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40