Лицо его оставалось в тени, пока он не подошел вплотную. Тогда они встретились взглядами — там, в стекле, за которым царила ночь.
Он обнял ее за талию, и Леонора быстро спросила:
— Вас и в самом деле интересуют зимние сады?
— Меня очень интересует этот конкретный зимний сад.
— Из-за растений?
— Нет. Из-за вас.
Он повернул ее, и она оказалась в его объятиях. Тристан накрыл ее губы своими — так, словно имел на это право. Словно по каким-то неведомым причинам она принадлежала ему. Руки Леоноры легли ему на плечи, и когда Тристан раскрыл ее губы и скользнул в жаркую глубину ее уст, тонкие пальцы смяли ткань его безупречного костюма. Он целовал девушку не спеша, словно впереди была вся жизнь — или хотя бы вся ночь. И она отвечала ему так, словно все происходящее было правильным и единственно возможным. Ей казалось, что от тела мужчины исхддит тепло и проникает сквозь тонкую ткань платья. И внутрь проникает его вкус — очень мужской, очень… определенный. Рука скользила по шелку и обжигала — позвоночник выгибался от этого огня навстречу еще более опасному пламени.
— О чем вы хотели со мной поговорить?
Леонора растерянно смотрела на него. Зачем он это спрашивает? Он оставил ее губы, чтобы задать совершенно ненужный вопрос. О чем же она хотела с ним поговорить, в самом деле? Некоторое время девушка пыталась собраться с мыслями, потом решительно сказала: «Не важно!» То ли себе, то ли ему. И сама потянулась к его губам. И они вновь были вместе, и чувственное удовольствие где-то внутри все росло, а потом Тристан опять прервал поцелуй и спросил:
— Сколько вам лет?
Губы Леоноры горели, что-то похожее на голод снедало ее плоть, и вопрос девушке не понравился.
— Это имеет значение?
Несколько секунд он смотрел на нее из-под тяжелых век непроницаемым взглядом, потом сказал:
— Теоретическое.
— Двадцать шесть, — ответила Леонора, глядя на его губы. И эти губы, такие чудесные — или, наоборот, порочные? — изогнулись в улыбке.
— Достаточно большая девочка, — прошептал он, прижал ее к себе и опять поцеловал.
Она ответила. Тристан чувствовал желание девушки и порадовался своей победе. Тут он выиграл. Ему удалось пробудить чувственность Леоноры настолько, что она отвечала, ему. И теперь, если потребуется провести очередной маневр по отвлечению внимания, у него гораздо больше шансов на успех.
Не хотелось признаваться самому себе, но его самолюбие задела та легкость, с которой она вчера вывернулась из его объятий, то, как быстро стряхнула очарование и удовольствие чувственности. По натуре он всегда был тираном, диктатором, хозяином, если угодно. Позади тенями стояли поколения предков — решительных мужчин, которые всегда получали желаемое.
Трентем уже осознал, что желает получить эту женщину, но пока не знал, в каком качестве. Нынешние ощущения разительно отличались от всего испытанного раньше. И это тревожило. Словно сам он как-то изменился… Или эта женщина пробудила в нем нечто, дремавшее до сих пор?
Ее губы были горячи, рот — погибель, наполненная медом поцелуев. Ее язычок жалил… Она учится слишком быстро, и сегодня ему было труднее сдерживать себя, чем вчера. Не позабыть бы, что он джентльмен… Джентльмен, к которому прижимается горячее женское тело, женские руки ерошат волосы на затылке, а губы так требовательны. Он чувствует ту же жажду, но в отличие от Леоноры понимает, что так просто — поцелуями — ее не утолить.
И ведь он совершенно точно знает, что ему не нужна такая жена. Слишком упрямая, слишком независимая.
Что-то возникло меж ними, и этот жар мешает думать. Но он может и помочь. Сейчас главное — защитить девушку, устранить нависшую опасность, которую он чует вокруг. Найти этого чертова взломщика, разобраться во всем самому. А там будет видно. Как только она окажется в безопасности, у него будет масса времени, чтобы решить, что же делать с этой страстью — такой нежданной.
Страсть — такая вещь, которую непросто контролировать. Вот и теперь-он чувствовал, что сдерживаться все труднее. Демоны рвались наружу. Что ж, не первый раз — медленно отступить, взять себя в руки.
Трентем поднял голову и взглянул Леоноре в лицо. Она растерянно моргала, затем вздохнула и удивленно оглянулась, словно забыв, как попала в зимний сад. Он разомкнул объятия, и она тотчас сделала шаг назад. Провела язычком по верхней губе. Должно быть, губы саднят, подумал он. И тотчас ощутил собственную боль — только болели не губы. Пришлось глубоко вздохнуть и постараться расслабиться.
— Что… — Она откашлялась. — Так что же мы предпримем, чтобы выследить и поймать взломщика? Вы придумали какой-нибудь план?
Тристан задумчиво и даже с некоторым уважением взглянул, на девушку. Что же нужно сделать, чтобы она потеряла разум?
— Я подумываю сходить в Сомерсет-Хаус. Узнать, кто такой этот Монтгомери Маунтфорд.
— Я пойду с вами, — отозвалась девушка. — Вдвоем мы справимся быстрее.
После некоторой паузы он кивнул:
— Хорошо. Я зайду за вами в одиннадцать.
Леонора недоверчиво уставилась на лорда, а он мило улыбался. Тогда в ее взгляде удивление — как это он так легко сдался? — сменилось подозрением. Улыбка же Тристана из очаровательной превратилась в искреннюю и немного насмешливую. Он поднес ее руку к губам:
— До завтра.
— Вот как? — Изящные брови взлетели, изображая недоумение. — А как же осмотр зимнего сада? Разве вы не хотите что-нибудь измерить?
— Я солгал. — Он перевернул ее кисть и поцеловал запястье. — У меня уже есть зимний сад. Напомните мне как-нибудь, и я с удовольствием покажу его вам.
Следующим утром он явился, как и обещал, но был встречен все тем же подозрительным взглядом. Трентем подал девушке руку и помог сесть в экипаж. Легко вскочил следом, взял поводья, и лошади, тронули с места изящное ландо.
Леонора выглядела чудесно: голубое платье и темно-синее пальто на меху очень ей шли. Изящная шляпка подчеркивала тонкие черты лица. Кожа словно светилась изнутри, нежная, чистая. Тристану пришлось сосредоточить все внимание на управлении экипажем: на улицах было людно. Но все же он успевал время от времени поглядывать на свою спутницу, любоваться ею. А потом вдруг подумал: как странно, что она не замужем.
Мужская часть светского общества не может быть настолько слепой. Тогда в чем причина? Может ли быть, чтобы она прятала себя от общества? Или ее стремление к самостоятельности и независимость оказались для кого-то слишком смелыми и не нашлось ни одного мужчины, готового принять вызов?
Он теперь тоже прекрасно осведомлен об этих ее чертах — их, конечно, трудно назвать привлекательными. Но Тристан воспринимал их не как вызов его мужественности от позабывшей свое место женщины. Нет. Смешно сказать, но он видел в этом объявление войны противником. А значит — равным.
Он искоса посмотрел на девушку. Воплощение независимости: вздернутый носик, сжатые губы. Улыбнулся. Честно, если бы она не попросила — он сам предложил бы эту поездку в Сомерсет-Хаус. Пока он рядом — она в безопасности. К тому же они едут в совершенно безобидное и респектабельное место. Так почему бы не позволить ей поучаствовать. Чем дольше они будут вести расследование вместе — тем в большей безопасности будет Леонора. А вот если оставить ее одну — один Бог знает, что она решит предпринять. К величайшему сожалению, не в его власти заставить ее прекратить расследование. Так что самый благоразумный курс пока — держать ее поближе… Тристан мысленно поморщился. Ему стало стыдно за самого себя. Да, все эти доводы разумны и безупречно логичны. Только вот что-то они слишком разумны… И зачем же уговаривать самого себя? Может быть, чтобы не было искушения признаться, что для него вдруг очень важным оказалось благополучие одной конкретной леди? Да, этой самой: не юных уже лет, с независимым характером. Что ж, он признался в этом себе — и это признание неприятно удивило его.
Наконец они прибыли в Сомерсетт-Хаус, оставили экипаж на попечение грума и вошли в здание. Эхо шагов звучало под каменными сводами. Клерк подслеповато уставился на них из-за своей конторки. Трентем сделал запрос, и их направили дальше по коридору в огромный зал. Весь он был заполнен ровными рядами деревянных шкафов, каждый из которых содержал множество ящиков. Другой клерк подвел их к одному из рядов, казавшихся удручающе бесконечными, и, указав на блестевшие золотом буквы М, А, У на фронтоне одного из деревянных хранилищ информации, безразлично посоветовал начать отсюда.
Леонора, движимая энтузиазмом, направилась к шкафу, Тристан еле поспевал за ней. Он прикидывал, сколько именно бумаг в каждом ящике и как много времени потребуется на поиски. Девушка выдвинула один из ящиков.
— Боже мой! — воскликнула она. Документы не валялись, не лежали — они стояли плотными рядами, заполнив все отведенное им пространство. — Нам потребуются дни или даже недели, — расстроенно пробормотала Леонора.
— Как удачно, что вы сами себя пригласили, — ответил он не без злорадства, выдвигая соседний ящик.
Девушка издала негромкий звук, подозрительно похожий на фырканье, что в общем-то не пристало леди, и углубилась в изучение имен. Первого Маунтфорда они обнаружили довольно быстро, но скоро радость находки сменилась унынием — количество людей с этой фамилией росло с удручающей скоростью.
Был обнаружен и Монтгомери Маунтфорд.
— Но… но как же так! — воскликнула Леонора, перечитывая документ. — Ему семьдесят три года!
Потом она просмотрела следующие шесть документов, на которых стояло то же имя. Бросила на Тристана растерянный взгляд:
— Пятеро слишком старые, а шестому — тринадцать лет.
— Посмотрите соседние документы — вдруг сертификат не туда поставили. — Он легко коснулся ее плеча. — Я поговорю с клерком.
Оставив Леонору хмуриться над бумагами, Трентем отошел к конторке и что-то сказал клерку. Тот послал своего помощника за другим официальным лицом, и скоро на сцене появился мистер Кросби. Выслушав Тристана, он с сомнением покачал головой:
— Не думаю, милорд, чтобы это имя могло попасть в разряд закрытых документов. Но коли так угодно вашей милости, я проверю.
Он удалился, а Леонора, так и не найдя ничего обнадеживающего, захлопнула ящик и подошла к Трентему. Некоторое время они ждали в молчании.
Наконец мистер Кросби вернулся. Он поклонился Леоноре и перенес все внимание на Тристана.
— Могу вас уверить, милорд, в Англии нет человека по имени Монтгомери Маунтфорд, который подходил бы под ваше описание. Если только не пропал один из документов. Впрочем, это вряд ли возможно.
Они поблагодарили чиновника и вышли на улицу. Там Леонора с недоумением спросила:
— Но почему кто-то решил воспользоваться вымышленным именем?
— Потому что он замыслил что-то недоброе. — Тристан натянул перчатки и повел девушку к экипажу.
— Давайте прокатимся немного.
Он повез Леонору в Суррей, в поместье Маллингем-Мэнор, ставшее с недавнего времени его домом. Тристан действовал спонтанно: Леонора была расстроена тем, что кто-то счел нужным использовать вымышленное имя — за этим явно угадывался злой умысел. Трентему хотелось отвлечь ее от мрачных мыслей. Сообразив, что они направляются прочь от Монтроуз-плейс, Леонора встревожилась, но лорд объяснил, что ему нужно ненадолго заехать в Суррей. Уладив деловые вопросы, он сможет целиком посвятить себя поискам неизвестного. Этот аргумент полностью успокоил девушку, и она приняла его план с радостью.
Дорога была ровной, лошади — свежими, а погода прекрасной. Они доехали быстро — как раз ко времени обеда, — и вот уже впереди показались ворота, отмечающие въезд в усадьбу, — вполне элегантное переплетение железных кружев.
Трентем видел, что Леонора внимательно рассматривает дом, стоящий посреди тщательно подстриженных лужаек и ухоженных газонов. Чтобы попасть к парадному крыльцу, нужно было объехать вокруг: так вела подъездная аллея, посыпанная гравием. Тристан взглянул на особняк. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что это его гнездо, — слишком недавно наследство обрушилось на него. И он каждый раз удивлялся, глядя на внушительное здание из светлого камня. Дому было много веков, но дядюшка вложил кучу средств в ремонт и перестройку. И теперь он смотрелся очень изящно и вполне современно.
Аллея сделала последний поворот, и фронтон предстал перед ними во всей красе. Леонора тихонько вздохнула:
— Прекрасный дом.
Трентем кивнул, позволив себе согласиться, что в чем-то дядя все-таки был прав.
Он натянул поводья у крыльца. От конюшни бежал слуга, чтобы принять лошадей. Трентем подал руку Леоноре, помог выйти из коляски и повел ее вверх по ступеням.
Дверь распахнул Клифтон — дворецкий дяди… то есть теперь его дворецкий. Он сиял улыбкой:
— Добро пожаловать домой, милорд.
— Спасибо. Это мисс Карлинг. Мы останемся на ленч, затем я быстро разберусь с делами и мы вернемся в город.
— Слушаюсь, милорд. Должен ли я доложить дамам о вашем приезде?
— Не стоит. — Тристан поморщился. — Я сам представлю мисс Карлинг. Они в утренней гостиной?
— Да, милорд.
Трентем помог Леоноре освободиться от пальто, передал его дворецкому и взял гостью под руку.
— Мне кажется, я как-то упоминал, что моя семья теперь состоит из большого количества дам.
— Упоминали. Они ваши тетушки?
— Некоторые. Но две — самые выдающиеся — приходятся мне двоюродными бабушками. Гермиона и Гортензия. В это время дня они всегда собираются в утренней гостиной. — Лорд помедлил и, взглянув на девушку, добавил: — Сплетничают.
Тристан распахнул дверь, и как бы в доказательство его слов щебет женских голосов мгновенно смолк. Они вошли в просторную комнату. Вдоль одной из стен шли окна, выходящие на лужайки и цветники парка. Вдали виднелось озеро. Но Леоноре трудно было сосредоточиться на красотах вида или интерьера, потому что на нее с огромным любопытством уставились восемь пар глаз. Тетушки были в восторге от появления нового лица и перспектив в дальнейшем всесторонне обсудить гостью.
Тристан представил девушку самой старшей даме — леди Гермионе Уэмис. Леди Гермиона приветствовала гостью довольно тепло. Леонора сделала реверанс и ответила что-то милое, что вызвало искренние улыбки у дам. Затем представления продолжались, и наконец Тристан подвел Леонору к креслу, усадил, и беседа началась. Леонора подумала, что дамы, лишенные возможности бывать в свете, набросятся на нее с вопросами и обрадуются ей как источнику свежих сплетен. Но тут леди Гортензия принялась описывать подробности их последнего визита к соседям, затем перешла к недавнему церковному празднику, и Леонора поняла, что дамы ведут весьма активную светскую жизнь.
— Здесь все время что-то происходит, дорогая, — сказала одна из старушек словно в подтверждение ее мыслей. — Нам совершенно некогда скучать.
Они рассказывали ей о поместье и деревне по соседству, и Леонора, которая прекрасно знала, что именно хочется услышать старым дамам, поведала о сэре Хамфри и Джереми, и какой у них дом, и о садах Седрика…
Трентем, который до этого стоял за спинкой ее кресла, извинился и, пообещав присоединиться к обществу за ленчем, вышел. Леонора смотрела ему вслед. Но почувствовать себя брошенной ей не удалось. Дамы всячески старались, развлечь девушку, и она поддерживала разговор — сначала просто потому, что они такие милые, а потом вдруг обнаружила, что постоянно узнает какие-то детали о Тристане и его покойном дядюшке Мортимере. Беседа заинтересовала ее по-настоящему. Она услышала, о враждебном отношении сэра Мортимера к брату и племяннику.
— Всегда считал их ни на что не годными бродягами, — с негодованием заявила леди Гермиона. — Но, если хотите знать мое мнение, он им просто завидовал! Да-да! Они-то повидали мир и пожили в свое удовольствие, а ему приходилось думать о счетах и вести дела в имении.
— И то, как повел себя мальчик, получив наследство, лучше всего доказывает, что старик был не прав! — торжествующе заявила леди Гортензия. — Тристан такой разумный и ответственный молодой человек! Не из тех, кто пренебрегает обязательствами, каковы бы они ни были.
Вокруг раздался одобрительный гул, и Леонора сообразила, что во фразе есть какой-то скрытый от нее смысл. Но прежде чем она придумала, как бы это тактично выяснить, леди Гермиона пустилась в красочное описание местного викария и его привычек, и девушка отвлеклась.
Когда прибыл дворецкий и объявил, что ленч подан, Леонора вдруг осознала, что беседа совершенно не утомила ее. Она и не подозревала, что так соскучилась по простым радостям и подробностям жизни в деревне.
Тристан уже ждал их в столовой и усадил гостью подле себя. Блюда были выше всяких похвал. Разговор за столом тек естественно и плавно, и Леонора подумала, что в этом семействе, несмотря на его странный состав, царят мир и согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он обнял ее за талию, и Леонора быстро спросила:
— Вас и в самом деле интересуют зимние сады?
— Меня очень интересует этот конкретный зимний сад.
— Из-за растений?
— Нет. Из-за вас.
Он повернул ее, и она оказалась в его объятиях. Тристан накрыл ее губы своими — так, словно имел на это право. Словно по каким-то неведомым причинам она принадлежала ему. Руки Леоноры легли ему на плечи, и когда Тристан раскрыл ее губы и скользнул в жаркую глубину ее уст, тонкие пальцы смяли ткань его безупречного костюма. Он целовал девушку не спеша, словно впереди была вся жизнь — или хотя бы вся ночь. И она отвечала ему так, словно все происходящее было правильным и единственно возможным. Ей казалось, что от тела мужчины исхддит тепло и проникает сквозь тонкую ткань платья. И внутрь проникает его вкус — очень мужской, очень… определенный. Рука скользила по шелку и обжигала — позвоночник выгибался от этого огня навстречу еще более опасному пламени.
— О чем вы хотели со мной поговорить?
Леонора растерянно смотрела на него. Зачем он это спрашивает? Он оставил ее губы, чтобы задать совершенно ненужный вопрос. О чем же она хотела с ним поговорить, в самом деле? Некоторое время девушка пыталась собраться с мыслями, потом решительно сказала: «Не важно!» То ли себе, то ли ему. И сама потянулась к его губам. И они вновь были вместе, и чувственное удовольствие где-то внутри все росло, а потом Тристан опять прервал поцелуй и спросил:
— Сколько вам лет?
Губы Леоноры горели, что-то похожее на голод снедало ее плоть, и вопрос девушке не понравился.
— Это имеет значение?
Несколько секунд он смотрел на нее из-под тяжелых век непроницаемым взглядом, потом сказал:
— Теоретическое.
— Двадцать шесть, — ответила Леонора, глядя на его губы. И эти губы, такие чудесные — или, наоборот, порочные? — изогнулись в улыбке.
— Достаточно большая девочка, — прошептал он, прижал ее к себе и опять поцеловал.
Она ответила. Тристан чувствовал желание девушки и порадовался своей победе. Тут он выиграл. Ему удалось пробудить чувственность Леоноры настолько, что она отвечала, ему. И теперь, если потребуется провести очередной маневр по отвлечению внимания, у него гораздо больше шансов на успех.
Не хотелось признаваться самому себе, но его самолюбие задела та легкость, с которой она вчера вывернулась из его объятий, то, как быстро стряхнула очарование и удовольствие чувственности. По натуре он всегда был тираном, диктатором, хозяином, если угодно. Позади тенями стояли поколения предков — решительных мужчин, которые всегда получали желаемое.
Трентем уже осознал, что желает получить эту женщину, но пока не знал, в каком качестве. Нынешние ощущения разительно отличались от всего испытанного раньше. И это тревожило. Словно сам он как-то изменился… Или эта женщина пробудила в нем нечто, дремавшее до сих пор?
Ее губы были горячи, рот — погибель, наполненная медом поцелуев. Ее язычок жалил… Она учится слишком быстро, и сегодня ему было труднее сдерживать себя, чем вчера. Не позабыть бы, что он джентльмен… Джентльмен, к которому прижимается горячее женское тело, женские руки ерошат волосы на затылке, а губы так требовательны. Он чувствует ту же жажду, но в отличие от Леоноры понимает, что так просто — поцелуями — ее не утолить.
И ведь он совершенно точно знает, что ему не нужна такая жена. Слишком упрямая, слишком независимая.
Что-то возникло меж ними, и этот жар мешает думать. Но он может и помочь. Сейчас главное — защитить девушку, устранить нависшую опасность, которую он чует вокруг. Найти этого чертова взломщика, разобраться во всем самому. А там будет видно. Как только она окажется в безопасности, у него будет масса времени, чтобы решить, что же делать с этой страстью — такой нежданной.
Страсть — такая вещь, которую непросто контролировать. Вот и теперь-он чувствовал, что сдерживаться все труднее. Демоны рвались наружу. Что ж, не первый раз — медленно отступить, взять себя в руки.
Трентем поднял голову и взглянул Леоноре в лицо. Она растерянно моргала, затем вздохнула и удивленно оглянулась, словно забыв, как попала в зимний сад. Он разомкнул объятия, и она тотчас сделала шаг назад. Провела язычком по верхней губе. Должно быть, губы саднят, подумал он. И тотчас ощутил собственную боль — только болели не губы. Пришлось глубоко вздохнуть и постараться расслабиться.
— Что… — Она откашлялась. — Так что же мы предпримем, чтобы выследить и поймать взломщика? Вы придумали какой-нибудь план?
Тристан задумчиво и даже с некоторым уважением взглянул, на девушку. Что же нужно сделать, чтобы она потеряла разум?
— Я подумываю сходить в Сомерсет-Хаус. Узнать, кто такой этот Монтгомери Маунтфорд.
— Я пойду с вами, — отозвалась девушка. — Вдвоем мы справимся быстрее.
После некоторой паузы он кивнул:
— Хорошо. Я зайду за вами в одиннадцать.
Леонора недоверчиво уставилась на лорда, а он мило улыбался. Тогда в ее взгляде удивление — как это он так легко сдался? — сменилось подозрением. Улыбка же Тристана из очаровательной превратилась в искреннюю и немного насмешливую. Он поднес ее руку к губам:
— До завтра.
— Вот как? — Изящные брови взлетели, изображая недоумение. — А как же осмотр зимнего сада? Разве вы не хотите что-нибудь измерить?
— Я солгал. — Он перевернул ее кисть и поцеловал запястье. — У меня уже есть зимний сад. Напомните мне как-нибудь, и я с удовольствием покажу его вам.
Следующим утром он явился, как и обещал, но был встречен все тем же подозрительным взглядом. Трентем подал девушке руку и помог сесть в экипаж. Легко вскочил следом, взял поводья, и лошади, тронули с места изящное ландо.
Леонора выглядела чудесно: голубое платье и темно-синее пальто на меху очень ей шли. Изящная шляпка подчеркивала тонкие черты лица. Кожа словно светилась изнутри, нежная, чистая. Тристану пришлось сосредоточить все внимание на управлении экипажем: на улицах было людно. Но все же он успевал время от времени поглядывать на свою спутницу, любоваться ею. А потом вдруг подумал: как странно, что она не замужем.
Мужская часть светского общества не может быть настолько слепой. Тогда в чем причина? Может ли быть, чтобы она прятала себя от общества? Или ее стремление к самостоятельности и независимость оказались для кого-то слишком смелыми и не нашлось ни одного мужчины, готового принять вызов?
Он теперь тоже прекрасно осведомлен об этих ее чертах — их, конечно, трудно назвать привлекательными. Но Тристан воспринимал их не как вызов его мужественности от позабывшей свое место женщины. Нет. Смешно сказать, но он видел в этом объявление войны противником. А значит — равным.
Он искоса посмотрел на девушку. Воплощение независимости: вздернутый носик, сжатые губы. Улыбнулся. Честно, если бы она не попросила — он сам предложил бы эту поездку в Сомерсет-Хаус. Пока он рядом — она в безопасности. К тому же они едут в совершенно безобидное и респектабельное место. Так почему бы не позволить ей поучаствовать. Чем дольше они будут вести расследование вместе — тем в большей безопасности будет Леонора. А вот если оставить ее одну — один Бог знает, что она решит предпринять. К величайшему сожалению, не в его власти заставить ее прекратить расследование. Так что самый благоразумный курс пока — держать ее поближе… Тристан мысленно поморщился. Ему стало стыдно за самого себя. Да, все эти доводы разумны и безупречно логичны. Только вот что-то они слишком разумны… И зачем же уговаривать самого себя? Может быть, чтобы не было искушения признаться, что для него вдруг очень важным оказалось благополучие одной конкретной леди? Да, этой самой: не юных уже лет, с независимым характером. Что ж, он признался в этом себе — и это признание неприятно удивило его.
Наконец они прибыли в Сомерсетт-Хаус, оставили экипаж на попечение грума и вошли в здание. Эхо шагов звучало под каменными сводами. Клерк подслеповато уставился на них из-за своей конторки. Трентем сделал запрос, и их направили дальше по коридору в огромный зал. Весь он был заполнен ровными рядами деревянных шкафов, каждый из которых содержал множество ящиков. Другой клерк подвел их к одному из рядов, казавшихся удручающе бесконечными, и, указав на блестевшие золотом буквы М, А, У на фронтоне одного из деревянных хранилищ информации, безразлично посоветовал начать отсюда.
Леонора, движимая энтузиазмом, направилась к шкафу, Тристан еле поспевал за ней. Он прикидывал, сколько именно бумаг в каждом ящике и как много времени потребуется на поиски. Девушка выдвинула один из ящиков.
— Боже мой! — воскликнула она. Документы не валялись, не лежали — они стояли плотными рядами, заполнив все отведенное им пространство. — Нам потребуются дни или даже недели, — расстроенно пробормотала Леонора.
— Как удачно, что вы сами себя пригласили, — ответил он не без злорадства, выдвигая соседний ящик.
Девушка издала негромкий звук, подозрительно похожий на фырканье, что в общем-то не пристало леди, и углубилась в изучение имен. Первого Маунтфорда они обнаружили довольно быстро, но скоро радость находки сменилась унынием — количество людей с этой фамилией росло с удручающей скоростью.
Был обнаружен и Монтгомери Маунтфорд.
— Но… но как же так! — воскликнула Леонора, перечитывая документ. — Ему семьдесят три года!
Потом она просмотрела следующие шесть документов, на которых стояло то же имя. Бросила на Тристана растерянный взгляд:
— Пятеро слишком старые, а шестому — тринадцать лет.
— Посмотрите соседние документы — вдруг сертификат не туда поставили. — Он легко коснулся ее плеча. — Я поговорю с клерком.
Оставив Леонору хмуриться над бумагами, Трентем отошел к конторке и что-то сказал клерку. Тот послал своего помощника за другим официальным лицом, и скоро на сцене появился мистер Кросби. Выслушав Тристана, он с сомнением покачал головой:
— Не думаю, милорд, чтобы это имя могло попасть в разряд закрытых документов. Но коли так угодно вашей милости, я проверю.
Он удалился, а Леонора, так и не найдя ничего обнадеживающего, захлопнула ящик и подошла к Трентему. Некоторое время они ждали в молчании.
Наконец мистер Кросби вернулся. Он поклонился Леоноре и перенес все внимание на Тристана.
— Могу вас уверить, милорд, в Англии нет человека по имени Монтгомери Маунтфорд, который подходил бы под ваше описание. Если только не пропал один из документов. Впрочем, это вряд ли возможно.
Они поблагодарили чиновника и вышли на улицу. Там Леонора с недоумением спросила:
— Но почему кто-то решил воспользоваться вымышленным именем?
— Потому что он замыслил что-то недоброе. — Тристан натянул перчатки и повел девушку к экипажу.
— Давайте прокатимся немного.
Он повез Леонору в Суррей, в поместье Маллингем-Мэнор, ставшее с недавнего времени его домом. Тристан действовал спонтанно: Леонора была расстроена тем, что кто-то счел нужным использовать вымышленное имя — за этим явно угадывался злой умысел. Трентему хотелось отвлечь ее от мрачных мыслей. Сообразив, что они направляются прочь от Монтроуз-плейс, Леонора встревожилась, но лорд объяснил, что ему нужно ненадолго заехать в Суррей. Уладив деловые вопросы, он сможет целиком посвятить себя поискам неизвестного. Этот аргумент полностью успокоил девушку, и она приняла его план с радостью.
Дорога была ровной, лошади — свежими, а погода прекрасной. Они доехали быстро — как раз ко времени обеда, — и вот уже впереди показались ворота, отмечающие въезд в усадьбу, — вполне элегантное переплетение железных кружев.
Трентем видел, что Леонора внимательно рассматривает дом, стоящий посреди тщательно подстриженных лужаек и ухоженных газонов. Чтобы попасть к парадному крыльцу, нужно было объехать вокруг: так вела подъездная аллея, посыпанная гравием. Тристан взглянул на особняк. Он никак не мог привыкнуть к мысли, что это его гнездо, — слишком недавно наследство обрушилось на него. И он каждый раз удивлялся, глядя на внушительное здание из светлого камня. Дому было много веков, но дядюшка вложил кучу средств в ремонт и перестройку. И теперь он смотрелся очень изящно и вполне современно.
Аллея сделала последний поворот, и фронтон предстал перед ними во всей красе. Леонора тихонько вздохнула:
— Прекрасный дом.
Трентем кивнул, позволив себе согласиться, что в чем-то дядя все-таки был прав.
Он натянул поводья у крыльца. От конюшни бежал слуга, чтобы принять лошадей. Трентем подал руку Леоноре, помог выйти из коляски и повел ее вверх по ступеням.
Дверь распахнул Клифтон — дворецкий дяди… то есть теперь его дворецкий. Он сиял улыбкой:
— Добро пожаловать домой, милорд.
— Спасибо. Это мисс Карлинг. Мы останемся на ленч, затем я быстро разберусь с делами и мы вернемся в город.
— Слушаюсь, милорд. Должен ли я доложить дамам о вашем приезде?
— Не стоит. — Тристан поморщился. — Я сам представлю мисс Карлинг. Они в утренней гостиной?
— Да, милорд.
Трентем помог Леоноре освободиться от пальто, передал его дворецкому и взял гостью под руку.
— Мне кажется, я как-то упоминал, что моя семья теперь состоит из большого количества дам.
— Упоминали. Они ваши тетушки?
— Некоторые. Но две — самые выдающиеся — приходятся мне двоюродными бабушками. Гермиона и Гортензия. В это время дня они всегда собираются в утренней гостиной. — Лорд помедлил и, взглянув на девушку, добавил: — Сплетничают.
Тристан распахнул дверь, и как бы в доказательство его слов щебет женских голосов мгновенно смолк. Они вошли в просторную комнату. Вдоль одной из стен шли окна, выходящие на лужайки и цветники парка. Вдали виднелось озеро. Но Леоноре трудно было сосредоточиться на красотах вида или интерьера, потому что на нее с огромным любопытством уставились восемь пар глаз. Тетушки были в восторге от появления нового лица и перспектив в дальнейшем всесторонне обсудить гостью.
Тристан представил девушку самой старшей даме — леди Гермионе Уэмис. Леди Гермиона приветствовала гостью довольно тепло. Леонора сделала реверанс и ответила что-то милое, что вызвало искренние улыбки у дам. Затем представления продолжались, и наконец Тристан подвел Леонору к креслу, усадил, и беседа началась. Леонора подумала, что дамы, лишенные возможности бывать в свете, набросятся на нее с вопросами и обрадуются ей как источнику свежих сплетен. Но тут леди Гортензия принялась описывать подробности их последнего визита к соседям, затем перешла к недавнему церковному празднику, и Леонора поняла, что дамы ведут весьма активную светскую жизнь.
— Здесь все время что-то происходит, дорогая, — сказала одна из старушек словно в подтверждение ее мыслей. — Нам совершенно некогда скучать.
Они рассказывали ей о поместье и деревне по соседству, и Леонора, которая прекрасно знала, что именно хочется услышать старым дамам, поведала о сэре Хамфри и Джереми, и какой у них дом, и о садах Седрика…
Трентем, который до этого стоял за спинкой ее кресла, извинился и, пообещав присоединиться к обществу за ленчем, вышел. Леонора смотрела ему вслед. Но почувствовать себя брошенной ей не удалось. Дамы всячески старались, развлечь девушку, и она поддерживала разговор — сначала просто потому, что они такие милые, а потом вдруг обнаружила, что постоянно узнает какие-то детали о Тристане и его покойном дядюшке Мортимере. Беседа заинтересовала ее по-настоящему. Она услышала, о враждебном отношении сэра Мортимера к брату и племяннику.
— Всегда считал их ни на что не годными бродягами, — с негодованием заявила леди Гермиона. — Но, если хотите знать мое мнение, он им просто завидовал! Да-да! Они-то повидали мир и пожили в свое удовольствие, а ему приходилось думать о счетах и вести дела в имении.
— И то, как повел себя мальчик, получив наследство, лучше всего доказывает, что старик был не прав! — торжествующе заявила леди Гортензия. — Тристан такой разумный и ответственный молодой человек! Не из тех, кто пренебрегает обязательствами, каковы бы они ни были.
Вокруг раздался одобрительный гул, и Леонора сообразила, что во фразе есть какой-то скрытый от нее смысл. Но прежде чем она придумала, как бы это тактично выяснить, леди Гермиона пустилась в красочное описание местного викария и его привычек, и девушка отвлеклась.
Когда прибыл дворецкий и объявил, что ленч подан, Леонора вдруг осознала, что беседа совершенно не утомила ее. Она и не подозревала, что так соскучилась по простым радостям и подробностям жизни в деревне.
Тристан уже ждал их в столовой и усадил гостью подле себя. Блюда были выше всяких похвал. Разговор за столом тек естественно и плавно, и Леонора подумала, что в этом семействе, несмотря на его странный состав, царят мир и согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40