Это был ее обычный ход, когда она не собиралась продолжать беседу.Джонатан повернулся к Миллисент.— Как я понял, вы за все это отвечаете?— Да. Это не так уж и трудно.— Уверен, что вы скромничаете.— Конечно, скромничает, — поддержала его Ханна, и Миллисент бросила на нее быстрый взгляд.— Извините, — прервала Милли, — мне нужно отнести эти коробки на сцену. — Она обошла Джонатана и начала собирать коробки со стола.— Позвольте помочь вам. — Джонатан взял коробки у нее из рук. Его пальцы коснулись руки Милли, и колючее тепло разлилось по ее животу.— Спасибо. — Миллисент старалась быть как можно строже. Передавая ему коробки одну за другой, она боялась, что Джонатан заметит, как дрожат ее пальцы. Оставшиеся она схватила сама и повернулась, стараясь не встречаться глазами с Лоуренсом.Она направилась к сцене, шагая по неровной земле так быстро, как только могла. Джонатан не отставал. Он шел рядом с ней! Ну, в самом деле! Почему он именно в этот момент решил показать себя джентльменом? После того, что наговорили Ораделли и Ребекка, Милля меньше всего хотелось, чтобы полприхода видело их вместе. Нет, теперь многие действительно смогут почесать языки…Она не представляла, как ей вести себя с Лоуренсом. После того, что произошло между ними в ту ночь, после всех пересудов она вообще боялась заговорить с ним или дахе взглянуть на него. Что если дикая, животная чувственность, которую она испытала при его поцелуе, написана у нее на лице всякий раз, когда она смотрит на него? Если каждый может догадаться, что было между ними, только взглянув на них вместе? Вдруг он замечает, как она меняется в его присутствии? Милли чувствовала себя неуютно и неуверенно и, как всегда в таком состоянии, была раздражительна и резка.— Какая из этих милых коробочек ваша? — невозмутимо спросил Джонатан, имея в виду те коробки, которые они несли.Милли, забыв о смущении, ошеломленно взглянула на него. Он что, шутит?— Никакая, естественно.— Вы хотите сказать, что втянули стольких девушек в это мероприятие, в то время как сами не внесли свою лепту? — Он насмешливо покачал головой. — Ай-ай-ай, мисс Хэйз, нехорошо!Она решила, что он дурачит ее. Любому было ясно, что старая дева, выставляющая на аукцион свою коробочку с лакомствами, делает из себя посмешище. Она холодно произнесла:— Вряд ли это разумно, мистер Лоуренс. В празднике принимают участие совсем юные девочки. Боюсь, что мой праздник давно позади.Подойдя к сцене, Милли оставила свою ношу и собралась идти за остальным. Глаза наполнились слезами, но она, сердито поморгав, прогнала их. Она не позволит Джонатану Лоуренсу оскорблять ее чувства.— Мисс Хэйз! — услышала она его голос позади, но, не останавливаясь, решительно шла вперед. — Мисс Хэйз, подождите!Для того чтобы расставить все коробки, которые нес Джонатан, потребовалось немало времени. Но он догнал ее и взял за локоть, останавливая. Милли круто повернулась. — Прошу прощения!Она бросила сверкающий взгляд на его ладонь, сжавшую ее руку. Он сразу отпустил ее.— Миллисент, извините, пожалуйста. Я обидел вас? Честное слово, я не хотел.Его голос казался искренним. Милли посмотрела ему в лицо. Его брови были озабоченно нахмурены, а золотисто-карие глаза были чистыми и непонимающими. Он увидел, что она колеблется, и настойчиво продолжал:— Пожалуйста, скажите, что я сказал или сделал не так? Я не хотел вас расстраивать. Я просто пытался завести разговор. Почему вы так побежали?— Ох, не будьте таким бестолковым! — сердито проговорила Милли. — Я бы желала закрыть эту тему, а не пускаться в досадные объяснения.— Лучше я узнаю нечто досадное и неприятное, чем буду находиться в неведении. Итак, не будете ли вы так добры объяснить, почему так рассердились?— Я не рассердилась. Мне просто стало больно, — сказала Милли.— Больно? Но почему? Я не понимаю! Что я сказал?— Вы пошутили насчет сегодняшнего праздника и моего в нем участия, хотя каждый знает, что я уже далеко не в том возрасте, когда… Я не люблю, когда надо мной смеются, — резко закончила она и, отвернувшись от него, пошла дальше.Он снова схватил ее за руку:— Минуточку. Вы слишком быстры. Уверяю вас, я не насмехался над вами. Просто решил, что вы тоже принимаете участие. Почему бы нет?— Мистер Лоуренс, в самом деле! — Щеки Миллисент покраснели. — Это благотворительная акция, правильно, но кроме того, это еще и способ подобрать себе пару. Это возможность для мужчин выбрать себе девушку, как… как предмет симпатии. И это для незамужних девушек, а не для старых дев.— Так вы относите себя к ним?— Конечно. К кому же еще я могу себя отнести? Джонатан как-то странно взглянул на нее.— Я… я не знаю. Очевидно, мне никогда это не приходило в голову.Миллисент насмешливо взглянула на него:— А не вы ли сами говорили мне, что я — одна на них?Губы Джонатана растянулись в улыбке.— Нет, для такой женщины вы слишком здравомыслящи. И к. тому же я никогда не называл вас «старой» или «незамужней». — Он моргнул. — По-моему, вы вполне подойдете мужу, которому не помешают несколько шипов среди его роз.Сердце Миллисент забилось сильнее. Что это? Джонатан Лоуренс флиртует с ней? Нет! Это абсурд. Она не занималась этим уже несколько лет. Даже то, что он поцеловал ее в ту ночь, не означало его интереса к ней, разве что в самом примитивном смысле. Она ни на секунду не представляла, что он может позволить себе заигрывать, флиртовать, ухаживать за ней на людях. Неважно, что он сказал, но все ведь знают, что она уже не первой молодости. Все ли? Но Джонатан не имел в виду, что она привлекательная или что она ему интересна. Или имел?Она почувствовала, как неосознанно вытерла руки об юбку.— Мистер Лоуренс, я в самом деле не вижу смысла в нашей беседе.— А каждая беседа обязательно должна иметь какой-то смысл? — спросил он. — Разве никто не может поговорить с вами просто потому, что это ему нравится?— Я не уверена, что вы находите приятными наши беседы, потому что мы всегда спорим.Джонатан засмеялся:— Я люблю немного перца в разговорах. А вы? Общаться с этими девушками — все равно, что есть покрытый сахарной глазурью торт. — Он кивнул в сторону девушек, болтающих у сцены. — Лучше целый час спорить и поддевать друг друга, чем выслушивать хихиканья, жеманности и выражения типа «я должна признаться…»Он так комично закатил глаза, изображая чувствительных юных особ, что Миллисент не смогла не засмеяться.— Может быть, нам нужно учредить новый праздник, где коробочки будут готовить мужчины — такие, как вы. — Она помолчала, потом поддразнила его:— Интересно, захотели бы вы, чтобы кто-нибудь купил вашу коробочку?Джонатан артистично прижал руки к груди и произнес:— Это должны быть вы! — Потом он улыбнулся. — Почему бы нет?Позже Миллисент решила, что могла бы предвидеть такой ответ, но в этот момент она ни о чем не думала. Она просто чувствовала себя легко и счастливо, пока Джонатан помогал переносить на сцену остальные коробки. Затем он задал ей несколько профессиональных вопросов о празднике и его благотворительных целях, и они разошлись.Еще до начала аукциона Милли заняла свое место за столом и начала принимать вступительные взносы от молодых людей и записывать их имена на листочек. Ведущий весело шутил со зрителями, стоящими в первых рядах, ближе к сцене, подтрунивая над чьей-нибудь прижимистостью или спрашивая, кто чью коробочку предпочитает купить. Милли не обращала на него внимания, пока не услышала, как он произнес имя Джонатана Лоуренса. Она подняла голову и посмотрела на собравшихся у сцены людей. Среди них стоял Джонатан, скрестив руки на груди и улыбаясь.— Ну же, давайте! — подбадривал Тэд. — Вы за весь вечер не поставили ни на одну коробочку, мистер Лоуренс!— Но у вас нет той, которая мне нужна, — улыбнувшись еще шире, ответил он.Миллисент отложила в сторону карандаш, постепенно все больше заинтересовываясь происходящим. Она вытянула шею, чтобы увидеть, чьи коробочки стоят на столе перед Тэдом. Их оставалось всего три. Она узнала одну, принадлежавшую Бьюлах Дорси; наверняка Джонатан не пожелает разделить с ней ужин. А впрочем, почему бы нет? Разве он не может выбрать кого-нибудь из этих трех юных созданий? Что значат его слова о нежелании выслушивать щебетание всех этих симпатичных девушек? Конечно же, его слова ничего не стоят, разве можно верить мужчинам? Он просто разыгрывал ее. А она, как дурочка, попалась на это.Она заметила еще одиу девушку, стоящую возле сцены рядом с Бьюлах. Мнлли сощурилась, пытаясь узнать, кто же эта худенькая, бледная девушка. Кто она?— Итак, мистер Лоуренс, которая из этих? — продолжал Тэд, указывая на коробочки. — Три красивые коробочки с вкуснейшим угощением, уверяю вас, а вот стоят симпатичные девушки, каждая из которых может составить вам компанию.— Уверен, вы правы! Но, к сожалению, та леди сегодня не внесла свой вклад! Тэд поднял брови.— Вот как? Вы говорите о девушке, которой сегодня здесь нет? Так выберите другую! Вы не пожалеете!— Нет, все в порядке, она сегодня здесь — ответил Джонатан. — Просто она посчитала неподходящим для себя участвовать в аукционе.Теперь уже все без исключения с жадным любопытством смотрели на Лоуренса, ломая головы, о ком же он говорил. Холодная пустота начала постепенно охватывать Милли. Он не может иметь в виду… нет, он не может говорить о…— Итак, ну кто же это может быть? — наклонившись вперед, допытывался Тэд. — Держу пари, она будет счастлива принести свою корзинку с ужином прямо сейчас, если вы назовете ее.— В самом деле? — Джонатан полез в карман и вытащил золотую монету. — Ну что ж, давайте посмотрим. Я даю двадцать долларов золотом за ужин с мисс Миллисент Хэйз. Глава XII Джонатан повернулся и с вызовом поглядел прямо на Миллисент. Та потрясение смотрела на него. Толпа тихо ахнула. Двадцать долларов было намного больше, чем давали за коробочки в этот вечер, тем более, золотой монетой! И за Миллисент Хэйз, которую все знали, как старую деву «со стажем» уже несколько лет!Все как один повернулись к Миллисент. Лицо и шея ее залились краской. Ей казалось, что на нее смотрят тысячи глаз. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой смущенной. Хотелось залезть под стол или вскочить и убежать. Или просто упасть на стол и разреветься.Ни о чем подобном нельзя было и думать. По крайней мере, Миллисент Хэйз. В конце концов, она уважаемая в обществе; она должна сохранить хоть остатки своего достоинства после того, как Джонатан на людях опозорил ее.Она медленно поднялась, ноги ее дрожали. Наклонившись, она подняла корзинку с едой, приготовленной, чтобы самой перекусить вечером. Она гнала от себя мысли, что, должно быть, сейчас все думают о ней и Джонатане и строят всякие невероятные предположения. На негнущихся ногах она направилась к сцене. Она будет очень спокойной, думала Милли. Она будет холодной и высокомерной, и никто не сможет даже подумать ничего плохого о ней или о дерзком предложении Лоуренса.Миллисент протянула корзинку Тэду и произнесла ровным, твердым голосом:— Конечно, мистер Барнхилл! Если мистер Лоуренс желает заплатить двадцать долларов за несколько яиц и пирожных, я буду счастлива отдать их ему!Она не спеша пошла назад, стараясь ровно держать спину. Не хотелось, чтобы это выглядело бегством. Она опустилась на свой стул и посмотрела на руки, крепко зажатые коленями.— Еще кто-нибудь смотрит сюда? — шепотом, не поворачивая головы, спросила она у Ханны.— Нет. Все великолепно! Кузина Миллисент! Почему вы ничего не сказали мне? — Ханна перегнулась через стол и крепко зашептала. — Почему вы сразу не сказали, что Джонатан Лоуренс интересуется вами? Милли вскинула голову. Глаза Ханны блестели, она широко улыбалась. По другую сторону от нее тетя Ораделли глотала ртом воздух, выходя из шокового состояния и начиная приходить в себя.— Он не интересуется мной! Он делает это, чтобы позлить меня. Это самый невыносимый мужчина из всех, кого я когда-либо знала.— Он заплатил двадцать долларов золотом только для того, чтобы позлить тебя? — резонно заметила Ханна. — Каждый может сделать это бесплатно.— Мисс Хэйз. — К их столу подошел Джонатан с ее старой корзиной в руках. На лице его светилась улыбка.— Что? — пробормотала Миллисент и бросила на него хмурый взгляд.— Мне кажется, что по традиции девушка, которая приготовила угощение, должна разделить его с тем, кто его купил.— О-о! — Милли вскочила из-за стола, миновала Джонатана и быстро, не оглядываясь, пошла в парк, избегая мест, где собирались кучки людей, хотя в то же время у нее хватало ума не исчезать из их поля зрения окончательно. Она могла вообразить, как люди еще почешут языки по этому поводу!Она остановилась у дерева и повернулась к Джонатану.— Как вы могли так со мной поступить? — требовательно спросила она.Джонатан с невинным видом пожал плечами.— Как поступил? Заплатил немыслимую сумму денег для ваших благотворительных целей за еду, которая даже не украшена этими замысловатыми розовыми ленточками, бантиками и цветочками? — В глазах Джонатана играли веселые искорки, когда он, поставив корзинку на землю, начал изучать ее содержимое.Миллисент неподвижно смотрела на него.— Вы прекрасно знаете, «как». Не пытайтесь выпутаться, отпуская остроумные фразы! Вы опозорили меня на глазах практически у всего города. Нашу семью все знают!— Опозорил вас? Что здесь ужасного, если за вашу корзинку, даже не выставлявшуюся на аукцион, дается самая высокая цена? Мне это кажется, наоборот, комплиментом. Я думал, вам станет приятно. Что вы даже будете гордиться!Миллисент надоело стоять над Джонатаном и слушать его слова, доносившиеся снизу. Она присела и первым делом расправила юбку, убедившись, что та полностью закрывает ноги как раз до краев высоких ботинок.— Моя тетя сказала, что слышала о нас сплетни только из-за того, что Бетси приходит ко мне. В Эм-метсвилле ничего не любят больше сплетен. Сегодня вы вдруг, ни с того ни с сего, подлили масла в огонь, заплатив эту нелепую сумму за мою корзинку! Завтра об этом будет знать весь город. Мы не сможем пройти по улице, чтобы кто-то не остановился и не начал шептаться за нашей спиной. Разве вам это безразлично?Он пожал плечами:— Если бы я позволил себе зависеть от того, что скажут другие, то остался бы без работы уже очень давно. Я должен отвечать только перед одним человеком — самим собой, и до тех пор, пока, смотрясь по утрам в зеркало, я не буду краснеть за себя, мне не о чем беспокоиться.— Ну что ж, может, вам и безразлично, что о вас говорят. Возможно, вы способны прекрасно прожить один, не обращая внимания на пересуды. Но я так не могу! И что же вы сделали? Зачем?Он помолчал, обдумывая ее вопрос.— Я и сам точно не знаю. Я думаю, потому, что мысленно все время возвращался к нашему с вами сегодняшнему разговору, и мне показалось, до чего идиотское и устаревшее это понятие — «старая дева». Так называть девушку только потому, что она не выскочила замуж до двадцати лет! Но почему женщина должна выйти замуж при первой же возможности? Или при второй? Или когда там принято? Некоторые женщины намного красивее и интереснее в тридцать или сорок, чем большинство глупых девушек в семнадцать. Почему они должны отойти в тень, если остались незамужними к определенному возрасту? И почему мужчине следует выбирать жену только из недозрелых девчонок?Миллисент странно смотрела на него:— Просто так принято.— Но почему? И почему все должно так продолжаться и дальше? Я прекрасно осознаю, что говорю:с большим удовольствием предпочту провести время с вами, чем целый час сидеть с глупенькой молоденькой пустышкой. Вы — привлекательная женщина. Каждый бы испытал удовольствие от общения с вами. Но единственная причина, почему ваша корзина не выставлялась на аукцион — это устаревшая общественная традиция отодвигать незамужних женщин старше двадцати на задний план.— Мистер Лоуренс, вам не кажется, что вы перегибаете палку? Я вовсе не чувствую себя «задвинутой на задний план». Как вы сами заметили, именно я отвечаю за организацию этого праздника.Он неопределенно махнул рукой.— Это же в переносном смысле! Я имею в виду, вы считаете, что должны сидеть тихо и незаметно, стать частью мебели. Вам больше не следует носить яркие или светлые тона, нужно быть не женщиной, а простым серым воробьем… Но это же просто идиотизм!— Никакая женщина не хочет выглядеть глупо, выставляя себя более молодой, чем на самом деле, — сухо заметила Милли.— Но зачем специально старить себя? Казаться старше, чем вы есть на самом деле? Знаете, мне кажется, в вас намного больше хорошего, чем вы показываете другим. Вы только хотите казаться самой строгостью и порядочностью.— Хочу казаться? Нет, мистер Лоуренс, это настоящий абсурд. Мне вспоминается, что именно вы…— А именно вы… — решительно прервал он ее, — …позволили надоедающему вопросами, назойливому, шумному, беспокойному десятилетнему ребенку быть рядом с вами, несмотря на то, что девочка совершенно не умеет вести себя в обществе и, к тому же, имеет огромного бестолкового щенка и шокирующего всех отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40