— Он поднял брови: — Так годится?В его глазах опять засверкали искорки смеха, заставившие Милли сжать кулаки. Она холодно ответила: — Да, хорошо.Последовала пауза, и потом Джонатан спросил абсолютно серьезным голосом:— Что вы собираетесь делать в отношении мисс Уилкинс? Дадите ей работу?Миллисент нахмурилась:— Я не знаю, что делать. Ей нельзя выполнять физическую работу. Она такая маленькая и хрупкая. Боюсь, она повредит себе, или ребенку, или обоим.— Так вы потом попросите ее отсюда? — голос его был абсолютно безучастным. Миллисент вздрогнула и подняла на него глаза.— Конечно же, нет! Как вы можете такое говорить? Я ее никуда не отпущу! Что-нибудь придумаю. Может быть, церковь сможет что-нибудь сделать для нее…— Я бы не рассчитывал на это.Миллисент воинственно уперла руки в бока.— Я понимаю, мистер Лоуренс, что вы питаете некоторую антипатию к религии, но здесь вы абсолютно не правы.— Вы хотите сказать, что ваши женщины из благотворительных религиозных обществ выделят деньги этой девушке, чтобы она могла где-то жить, кормить и воспитывать своего ребенка? Более вероятно, что они отправят ее в женский приют, где ей придется отказаться от ребенка в обмен на еду и уход. На что они еще способны, кроме как петь гимны и отмаливать ее грехопадение, заключающееся в том, что у нее появился внебрачный ребенок, даже хотя и против ее воли?Миллисент колебалась. Как раз сейчас она была ни в чем не уверена. Она не знала, куда должна пойти Опал, чтобы спокойно родить и потом растить своего ребенка. Ей казалось, что существуют специальные общества, заботящиеся о таких, как Опал, но Миллисент понятия не имела, как они действуют.Однако, несколько знакомых женщин из ее прихода отнеслись бы к Опал именно так, как те, о которых говорила девушка. Они бы сказали, что ее беды и проблемы — это просто наказание, посланное богом за грех, который она совершила. Даже те из них, кто проникся бы жалостью к Опал, все равно решили бы отослать ее в приют для падших женщин.Независимо от того, прав ли был Джонатан в своих рассуждениях о будущей жизни девушки в таком приюте или нет, сама Милли, увидев Опал и услышав ее рассказ, не могла бы никуда ее отправить. Было в этой девушке что-то честное и хорошее, чувствовалось такое отвращение к случившемуся в прошлом, что Миллисент желала для нее лучшего будущего, чем жизнь среди женщин с очеиь сомнительными нравами. После того, что произошло с Опал, она заслужввает лучшей участи.Джонатан видел ее колебания и продолжал настаивать на своем:— Опал Уилкиис — гордая девушка; я видел в ней это. Она очень стыдится своего положения. И ей нужна работа, а не благотворительные подачки; ей необходимо чувство, что она сама зарабатывает на хлеб. У нее не такой характер, чтобы жить на милостыню.— Слушайте, почему вы думаете, что так хорошо все знаете?! — резко сказала Миллисент. За ее раздражением скрывалось нелегкое признание, что Лоуренс прав.— Потому что мне знакомы подобные заведения. Мне знаком тот образ жизни, который вела Опал Уил-кинс. Я тоже был сиротой и тоже воспитывался в сиротском доме. — Он как-то криво усмехнулся. — Кстати, там я и научился готовить постель. Я насмотрелся на детей, занимающихся далеко не детским трудом. Только, в отличие от этой девушки, я в тринадцать лет сбежал из последнего в моей жизни приюта, по счастливой случайности попал в город и стал уличным продавцом газет. Один редактор поверил в меня, разглядев какие-то способности, и взял под свое крыло. Когда он узнал, что я сплю на улице, они с женой приютили меня в своем доме. Кормили, одевали и отдали в школу. Они научили меня всему необходимому. Но большинству, вроде Опал, не повезло так, как мне.Сердце Милли разрывалось от жалости. Она смотрела в сторону, не зная, что ответить. Казалось, что если она начнет говорить, то расплачется.— Вы позволите ей остаться здесь? Дадите ей работу? — спросил Джонатан. — Я оплачу все расходы. Я не могу взять ее в свой дом просто потому, что я — вдовец, а она — молодая, незамужняя, беременная женщина. Произойдет нежелательный скандал, а я не хочу, чтобы это затрагивало Бетси.— О, нет! Вам никак нельзя, — сразу согласилась Миллисент. Джонатан Лоурсис проявил больше уважения к общественным принципам, чем ей казалось раньше. Милли очевь понравилось, что, в первую очередь, он думал о дочери, а не о личных неудобствах. — Конечно, она сможет остаться у меня. Но я буду оплачивать все сама! — Ей было неприятно при мысли, что он подумает, будто она согласилась оставить Опал после его обещания взять на себя расходы. — Я прекрасно знаю свои христианские обязанности.Губы Джонатана немного дрогнули, и ей снова показалось, что его что-то рассмешило.Миллисент вернулась в гостиную, где сидела Опал. Девушка была настолько уставшей, что уснула сидя, опустив голову на спинку дивана. Она выглядела беззащитной и хрупкой; руки безвольно лежали на коленях;кожа лица и рук была бледной, почти прозрачной.— Бедное создание! — прошептала Миллисент. — Не хочется будить ее, чтобы она перешла в свою комнату.— Не нужно, не будите! Я ее перенесу. Она легкая, слишком легкая для ее положения и срока, поверьте.Наверное, ей следовало бы взглядом выразить неодобрение при такой откровенной ссылке на положение Опал, подумала Миллисент, но на этот раз она не покраснела, а просто кивнула в знак согласия. Джонатан нагнулся и легко поднял девушку с дивана. Она на мгновение открыла непонимающие глаза, потом вновь закрыла и опустила голову на плечо Джонатана, точно маленькая девочка. Он отнес ее вниз в коридор, а потом в уютную комнатку. Милли шла следом. Возле кровати он остановился, и Мнллисент поспешно отвернула покрывало, приготовив место для Опал. Джонатан осторожно, стараясь не разбудить девушку, опустил ее на кровать. Миллисеит нагнулась и сняла с нее туфли. Потом, прикрыв ее покрывалом, они на цыпочках вышли из комнаты.Уже в коридоре Джонатан повернулся и взял Милли за руку. Нервы ее натянулись, как струны. Она чувствовала тепло его кожи, и казалось, будто каждый нерв ее тела пульсировал в этой пытке, и этой пыткой было прикосновение его руки. Миллисент взглянула на его лицо, и глаза ее задержались иа его губах, широких и четко очерченных; на его высоких, словно вылепленных, скулах; на его глазах, необычный цвет которых оттеняли густые ресницы, такие таинственные и зовущие. Вдруг она представила, как бы Джонатан поцеловал ее. Нагнувшись, и прижав свои губы к ее губам. Нежно и в то же время страстно. Жарко.Краска залила ее лицо и шею, и Милли понадеялась, что Джонатан не догадался, о чем она думает, глядя на него.— Спасибо, — мягко сказал он, сжав ее руку. — Вы гораздо лучше, чем я думал. Примите мои искренние извинения.— Кажется… — начала Миллисент, почти не дыша, — кажется, я тоже неверно думала о вас.Он посмотрел ей в глаза, и с минуту они просто стояли, молча глядя друг на друга. Потом отворилась дверь комнаты Алана, и высунулась голова Бетси, а ее громкий голос нарушил хрупкую тишину. — Что случилось? Что вы здесь делаете?Миллисент отскочила, Джонатан выпустил ее руку и отвернулся.— Мисс Хэйз собирается приютить мисс Уилкинс. Теперь она будет жить тут.Бетси завизжала:— Я так и знала! Это просто здорово! А я смогу навещать ребеночка, когда он родится? Я буду очень внимательной, обещаю!— Я… — отчего же, я думаю, да.— Пойдем, милая, — сказал отец, беря Бетси за руку. — Сейчас нам лучше вернуться домой. Думаю, кому-то уже давно пора ложиться спать.— Ой, ну не сегодня, пожалуйста… — начала хныкать Бетси, когда они пошли к выходу.— Вы можете выйти через заднюю дверь, — предложила Миллисент. — Так ближе. — Ходить через заднюю дверь разрешалось только тем, с кем хозяева были в дружеских отношениях. Еще недавно Милли не могла бы предложить такое Лоуренсам.Джонатан взглянул на нее:— Хорошо, — сказал он и направился вслед за Миллисент, открыл дверь, на минуту заколебался, потом пожелал спокойной ночи и ушел, уводя дочь.Миллисент повернулась и пошла в комнату к брату. Она знала, что он, должно быть, сгорает от нетерпения узнать в подробностях, что произошло: рассказ Бетси, конечно, был далеко не полным.Милли поведала все, что знала, смущаясь и опуская некоторые детали истории Опал в надежде, что Алан сможет прочесть все между строк и не будет задавать вопросов.— Ее так жаль, Алан, — закончила Миллисент. — Она очень слаба и выглядит слишком молоденькой, чтобы вынести это в одиночку. На ее лице одновременно есть и что-то странное — старческое и такое усталое, будто она уже видела все на свете и ничему не удивляется. Наверное, так оно и есть, если подумать, что с ней произошло.— А может, она просто-напросто провела тебя? — озабоченно спросил Алан. — Ей можно верить?— Ox, ну конечно! Никаких сомнений. Ты сам убедишься, когда увидишь.— Интересно будет взглянуть на нее.Миллисент удивленно посмотрела на него. Обычно Алан никого не хотел видеть. Он заметил ее взгляд и пожал плечами, улыбаясь чуть застенчиво.— Признаю свое любопытство. Я не могу помочь, но так интересно, какая она.— Ну что ж, у тебя будет возможность увидеть ее завтра утром. — Миллисент встала. — Но сейчас, мне кажется, нам нужно немного поспать. Я вдруг почувствовала себя такой уставшей…Алан кивнул, и она наклонилась поцеловать его в лоб. Алан поймал ее руку и сжал:— Этой девушке очень повезло, что она встретила тебя.Миллисент подарила брату нежную улыбку:— Кажется, ты мог бы и побольше похвалить меня!Она взяла с тумбочки керосиновую лампу и вышла в темный коридор. Глава VIII Опал так крепко спала, что наступило утро, а она все не просыпалась. Миллисент уже начала беспокоиться. В конце концов, она на цыпочках подошла к кровати и стала наблюдать за Опал. Милли убедилась, что грудная клетка девушки равномерно поднимается и опускается, а значит, она хоть и почти незаметно, но дышит. Миллисент успокоилась и тихо закрыла за собой дверь.Она сходила проверить Алана и снова заглянула к Опал. Девушка все еще спала. Милли поднялась к себе в комнату и села шить. Через каждые полчаса она останавливала машинку и мягко спускалась по лестнице взглянуть на спящую девушку, не в силах унять беспокойство, как бы с ней не случилось ничего плохого.Наконец, ближе к обеду, заглянув в спальню, Миллисент увидела Опал, которая проснулась и теперь сидела и изумленно смотрела по сторонам широко открытыми глазами. Опал заметила Миллисент, и лицо ее озарилось широкой улыбкой.— О, мисс! Как я рада вас видеть! Я думала, что это сон, и не хотела просыпаться. — Она снова оглядела комнату. — Какая хорошенькая комната! Самая лучшая, в которой мне когда-нибудь приходилось спать.Миллисент собиралась принести извинения за небольшие размеры спальни и более чем скромную обстановку, но передумала и улыбнулась. Опал так восторженно радовалась своему новому жилью, что Миллисент, наконец, до конца осознала, как тяжела была жизнь девушки.— Мне кажется, отдых пошел вам на пользу. — И действительно, кожа Опал выглядела свежей, глаза стали ясными и чистыми, вчерашняя усталость исчезла без следа. — Вы выглядите намного лучше.— Правда?— Конечно! Посмотрите на себя. — Миллисент указала на небольшое зеркало, висевшее над столом. Она поставила таз и кувшин с водой на этот стол, приспособив его под умывальник.Опал только сейчас заметила зеркало и восхищенно вскрикнула. Она спрыгнула с кровати и бросилась к нему. С порозовевшими щеками и ясной улыбкой на губах она была почти хорошенькой.— О, мисс Хэйз! — Опал хлопнула в ладоши и, обернувшись, бросила на Милли сияющий взгляд. Затем вновь стала смотреться в зеркало, не в силах оторвать от него глаз. — У меня никогда раньше не было своего собственного зеркала! Какое красивое! Вы слишком, слишком добры!В глазах девушки появились слезы, и Милли, смущенная благодарностью, смотрела в сторону.— Ну что ж, теперь я дам вам возможность переодеться. Если вы голодны, Ида оставила немного бисквитов и бекона на кухне.— Спасибо, мэм.Миллисент вышла, оставив Опал одну восхищаться комнатой, и вернулась дострачивать шов на платье. Потом начала вышивать льняные салфетки для кузины, которая скоро должна была выйти замуж. Увлекшись этой кропотливой работой, она не заметила, как пролетело время, и только неприятное ощущение в желудке напомнило об обеде. Отложив незаконченную салфетку, она стала спускаться вниз.Милли выглянула на улицу через открытую входную дверь (ее сейчас оставляли открытой, чтобы впускать прохладный воздух) и увидела Опал, протирающую стекло на двери с внешней стороны.Опал нагнулась, подняла таз с водой и пошла к окну гостиной. Миллисент, нахмурившись, пошла к ней.— Опал! — Девушка остановилась и обернулась. При виде недовольной Миллисент она побледнела, пальцы начали нервно перебирать оборки на блузке.— Мисс Хэйз? Извините! Я делаю что-то не так?— Не так?! Да — если можно так выразиться. Что вы в самом деле делаете? Вам нельзя мыть окна и таскать тяжелые тазы.Несмотря ва все усилия Опал сдержаться, ее нижняя губа задрожала.— Но, мисс… Я думала вчера вечером, когда вы позволили мне остаться, что вы собираетесь дать мне работу. Хотите, чтобы я ушла?— Нет, конечно же, нет! — Милли замолчала и перевела дыхание. — Извините, я должна была выразиться яснее: я хочу, чтобы вы оставались здесь, пока не родится ребенок, пока вы не встанете на ноги и сможете позаботиться о себе. Я не собираюсь давать вам работу.Опал заморгала.— Вы хотите сказать, что даете мне комнату, но не даете работы? Но я не могу просто так жить у вас без всякой платы.Сомнение и ущемленная гордость переполняли Опал, и Милли вспомнила, что говорил вчера Джонатан. Девушка была слишком горда, чтобы принимать подачки, она сама хотела зарабатывать на жизнь. И глядя на Опал, Миллисент поняла, что Джонатан прав. Нужно было немедленно найти какой-нибудь выход.— Хорошо, работа так работа. Но вам не следует впредь поднимать такие тяжести.— О, извините, мисс! Как скажете…— Вы сейчас должны заботиться о своем ребенке, — напомнила ей Миллисент, — не следует заниматься чем-то, что может повредить ему. Кроме того, у меня много более легкой работы, например, протирать пыль. Скоро нужно будет собирать груши. Потом пойдут кабачки, тыквы и помидоры. Вот здесь мне, действительно понадобится помощь.— О-о, — Опал пыталась осознать, потом робко улыбнулась. — Хорошо, мисс. Этим я и займусь.Миллисент вернулась в дом, а Опал осталась стоять на месте, глядя на дверной пррем. В груди у нее все сжалось от радости, ей хотелось плакать. Она не могла припомнить, чтобы кто-нибудь заботился о ее здоровье. Мисс Хэйз, думала она, наверное, ангел в этом отвратительном мире. Опал повернулась и оглядела сад. Мистер Лоуренс, должно быть, тоже ангел, хотя он и красив, как Люцифер. Он отнесся к ней по-доброму и с уважением, чего никогда ие делали другие, в том числе и мужчины.Опал провела рукой по стройной колонне веранды. Убирать этот дом будет просто удовольствием. Он такой красивый и величественный. Она подняла таз и направилась вдоль веранды, тянущейся от парадного входа до заднего. За домом она выплеснула мыльную воду, потом поставила таз с тряпками в кладовку за кухней. На кухне обедала Ида, но Опал была сыта, наевшись меньше часа назад бисквитов и бекона. Поэтому она взяла тряпку и пошла протирать мебель.Начала она с элегантной гостиной. Потом протерла пыль с мебели в не такой просторной и не такой официальной гостиной, где впервые оказалась вчера вечером, очнувшись после обморока. Она протерла деревянную стенную панель, махогоновые двери двух маленьких комнат. Пройдя через одну из них, толкнула дверь, с восхищением предвкушая, что там еще одна большая гостиная.Затаив дыхание, она замерла на пороге, когда увидела, что незванной гостьей вторглась в спальню, а на кровати сидит мужчина, ошарашенно глядя на нее.— О, извините меня, сэр! Простите! Я просто собиралась протереть пыль, и я… — шептала она, краснея. — Я не знала, что вы спите! Я приду позже, когда вы встанете.Он засмеялся.— Вряд ли дождетесь этого. — Его слова смутили Опал, и она в недоумении молча смотрела на него.Он показал на свои ноги под покрывалом. — Мои ноги неподвижны. Я не могу встать. Я — калека.Когда Опал поняла, что совершила куда более дурной поступок, чем просто разбудила мужчину своей уборкой, ее лицо из розового превратилось в малиновое. Она ворвалась в его комнату, даже не постучавшись, своими нелепыми словами смутила его…— О, я очень виновата, сэр! Извините! — Она подобрала юбки, желая исчезнуть, как в сказке. — Я не знала. Сестра Анна-Мария всегда говорила, что я вначале скажу, а только потом подумаю!К ее изумлению, он рассмеялся.— Сестра Анна-Мария? А кто такая Анна-Мария?— Одна из монахинь, сэр. В нашем приюте. Прошу прощения, я даже не назвала себя. Я — Опал Уилкинс. Мисс Хэйз наняла меня убирать дом.— Да, я знаю, сестра говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40